Одно дело, другое, третье. Скоро оказалось, что и дня не хватает.

Хозяйство и то отнимало сколько времени! Приготовить обед, убрать, почистить посуду, постирать, починить. Правда, большая часть этой работы доставалась женщине…

Водоросли требовали ухода — подкормка, процеживание, отжимание, смена воды, очистка…

Аппараты надо было проверять и чинить. Безупречные космические машины были только машинами. Они портились время от времени.

У Роберта было шесть уроков в день, как у всякого земного школьника. И, так как класс и спальня находились в одной и той же кухне, оба учителя слушали, как юноша готовит уроки.

Затем Нечаева предложила написать отчет об экспедиции. Она не хотела, чтобы для истории пропали дела ее мужа.

Вспоминать о приключениях на Ио было и сладко и больно. Лицо Вадима вставало так ярко на фоне полосатого Юпитера! Вдове хотелось плакать, а не подбирать слова. Но она сдерживала себя. Отчет надо было написать, надо было составить рукописный памятник деяниям Вадима.

И не только рукописный, но и рукотворный памятник решила она воздвигнуть. На отвесной скале высекались трехметровые буквы:

Камни на астероиде весили в сто пятьдесят раз меньше, чем на Земле, но были не менее тверды. За день удавалось выбить ломом одну букву, не больше.

Еще астрономические наблюдения. Здешнее небо было подвижнее земного: и вращалось быстрее, и новые звездочки появлялись то и дело, нарушая привычный узор созвездий.

Это были другие астероиды, и многие — из тех, что помельче, — неизвестные науке. Роберт всегда торопился на урок астрономии, просил вытащить его поскорее, чтобы первым, раньше дяди, открыть новый астероид. Потом Ренис-старший делал вычисления, определял начерно путь нового светила.

По движению Солнца на небе он уже давно вычислил элементы и их собственного астероида. Проверил еще раз по движению планет и объявил:

— Итак, программа нашей жизни такова. Здешний год продолжается пять лет земных. Наклон орбиты двадцать три градуса. Через год с небольшим мы пересечем пояс астероидов, метеорные ливни будут страшные. Потом два с половиной года к северу от эклиптики, и опять метеорная бомбардировка.

Сложнее было со сменой дня и ночи. Оказалось, что сутки на астероиде неустойчивы: иногда больше четырех часов, иногда меньше двух, а ось вращения вычерчивает сложную кривую на небе. Видимо, такие фокусы были связаны с неправильной формой астероида. Ренис даже пытался решить нелегкую задачу: по неправильностям в сутках вычислить форму планетки.

— Я был бы королем математиков, если бы нашел общее решение, — говорил он.

И Нечаева радовалась, хотя и полагала, что такое решение никому не нужно.

«Главное, чтобы он был занят делом, — думала она. — Надо придумать еще дела. Надо!»

Она предложила обследовать астероид, составить подробную карту. И Роберт принял участие в походах. Сломанная нога еще не зажила как следует, но мальчик приспособился прыгать на одной ноге. Малая тяжесть позволяла это делать: ведь каждый шаг длился минуты три. При известной сноровке даже безногий мог бы путешествовать по астероиду, отталкиваясь от камней шестом. Роберт Проделывал и такие упражнения для интереса.

Начали с экскурсий на двадцать-тридцать километров. Потом перешли к дальним походам с двухчасовыми ночевками в темные периоды.

Выяснилось, что астероид похож на своеобразную ребристую грушу. Длина этой груши была около ста километров. Ракета разбилась на широкой части, где притяжение было наибольшим. А в вытянутой части оно уменьшалось, там можно было прыгать с любой горы, не рискуя разбиться.

Все помыслы троих были на Земле, поэтому горным хребтам были присвоены земные названия: Урал, Кавказ, Гарц, Альпы.

А планетку Ренис галантно предложил назвать Надеждой («В честь нашей прекрасной исцелительницы», сказал он). Название соответствовало традиции — малым планетам обычно давались женские имена. И злополучный астероид был окрещен Надеждой двумя голосами против одного.