Ветер беспрестанно выл в ночи. Измученные и обессиленные лошади давно перешли на шаг, но никто и не думал их подгонять, потому что возница пребывал не в лучшем состоянии. Остатки сил уходили на то, чтобы крепко вцепляться в вожжи — казалось, сейчас они были единственной опорой, которая не позволяла кучеру свалиться с облучка. По крайней мере, он сам был уверен, что так и есть.

Прошло два часа с тех пор, как Мэтью провел упряжку мимо горящего дома Отри. У него не осталось сомнений, что выживших там не было.

Временами Мэтью поглядывал на звезды, мелькавшие меж облаками, проплывавшими по небу, словно серые призраки. Сейчас он почти завидовал их бестелесности, потому что его собственное тело казалось сплошным сгустком пульсирующей боли. Может, что-то сломано? В этом он сильно сомневался. Боль в плече, куда Краковски ударил его пистолетом, была сильной, но терпимой; самая сильная боль засела в сердце, и, скорее всего, она останется там навсегда.

Как только ужас недавнего столкновения с бандой Лэша стих, на Мэтью навалилась тяжелая сонливость. Как долго он уже не спал? Долго. Чертовски долго!

Как мог, Мэтью боролся со сном. Морозный ветер бодрил, однако его ледяные порывы заставляли так сильно щурить глаза, что в какой-то момент Мэтью опасался, что уже не сможет их открыть.

Вдруг он услышал, как открылось раздвижное смотровое окно.

— Останови экипаж, — попросил Джулиан. Его голос звучал еще более хрипло и болезненно, чем раньше.

— В чем дело?

— Просто останови. Прямо здесь, прямо сейчас.

Мэтью натянул поводья.

— Тпру… тпру! — крикнул он.

Кони не нуждались в уговорах. Когда колеса перестали вращаться, Мэтью увидел, что они выехали на пустынную дорогу, по обеим сторонам которой лежали выстланные ровным слоем снега пустоши. Света нигде поблизости не наблюдалось, единственными его источниками были одинокий фонарь слева от возницы, фонари внутри салона кареты и звезды.

— Иди сюда, — позвал Джулиан и закрыл окно.

Мэтью спустился на землю, и его спина при этом выказала бурный протест. Он боялся того, что скажет ему зеркало. Скорее всего, в отражении он увидит какого-то безобразного демона — после всего, что Мэтью пришлось пережить, он сомневался, что в его облике осталось много человеческого. Он думал, что сейчас выглядит едва ли не страшнее самого дьявола, покрытый ушибами и кровоподтеками с головы до пят.

Пулевая рана сатанинским скорпионьим жалом жгла плоть. Мэтью устало зачерпнул пригоршню снега рукой и прижал ее к лицу, надеясь хоть немного унять боль. Лишь после этого он устало заковылял к салону, в котором дрожали пассажиры — после атаки Лэша осталась лишь одна дверь, что грозило Джулиану и Файрбоу опасностью обморожения в дороге.

Джулиан пытался вылезти из кареты, но давалось ему это с трудом восьмидесятилетнего старца. Изможденное лицо кривилось от мучительной боли, он держался за левый бок и, казалось, готов был потерять сознание от каждого движения.

— Вот. — Он протянул Мэтью пистолет. — Подержи этого зверя вместо меня и присмотри за этим ублюдком. — Он указал на Файрбоу, который сидел и дрожал в своем объемном одеянии. — Пойду посмотрю, нет ли в багажнике одеял. Хотя сгодится и лошадиная попона. Мне еще понадобится веревка, чтобы связать его, потому что я вот-вот упаду в обморок. Следи за ним, — устало повторил Джулиан и направился к задней части экипажа, багажное отделение которого представляло собой отсек, закрывавшийся двумя дверями.

Обойдя экипаж, Джулиан заметил, что одна из дверей приоткрыта — вероятно, виной тому было слишком интенсивное движение. Он взялся за обе ручки и потянул, невольно застонав от боли в боку. Когда двери распахнулись настежь, в свете звезд блеснуло дуло пистолета, направленное Джулиану прямо в лицо.

— Чертенок из табакерки! — триумфально возвестил Майлз Мэрда с кривой усмешкой. Мужчина, похожий на двенадцатилетнего мальчика, был закутан в плотное пальто и одеяло. При виде растерянного Джулиана его ухмылка стала шире. — Мне кажется, я победил…

Три вещи произошли почти одновременно.

Джулиан захлопнул дверцу, обрушив ее прямо на запястье Мэрды, пистолет выстрелил, но Джулиан успел отдернуть голову, и пуля просвистела мимо его левого уха. От этого движения его раненый бок пронзила мучительная боль, заставившая его вскрикнуть.

Оказалось, маленький убийца успел забраться в багажное отделение во время столкновения с Лэшем и Блэком и затаиться там, выжидая момент, когда бдительность беглецов ослабнет.

Зашипев от боли в ушибленном запястье, Мэрда потянулся за вторым пистолетом, но Джулиан, игнорируя сводящий его с ума бок, успел схватить низкорослого убийцу за пальто и потянуть так, чтобы тот вывалился в снег. Мэрда упал на землю, но проворно вскочил на ноги. В его маленькой ручке вдруг появился нож, острому блеску которого позавидовал бы любой мясник. Замахнувшись клинком, Мэрда бросился в атаку. Джулиан сумел уйти от одного удара… затем увернулся и от второго, а третий рассек ему пальто. Клинок зацепился за ткань, и Джулиан успел выбить оружие из руки Мэрды, после чего нанес удар кулаком в челюсть противника. Мэрда не остался в долгу и ударил в больной бок Джулиана — Боль оказалась такой сильной, что едва не заставила Джулиана потерять сознание. Но если связь с реальностью и удалось сохранить, но равновесие покинуло его. Джулиан со стоном упал, мгновенно почувствовав нехватку воздуха в легких. Затуманенным болью взором он увидел, как Мэрда скользнул рукой себе в рот и извлек оттуда вставные зубы — те самые, что превращались в пару смертоносных лезвий. Злобно хихикнув, он прыгнул в сторону своего противника. Джулиан попытался отползти и подняться, но не успел: Мэрда уселся верхом ему на грудь, одной рукой упершись ему в подбородок, а другой вдавив клинки в его горло, вознамерившись проткнуть плоть.

— Нет! — послышался резкий выкрик Мэтью. Он взвел второй курок пистолета Джулиана и нацелил его прямо в лоб Мэрды под копной напомаженных волос, причем поднял руку с оружием так уверенно, словно ему было привычно целиться в живого человека.

Взгляд Мэрды замер на Мэтью. В ту же секунду распахнулась дверь экипажа, и Файрбоу бросился бежать по заснеженной дороге.

Мэрда все еще прижимал лезвия к горлу Джулиана. Стоило лишь надавить чуть сильнее — и артерия будет проткнута… но, казалось, Джулиана так измучила боль, что, даже когда его противник отвлекся на Мэтью, он не сумел воспользоваться моментом и попытаться оказать сопротивление.

Улыбка застыла на губах Мэрды, но глаза его оставались темными и мертвыми: безжалостные, бессовестные глаза раскрашенной куклы. Было ясно, что он намеревается убить Джулиана, а затем попытать удачу с решателем проблем агентства «Герральд». Он уже усвоил, что Мэтью — человек сострадательной натуры, и эту его слабость можно было легко использовать против него.

— Корбетт, — тихо и успокаивающе произнес Мэрда, как ребенок, уговаривающий кого-то поделиться с ним конфетами, — мы оба знаем, что ты не убийца. Ты человек закона. — Из его уст это слово звучало как ругательство. — Правосудия. Ты же не запятнаешь себя…

Мэтью нажал на курок.

Двойной выстрел снес большую часть черепа Мэрды. Маленький человечек, казалось, сложился пополам, словно лист бумаги, согнувшийся от порыва ветра, его глаза под изрешеченным черепом стали по-настоящему темными и мертвыми.

Оттолкнув с себя тело Мэрды, Джулиан тяжело застонал и попытался сесть, тут же зайдясь в приступе кашля. Сжавшись, словно в попытке удержать свое тело в целости, Джулиан продолжал кашлять, держась за травмированный бок. Вторую руку он приложил руку ко рту и отер с нее кровь.

Плохо дело.

Мэтью попытался не думать о том, насколько опасно состояние напарника — в любом случае, сейчас он ничем не мог ему помочь. Стараясь сохранить лицо ровным, он подошел к Джулиану и протянул ему пистолет.

— Возьми, — сказал он бесстрастным голосом. Когда же Джулиан взял оружие, он развернулся и пошел от него прочь.

— Эй… ты куда? — обессиленно спросил Джулиан. Он выглядел так, как будто действительно сейчас потеряет сознание, мысли его путались, боль отнимала последние силы.

— За доктором, — ответил Мэтью.

Файрбоу не успел уйти далеко — пробежал ярдов сто, не больше — когда его позаимствованные сапоги с треском провалились сквозь тонкую корку льда в болотистую почву, которая надежно сковала его, словно пара кандалов.

— Вставай, — скомандовал Мэтью, легко отыскав по его следам.

Доктор посмотрел на него. Что-то в облике и голосе Мэтью за последние несколько минут изменилось… что-то неуловимое, но, определенно, пугающее. Были эти изменения во благо или во вред? На данный момент нельзя было сказать наверняка.

— Вот ты и попался, — зачем-то добавил Мэтью. Отчего-то ему хотелось сильнее припугнуть пленника, он поймал себя на мысли, что даже получил бы удовольствие, если б Файрбоу ее немного побегал, а после можно было бы настичь его и сбить с ног, как мешок с грязным бельем. Склонившись к доктору, Мэтью угрожающе посмотрел на него и заговорил пугающе тихо: — Заруби себе на носу, меня не просто так называют Плимутским Монстром.

Веревка, которой за спиной, в чрезвычайно неудобном положении, связали руки Файрбоу, была той самой, что раньше поддерживала его бриджи. Связав Файрбоу и заткнув ему рот желтым галстуком недавно почившего Майлза Мэрды, Мэтью превратил пленника в совершенно безобидного пассажира, дав Джулиану возможность хоть немного поспать в пути. Файрбоу при этом не решался перечить Плимутскому Монстру и вел себя покладисто.

Застрелить Мэрду, до смерти перепугать доктора, связать его и заткнуть ему рот кляпом… — вспоминал Мэтью свои недавние поступки. — Хадсон и Джулиан, похоже, могут быть спокойны: сомневаться в том, что у меня есть яйца, им больше не придется.

Джулиан устроился в салоне и попытался найти положение, в котором боль не донимала бы его так сильно. Относительное удобство и тепло ему обеспечивало одеяло, которым до этого в багажном отделении согревался Мэрда. Мэтью же вернулся на место возницы и продолжил путь. Когда прошло еще два часа, и дорога, стелившаяся по вересковым пустошам, стала казаться бесконечной, он понял, что вот-вот провалится в сон, поэтому полчаса спустя он с огромным облегчением направил упряжку к огням гостиницы из белого камня. Этот дом был, по меньшей мере, раза в два больше дома Отри, что, как Мэтью надеялся, сулило мягкие перины и возможность искупаться. По пути в Лондон они ненадолго останавливались здесь с Тарлентортами, но тогда они едва успели выйти из экипажа.

Подъезжая к гостинице, Мэтью задумался, как объясняться с владельцами гостиницы — Эдмондом Варни и его супругой Энн — когда те выйдут из гостиницы в пальто поверх ночных сорочек и осветят фонарями избитые лица новых постояльцев.

Действительно, как?

Прежде чем Мэтью остановил экипаж перед гостиницей, он снял с себя шубу из шкуры белого медведя, которая была слишком уж сильно перемазана кровью — не стоит пугать Варни до полусмерти прежде, чем они успеют сказать хоть слово. Он выбросил шубу в сугроб с правой стороны от кареты, ярдах в тридцати от гостиницы, и понадеялся, что ее не обнаружат, по крайней мере, сегодня.

Натянув поводья, чтобы остановить экипаж, он слез с места извозчика и позвонил в колокольчик, болтавшийся рядом с парадной дверью. Над входом висела вывеска, которую он приметил еще в первый раз, но только теперь уловил всю скрытую в ней иронию: на ней значилось название гостиницы — «Летящий Дракон».

— Мы констебли и сопровождаем жестокого преступника в Бристоль, где он предстанет перед судом, — выдал Мэтью прежнюю легенду, когда перед ним предстали владельцы гостиницы. Как и ожидалось, они были одеты в пальто поверх ночных сорочек и держали в руках по фонарю. — Да, мы проезжали здесь совсем недавно, по пути из Бристоля, как вам известно. Так вот, этот негодяй заставил меня и моего напарника побегать за ним! Как видите, нам самим крепко досталось, но, в конце концов, мы приперли его к стенке. Теперь он связан, и лучше бы ему оставаться таковым. К тому же, рот ему тоже лучше не открывать, потому что, хочу предостеречь вас, сэр и мадам, что он тот еще хитрый сукин сын. А теперь скажите, можем мы получить комнату на ночь и что-нибудь поесть? Кроме того, лошадям очень нужен отдых.

— Конечно! — отозвался Варни и поспешил отрапортовать, что у них имеются три свободные комнаты и вдоволь еды, так как близится Рождество, и все сидят по домам со своими семьями, никто не ездит по дорогам, кроме почтовых карет.

Радушное и гостеприимное отношение Варни к гостям заметно изменилось, когда хрипящий Джулиан с посеревшим лицом вывел из экипажа Файрбоу, связанного, словно зверя. Хозяин гостиницы и его дородная жена попятились от доктора, как от чумы, а у дверей гостиницы Варни схватил Мэтью за рукав и нервно спросил:

— Сэр? Нам с женой ведь ничего не угрожает, правда?

Мэтью ответил:

— Абсолютно ничего. — Он верил, что его утверждение истинно, разве что Самсон Лэш все еще жив и сможет пройти много миль с почти оторванным лицом, а Кардинал Блэк сможет распахнуть свой плащ цвета воронова крыла и пролететь на нем сквозь ночь. — И спасибо за вашу помощь, — сказал Мэтью, ощущая, как усталость захватывает его и тянет ко дну. — Мы вам щедро заплатим, уверяю вас. — Слава Богу, что у Джулиана осталось еще много от денег Богена, они придутся здесь как нельзя кстати.

Оказавшись в тепле гостиницы, Джулиан выпил кружку горячего яблочного сидра, после чего помог Мэтью привязать Файрбоу к деревянной кровати в комнате, которую выделили «преступнику». Галстук у него изо рта пока не вынимали, а все естественные нужды доктора решили отложить до тех пор, пока Варни не закончат подготавливать остальные комнаты.

Вид Джулиана вызвал опасения у хозяев гостиницы, и они спросили, не нужна ли помощь, но Джулиан заявил, что сейчас его волнует только удобство перины. С серым изможденным лицом он шаткой походкой добрался до комнаты, постарался устроиться поудобнее в кровати и тут же заснул, оставив Мэтью объяснять Энн Варни, почему они путешествуют без багажа. Пришлось додумать легенду и сообщить, что чемоданы были брошены в спешке, когда «напарники-констебли» спасались от сообщников «преступника». Ни на что большее у Мэтью не хватило воображения, и он сразу понял, что Энн Варни отнеслась к нему с подозрением. Она была не настолько доверчивой и обладала определенной интуицией, позволявшей ей отделять зерна от плевел в витиеватых историях путешественников. Но что она могла сделать? Потребовать, чтобы муж вышвырнул этих сомнительных постояльцев прочь в ночной студеный час? Настолько жестокой Энн Варни тоже не была. Однако — на всякий случай — она выложила на стол небольшой пистолет, который оставался у нее под рукой, пока она готовила суп из репы, а ее муж занимался лошадьми.

Мэтью не винил ее за подозрительность. Да и кто бы мог? Канва его рассказа трещала по швам, а на то, чтобы соткать ее из более плотного волокна, не было ни сил, ни времени. Еще немного прорех, и Варни запросто могли бы привлечь к делу местного шерифа. Впрочем, Мэтью решил разбираться с проблемами по мере их поступления, и сейчас у него было неотложное дело к доктору.

Пока Энн Варни стряпала на кухне, Мэтью вошел в комнату Файрбоу с кружкой горячего сидра в руках и присел на стул рядом с кроватью. Глаза пленника были закрыты.

Мэтью зажег фитиль лампы и легонько ткнул доктора в бок, отчего Файрбоу рывком проснулся. Увидев подле себя Мэтью, он невольно сжался, подтянув колени к подбородку, и словно сделался меньше в размерах. В глазах его стояла мольба: пожалуйста, не причиняйте мне больше боли!

— Не бойтесь, — спокойно заговорил Мэтью. Тон его вновь сделался уважительным и спокойным. — Я просто хочу, чтобы вы меня выслушали.

Дождавшись, пока пленник успокоится, Мэтью сделал глоток сидра, который показался ему лучшим напитком из всех, что он когда-либо пил. Скорее всего, дело было не в сидре, а в том, что он помог ему ощутить себя живым.

— Доктор Файрбоу, за последние несколько дней ваше положение сильно изменилось. Сейчас вам, по сути, некуда идти. Вы же это понимаете, не так ли?

Ответа не последовало. Доктор продолжал смотреть затравленно, словно запертый в клетку зверь.

— Видите ли, то место, куда мы так стремимся вас доставить, — продолжил Мэтью, — вполне может помочь вам воплотить ваши смелые мечтания. Профессору Фэллу нужен химик, — внушительно произнес он. — И я не сомневаюсь, что он заплатит вам столько, сколько вы запросите. Его деревня — не самое худшее место в мире. И я уверен… — Мэтью нахмурился, осекшись. — Доктор, поверьте, игнорировать меня сейчас не в ваших интересах. — Он дождался, пока взгляд Файрбоу сосредоточится на нем, и продолжил: — Так вот, я уверен, что если вы будете исполнять свои обязанности в соответствии с ожиданиями Профессора, у вас будет все, чего вы так хотели. Столь необходимое вам уединение, материалы для исследований и нужные вещества — все, какие вы только пожелаете. Вдобавок у вас будут… — Он прервался в нерешительности, но понял, что должен озвучить и это условие. — Вдобавок у вас будут подопытные. Если прикинуть, вся та деревня — один большой химический эксперимент. Что может быть лучше для вас? Долгое морское путешествие в какую-нибудь далекую страну, где интриги могут убить вас еще до того, как вы устроитесь? Что ж, ничто не помешает вам отправиться в Лондон или куда угодно, как только вы докажете Профессору свою ценность. Вы не будете там пленником, если вы об этом беспокоитесь.

Ответа от доктора по-прежнему не было, разве что сердитый блеск в его глазах смягчился.

— Все, что нужно от вас для начала — это приготовить противоядие к наркотику, который на данный момент разрушает личность моей любимой женщины, — признался Мэтью. — Все, что мы с Джулианом проделали, все, через что прошли… все было ради этого. — Он тяжело вздохнул. — Мне лишь известно, что формула противоядия содержится на страницах книги. Я не знаю, где именно. Но я верю в вас не меньше, чем Лэш, слышите? — В его голосе зазвучал особый жар надежды. — Я верю, что вы сможете воспроизвести и применить это противоядие — и это положит конец нашим с вами встречам. Больше вы меня не увидите. Но это может помочь вам начать блистательную карьеру под покровительством Профессора Фэлла, если только вы этого захотите. — Мэтью с трудом верил в то, что действительно это произносит. Мэтью Корбетт, говорящий от имени Профессора Фэлла? Описывающий радостные перспективы пребывания в Прекрасном Бедде? Радеющий за сохранность этого жуткого химического эксперимента? Рассматривающий жителей в качестве подопытных? Это было за гранью его воображения!

А я ведь обещал мадам Алисии Кандольери, что попытаюсь освободить ее и остальных из «Прекрасной Могилы»! А теперь — посмотрите на меня — включаю этих людей в число подопытных Файрбоу. Впрочем… разве могу я что-то сделать с тем, что эти люди и являются подопытными?

Он представил себе, как рассмеялся бы Джулиан, если бы услышал эти его речи.

Добро пожаловать в клуб, — сказал бы он. — Мы никогда не откажемся от еще одного плохого человека.

Мэтью сделал большой глоток сидра, потому что во рту появился привкус горечи.

— Просто подумайте об этом, — увещевал он. — Деньги… свобода… уединение… исследования… и уважение со стороны Профессора. Доктор, вы нужны ему. Вы нужны мне. — Он подождал реакции, но ее не последовало, поэтому он вздохнул. — Но до этого момента еще нужно дожить. А пока… все, о чем я вас прошу — это чтобы, когда владелец этой гостиницы войдет в эту дверь, и я выну кляп из вашего рта, вы поддержали историю, которую мы сочинили.

Глаза Файрбоу подернулись поволокой? Неужели под его рыжей бородой дернулся мускул? Трудно было сказать наверняка.

Через несколько минут, когда Мэтью допил сидр, дверь открылась, и в комнату заглянул Варни.

— Энн сказала, что вы, скорее всего, здесь. У вас… гм… все в порядке?

— Да. — Очевидно, Энн сказала мужу, что этим людям нельзя доверять. Но некоторым людям приходится доверять, хочется вам этого или нет. Мэтью встал и вытащил кляп изо рта Файрбоу. — Расскажите мистеру Варни, что именно вы натворили, Мистер Убийца, — сказал он, — и почему вам предстоит предстать перед судом в Бристоле.

Файрбоу не отвечал.

Момент затягивался.

Вдруг Файрбоу коротко и резко рассмеялся.

— Выкладывайте, сэр, — упорствовал Мэтью, чувствуя, как сердце его медленно опускается от волнения. — А после мы предоставим вам миску супа, кружку сидра, ночной горшок и желанный сон. Я даже буду спать здесь, на полу рядом с вами. Буду сторожить вас, чтобы можно было на ночь ослабить ваши путы. Но только немного, — уточнил он, бросив успокаивающий взгляд на Варни, — потому что на вашем счету три убийства. Ведь так?

Файрбоу снова рассмеялся. Через пару мгновений его смех превратился в хрип, а затем в хныканье — так звучала покорность судьбе.

— Трое… это только те, о ком вы знаете, — сказал доктор, выдав кривоватую ухмылку.