Лузанна и Джованни родились в 1420 году во Флоренции, в домах, расположенных в пяти минутах ходьбы друг от друга. Место рождения – единственное, что объединяло их: Лузанна была дочерью ремесленника, а Джованни – сыном высокопоставленного нотариуса. Семья Делла Каса, из которой он происходил, принадлежала к правящим кругам Флоренции, а семья Лузанны состояла из мелкобуржуазных ремесленников и торговцев. Во флорентийском обществе, где граница между различными общественными группами была четко очерчена, невозможно было представить, что эти двое влюбятся друг в друга.

Когда Лузанне исполнилось семнадцать, пришла пора выходить замуж, и отец договорился о браке с Андреа Нуччи, 29-летним ткачом и сыном преуспевающего пекаря, который жил всего в нескольких метрах. За Лузанной давали солидное приданое в 250 флоринов, что было зафиксировано должным образом в брачном контракте, заверенном местным нотариусом.

Пять лет спустя, посещая одну из близлежащих церквей, Джованни увидел Лузанну. Лузанна, вероятно, была очень хороша собой, и хотя она была замужем, для зажиточного флорентийского купца, ищущего приключений, это не было проблемой. Он недавно разменял третий десяток, но пока не достиг возраста, приличествующего для брака, зато был в подходящем положении и возрасте, чтобы завязывать необременительные интрижки. На протяжении последующих десяти лет Лузанна и Джованни были любовниками. Как член ремесленной гильдии Лузанна пользовалась определенной свободой перемещения, ее не сопровождала дуэнья, которая неотступно следовала за девушками более высокого происхождения. Вдобавок она не была обременена детьми.

Что до законного мужа, мы не знаем о нем ничего, за исключением того факта, что он умер в 1453 году, благодаря чему свадьба между Лузанной и Джованни стала не только возможной, но и крайне желанной для Лузанны. Когда Джованни наконец согласился на свадебную церемонию, брат Лузанны Антонио – теперь он отстаивал честь сестры – потребовал присутствия нотариуса, который обычно заверял брак и составлял свадебный контракт. Но Джованни колебался и настаивал на том, чтобы брак сохранялся в секрете, поскольку боялся, что если об этом станет известно его отцу, тот лишит его наследства. Джованни предложил, чтобы брак зарегистрировал его друг, францисканский монах Фра Феличе Асини.

Считался ли такой брак состоявшимся? Этот вопрос пришлось решать архиепископу Флоренции в 1455 году. Дело дошло до папы римского, и тот послал письмо архиепископу, в котором содержались следующие опасения: «Наше возлюбленное чадо Господне Лузанна ди Бенедетто, флорентийская женщина, сообщила, что, несмотря на то что был заключен законный брак между нею и неким Джованни де Лодовико ди Бенедетто, тот женился на другой женщине, и сделал это публично, обменялся с нею клятвами и кольцами и должным образом исполнил весь обряд». Письмо предписывало архиепископу разобраться в этом деле и, если обвинения Лузанны правдивы, аннулировать второй брак Джованни и наказать его за двоеженство.

В пользу Лузанны показания дали двадцать свидетелей, включая троих ее родственников и бывшего друга Джованни, Фра Феличе Асини. Из их воспоминаний о свадьбе следует, что на ней присутствовали Джованни и Лузанна, ее брат Антонио с женой, его мачеха и двое друзей. Фра Феличе подтвердил, что после ужина Джованни заявил, что хочет взять Лузанну в жены, и что участники церемонии окружили монаха и молодую пару. Сначала монах спросил одного за другим жену и мужа, согласны ли они связать себя узами брака. Когда оба высказали свое согласие, Джованни снял кольцо с левого пальца и надел его на палец Лузанны. Жених расцеловался с родней Лузанны и подарил всем подарки. Затем молодожены отправились консумировать брак. Такой была эта импровизированная церемония, которую Лузанна считала равной официальному обряду.

После свадьбы Джованни не жил с Лузанной, но лишь периодически проводил у нее ночь. На людях Лузанна продолжала носить платье вдовы, но дома одевалась как замужняя дама. В городе Джованни и Лузанна держали свой брак в секрете, но за городом они наслаждались жизнью пейзанов и возлюбленных. Пятеро крестьян подтвердили, что видели Джованни и Лузанну вместе, и вели они себя как муж и жена.

Спустя восемь месяцев Лузанна обнаружила, что Джованни заключил договор, согласно которому должен был жениться на Мариетте, пятнадцатилетней девушке из знатного семейства. Это случилось вскоре после смерти отца Джованни – события, которое для сторонников Лузанны было поводом раскрыть секрет о браке. Лузанна несколько раз требовала от Джованни разорвать помолвку, но он отказывался. И ей не оставалось ничего иного, как обратиться к церковным властям.

Джованни отрицал, что женат. Он признавал, что имел сексуальную связь с Лузанной с 1443 года, и пытался очернить ее, изображая как развратную женщину с несколькими любовниками. Как говорили его защитники, «движимая похотью, Лузанна возжелала юного и богатого Джованни…» Они апеллировали к хорошей репутации своего подзащитного, а некоторые соседи Лузанны действительно описали ее как женщину низкой морали. Она открыто глазела на мужчин, идя по улице, вместо того чтобы опускать взгляд, как полагалось благодетельной женщине; всем было известно, что она при жизни мужа имела любовника, а может, и нескольких – как можно было верить ее словам?

Процесс тянулся не один месяц, Джованни пытался доказать, что Лузанна была всего лишь его сожительницей, а Лузанна настаивала на статусе законной жены. Джованни делал ставку на огромный разрыв между мужчиной его статуса и возраста и «старухой» (напомним, что они были ровесниками). Защита Лузанны парировала, что довольно часто красавицы из низов выходили замуж за мужчин более высокого социального происхождения. В конце концов архиепископ разрешил дело в пользу Лузанны. Несмотря на то что церковь стремилась искоренить секулярные брачные церемонии и институт тайного замужества, настаивая на том, чтобы имена вступающих в брак оглашались за три недели до церемонии, обряд все же признавался официальным, если в его рамках обе стороны изъявляли свое намерение стать мужем и женой. Джованни был признан двоеженцем, и его второй брак был аннулирован. Он должен был признать Лузанну своей законной супругой и обходиться с ней подобающим образом под угрозой отлучения от церкви. Кажется, в этом редком случае справедливость оказалась на стороне бедняков.

Но на этом история не закончилась. Джованни подал апелляцию на решение архиепископа. При помощи связей и денег он отменил вынесенное решение. Где-то между 1456 и 1458 годами брак между Джованни и Лузанной был признан недействительным. Джованни все же создал семью с Мариеттой, которая соответствовала ему по статусу и могла родить наследников рода Делла Каса. Всякие упоминания о Лузанне прекращаются после 1456 года.

В конце концов деньги, власть, социальные нормы и желание произвести на свет законных наследников победили. История Джованни и Лузанны демонстрирует вечную проблему сосуществования двух непересекающихся миров. В одном мире любовь, основанная на сексуальном влечении, побеждает любые преграды в виде классовых (расовых и религиозных) различий, а клятвы верности, данные в браке, преодолеваются под напором желания. Любовники, испытавшие подобные сильные чувства, конечно, поймут, о чем я говорю.

Другой мир зиждется на уважении к закону и семейным, общественным и национальным традициям, а они гласят, что сексуальные отношения должны устанавливаться прежде всего между людьми, состоящими в браке. Мужчины и женщины, даже если они не прочь иметь несколько сексуальных партнеров, обычно одобряют идею моногамии в качестве социальной нормы.

Возьмем Джованни. В «молодости» он позволил себе завести интрижку с замужней женщиной. Но когда ему пришло время соответствовать ожиданиям общества и семьи, он не стал легализовать свои отношения с Лузанной, женщиной более низкого положения, да к тому же бесплодной. Он сделал то, чего от него ожидали: взял в жены девушку, которая была намного моложе его и равна ему по положению, такую, которая улучшила бы репутацию его семьи и родила ему наследника. С точки зрения социальных договоренностей он «поступил правильно». Но его поступок вызывает вопросы с точки зрения морали.

А что мы подумаем об истории Лузанны? Ее, конечно, никак не назовешь обычной итальянской женой. Подобно Элоизе, от которой ее отделяли 250 лет, она была своевольной и страстной, не боялась рисковать ради своего возлюбленного, несмотря на то что ее поведение вызвало протест. Хотя ей не удалось своими действиями добиться крепкого и продолжительного второго брака, ей все же удалось избежать жестокого наказания за измену – из тех, что были распространены в более раннем Средневековье.

Конечно, церковное право не распространялось на еврейскую общину в Италии; здесь были свои власти, которые определяли, действителен ли брак и что делать, если супружеские отношения переживают кризис. Еврейские средневековые брачные традиции иллюстрирует один случай, произошедший в 1470 году.

Хакким бен Иехиель Коэн Фалкон, держатель постоялого двора из Павии, обратился к еврейским старейшинам за разрешением вернуть свою жену, сбежавшую из супружеского дома. Месяцами она настаивала на том, чтобы он переменил свой образ жизни и ушел из этого дела, но муж, по его собственному признанию, не обращал на ее жалобы никакого внимания. Рассказ мужчины завершается тем, что однажды жена собрала все свои вещи, серебряную посуду и драгоценности и удалилась в дом соседки-христианки, к которой часто ходила в гости.

Когда муж понял, что его жена укрылась в соседнем доме, он обнаружил ее в компании двух христианок, двух мужчин, викарного епископа и капеллана. Епископ пришел, чтобы уговорить женщину креститься в христианскую веру. Муж стал говорить с ней на немецком, чтобы никто больше не понял их диалог:

Епископы заверили мужа, что обряд не будет совершаться в спешке и что у женщины будет сорок дней, чтобы все обдумать. Когда муж, рыдая, ушел домой, жену отвели в монастырь, «где сохранялась очень строгая христианская дисциплина». Она пробыла там день и ночь, но на следующий день поменяла свое решение. Она передала епископу, что хочет вернуться домой, говоря так: «я жена коэна, и если я пробуду здесь еще день или два, я не смогу больше вернуться в его дом и мы должны будем развестись». Простые евреи не обязаны были разводиться, если один из супругов сбился с истинного пути, но коэны были наследственными священниками и, вероятно, к ним предъявлялись более высокие требования. Когда жена возвратилась домой, «скорбя о своих грехах» и моля простить ее, муж обратился к раввинам: позволяют ли они ему взять жену назад? Что бы они ни решили, он обязан был принять это.

Этот интригующий документ, как и те, в которых дошла до нас история Лузанны и Джованни, не сообщает нам ничего об участи женщины. Было ли ей позволено вернуться к своим супружеским обязанностям? Обязали ли ее жить вместе с мужем, снося упреки от него и от еврейского сообщества? Бросил ли ее муж свой постоялый двор и начал ли заниматься чем-то другим? Побег из дома – мера, к которой прибегали многие и о которой многие задумывались хотя бы раз в своей жизни. Иногда для того, чтобы поправить ситуацию, которую больше не можешь выносить, нужно решиться на эксцентричный поступок.

В средневековой Европе, где для взрослого человека считалось нормой состоять в браке, жены и мужья жили вместе вплоть до смерти одного из супругов. Конечно, учитывая низкую продолжительность жизни (в среднем около тридцати лет) и ту разницу в возрасте, которая предполагалась между супругами, брак редко длился больше десяти – пятнадцати лет. Повторный брак для вдовцов был распространенным явлением – в некотором смысле можно сказать, что здесь ничего не изменилось. Брак длиной в десять – пятнадцать лет? Что ж, возможно, нам стоит считать это время достаточным для отношений и не ждать, что они продлятся до конца жизни, который теперь в среднем наступает у американских мужчин в семьдесят четыре года, а у женщин – в восемьдесят. Возможно, брак длиной в жизнь имел больше смысла, когда человек жил не так долго.

И, безусловно, было легче оставаться в браке тогда, когда этот институт поддерживался церковью, семьей и обществом. Современный брак на этом фоне совершенно лишен такой консолидированной поддержки. С другой стороны, средневековому браку не хватало того, на чем основывается современный союз: любви, свободы личного выбора и равенства между супругами.

Нельзя сказать, что любовное чувство вовсе не было знакомо средневековой женщине. Народные песни и баллады, куртуазная поэзия и предания сохранили для нас свидетельства того, что романтической любви были покорны все социальные группы. Но брак был слишком серьезным жизненным выбором, чтобы руководствоваться исключительно доводами сердца. В конце концов, все семьи строились на сложенных вместе финансах двух сторон. Все признавали, что для того, чтобы содержать ферму, фермеру необходима жена; для бюргера жена была ценным компаньоном и необходимым союзником в ведении дел; а управлять замком и поместьем было нельзя без госпожи.

К концу Средних веков появляются признаки того, что статус некоторых жен возрастает. Женщины из высших слоев общества в таких городах, как Венеция или Париж, английские поместные дворянки, бюргерские жены по всей Европе начинали предъявлять свои права на материальные блага и управление делами. Свидетельством более выгодного положения жен могут служить портреты супругов, где начиная с XV века оба изображаются либо на двух панелях, либо вместе на одной картине. Еще существовали картины наподобие алтаря Мероде (ок. 1425–1430), который хранится в музее Клойстерс в Нью-Йорке, где супруги изображены на боковых створках религиозных триптихов, но многие другие портреты XV века были откровенно светскими и восхваляли семейную жизнь.

Один из самых ранних написанных в этой новой манере – портрет Лисбет ван де Вендур (1430, Рейксмюсеум). Из подписи на обратной стороне портрета мы знаем, что она вышла замуж за Симона ван Адрихейма, рейнского бейлифа, 19 марта 1430 года и умерла в 1472 году. На картине изображено ее нежное обращение к мужу, свиток гласит: «Долго я искала того, кто открыл бы свое сердце». В парном портрете, который был утрачен, муж отвечал: «Мне не терпелось узнать, кто подарит мне свою любовь». Такие куртуазные проявления взаимной любви делают честь и мужу, и жене.

Автопортрет немецкого живописца, известного как Мастер из Франкфурта, изображает его вместе с женой и показывает их в возрасте тридцати шести и двадцати семи лет соответственно (1491, Королевский музей изящных искусств в Антверпене). На третьем пальце правой руки у жены изображено кольцо, она держит цветок, вокруг нее расположены вишни, хлеб и нож – символы семейного благополучия.

Знаменитый портрет начала XV века «Чета Арнольфини» Яна ван Эйка, столь же известный двойной портрет «Меняла с женой» Квентина Массейса (1514), менее известная гравюра «Alltagsleben» Исраэля ван Мекенема (1490–1503) и многие другие работы фламандских, голландских, немецких и итальянских художников свидетельствуют о повышенном внимании к супружеской паре, особенно если сравнить их с работами более раннего поколения средневековых художников, где брак проигрывает состояниям девственности и вдовства. На протяжении следующего столетия, отмеченного религиозными и социальными переворотами, такой взгляд на брак и на роль женщины будет только укрепляться.