32
В девять вечера смена инженера Кравцова поднялась по зигзагам металлического трапа на среднюю палубу плота. Здесь были монтажники из знакомых нам бригад Али-Овсада, Паркинсона, румына Георги.
Кравцов принял участок от начальника смены, отработавшей свои пять часов.
— Ну и распотрошили вы отсек, Чезаре, — сказал он, оглядывая срезанные балки и узенькие мостки, под которыми зияла черная пустота.
— Тут уровень был выше, пришлось порезать весь настил, — ответил инженер-итальянец, вытирая полотенцем смуглое лицо. — Взгляните на отметку.
Он протянул Кравцову эскиз.
— Знаю, — сказал Кравцов. — Но тут под нами атомная станция…
— Которая не работает.
— Но которая будет работать. А вы обрушили настил на ее перекрытие. — Кравцов посветил фонариком вниз.
— Что вы от меня хотите, Алессандро?
— Придется поднимать настил. Над реактором не должно быть ничего, кроме перекрытия.
Монтажники из обеих смен прислушивались. Ацетиленовые лампы лили голубоватый свет на их обнаженные плечи и спины, лоснящиеся от пота.
— Мы прошли сегодня на семь метров больше нормы, — сказал итальянец. — Главное — скорее закончить коридор, а если под ним будет немножко мусору…
— Только не здесь, — прервал его Кравцов. — Ладно, Чезаре, уводите смену, — добавил он, переходя на английский. — Придется нам поставить тали и малость порасчистить ваш мусор.
— Это что же? — раздался вдруг хриплый голос. — Итальяшки напакостили, а нам за ними подбирать?
— Кто это сказал? — Кравцов резко обернулся.
Несколько секунд в отсеке было тихо, только привычно погромыхивала наверху гроза. Оловянников — он тоже был здесь — перевел Али-Овсаду прозвучавшую фразу. «Ай-яй-яй», — Али-Овсад покачал головой, поцокал языком.
— Кто сказал? — повторил Кравцов. — Джим, это кто-то из ваших.
Джим Паркинсон, держась длинной рукой за двутавровую балку перекрытия, понуро молчал.
Тут из толпы выдвинулся коренастый техасец с головой, повязанной пестрой косынкой.
— Ну, я сказал, — буркнул он, глядя исподлобья на Кравцова. — А в чем дело? Я за других работать не собираюсь.
— Так я и думал. Знакомый голосок… Сейчас же принесите извинения итальянской смене, Флетчер.
— Еще чего! — Флетчер вскинул голову. — Пусть они извиняются.
— В таком случае я вас отстраняю от работы. Спускайтесь вниз и с первым катером отправляйтесь на «Фукуоку». Утром получите расчет.
— Ну и плевал я на вашу работу! — заорал Флетчер. — Пропади оно все пропадом, а я и сам не желаю больше вкалывать в этой чертовой жарище!
Он сплюнул и, прыгая с мостков на мостки, пошел к проходу, ведущему на площадку трапа.
Монтажники заговорили все сразу, отсек наполнился гулом голосов.
— Тихо! — крикнул Кравцов. — Ребята, мы тут работаем сообща, потому что только сообща можно сделать такое огромное дело. Мы можем спорить и не соглашаться с кем-нибудь, но давайте уважать друг друга! Правильно я говорю?
— Правильно! — раздались выкрики.
— Ну его к дьяволу, давайте начинать работу!
— Не имеете права выгонять!
— Правильно, инженер!
— Тихо! — Кравцов выбросил вверх обе руки. — Говорю вам прямо: пока я руковожу этой сменой, никто здесь безнаказанно не оскорбит человека другой национальности. Всем понятно, что я сказал? Ну и все. Надевайте скафандры!
Чезаре подошел к Кравцову и, широко улыбаясь, похлопал его по плечу. Итальянцы, усталые и мокрые от пота, гуськом потянулись к выходу, они переговаривались на ходу, оживленно жестикулировали.
Кравцов велел ставить тали.
— Кто полезет вниз стропить листы настила? — спросил он.
— Давайте я полезу, — сразу отозвался Чулков.
Из полутьмы соседнего отсека вдруг снова возникла фигура итальянского инженера, за ним шли несколько монтажников.
— Алессандро, — сказал он, прыгнув на мостки к Кравцову. — Мои ребята решили еще немножко поработать. Мы расчистим там, внизу.
