Яичница

Проснувшись, я спускаюсь и вижу Дав у плиты.

– Что ты делаешь? Неужели готовишь? – не до конца проснувшись, набрасываюсь я на нее. Стойка слишком высока для нее.

– Именно что готовлю. Это мне не запрещается.

– Извини. Извини. Конечно, нет.

– Это так бесит. Мне не три года.

Нужно что-то сказать в свое оправдание, но сказать нечего. Челюсть сверхчувствительна. Десны болят.

– Мама обустроила для меня нижнюю полку. Видишь, кастрюли, сковородки и посуда, и я достаю до двух передних горелок.

– Очень хорошо.

– Тогда выключай тостер.

– Ты и на мою долю приготовила?

– Да, и на твою. Ждала, пока ты проснешься, а я ведь знаю, что запах еды сделает свое дело.

– Слишком хорошо ты меня знаешь, – вру я, протирая глаза вместо того, чтобы потирать живот, и ставлю чайник. Хотя по-прежнему не могу проглотить ни крошки.

– Все готово. Ждет на столе в комнате.

– Потрясающе, спасибо, Дав. Что у нас сегодня?

– Яичница.

Дав вообще-то готовить не умеет. Так что у меня сильные сомнения. Хотя насколько можно испортить яичницу?

– Кошмар, – говорит она, попробовав.

– Вовсе нет, – вру я, с трудом делая второй глоток чая. Яичница серого цвета. И полна перечных зернышек, которые взрываются на зубах, как бомбы.

– Не ври. – Она надавливает вилкой на кусок яичницы, и водичка молочного цвета пропитывает тост. Он становится цвета тюлевой занавески, посеревшей от табачного дыма. Дав отпихивает от себя сковородку. Она издает утробное рычание и сердито швыряет поварешку через всю кухню, оставляя яичные брызги на кафеле.

– Гадость! Ненавижу! Гадость! Гадость! Я просто хотела… сделать что-нибудь!

Мне хочется ее обнять, но я воздерживаюсь.

Поднимаю ложку с пола и протягиваю ей.

– Ты просто взялась не за свое дело. Ты и раньше была никудышной поварихой, – говорю я. – Давай-ка сюда яйца. Начнем сначала.

– Это отдай собакам, – ворчит она, грызя корочку тоста, – а мне передай джем.