36
Уилл сидел в кресле и лепил. Его длинные пальцы мяли желтый комок пластилина. Норма Хемптон — она сидела с шитьем у стола — потянулась, прикрутила коптящий язычок огня в лампе.
— Как же быть с Говардом, милый? — спросила она.
— Как хочешь, — ответил Уилл. — Он обращается к тебе.
— Если бы он попросил, как раньше, двадцать-тридцать фунтов, я бы и не стала спрашивать тебя. Послала бы, и все, Но тут мальчик просит…
— Мальчику двадцать четыре года, — прервал ее Уилл. — В его возрасте я не клянчил у родителей.
— Уилл, он пишет, что если у него не окажется этой суммы, он упустит решающий шанс в жизни. Он с двумя молодыми людьми из очень порядочных семей хочет основать «скрач-клуб» — это сейчас входит в моду, нечто вроде рыцарских турниров, в доспехах и с копьями, только не на лошадях, а на мотороллерах…
— А я — то думал — на лошадях. Ну, раз на мотороллерах, ты непременно пошли ему чек.
— Прошу тебя, не смейся. Если я пошлю такую сумму, у меня ничего не останется. Отнесись серьезно, Уилл. Ведь он наш сын…
— Наш сын! Он стыдится, что его отец был когда-то простым дриллером на промысле…
— Уилл, прошу тебя…
— Я упрям и скуп, как все хайлендеры. Ни одного пенса — слышишь? — ни единого пенса от меня не получит этот бездельник!
— Хорошо, милый, только не волнуйся. Не волнуйся.
— Пусть подождет, — тихо сказал Уилл после долгого молчания. — В моем завещании есть его имя. Пусть подождет, а потом основывает клуб, будь оно проклято.
Норма со вздохом тряхнула золотой гривой и снова взялась за шитье. Пластилин под пальцами Уилла превращался в голову с узким лицом и сильно выступающей нижней челюстью. Уилл взял перочинный нож и прорезал глаза, ноздри и рот.
В дверь каюты постучали. Вошел Кравцов. Вид у него был такой, словно он только что выиграл сто тысяч. Куртка распахнута, коричневая шевелюра, что кустарник в лесу…
— Добрый вечер! — гаркнул он с порога. И, с трудом сдерживая в голосе радостный звон: — Уилл, поздравьте меня! Миссис Хемптон, поздравьте!
— Что случилось, парень? — спросил шотландец.
— Пуск поручили мне! — Кравцов счастливо засмеялся. — Здорово? Уговорил-таки старика! Мне и Джиму Паркинсону. Советский Союз и Америка! Здорово, а, Уилл?
— Поздравляю, — проворчал Уилл, — хотя не понимаю, почему вас это радует.
— А я понимаю, — улыбнулась Норма, протягивая Кравцову руку. — Поздравляю, мистер Кравцов. Конечно же, это большая честь. Я пошлю информацию в газету. А когда будет пуск?
— Через два дня.
«Вас не узнать, миссис Хемптон, — подумал Кравцов. — Какая была напористая, раньше всех узнавала новости. А теперь ничего вам не нужно, только бы сидеть здесь…»
— О, через два дня! — Норма отложила шитье, выпрямилась. — Пожалуй, мне надо написать… Впрочем, Рейтер послал, должно быть, официальное сообщение в Англию…
Поскольку радиосвязи с миром не было, крупнейшие информационные агентства взяли на себя распространение новостей на собственных реактивных самолетах.
Кравцов подтвердил, что самолет агентства Рейтер, как всегда, утром стартовал с палубы «Фьюриес», и Норма снова взялась за шитье.
— Еще два дня будут испытывать, — оживленно говорил Кравцов, — а потом, леди и джентльмены, потом мы подымем «светлячка» в воздух и расколошматим столб…
— Какого черта вы суетесь в это дело? — сказал Уилл. — Пусть атомщики сами делают.
— Они и делают. Все будет подготовлено, а часовой механизм включим мы с Джимом. Еле уломал Морозова. Токунага не возражал, а Совет Безопасности утвердил…
— Ну-ну, валяйте. Постарайтесь для газет. Перед пуском скажите что-нибудь такое, крылатое.
— Уилл, вы в самом деле так думаете? — Кравцов немного растерялся, радость его погасла. — Неужели вы думаете, что я ради…
Он замолчал. Уилл не ответил, его пальцы с силой разминали желтый комок пластилина.
— Ну ладно, — сказал Кравцов. — Покойной ночи.
