О жизни замужней женщины в Древней Греции нам известно очень много и одновременно очень мало. Не считая стихов Сапфо, вся великая греческая литература написана мужчинами и выражает мужской взгляд на женщину. Устами жен – персонажей античных произведений говорят мужчины. Представьте, что о жизни американок XX века нам известно только то, что написали Эрнест Хемингуэй, Джон Апдайк и Филип Рот. Из греческих текстов мы можем узнать о социальном и юридическом положении замужней женщины, но совершенно ничего – об их желаниях, страхах и горестях.

Как жены Древней Греции относились к богине Гере, покровительнице брака, защитнице женщин и сестре-жене Зевса? Была ли она объектом преклонения, как позднее Дева Мария для христианок?

Величественные изображения Геры украшают греческие святилища и храмы, но в фольклоре богиня предстает ревнивой женой, которая постоянно плетет козни против фавориток Зевса и его незаконных наследников. Два образа – мстительной жены и священной матроны – не уживаются друг с другом. Вероятно, жены Древней Греции могли испытывать по отношению к Гере как священный трепет, так и человеческую симпатию, когда обращались к ней в поисках управы на мужей, чья неверность была постоянным источником их недовольства.

В гомеровскую эпоху (VIII век до н. э.) идеалом жены считалась Пенелопа из «Одиссеи», зрелая, умная и преданная женщина. На протяжении девятнадцати лет, что герой Троянской войны Одиссей странствовал по свету, Пенелопа управляла их хозяйством в Итаке, растила сына Телемаха и отваживала толпы ухажеров, претендующих на место ее мужа. Она пообещала, что объявит о своем выборе не раньше, чем завершит плести покров свекру, а ночью расплетала дневную работу и тянула время. Когда ее план раскрылся, Одиссей уже был вблизи дома и подоспел как раз вовремя, чтобы защитить жену.

Сцена их воссоединения – одна из самых любимых во всей мировой литературе. Пенелопа, уже отчаявшаяся увидеть Одиссея живым, не смогла узнать своего мужа в бродяге, которым тот переоделся. Она устроила ему холодный прием и проверку, доказав, что достойна мужа, прославившегося своей хитроумностью. Пенелопа поступила следующим образом: она распорядилась, чтобы старая няня перенесла брачное ложе из спальни. Услышав это, Одиссей рассвирепел. Он напомнил Пенелопе, что это невозможно, если только цело то ложе, подножье которого он сам вырубил в стволе оливы, растущей посреди комнаты.

Наконец убедившись, что перед ней настоящий Одиссей, «заплакав / Взрыд, поднялась Пенелопа и кинулась быстро на шею / Мужу ‹…› Скорбью великой наполнилась грудь Одиссея. / Плача, приникнул он к сердцу испытанной, верной супруги». Верная и искренняя, благоразумная и праведная – такими качествами обладает Пенелопа, идеальная жена. Пока Одиссей странствовал по свету, воевал на войне, побывал в чужих землях и постелях, она ждала, ткала и хранила верность супругу.

В момент воссоединения они не забывают о Елене – той женщине, что стала причиной всех их бед. Елена Аргивская, больше известная как Елена Троянская, была полной противоположностью добродетельной Пенелопе. Будучи женой Менелая, она позволила Парису увезти себя в Трою, и с этого началась Троянская война. Елена прекрасная, Елена бесстыдная, чья красота отправила в плавание тысячу кораблей, как красноречиво выразился Кристофер Марло, была самой знаменитой роковой красавицей Античности, она была из тех опасных женщин, чьей сладостной красоты боятся мужчины. В греко-римской культуре Елена и Пенелопа олицетворяют плохую и хорошую жену; для христиан эту оппозицию будут олицетворять Ева и Дева Мария.

Хотя пара Пенелопа и Одиссей отражала традиционные гендерные роли: она – хранительница очага, он – странствующий герой, – запомнились и полюбились поколениям читателей они не своей типичностью. У современных читателей находит отклик та близость, которая существует между ними, та ласковая насмешливость, то чувство родства, которое не ослабло даже после долгой разлуки, и то, что, вдоволь испив любовных наслаждений, они «нежно-веселый вели разговор».

Такие разговоры по душам ведут между собой супруги во все времена. «Все рассказала она о жестоких, испытанных ею / Дома обидах ‹…› Выслушав, все о себе в свой черед рассказал он. / Сколько напастей другим приключил и какие печали / Сам испытал». Какая пара не наслаждалась такого рода беседами после того или перед тем, как заняться любовью? В античной литературе редко можно встретить описания семейной идиллии. Исследователи классической греческой литературы склонны видеть в этой сцене подтверждение той гипотезы, что во времена Гомера супруги имели больше равных прав, чем в афинском обществе тремя веками позднее, и что общество гомеровского периода уважало и признавало за женщинами больше свобод, чем общество классического периода.

При переходе от гомеровского к классическому периоду и Афинам V века число источников, из которых мы можем черпать информацию о жизни замужних женщин, значительно увеличивается. Однако и здесь мы имеем дело исключительно с произведениями авторов-мужчин. В трагедиях великих драматургов – Эсхила, Софокла и Еврипида – показаны тяжелые сцены домашнего насилия, в котором замешаны своенравные мужья и жены. Эдип и Иокаста, Агамемнон и Клитемнестра, Ясон и Медея заняты уничтожением друг друга. Клитемнестра, обратившись к помощи любовника, убивает своего мужа Агамемнона, когда тот возвращается с Троянской войны, – она мстит за то, что, отплывая в Трою, Агамемнон отправил на жертвенный алтарь их дочь Ифигению. В расплату за то, что Ясон ушел к другой, Медея убивает двух сыновей, которых родила от него. Эдип, сам того не зная, убивает своего отца Лая и женится на своей матери Иокасте. Узнав об этом спустя годы, он ослепляет себя. Иокаста же кончает жизнь самоубийством. Эти сюжеты свидетельствуют о том, что в обществе существовал глубоко укоренившийся страх мстительной жены наподобие Клитемнестры или Медеи, а также о том, что вдова, совершившая инцест, пусть сама она об этом и не знала, была обречена на позор. В первую очередь праведная греческая вдова не стала бы повторно выходить замуж. Мрачные трагедии в преувеличенной форме показывают то невыносимое напряжение между супругами, которое характеризует и некоторые современные браки. Ревность порой действительно заставляет жен желать мужьям смерти или вымещать на детях свое отчаяние, хотя все же немногие заходят настолько далеко.

Возможно, в греческой комедии реалии супружеской жизни переданы более точно, хотя ей тоже не чужды преувеличения. «Лисистрату», премьера которой состоялась в 411 году до н. э., Аристофан посвятил проблеме, актуальной во все времена: жене, отказывающей мужу в сексе, – и снабдил курьезным политическим подтекстом. Греческое общество впадает в стагнацию, когда Лисистрата и ее товарки решают воспротивиться воинственности мужей, отлучив их от постели. Здесь любовь оказывается сильнее меча. Пьеса наполнена грубым юмором и язвительными комментариями – и сегодня кажется не менее актуальной, чем лозунг 1960‐х «Занимайтесь любовью, а не войной».

В Афинах классического периода повседневная жизнь была соткана из множества предписаний, которые распространялись как на женщин, так и на мужчин. Судя по всему, замужество было сродни имущественной сделке, финансовому соглашению, в которых чувства жениха и невесты в расчет не принимались. Семья юноши на выданье искала невестку с приданым, которого хватило бы молодой паре. В первую очередь это касалось представителей высших и средних слоев, но даже низшие слои, лавочники и рыбаки большое значение придавали финансовому благополучию своей будущей партии.

Еще одним важным аспектом был статус гражданина. В Афинах V века этот статус наследовался, но только если гражданами являлись оба родителя. Согласно своду законов, который учредил Перикл в 451–450 годах до н. э., желанный статус получали только те дети, которые родились в браке мужчины-горожанина и женщины, чьи родители также имели статус горожан.

Сколь много мы знаем о том, как смотрело на брак афинское общество, столь же мало мы знаем о том, как чувствовали себя в браке конкретные люди. Что думала девушка, достигшая брачного возраста (14-15 лет в Греции классического периода), узнав о предстоящем замужестве? Кандидат в мужья обговаривал с отцом условия, на которых будет заключен брак, но мнением невесты, скорее всего, никто не интересовался. Вряд ли она вообще видела своего будущего супруга до свадьбы. Можно предположить, что замужество было «травматичным опытом для невесты». В столь юном возрасте она должна была покинуть свой oikos (дом) и перейти в oikos мужа, где целиком зависела от расположенности его самого и его матери. Чувства невесты, оставляющей свой дом, переданы в одной из древних элегий:

Помолвка (eggue, или «зарок») обычно совершалась задолго до свадебной церемонии. Это было устное соглашение, которое заключали между собой двое мужчин: тот, кто отдавал девушку (как правило, ее отец), и жених. Отец говорил, что вручает дочь другому, чтобы та произвела законных наследников. Жених выражал свое согласие. Невеста при этом не присутствовала. Помолвка была, по сути, распиской в обязательстве, нарушение которого влекло за собой финансовые и юридические последствия в том случае, если свадьба расстроилась. Современные союзы, когда два человека съезжаются, не спрашивая своих родителей, а их расставание не влечет за собой наказаний, устроены совсем иначе.

Замужество было переломным моментом в жизни древних греков и гречанок. Для них брак был ритуалом перехода из мира детства во взрослую жизнь. Свадьба обычно справлялась зимой, церемония длилась два или три дня. В первый день отец невесты делал подношения богам – покровителям брака, Зевсу и Гере. Невеста жертвовала свои игрушки Артемиде, богине целомудрия и деторождения, природы и охоты. На второй день в доме невесты устраивался свадебный пир. Затем шафер и жених на повозке или носилках доставляли невесту в дом мужа, где ей предстояло жить. Процессия, сопровождавшая их, пела песни (они назывались hymen) и освещала путь свечами или факелами.

Свадебная процессия – древний обычай, он упоминается уже в «Илиаде», где на щите Ахилла среди прочих изображена такая сцена:

Присоединившись к почтенным женам, которые взглядом провожают процессию, мы можем понаблюдать за тем, как развивается свадебное торжество.

Проводив девушку в новый дом, процессия остается снаружи и исполняет эпиталаму, или песнь для свадебного дома. Молодожены удаляются в комнату новобрачных, где происходит консумация брака – акт, означающий, что муж связывает себя с женой. Отныне мужчина становится kyrios, защитником и господином женщины, и заменяет в этом качестве ее отца. Аристотель (384–322 до н. э.) сравнивал отношения мужа и жены с отношениями правителя и граждан, а отношения отца и детей с отношениями царя и подданных. Однако по сути он придерживается старого порядка, согласно которому «первый [муж] по своей природе выше, вторая [жена] – ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении».

Законы и соглашения, которыми регулировался брак, имели обратную силу. В Афинах жена окончательно становилась частью семьи своего мужа тогда, когда рожала ребенка. До тех пор отец девушки мог расторгнуть союз, если того пожелает: обычно такое решение было продиктовано имущественными соображениями. В этом случае он вновь начинал исполнять роль kyrios своей дочери. Кроме того, сам муж мог отказаться от жены – и он не обязан был называть причины разрыва, но должен был возвратить приданое.

Хотя единственной легальной формой брака считался брак между мужчиной и женщиной, мужьям не воспрещалось искать удовольствия на стороне. Они могли заниматься сексом с наложницами, рабынями, проститутками, любовниками и любовницами. Строгий запрет касался только отношений с женой другого горожанина. Аполлодор приводил три типа женщин, которые должны быть у афинского мужчины: жена, чтобы производить наследников и следить за хозяйством, наложница, чтобы удовлетворять ежедневные потребности (сексуального толка), и гетера (проститутка) – для удовольствия.

Жена, напротив, должна была сохранять верность мужу и несла суровое наказание, если ее заставали с любовником. По меньшей мере ей грозил развод и возвращение в отчий дом. Известен такой прецедент: афинский муж по имени Евфилет убил любовника своей жены Эратосфена, а затем сумел в суде доказать, что совершил убийство при оправдывающих вину обстоятельствах. Застав любовников спящими, Евфилет бросил обнаженного любовника жены на пол, скрутил ему руки, отказался от денег, которыми тот пытался откупиться, и убил его тут же на месте. Представ перед судом по обвинению в убийстве, муж смог отстоять свою правоту при помощи речи, сочиненной для него знаменитым оратором Лисием, который затем описал этот случай для потомков. Вероятно, суд не сомневался, что Евфилет защищал не только собственные интересы, но и интересы афинского государства, поскольку измена, если ее оставить ненаказанной, могла подорвать весь социальный порядок. Таково было оправдание кровавой супружеской мести в IV веке до н. э.

Обманутой жене закон не мог принести утешения. Даже самый чудовищный брак нельзя было расторгнуть по жалобе жены, особенно если в браке был рожден ребенок. Самое большее, что она могла сделать, – покинуть супружеский дом, на что требовалось разрешение архонта (одного из девяти высших должностных лиц в полисе), и возвратиться под опеку отца или другого назначенного ей kyrios. Если муж оказывался охотником за приданым и сразу после рождения ребенка забывал о своей жене, она могла по закону обязать его исполнять свой супружеский долг по меньшей мере три раза в месяц (попробуйте представить, как жена могла бы настаивать на исполнении этого обязательства!).

В Древней Греции жены были, как правило, младше своих мужей на десять или двадцать лет. Поскольку большинство событий, происходивших за стенами дома, не предполагало их участия, они едва ли могли скрасить общество своих мужчин, чья жизнь проходила на агоре (форуме), рынке, в гимнасии и в борделе. Институт брака ставили высоко, поскольку он позволял продолжить род и помогал вести хозяйство, но никто не видел в замужестве способ воссоединиться со своими возлюбленными.

Идеалу гармоничных отношений, по крайней мере в среде образованной элиты, больше соответствовал союз двух мужчин. В отличие от иудеев и христиан, греки не видели в любви между мужчиной и юношей ничего противоестественного или растлевающего. Платон (427–348 до н. э.) считал, что юноше не зазорно наслаждаться физическим контактом с мужчиной – возмужав, такие юноши «любят мальчиков, и у них нет природной склонности к деторождению и браку; к тому и другому их принуждает обычай, а сами они вполне довольствовались бы сожительством друг с другом без жен». Гомосексуальные союзы, как и гетеросексуальные, строились на «чувстве привязанности, близости и любви».

С Платоном были согласны такие греческие классики, как Ксенофонт, Аристотель, Аристофан и Плутарх. На протяжении пяти веков гомосексуальные отношения не считались чем-то необычным. Анализ большого корпуса античной литературы позволяет сделать вывод, что в Древней Греции, по меньшей мере в высших слоях общества, гомосексуальность «была обыденной, считалась чем-то в порядке вещей и, кроме того, продуктом высокой культуры». Но было бы ошибкой считать, что древние греки единодушно одобряли гомосексуальные связи. Некоторые исследователи классической Греции не перестают напоминать нам, что даже самые яркие апологеты гомосексуальности имели в виду отношения между опытным мужчиной, как правило возрастом до сорока лет, и юношей, которому было между двенадцатью и восемнадцатью годами. Мужеложство было одобряемым социальным институтом, благодаря которому молодой мужчина входил в зрелое общество; поведение обоих участников союза регламентировалось определенными нормами. Такой союз не считали заменой браку.

Круг общения афинянки ограничивался другими женщинами и домочадцами, а брак не предполагал горячих чувств, так что некоторые замужние дамы вполне могли находить радость и утешение в объятиях других женщин, хотя о лесбийской любви в греческом обществе классического периода нам ничего не известно. Тем немногим, что мы знаем, мы обязаны поэзии Сапфо. Поэтесса родилась на острове Лесбос около 612 года до н. э. и, как предполагают, возглавляла «фиас» (thiasos), или содружество молодых женщин. В таких содружествах женщины учились музыке, пению, поэзии и танцу. Представление о том, что Сапфо влюблялась в женщин, основано на дошедших до нас фрагментах ее текстов и свидетельствах других античных авторов.

Одно из немногих сохранившихся целиком стихотворениий называется «Гимн Афродите». В ней Сапфо, обращаясь к богине любви, просит, чтобы ее безответная любовь к молодой женщине стала взаимной. Афродита утешает ее:

Лишь немногие гречанки были знакомы с сочинениями Сапфо: читать умели не все, а на пиры, где могли декламировать ее поэзию, допускали только куртизанок. Замужние женщины могли искать любви других женщин, как Сапфо и как многие наши современницы, но раньше это грозило большой опасностью. Греческая жена не управляла своей собственной жизнью. Отец передавал ее во власть мужа с тем, чтобы она «произвела на свет законного наследника»; всю свою жизнь она вынашивала, растила и воспитывала детей, занималась готовкой и ткала одежду. До нас не дошло свидетельство о любовном наслаждении, которое она бы могла испытывать.