Батончик «Марс»
– Сейчас сгорит! – ору я, отпихивая руку Дав.
– Пардон! Угомонись.
– Нужно всего тридцать секунд.
– Я же не виновата, что эта дурацкая штука считает только минуты.
– Вынимай.
– А ты не командуй.
– Я бы и не стала, если бы ты делала все, как надо.
– Ого! Есть! Выглядит обалденно!
– Давай посмотрим, делись сокровищем.
В миске растопленный батончик «Марс». Горячая карамель, шоколад и нуга. Липкая, сладкая, теплая масса.
– Где мороженое?
– Вот.
– Закидывай, Би.
– Ням!
– Еще!
Я добавляю ванильное мороженое и размешиваю, оно тут же начинает таять, протекать в карамель, размягчаться и растворяться. Как водоворот съедобной краски.
– Давай вечером посидим дома и посмотрим кино? – предлагает Дав, бросая мне ложку. Некоторое время мы обе молчим, катая во рту языками маленькие шарики мороженого, и смотрим друг на друга с довольными улыбками.
– Ты же никогда не хочешь побыть со мной.
– Ну а теперь хочу…
– Я не могу.
– О-о. Почему же?
– У меня свидание.
– Свидание! Елки зеленые, с кем?
– С инопланетянином с планеты Кофе, – говорю я. Дав фыркает. – А чего здесь смешного?
– Мне нравится, что ты лопаешь растопленный «Марс» с мороженым в день своего первого свидания.
– Ну и что?
– Ха! Да ничего, просто другие девчонки ни за что бы не стали.
– А что бы они стали делать?
– Наверное, морить себя голодом. В моем классе все помешаны на селфи и никто ничего не жрет. Таня Грей жует бумагу.
– Дичь какая. – Я облизываю ложку, сочетание горячего и холодного растворяется у меня на языке. – Очень грустно все это. Всем нам только бы повыпендриваться.
– Ну, ты не такая.
– Дав, я только и болтаю о том, как люблю себя.
– Это не выпендреж, а вполне естественно, разве нет? Ты же сама так всегда говоришь. И я с тобой согласна.
Наши серебряные ложечки сцепляются, как бивни, когда мы выгребаем из миски последние молочные капли десерта.
– А какой фильм ты собралась смотреть?
– Может быть, «Белоснежку и семь гномов».
– Правда? А почему именно это?
– Да так, захотелось. – Очень доходчиво.
– Если бы твоим характером управляли семь гномов, как бы их звали? – спрашиваю я.
– Э-э-э… Игрок. Шутник. Крутой Смельчак…
– Крутой и Смельчак? Имя должно быть одно.
– Крутой-Смельчак, это одно имя. Через дефис.
– Ну ладно.
– Игрок, Шутник, Крутой-Смельчак… – перечисляет она. – Сколько еще нужно?
– Четыре.
– Хорошо. – Она улыбается. – Нахал.
– Зануда.
– Сама ты зануда!
– Может быть, у нас обеих есть эта черта.
– Обжора.
– Ага! Это у нас тоже общее.
– И Бродяга!
– Отлично, теперь расскажи про моих.
– Сейчас. – Она нервно покусывает губу, как практикант, которому в первый раз доверили серьезную работу. – Только не ори на меня, если я скажу неправильно.
Она оглядывает меня с ног до головы.
– Зануда.
– Да.
– Обжора.
– Ага.
– Всезнайка.
– Держиморда.
– Держиморда?!
– Ты обещала не орать.
– Ладно-ладно. Давай дальше.
– Сколько еще надо?
– Три.
– Врун.
– ВРУН?!
– Ты же обещала маме, что будешь ходить в спортзал, договорилась с ней, а сама не ходишь.
– Это не гном, Дав. Это только стадия, через которую проходит один из моих гномов, это вроде как выбор, который один из гномов должен был сделать, когда у него… ну не знаю… не было вариантов. Это не была ложь, потому что я на самом деле даже не собираюсь ходить в спортзал… так что…
– Значит, опять соврала. А пусть у тебя тоже будет гном через дефис, как у меня, даже через два… Ну-И-Врун. Очень красиво, если произносить вслух, так и перекатывается на языке. Нуиврун… Слышишь?
– Но тогда не слышно никаких дефисов.
– Ладно, Би, сама решай, как это произносить, это твой гном.
– Ага. Еще два.
– Упрямец. Типа… Ну… Типакрутой.
– Ого. Я подумаю.
– Нет, «ого» – это ты правильно сказала. – Дав кивает. – Я не вредничала.
– Ты забыла «Жиртреста».
– Пожалуйста. Кого на него меняешь?
– Нуивруна.
– Чудненько. Меняем Нуивруна на Жиртреста.
Мы смотрим в окно. Солнце жарит прямо в кухню.
– Хорошая погода для свидания.
– Только не для меня. Я буду ко всему прилипать, как оплывшая свеча. Жара плохо действует на мой жир и дешевые шмотки. – Я хлопаю руками, как крыльями, чтобы немного охладиться. – И еще у меня жутко зудит между бедер.
– Хочешь, возьми мою косынку, – предлагает Дав. Она знает, что мне нравится ее косынка с изображением фруктов.
– Зачем, завязать вокруг бедра, чтобы не терлось? – шучу я.
– Да нет. Для волос! И не думай повязывать мою косынку куда-нибудь возле…
– Ты что, я же шучу. Спасибо, Дав.
– На здоровье. – Я вижу, что Дав было приятно предложить мне косынку.
– Слишком хорошая погода, чтобы весь вечер смотреть кино.
– Да, пожалуй.
– Солнце сядет только после девяти!
– Ага. Наверно, я лучше пойду поиграю, посмотрю, что делают мальчишки.
– А вы всегда сигаете с одних и тех же крыш?
– Что значит «сигаем»?
– Ну вроде: а давайте еще раз спрыгнем с этой автобусной остановки? Или как-то более цивилизованно, в смысле, по степеням сложности?
– Одни ребята предпочитают совершенствовать технику прыжка, прежде чем перейти к следующему, другие просто прыгают и идут дальше. Все зависит от того, насколько ты глупый.
– Или храбрый.
– Ну да, или храбрый.
– А ты какая, глупая или храбрая?
– Понятия не имею.
– Приду как-нибудь посмотреть, как ты… скачешь по крышам и всякое такое.
– Давай.
– Веселых тебе забав.
– Спасибо.
– Намажься кремом от солнца.
– Ладно.
– Да, и еще, Дав…
– Ну?
– Будь храброй.
Она задирает рукав футболки, демонстрируя бицепс. Похоже на изгиб креветки. Она чмокает его и протягивает мне руку.
– Знаешь что, – предлагаю я. – Если я вернусь не очень поздно, можем поваляться на моем «трюфельном торте» и посмотреть «Белоснежку».
– Полночный пир?
– Полночный пир.
Она высовывает острый язык и мчится наверх, голенастая, как пони, светлые волосы развеваются позади, как факел, который я никогда не смогу поймать.
