Авокадо

Какая долгая история – вести дневник питания. С этой мыслью я просыпаюсь каждое утро, и это бесит меня до невменяемости. Думаю, вообще вредно так пристально анализировать собственную жизнь.

– У них же нет никакого вкуса, – говорит Дав, наблюдая, как я вычищаю зеленую мякоть.

– А вот и есть. – Только не спрашивайте какой, потому что я не знаю. Вроде как чай, который имеет вкус чая, то есть будто бы никакой, но без него не прожить. Наверное, я рассуждаю о том, какой вкус у авокадо, из-за дурацкой необходимости записывать все, что ем, – такова теперь моя жизнь. – У него вкус концентрированной суперпищи.

– Думаешь, если тоннами пожирать суперпищу, станешь суперменом? – Дав делает «мостик», собаки обнюхивают ее лицо.

– С тобой совершенно невозможно разговаривать, ты все время мельтешишь, как гиперактивная акробатка.

– Это упражнение называется «краб». Вот, посмотри-ка. – она поднимает ногу, так что пальцы указывают в потолок. Знаю я, как это называется. – Фу, а потолок-то здорово замызган.

– Это называется суперпищей, потому что она особенно полезная, содержит особые жиры. Как орехи. Знаешь ли, некоторые не едят авокадо и говорят, что от него толстеют, и при этом за милую душу сожрут батончик-мюсли, хотя в нем куча сахара и всякой дряни. Авокадо – это ответ природы на сливки, масло и майонез, оно идеально. Дает гораздо больше энергии, чем вся нездоровая пища, которую ты целыми днями потребляешь, Дав. И вообще, носи в кармане авокадо и почувствуешь, что твоя жизнь изменилась к лучшему.

Дав смотрит на меня с изумлением.

– Нет уж, спасибо. Если бы хотела носить в школьном ранце яйцо аллигатора, носила бы.

Я вспоминаю, сколько смятых фантиков от шоколадок и пакетиков из-под чипсов выгребает мама из карманов Дав перед стиркой.

Чтобы занять себя, пока закипает вода, я разворачиваю вишневый леденец, который уже сто лет валяется на столе. Белая бумажка затвердела и прилипла к маленькой красной сахарной планетке. Я отдираю обертку и смотрю на Дав: она открывает рот, как ленивая рыба, и я забрасываю в него конфетку.

– Пасиб, – говорит она, и я слышу, как леденец хрустит на ее зубах.

Потом я разворачиваю еще один – для себя. Липкий, осклизлый верхний слой быстро тает, а под ним леденец не хуже свежего.

Мы делаем яйца-пашот. Фокус в том, чтобы вместо кастрюли использовать сковородку с водой – это лучший способ готовить яйца-пашот. При этом не нужно предварительно разбивать яйца в стакан, просто уверенно отправлять прямо в воду. Смотришь, как маленький ангел носится по поверхности, и снимаешь пену шумовкой перед тем, как вынуть яйцо и положить на хлеб – лишняя влага на тосте совершенно не нужна. Мы едим их на тостах с чили, я добавляю авокадо, а Дав – пасту «Мармит», и еще мы обе крошим сверху сыр «фета», потому что а) это вкусно и шикарно, б) почему бы и нет?

– Чем сегодня займешься? – спрашиваю я.

– Паркуром. Хочешь пойти посмотреть?

– Нет, в миллионный раз нет. Не хочу смотреть, как ты тарзанишь по всему Лондону, как цирковой артист. У меня куча дел.

– Каких же, всем хамить?

– Вот и нет. – Я разрезаю тост, крупинка соли хрустит у меня на зубах, и мне на миг кажется, что это кусочек яичной скорлупы, но, к счастью, нет, потому что яичная скорлупа имеет свойство застревать в зубах и превращаться сначала в песок, потом в мел, и весь день идет насмарку, потому что начинаешь задумываться, откуда вообще эта штука взялась – э-э… из нутра курицы? Пакость какая.

– Я иду на работу. – И добавляю: – Как настоящая взрослая личность.

– Как невыносимая личность, вот какая.

– Это ты невыносимая. Думаешь, все в восторге от того, как ты скачешь по городу? Ты же не героиня фильма про Бэтмена.

– Что ты сказала? Бэтмен?

– Ладно, ну да…

– По крайней мере, я не описываю себя как главную героиню нудного бульварного романа, который не прочтет никто, кроме МЕДСЕСТРЫ, о толстой девице, которая только ноет из-за своего веса и не знает… как быть со своей жизнью. – Она выпаливает это писклявым голосом, не в состоянии даже толком закончить фразу, потому что при этом пыхтит и хохочет. Я щипаю ее под мышкой и оставляю здоровенный синяк. Мы гоняемся друг за другом по кухне, возимся, улыбаемся и хихикаем как идиотки.

– А-а-а, моя голова не мяч! – хриплю я. Дав такая коварная.

– А нечего хватать меня за волосы!

Я вырываюсь, вцепляюсь пальцами в ее лицо и тяну нижние веки к щекам.

– О-о-о-й! МАМА!

– Не мамкай, зачем зовешь маму? – Дав обхватывает меня сзади и лягает тренированной коленкой в спину. Она хоть и крошечная, может нанести телесные повреждения. Собаки начинают с лаем кружить возле нас, чтобы оценить обстановку и убедиться, что тут не происходит ничего серьезного.

– ДЕВОЧКИ! ТИХО! – вопит мама.

Мы никак не перестанем смеяться. Устав от хихиканья, продолжаем прерванный завтрак, толкая друг друга локтями и подначивая. И глубоко дышим, стараясь прийти в равновесие.

Я беру еще одно авокадо, разрезаю его крокодилью кожу и выковыриваю косточку. Перекатываю ее в ладони, как переросший каштан или каменный шарик для игры, весь лакированный.

О господи, чуть не забыла: мне говорили, что, вообще-то, косточка в авокадо – это самое вкусное. Вроде как ее нужно поджарить или обезводить, потом стереть в порошок, и это потрясающе. Только вот не знаю, что потом с этим порошком делают – посыпают кашу?

Нет, пора выбросить из головы такие мысли. Думать нужно о своей жизни как таковой. Типа, что есть мое существование для планеты. Я не хочу сама себя запугивать, но уйти из школы – это все равно что выйти из утробы матери во второй раз, и теперь… – я правда встречу настоящую реальность.

Хорошо бы от суперпищи можно было стать суперменом. Я бы тогда знала, какого рожна я хочу в этой жизни.