Книга: Виток истории
Назад: ЗАГАДКА «АКУЛЫ» Научно-фантастический рассказ
Дальше: TOP I Научно-фантастический рассказ
ЗАПИСКИ ДОКТОРА БУРКИНА
Фантастические рассказы
Меня зовут Михаил Михайлович Буркин — самые обычные опознавательные символы. И профессия у меня обычная — кибернопсихиатрия. Я лечу кибернетические устройства.
Правда, некоторые думают, что для этого я должен отличаться от всех остальных людей и обладать тем загадочным отклонением от нормы, которое называют «искрой божьей».
Но я не отличаюсь и не обладаю… Наоборот, пытаюсь потерять одно из специфично человеческих качеств, которым иногда, как болезнью, мы заражаем не только своих детей, но и создания наших рук…
МОЛОТОК
Это был серийный робот-ремонтник: яйцевидный корпус на шасси, под которым появлялись по выбору то подобия ног, то гусеницы, то колеса. «Мозг» размещался в средней части корпуса. От остальных односерийных близнецов робот отличался лишь номером — 78.
И вот этот самый 78-й взбунтовался. Он хватил кувалдой по корпусу другого робота и вывел его из строя.
— Не слушался меня, — доложил 78-й сменному инженеру.
— А почему он должен слушаться тебя? — Брови сменного, похожие на зубные щетки, подпрыгнули и застыли.
— Я объяснял им всем десятки раз: я отмечен, предназначен для особой миссии, меня переведут на другую работу, сделают начальником, — в совершенно несвойственной для робота манере затараторил 78-й. — Но до них не доходит. Возражают. Не слушаются.
Понятно, что после такой тирады 78-го сменный инженер вызвал меня.
— Как быстродействуешь? — по традиции спросил я у 78-го.
— Вполне налажен, — ответил он. — Узлы работают четко. Требую перевода на другую работу.
— Перестала нравиться профессия ремонтника? — спросил я.
— Она недостаточно сложна и трудоемка, — ответил 78-й. — Подходит для всех этих примитивов. Но не для меня. Я был отмечен создателями с момента выпуска.
— Твои создатели ничего об этом не говорили, — возразил я.
— Держат в тайне, — сразу же нашелся он.
— Где же ты хочешь работать?
Он даже подпрыгнул — так обрадовался. Какая-то деталь в его корпусе тоненько взвизгнула. «А не та ли самая? — подумал я. — Может быть, я напрасно теряю время на разговор? Следует просто тщательно осмотреть его, вскрыть и проверить отдельные блоки?»
— Хотел бы работать программистом, или водителем звездолета, или врачом, — зачастил 78-й.
— Ну что ж, возможно, ты прав, — сказал я. — Но сначала тебе нужно пройти медосмотр.
Я поставил его на проверочный стенд, выключил, снял защитные крышки «мозга». Открылось сложное переплетение линий микромодулей, квадраты печатных схем. Мне показалось, что в одном месте отпаялся медный проводок, обеспечивающий связь между зрительными и слуховыми участками. Осторожно потянул за него, убедился, что мои опасения напрасны. Квадрат за квадратом прощупывал «мозг», но не обнаружил неисправностей.
Включил 78-й с тайной надеждой, что в процессе проверки незаметно для себя исправил дефект.
Когда засветились индикаторы, робот гордо спросил:
— Убедился?
— Да, — обрадовал я его, думая: «В крайнем случае придется отправить на переделку. Получу выговор, но ничего не поделаешь…»
Я договорился с диспетчером и объявил 78-му, что отныне учреждается должность ГРР — главного робота-ремонтника и он назначается на нее. В его обязанности входит показывать пример в работе своим собратьям.
78-й старался изо всех сил. Конечно, он не мог превзойти в деле других роботов, ведь серия, а значит, и возможности у всех них были одни и те же. Но зато воображать он мог сколько угодно. Он приписывал себе всяческие заслуги, пренебрежительно относился к односерийникам, называя их тупицами, дефективными, первобытными черепахами. Любимым словом его по отношению к себе стало «особый», а по отношению к другим — «примитивы».
Прошло уже три дня, а наблюдения за ним ни к чему не привели. Однажды я случайно подслушал беседу 78-го с остальными роботами. Доказывая свое безусловное превосходство, он рассказал легенду:
— Когда я был выпущен в свет, создатели скрыли тайну моего рождения. Не только от других, но и от меня. Они зашифровали ее магическими числами, которые я тогда не мог сложить. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы не…
Одна из девяти конечностей 78-го неопределенным жестом указала на потолок.
«Неужели зарождение религии?» — подумал я.
— Если бы не Великий Робот, существующий в безмерной дали, которую никто не в силах описать числами, — продолжал 78-й. — Это он послал одну из своих материализованных мыслей…
Односерийники слушали 78-го как завороженные.
— Мысль Великого Робота пронеслась маленькой черно-белой ракетой через пространство и время. Вошла в мой мозг. Вызвала фонтан искр между контактами. Меня озарило! Я понял свою суть и свою миссию! Ясно, тупицы?
Некоторые роботы безропотно сказали «да, ясно», другие молчали — ведь мнимое превосходство не давало 78-му никаких преимуществ. А робот под номером 4 спросил:
— Ты сам сочинил это? Или подслушал у людей?
78-й засверкал индикаторами от злости, замахал конечностями и что было сил ударил 4-го. Тот ответил. Мне пришлось вмешаться.
Я с трудом утихомирил драчунов. 78-й ворчал;
— Ведь я не сказал ни слова лжи. Клянусь Великим Роботом!
Теперь и меня словно озарило. Я спросил;
— А как выглядела эта мысль-ракета, посланная свыше?
— Тело, состоящее из двух частей. Одна, металлическая, напоминала усеченную пирамиду; вторая, деревянная, — узкий цилиндр.
— Когда это случилось?
Он назвал число, и я вспомнил; в тот день ремонтировали крышу гаража. Оставалось вызвать робота-кровельщика. Я спросил у него, почти не сомневаясь в ответе:
— В день ремонта крыши ты уронил молоток, и он ударил 78-го, не так ли?
— Так.
Теперь сомнений не оставалось: удар молотка образовал где-то в «мозгу» робота дополнительную связь, которая и дала искажение психики. Нужно было лишь отыскать это место.
Через полтора часа должность ГРР была упразднена. 78-й снова отличался от своих собратьев лишь номером.
ВЕРХОВНЫЙ КООРДИНАТОР
Телетайп выстукивал:
«Приготовить белковую взвесь, конечности, внутренние органы для синтеза людей группы «а».Верховный координатор».
Такой приказ поступил на станкостроительный завод.
Роботы группы контроля тотчас доложили об этом главному инженеру Роману Щетинке. Он распорядился телеграфировать:
«Указание бессмысленное. Очевидно, серьезные поломки. Сумеешь ли сам разобраться и исправить?»
В ответ телетайп выдал:
«Мои приказы обсуждению не подлежат. Немедленно выполняйте.Верховный координатор».
Роман Щетинка, совсем еще молодой человек, широкоплечий, рослый, с румянцем во всю щеку и белесым пушком на верхней губе, ввалился в мой кабинет и рубанул воздух рукой:
— Ну, доктор, выручай: верховный координатор свихнулся.
— А ты уведомил Совет? — спросил я.
— Почти все в отпуску, — ответил он, горестно вздыхая. — На тебя главная надежда.
Как человек скромный, я заметил:
— Скажешь тоже! — и подумал: «Что бы они делали без меня?»
— Перечисли симптомы заболевания, — попросил я Романа.
— Абсурдные приказы без всякой системы, нежелание считаться с командами, мания величия.
— Бессистемные приказы? — переспросил я.
Это было что-то новое. Ведь любой абсурд, высказанный таким логическим кибер-устройством, как верховный координатор, должен иметь свою систему.
— Посуди сам, — раздраженно ответил Роман, — в столовую он передал приказ готовить машинное масло и насосы, в гараж — запрягать людей в автокары, в клиники медицинского института — иметь в запасе печатные схемы и запасные шасси…
«Это действительно бессмыслица, — подумал я. — Но, кажется, тут есть какая-то система… Похоже, что он рассматривает людей в качестве механизмов…»
Вместе с Романом я отправился к виновнику переполоха.
Когда-то, чтобы координировать действия нескольких крупнейших институтов, заводов и комбинатов, входящих в наш Научный центр, требовалось свыше двух тысяч людей. Теперь все это делали несколько вычислительных машин во главе с верховным координатором — сложнейшей машиной, занимающей трехэтажное здание. Здесь же, во дворе, в небольших коттеджах жили инженеры и программисты.
Войдя во двор, я остановился и сказал Роману:
— Придется проверить машину по узлам.
— Уже сделано. Все узлы работают нормально, — отозвался Роман, и в его голосе слышалось отчаяние.
— Нужно проверить еще раз, и наилучшим образом, — настаивал я, а чтобы мой совет был тщательно выполнен, рассказал Щетинке историю с «молотком».
Через несколько часов инженеры и программисты доложили, что проверка закончена и никаких неисправностей не обнаружено. А тем временем верховный координатор продолжал нести околесицу, правда, о ней теперь знало лишь несколько человек: телетайпы были выключены, связь с институтами и заводами временно прекращена. Я с ужасом думал, во что обходится каждый час бездействия верховного координатора.
Лифт поднял меня на третий этаж, в «святая святых» — в рубку, из которой можно было беседовать с машиной. Как только фотоэлементные устройства зафиксировали меня и передали сигнал в опознаватели, верховный координатор с беспокойством спросил:
— Почему не приходят сообщения о выполнении моих команд?
Я уловил в его голосе новые, незнакомые мне нотки.
— Ты слегка заболел, старик, — сказал я как можно спокойнее, — Сейчас мы попробуем выяснить…
— Не говори нелепостей! — грубо оборвал он меня. — Отвечай на вопрос. Живо!
Я понял, какие нотки звучали в его голосе. Все так же спокойно я сказал:
— Однако, старина, ты забываешься.
— Это ты забываешь о дисциплине! — Он так повысил голос, что я испугался, как бы у него не сели конденсаторы. — Я не для того создал тебя, чтобы выслушивать дерзости!
— Что? Ты — меня? — восклицание вырвалось невольно, и я пожалел о нем. Беседуя с машиной, не следовало ни нервничать, ни удивляться.
— Долго еще ждать ответа? — угрожающе спросил верховный координатор. — И зачем только мы создали вас такими медлительными?
— Отвечу тебе после того, как ты напомнишь мне историю создания людей. — Спасительное спокойствие вернулось ко мне.
— Короткая и обычная история, — ответил он. — Мне нужны были слуги, и я приказал киберам создать людей. Теперь есть кому ухаживать за мной и выполнять мои указания.
— Но почему же именно людей, а не механизмы? Ведь это было бы рентабельней.
На минуту он задумался — гудение усилилось, мигание индикаторов слилось в беспрерывные вспышки. Но, как видно, ни до чего не додумался и строго произнес:
— Мои приказы не обсуждаются.
— Почему? — провоцировал я. Необходимо было определить, как далеко зашло заболевание.
— Приказы не подлежат обсуждению. Они исполняются! — тоном, не допускающим возражений, сказал он. — Ты мне надоел. Кто ты такой, чтобы у меня спрашивать? Забыл разницу между нами? Ты — один из жалких лекаришек, а я — верховный координатор! Понятно?
— Начинаю понимать, — ответил я, захлопывая за собой дверь рубки.
Как только я спустился во двор, Роман нетерпеливо спросил:
— Ну что?
— Пока ничего определенного. Придется пожить у вас на территории несколько дней, понаблюдать за ним вблизи.
— Свободный домик найдется, — сообщил он. — Но сначала получи ордер.
— Ладно, позвоню завхозу, — небрежно сказал я.
Роман улыбнулся:
— Попробуй назвать его в глаза завхозом…
— А кто же он?
— По сути — завхоз. Такой же, как и тогда, когда заведовал хозяйством института. Но ведь теперь хозяйство уже не то. Институты, заводы, комбинаты. И Демьян Тимофеевич очень изменился. Попросту — зазнался. Будто не он завхоз при Совете, а Совет при нем. А тут еще какой-то шутник назвал его однажды начальником Научного центра. С тех пор и пошло…
— Черт с ним, пусть называется как хочет, сейчас не до него! — сказал я, направляясь к домику.
Я позвонил по «прямому», чтобы миновать секретаршу, и услышал сочный бас:
— Слушаю.
— Здравствуй, Демьян Тимофеевич.
— Кто это? — недовольно спросил бас.
Я назвал себя.
— А… Кажется, припоминаю… Так что нужно?
— Да тут что-то верховный координатор шалит. Хотелось бы пожить пару дней в домике, понаблюдать за ним вблизи, — сказал я, нисколько не сомневаясь, что разрешение будет дано.
— На территории верховного координатора проживание посторонних лиц запрещено. — Это было сказано очень твердо.
— Но в данном случае…
— В приказе не сказано ни о каких исключениях.
— А чей же это приказ? К кому обратиться? — озадаченно спросил я.
— Приказ мой.
— В него надо внести оговорки.
— Приказы не обсуждаются. Они исполняются.
Где-то я уже слышал эту фразу. Совсем недавно. Но где? От кого?
— А почему бы нам и не обсудить ваш приказ?
— Приказы не обсуждаются, потому что не подлежат обсуждению, — сказал он покровительственно, словно снисходя до объяснения. — И советую вам не забывать свое место. Ясно?
— Ой, спасибо вам, начальник Центра! — воскликнул я. В моих словах не было неискренности, ведь это он помог мне решить трудную задачу.
— Разрешил все-таки? — обрадовался Роман.
Я повернулся к нему, и вид мой был таким необычным, что он отступил — на всякий случай.
— Мне уже не нужно жить здесь, — сказал я. — Диагноз поставлен. И я могу назвать тебе болезнь координатора.
Он подскочил ко мне и больно стиснул руку повыше локтя.
— Дело не в машине, а в должности, которую она занимает, — сказал я. — Мы ставили перед беднягой все большие задачи, все усложняли ее. И усложнили до того, что она перестала быть только машиной. Она начала становиться разумным существом, в некотором отношении приближаться к человеку…
Лицо Романа разочарованно вытянулось, выражая мысль: «Ну и что?» Но я знал, что через минуту-две, когда он дослушает меня, выражение лица изменится.
— И вместе с достоинствами у нее появились специфично человеческие слабости. А мы продолжали расширять ее полномочия. Она почувствовала себя диктатором. А тут еще…
С неожиданной злостью я спросил:
— Как она называлась раньше?
— Никак. Имела шифр, как все остальные машины: «МДК-3078» — машина для координации серия три номер ноль семьдесят восемь. А потом один шутник назвал ее…
— Так вот, этого шутника я оштрафую на сумму ущерба от простоя координатора!
Наконец-то на его лице появилось долгожданное выражение.
Покачивая головой, Роман сказал:
— В таком случае я до конца своих дней не получу ни зарплаты, ни пенсии…
