Сейчас звериная шкура представляется Барчу верхом блаженства, о котором можно только мечтать. Он отлежал руку, бок и плечо, а ночью чуть не замерз.

Заснуть в этой первобытной обстановке так и не удалось.

Солнце снова накаляет воздух. Вокруг все тот же голый океан, над которым опрокинулось безжизненное небо. Колено распухло еще больше, и он не может сдвинуть ногу с места.

От жары и утомления мысли Барча начинают путаться. Он пробует привести их в порядок.

Что, собственно, произошло там? Он проспал три с половиной часа, больше обычного на целых полчаса.

Тут же, после пробуждения, его вызвал Кэрри.

— Послушайте, — сказал он, — я прошу вас все отложить и слетать на острова Туамоту. Там обнаружен вирус, стремительно ускоряющий рост бамбука. Положительно, с нашей планетой что-то стряслось! Или действительно принесло какую-то живую пыль из космических глубин? Последнее поручение, а потом вернуться к танталусу!

…Что произошло дальше? Барча подстерегло то самое приключение, которого так жаждала его романтическая душа. И вот он уже вторые сутки на этом безвестном островке. Он снова восстанавливает всю цепь событий, тщательно перебирает каждое звено.

О, у него сколько угодно времени для обдумывания.

Времени, которого так не хватало в предыдущие суматошные дни.

И вдруг Барч вздрагивает. Он даже делает попытку, приподняться, но острая боль в ноге заставляет его снова повалиться на камни.

Словно в каком-то откровении Барч совершенно ясно и отчетливо представил себе, откуда взялся танталус на нашей планете. Ну как же он этого не видел? Ведь Свенсен подводил его к этой идее вплотную, только что не ткнул в нее пальцем. Для этого-то он и показывал ему тюрьму микробов, так долго держал в отделе вирусов!

Ну, конечно, танталус возник в результате быстрой и многократной смены форм какого-нибудь давно существовавшего на Земле вируса. Сейчас Барчу кажется, что эта мысль в смутной форме пришла ему в голову еще тогда, когда он рассматривал бесчисленные вариации «пружинок». Он вспоминает, что Свенсен очень внимательно наблюдал за ним все то время, что они находились в этой лаборатории.

Свенсен не захотел почему-то высказать Барчу своей догадки. Почему? Может быть, думал проверить самого себя? Или боялся, что, навязывая свое мнение, собьет Барча с другой, возможно более правильной, гипотезы? Свенсен как ученый очень осторожен в своих взглядах.

Барчу сейчас ясно одно: все новые вирусы, которые наделали столько шуму, происходят от одного и того же вируса.

А началось, конечно, все с того тихого и скромного вируса, что существовал, может быть, тысячи лет безвестно в тропических дебрях Южной Америки. Он-то и есть родоначальник танталуса и того вируса, что вызвал заболевание слонов. Скорее всего, и того, который ускоряет рост бамбука. И марганцем надо было действовать не на танталус, а все на тот же «родительский» вирус, что нашли в бассейне Амазонки полвека назад. Тогда бы наверняка получили форму вируса, вызывающую болезнь слонов!

Ах, как жаль, что эти мысли пришли так поздно!

Проклятый блок-универсал! Как бы он пригодился сейчас… И вдруг — Барч подумал, что ослышался! — из блок-универсала донеслись слова: «Срочное сообщение».

Барч схватил блок и лихорадочно завертел ручку настройки. Увы, лампочка зажигается только при переводе стрелки на волну срочных сообщений. Ну, конечно, ведь для приема этой волны в блоке имеется отдельное устройство! Очевидно, оно-то и уцелело.

Пока он, растерянный, успевает подумать обо всем этом, диктор произносит: «Венера-8» возвращается на Землю».

В первый момент Барч не может полностью оценить смысл сообщения.

«Хорошо, что Карбышев скоро будет на Земле! — мелькает как-то механически у него в голове. — Он поможет разобраться в этой истории с танталусом».

Но тут же все существо Барча как бы пронзает электрическая молния. Что случилось с «Восьмой»? Ведь срок ее пребывания на Венере истекает только через десять месяцев!

Диктор сообщает только одно: то, что ракета летит к Земле. Это установлено астрономическими наблюдениями. Связи с ракетой нет.

Ее и не будет, вспоминает Барч, пока ракета не улетит от Венеры на порядочное расстояние. Он прислонил блок-универсал к скале так, что мог видеть экран, не поворачивая головы, а кнопку поставил в положение «прием».

Ночь прошла спокойно. Утром он услышал, как диктор, чуть волнуясь, произнес:

— «Восьмая» обнаружила на Венере разумные существа.

Барч чуть не подпрыгнул на месте. Так вот почему они возвращаются!

Диктор умолк.

Потом были еще какие-то сообщения. Но Барч находился в полузабытьи. Слова доходили до его слуха, но не до сознания. Сколько прошло времени? Очевидно, немало. Потом он явственно услышал голос Чарли:

— Алло, Барч! Где вы? Что с вами случилось?

На экране возникло лицо Чарли — бледное, с прядью черных волос свешивающихся на лоб, — он всматривался напряженно в Барча, словно пытаясь его увидеть.

— Почему молчите?

Чарли исчез, а Барч словно в каком-то тумане долго думал, показалось ему все это или он на самом деле видел Чарли.

Один раз резкий голос вернул его к действительности. На экране виднелось смутное пятно, оно ползло по диагонали, словно мокрица. Это ракета входила в зону земных полей наведения, и ее изображение передавалось по телевидению.

Барч снова опустил веки. Очнулся он от шума, который раздавался где-то совсем близко. Открыв глаза, он увидел на экране блок-универсала толпу народа, заполнившую огромный стадион. Барч узнал Мельбурнский восьмиярусный стадион на полмиллиона мест.

На экране показался открытый вихрелет. Ухватившись за поручни, на площадке стоял Карбышев.

Знакомое энергичное лицо с голубыми глазами, в которых всегда таилась скрытая улыбка. Рядом — Нгарроба, огромный, сияющий, размахивающий рукой. Тут же — сдержанно-спокойный Сунь-лин и маленький изящный Гарги, которого Барч знал только по портретам. Четверо участников экспедиции неторопливо сошли на помост.

Потом Карбышев говорил, а автоматические телевизионные камеры передавали изображения участников экспедиции и снятые ими на Венере кинокадры.

Еще раз на экране появился Чарли. Лицо его выглядело растерянным.

— Куда же вы запропастились, Барч? — вопрошал он, озираясь по сторонам. — Передайте хоть координаты! Мы с ног сбились…

Чарли снова исчез.

Усилием воли Барч отогнал все лишние мысли и попробовал забыться. Он должен продержаться как можно дольше: возможно, его все-таки найдут.

…Чарли он увидел как в тумане. Тот так внимательно вглядывался в Барча, словно на этот раз видел его. Потом Чарли сделал шаг вперед, и Барч понял, что это живой Чарли, а не изображение на экране.

— Наконец-то! — сказал Чарли. — Что у вас с ногой?

В ответ Барч только пошевелил губами.

— Я обшарил весь Тихий океан, — продолжал Чарли. — Больше всего мы боялись, что вас пронесло мимо островка. Машина не подтвердила приземления. Она только радировала, что сбросила вас на парашюте, и дала неверные координаты. Она уже горела в воздухе…

Барч подождал, пока туманное изображение Чарли не прояснилось, а голос его зазвучал в ушах более явственно.

— Танталус, — закричал он, напрягая все силы, — слоновый вирус — одно и то же. И тот, с Амазонки…

Традиция требовала, чтобы участники суда лично присутствовали в зале. По тем же неписаным законам и защитники и обвинители всегда являлись в черном. Историки утверждали, что обычай идет еще с тех давних времен, когда судили людей и судьи надевали специальные черные мантии.

И вот день суда наступил.

Доклада по обыкновению не было. Присутствующим просто напомнили вкратце суть дела.

Светящийся купол круглого зала погас, стены исчезли, и собравшиеся как бы очутились в девственном лесу на берегу Амазонки. Деревья росли по сторонам, их ветви местами сплетались, образуя зеленый свод. Птицы перелетали с ветки на ветку прямо над головами притихшей аудитории, оглашая воздух резкими звуками. Зал, вернее — его пол; напоминал теперь островок, заброшенный в глубь зеленого океана. Вот этот остров двинулся, деревья обтекали его по краям, смыкаясь позади в непроходимую чащу.

Впереди посветлело, мелькнула полоса воды и исчезла, заслоненная зарослями бамбука.

Остров остановился. Вокруг, касаясь друг друга, шуршали стебли бамбука, метелки его кивали налетевшему ветерку. Раздался треск, какие-то удары, заросли в одном месте раздвинулись, и из сплетения стеблей показалась фигура человека.

Он срубил обыкновенным мачете несколько зеленых стеблей, отделявших его от зала, и протянул стебли в зал.

Огромная рука появилась в воздухе и взяла стебли. Тотчас же лес исчез, а собравшиеся очутились в лаборатории, заставленной множеством лаборантов-автоматов. Приглядевшись, можно было заметить, что это не одна, а шесть совершенно одинаковых лабораторий, вплотную примыкавших к залу.

— Для удобства зрителей картина создавалась одновременно в нескольких местах зала. Шесть огромных кругов вспыхнули высоко над головами, и в них появились увеличенные изображения танталуса-1, так теперь называли главного родоначальника всех танталусов. Все шесть танталусов-1 подергивались и шевелились, одинаково и в такт, словно проделывали гимнастические упражнения в фантастическом физкультурном параде. Это и был парад. Один танталус сменялся другим, вплоть до последнего, десятого, открытого недавно на Соломоновых островах.

Затем были продемонстрированы деяния преступных обвиняемых.

Зрители увидели поникшие растения на сахарных плантациях Ямайки, африканских слонов, беспомощно распростершихся на земле.

— Дело не только в слонах, — сказал диктор, — но и в опыте Нгарробы.

Барч, конечно, знал про этот опыт, о котором было так много разговоров. Найдя тушу мамонта в слое вечной мерзлоты в Сибири, Нгарроба сумел оживить некоторые его клетки, в том числе производительные. Он ввел их двадцати слонихам из Африканского заповедника. Нгарроба рассчитывал, что, если эксперимент удастся, он получит помесь мамонта со слоном. Тогда во втором поколении тем же искусственным путем, используя новую порцию размороженных клеток мамонта, можно будет вывести животных, которые уже на три четверти станут мамонтами. Четвертое потомство, если бы удалось довести опыт до конца, дало бы «чистокровных» мамонтов с ничтожной «чужой» примесью, в Vie, с которой можно было бы и не считаться.

Мамонтами Нгарроба предлагал населить Антарктиду, единственную часть света, где животный мир был все еще беден.

И вот танталус сорвал самый первый опыт. Если его и начать снова, одним поколением мамонтов будет меньше.

— За одно это, — сказал сосед Барча, — танталус заслуживает сурового осуждения.

Но не только это числилось на счету танталуса.

Плановое Бюро огласило цифры: бесчинства многоликого вируса дорого обходились человечеству.

— Но танталус не только вреден, — сказал диктор. — Установлено, что танталус способствует росту растений. Даже сахарный тростник в первый период заболевания делал быстрый скачок в росте, а потом развитие останавливалось и растение погибало. На рост же бамбука один из танталусов, известный под номером четвертым, оказывает удивительное воздействие. Бамбук, как известно, и так растет быстро, но тут он вытягивается прямо на глазах. Кроме того, улучшается структура тканей: бамбук становится прочнее и гибче. Для всех художественных работ «танталусскяй бамбук», как его назвали, считается теперь самым лучшим.

Барч с нетерпением ждал, когда диктор перейдет к тому вопросу, разрешению которого Барч отдал столько сил.

И диктор сказал наконец:

— Танталус-1 жил в верховьях Амазонки тихо и мирно, пока человек не добрался и до этих глухих мест. Прорубленные просеки открыли дорогу в лес солнечным лучам. Сооружение плотин, городов, заводов способствовало занесению в растительные дебри разных химических веществ, с которыми танталус-1 прежде не сталкивался. Он оказался повышенно чувствительным к некоторым из них — не только к марганцу, породившему танталус-3, но и к обыкновенной известке. Началось бурное формообразование с изменением свойств.

— Заключить в тюрьму, — сказал сосед Барча, первый попросивший слова. — И немедленно. Как изолируют сумасшедшего. Ведь о сумасшедшем никто не может сказать, что он сделает в следующий момент. Так же обстоит дело и с танталусом.

— Подвергнуть заключению вирус со столькими положительными свойствами? — удивился Свенсен. — Такого не бывало за всю историю существования тюрьмы микробов!

— Отказаться от возможности ускорять рост растений? От сверхпрочного бамбука? — поддержал его еще кто-то из защитников танталуса.

— И от гибели сахарного тростника и от заболевания слонов, — иронически добавил голос с противоположного конца зала.

— Против танталуса-2 и танталуса-3 сейчас найдены эффективные средства!

— А кто знает, что принесет танталус-11? — Как и всегда, почти всякий сидевший в зале стремился высказать свое мнение.

Больше всех горячился Свенсен.

— Если мы оборвем стихийный эксперимент, поставленный природой, — говорил он, — мы не узнаем много такого, до чего дойдем в наших лабораториях, может быть, только через десять или двадцать лет.

— Что важнее: человек или микроб? — возражал представитель Планового Бюро. — И какова тут роль природы? В конце концов, активность танталуса вызвала не природа, с которой он жил в мире тысячи лет, а человек. Вся деятельность танталуса за последнее время — это фактически восстание против человека, против его дел…

— Вы забываете про бамбук! — взволнованно крикнул кто-то.

— Ну, знаете, бамбук получается слишком дорогим!

По нескольку человек сразу нажимали кнопки, требуя дать им возможность бросить хотя бы реплику. Диктор-диспетчер едва успевал предоставлять слово.

В самый накал страстей, когда на пульте диктора горела добрая дюжина лампочек, раздался голос Карбышева:

— Вношу предложение!

Шум в зале стих.

— Предложение такое, — сказал Карбышев. — Танталусов — всех без исключения — изъять и заключить в тюрьму микробов. Оставшихся вне тюрьмы полностью уничтожить. В тюрьме отвести танталусам отдельный корпус: для каждого лабораторию и тридцать в резерве для будущих, которые еще возникнут. Мы используем все средства воздействия на микроорганизмы и, как только получим стойкие виды с полезными свойствами, будем выпускать их на свободу.

Предложение поставили на голосование. На табло, вспыхнувшем на потолке, замелькали цифры. Они сменялись по мере того, как собравшиеся в зале нажимали кнопки у кресел.

500 — «за», 00 — «против».

Диктор сообщил о решении всему миру.

Противники танталуса и защитники, только что ожесточенно спорившие, устремились к выходу.

Карбышев беседовал о чем-то с Нгарробой и Сунь-лином. Все трое внимательно посмотрели на подходившего Барча.

— Знаете что? — сказал Карбышев. — То, чему мы были свидетелями сегодня, — по-видимому, последний на Земле бунт природы против человека. На Венере — дело другое. Там, можно сказать, сплошной заповедник дикой природы. И на каждом шагу опасности. Мы подбираем сейчас первую смену для постоянной научной станции на Венере. Подумайте об этом, а?