Мэтью стоял перед камином в гостиной Самсона Лэша. Все вернулись из обеденного зала после тревожной — по крайней мере, для него — демонстрации, и первым, кого Филин сопроводил в кабинет Лэша с саквояжем, был Бертран Монтегю. Остальные остались в гостиной, сохраняя молчание.

Сидевший в противоположном углу от Мэтью Сандор Краковски все еще приходил в себя. Время от времени он невольно вздрагивал и прикрывал руками лицо, будто силился избавиться от какого-то страшного кошмара. В качестве награды за его участие ему дали бокал с напитком, который вице-адмирал Лэш окрестил двадцатилетним французским арманьяком. Краковски принял бокал с благодарностью, однако не понял, почему ему оказывают такую честь. По его словам, он помнил лишь, как за столом кто-то смеялся, а после его память словно стерлась. Он пришел в себя, когда уже очутился в гостиной, где и получил бокал арманьяка.

Пока бледный, как известка, Краковски сидел, уткнувшись лицом в стол в обеденном зале, Лэш обратился к остальным собравшимся:

— Господа, вы наблюдали эффект лишь одного из многих ядов из книги Профессора Фэлла. Доктор Файрбоу сказал мне, что конкретно эта формула крайне проста в применении, а результат можно легко рассчитать по времени.

— Все это, конечно, хорошо, сэр, — вмешался Виктор с насмешкой. — Но каков толк от такой формулы? Смеяться и плакать… это не смертельно, не так ли?

Со своего места Лэш внушительно посмотрел прямо в глаза Виктора.

— Да, не смертельно. У кого-нибудь есть ответ на вопрос Виктора? — Его взгляд блуждал среди присутствующих, пока, наконец, не выбрал жертву: — Граф Пеллегар? Ваша репутация бежит впереди вас. Может, вы отгадаете эту загадку?

Джулиан несколько раз постучал пальцем по столу, собираясь с мыслями. Мэтью молча ожидал, что произойдет дальше, взмолившись о том, чтобы у Джулиана получилось быть убедительным.

— Я полагаю, — сказал Джулиан, — что это зелье вызывает временное безумие. Иногда бывает полезнее не убить, а сокрушить. Разрушить репутацию, заставить человека потерять почву под ногами… особенно человека, советы которого прежде ценились. На поле битвы офицер, находящийся под действием такого зелья, не сможет руководить и отдавать приказы. Нет, оно не смертельно физически. Его эффект губителен в ином смысле, и при правильном использовании он может привести, скажем, к тысячам смертей.

— Тысячам, — повторил Лэш. Он улыбнулся и кивнул. — Совершенно верно.

Теперь же, в гостиной, Джулиан сидел в кресле между Мэрдой и Виктором, задумчиво нахмурив напудренный белилами лоб и сложив перед собой пальцы домиком. Львица заняла место как можно дальше от остальных. Она оказалась достаточно смелой, чтобы попросить еще бокал вина у Элизабет Маллой, которая, казалось, в процессе ожидания играла роль любезной хозяйки. Файрбоу, надвинув на переносицу очки в проволочной оправе, читал какой-то увесистый медицинский труд, который он принес с собой из другой комнаты. Мэтью подумал, что Файрбоу, должно быть, остановился прямо здесь, в доме, под присмотром Лэша.

Как ни старался, Мэтью не мог удержаться и время от времени поглядывал на Джулиана. То, как запросто его напарник придумал пример применения зелья безумия, вызывало беспокойство. Джулиан хорошо знал свое дело, в этом не было сомнений…

До Мэтью вдруг дошло, какое огромное состояние может стоить книга ядов Джонатана Джентри — особенно в преступном мире. Именно поэтому все эти убийцы и представители противозаконных структур, объединенные одной целью, собрались здесь. Эти люди сеяли разруху и смерть — по воле судьбы, либо по собственной. Либо из-за денег, которые им платили коррумпированные правители или те, кто желал дорваться до подлинной власти. Эта книга была сродни «Малому Ключу Соломона», только являла собой не перечень демонов ада, а сборник способов, как освободить этих демонов и призвать их на Землю.

Речь шла о демонах химических ядов — на любой вкус и цвет — и о докторе Лазарусе Файрбоу, который за целый год сотрудничества может легко выпустить всех этих смертельных джиннов из бутылок. Мэтью полагал, что Файрбоу по окончании этого года службы будет вправе свободно выдвигать свои условия и требования. Можно сказать, что жизнь этого химика была заранее устроена.

Мэтью изнутри сжигали вопросы, он мечтал выяснить, как Файрбоу связался со всем этим. Впрочем, он горел желанием задать подобные вопросы всем присутствующим, но прекрасно знал, что это невозможно, и от бессилия готов был подойти к стене и начать отчаянно сгрызать с нее краску.

Однако нечто в мозгу Мэтью начало формировать гипотезы вокруг мистера Джулиана Девейна, и ему совсем не нравилось, куда они вели.

Разумеется, Джулиан осознавал ценность книги. А кто бы не осознал? И ведь с такой книгой Джулиан не обязан был хранить верность кому бы то ни было. Он сам мог творить свою судьбу. Мог исчезнуть в мгновение ока и рвануть по только ему известному пути, скрыться в неизвестном направлении, и, будь он проклят, тогда Берри обречена! На самом деле, возможно, в пистолете Джулиана уже припасена пуля, на которой высечено имя Мэтью. Возможно, он захочет пустить ее в ход, как только они выйдут победителями с этого аукциона.

Каждый вопрос, что всплывал в голове Мэтью, вызывал у него ужас.

Неужели ему придется убить Джулиана, чтобы излечить душу женщины, которую он любит… чтобы молить ее выйти за него замуж, если она — дай Бог! — выздоровеет?

Может, он будет вынужден убить Джулиана, для того чтобы спасти собственную жизнь?

Джулиан внезапно вздернул подбородок и воззрился на Мэтью так, словно прочел его мысли. Затем, не меняя выражения лица, он отвернулся и снова углубился в созерцание.

Позади Мэтью в камине потрескивали поленья, однако он вдруг ощутил страшный холод.

— Кто-нибудь может мне сказать, кто смеялся? — вдруг спросил Краковски. Похоже, он все еще пребывал в замешательстве. Чуть раньше он уже задавал этот вопрос, но так и не получил ответа. Мэтью размышлял, достаточно ли этот человек уже пришел в себя, чтобы обдумать и сделать ставку. — Я запутался! — выкрикнул Краковски.

Файрбоу оторвался взгляд от своей книги.

— Сделайте несколько глубоких вздохов, Сандор. Это должно помочь.

— Помочь? Помочь от чего?

— Просто дышите и расслабьтесь.

Краковски пробормотал что-то на родном языке. Слова были неразборчивы, распознать их не представлялось никакой возможности, однако пару мгновений спустя он последовал совету доктора и закрыл глаза.

— А ты, должно быть, чертовски башковитый, да? — обратился Мэрда к Файрбоу. — Чертов гений, не так ли?

— Создатель книги доктор Джонатан Джентри был настоящим гением, — спокойно ответил Файрбоу. — Стараюсь не отставать.

— Вам придется не просто стараться, а выжимать из своих способностей лучшее, когда окажетесь в моей стране, — заметил Виктор. — Мои работодатели ожидают не застольных трюков, им нужно гораздо больше.

— И я это устрою, — ответил Файрбоу с царственным достоинством. — Но могу заверить вас, сэр, что вот такие «застольные трюки», как вы их назвали, вполне способны сокрушить любого врага, коего ваши работодатели сочтут нужным уничтожить.

Джулиан внезапно выскользнул из своей созерцательной задумчивости.

— Прекрасные слова, — заметил он. — Но мне хотелось бы узнать подробности, которые вице-адмирал Лэш не раскрыл. Например, сколько зелий в этой книге? Или хотя бы… сколько в ней страниц?

— Вы сами сможете это увидеть, граф Пеллегар. — В комнату вошла Элизабет Маллой, вернув в число ожидающих Монтегю. Мэтью приметил, что она передвигается тихо, как кошка. — Мадам Соваж. Полагаю, вы следующая.

Львица взяла свой саквояж и последовала за мисс Маллой, а хмурый Монтегю опустился в кресло. Похоже, все прошло не так, как он планировал. Мэрда бросил в его адрес какой-то неразборчивый комментарий — забавный, на его взгляд, — однако Монтегю не отреагировал. Напряженный, как натянутая струна, он продолжал сидеть, нервно переплетая пальцы.

— Доктор Файрбоу, — продолжил Джулиан тихим ровным голосом, — как человек вашей профессии и вашего положения оказался вовлеченным в это дело? Я полагаю, что с вашей квалификацией вы могли бы жить в этом городе в спокойствии и достатке. А этот аукцион… как знать, куда он вас приведет?

— Да, — поддержал его Монтегю. — Например, в ту дыру, что называется Берлин.

— Или куда-нибудь в Африку, — хмыкнул Мэрда. — Хороший вопрос, Ваше Сиятельство! Давайте послушаем дока.

Мэтью сделал вид, что намерен хорошо обогреться у камина, однако весь обратился в слух.

Файрбоу отложил свою книгу и снял очки. Он потер лоб, вглядевшись в потолок цвета ночного неба, и сказал:

— Это правда, что я с отличием окончил Королевский колледж врачей. Я изучал медицину и химию большую часть своей жизни. Мне сорок два, и последние шесть лет я практикую в больнице Хайклиффа, что находится в полумиле отсюда. На самом деле, именно там я и познакомился с вице-адмиралом четыре года назад, когда он пришел, чтобы… — Он сделал паузу, явно размышляя, следует ли разглашать эту информацию.

— Чтобы ты проверил его мешочек с шарами? — осклабился Мэрда.

— Вскрыть фурункул. Мелочь, конечно, но она зачастую грозит осложнениями, — продолжил Файрбоу. — В медицине так и бывает, незначительный пустяк может привести к непредсказуемым последствиям. Как-то само собой получилось, что мы с ним стали обсуждать различные вопросы. Жизнь в целом. Состояние мира. И я поведал ему свой секрет. Я много лет хранил его и даже себе порой не решался в нем признаться.

— Не томите, продолжайте, — подтолкнул Джулиан, когда пауза начала затягиваться.

— Я ненавижу людей, — признался Файрбоу, и глаза его заметно сузились. — Я никогда не был женат, у меня нет детей, мои родители умерли, а мой единственный живой родственник — сестра — замужем и живет в Бостоне. Мне никогда не следовало становиться врачом… и лечить людей. Так мне часто говаривал один из моих наставников много лет назад. Он как-то сказал, что моя так называемая «врачебная этика» находится на грани между отвратительной и полностью отсутствующей. О, да, человеческий фактор в медицине — это именно та область, где я потерпел неудачу. Моя природа и мой характер жаждут одиночества. Я нахожу в нем непередаваемое утешение и комфорт… но для того, чтобы продолжать карьеру врача в этом городе, нужно хотя бы притворяться, что ты заботишься о своих пациентах и сопереживаешь им. — Он пожал плечами. — А я не могу. Да, мой ум заточен под медицину, но я не хочу, чтобы меня беспокоили болтовня, горе и развращенность больных.

— Занимательно, — хмыкнул Джулиан. — Доктор, который презирает идею наличия живых пациентов!

Мэтью подумал, что сам не сформулировал бы это лучше.

— Почему вы просто не занялись исследованиями? — поинтересовался Виктор, явно находя какую-то ценность в этом диалоге. — Тогда общения с пациентами можно было бы избежать.

— А проблем с деньгами — нет, — усмехнулся Файрбоу. — Скажем так, я привык к определенному уровню жизни. Лабораторные исследователи весьма стеснены в средствах. Как и в возможностях карьерного продвижения. В какой-то момент я и эти свои опасения высказал вице-адмиралу, чем, очевидно, и произвел на него впечатление. Поэтому вскоре он пригласил меня отобедать в его клубе и затронул тему одной книги, которую он намеревался кое у кого отобрать. В ближайшем будущем это могло сулить мне огромные деньги, посему вы понимаете, как я развесил уши. И вот я здесь, джентльмены, готовый направить свой острый медицинский ум на исследования, выходящие за рамки самых смелых моих мечтаний — на исследования тех вещей, что, как сказал вице-адмирал, способны изменить мир.

Да, но стоит ли жить в таком мире? — хотел спросить Мэтью. Ответ он мог озвучить и сам: — Определенно, нет.

Мэрда засмеялся.

— Ну вы даете, док! Будь я проклят, если когда-нибудь встречал врача, который хотел убивать людей, а не лечить их.

— Во время исследований, — продолжил Файрбоу, — я вижу себя в уединенном месте. В какой-то другой стране. В окружении моих бумаг, моих книг и моего… моего покоя. Драгоценное одиночество даст мне возможность развиваться. И, кто знает, какие еще яды и зелья припрятаны в этой книге? По моей оценке, формулы выглядят весьма интригующими и, по крайней мере, на бумаге они обещают быть крайне эффективными. Однако также… я хочу использовать их в качестве отправной точки для больших экспериментов.

Мэтью не понравилось, как это прозвучало. Больших экспериментов? Насколько больших? И каких именно? Отравление систем водоснабжения целых городов? Ему казалось, что Файрбоу не будет удовлетворен в своем стремлении к одиночеству, пока не перебьет половину этого «перенаселенного мира».

— Такова моя история. — Файрбоу встал. — А теперь прошу простить, но я продолжу чтение в своей комнате. Как вы уже поняли, уединение мне ближе.

С этими словами он откланялся.

Мисс Маллой вернулась со Львицей примерно через четверть часа. Монтегю провел у Лэша столько же времени. Оба они оставили у него свои сумки.

— Следующим будет мистер Краковски, — объявила Элизабет. — Сэр, вы готовы?

— Да, готов! — Он встал, сделал шаг, споткнулся, но быстро обрел равновесие. Взяв свой саквояж, он направился прочь из комнаты следом за мисс Маллой.

— Его точно можно не принимать в расчет, — пренебрежительно бросил Мэрда. — Этот хер гроша ломаного не стоит. — Он встал и потянулся во весь свой не очень внушительный рост. Затем прошагал к камину и замер рядом с Мэтью.

Мэрда протянул руки к огню, и его маленькие темные глаза смерили Мэтью взглядом с головы до пят.

— А барон хоть когда-нибудь рот раскрывает? — обратился он к Джулиану.

— Когда ему есть, что сказать, — ответил Джулиан. — И только на нашем языке.

— Он похож на раскрашенный манекен. — Мэрда протянул руку и тронул Мэтью за подбородок. — Без обид, но так и есть.

Мэтью просто уставился на него, а затем с отвращением фыркнул, одновременно играя роль и выражая свое истинное отношение. Затем он высокомерно отвернулся и направился к креслу, которое Мэрда только что освободил.

Краковски вернулся в гостиную примерно минут через десять. Мисс Маллой увела с собой Виктора, Краковски почти рухнул в кресло, закрыл глаза и, казалось, уснул. Через несколько минут со своего места поднялась Львица и обошла комнату, рассматривая морские сюжеты на картинах… или, по крайней мере, притворялась, что рассматривает их. Когда она приблизилась к тому месту, где растянулся в кресле Джулиан, она сначала повела себя так, будто его не существует. А затем как бы невзначай обронила:

— Я много слышала о вас с бароном, — сказала она.

— Правда? Надеюсь, только хорошее, — саркастически усмехнулся Джулиан.

— Ха! — горько хохотнул Монтегю.

— Я слышала… интересное, — продолжала Львица. — Вы с бароном недавно вернулись с одного португальского дела, не так ли?

— Хм, — выдал Джулиан. — Вы слышали об этом в Африке?

— Во Франции, где я останавливалась по делам. Я так поняла, ваша вылазка была связана с герцогом де Валаско. — Это было утверждением, а не вопросом.

— Мадам, — Джулиан выдал презрительную легкую улыбочку, — я никогда не обсуждаю вопросы, не относящиеся к текущему делу. И эта игра в ожидание — наше единственное текущее дело. Для меня.

Львица кивнула, но Мэтью заметил сияние в ее глазах и понял, что нечто пробудило ее животную жажду.

— Я так понимаю, что герцог де Валаско заключил с вами и бароном контракт на убийство его старшего брата. И вы были вознаграждены за это неким раритетом, скажем так, исключительной важности.

— Важность — в глазах смотрящего.

— Вы знаете, что я имею в виду, — надавила Львица.

— А я знаю, что здесь происходит! — воскликнул Мэрда. — Высокая дамочка хочет немного прусских сливок в свою кастрюльку! Ха! Я всегда слышал, что чернокожие…

Он замолчал, когда Львица налетела на него, как вихрь, схватила его за лацканы жакета и подняла над полом одной рукой, подтянув его к своему лицу, на котором показался звериный оскал.

Мэрда широко раскрыл рот.

Он потянулся, чтобы ухватиться за свои зубы, которые неспроста казались слишком большими. С хлопком весь набор верхних зубных протезов и блестящее красное нёбо оказались у него в руке, и он направил всю эту конструкцию на Львицу. Раздался еще один щелчок, и из ее скрытых отсеков выскользнули два маленьких уродливых лезвия. Мэрда держал их на уровне глаз женщины, и Мэтью заметил, что их острия расположены так, чтобы в одно движение на всю жизнь погасить свет для мадам Соваж.

— Тише, тише, — сказал Мэрда. Речь его звучала немного невнятно. Настоящие зубы выглядели крошечными колышками под твердыми отполированными протезами. Львица не сразу отпустила его. Она улыбнулась — если эту отвратительную гримасу можно было назвать улыбкой. Монтегю в это время захохотал и захлопал в ладоши, как пьяная обезьяна, а Краковски проснулся и растерянно пытался понять, что происходит.

Мэтью с удивлением поймал себя на мысли, что если эти двое сейчас поубивают друг друга, у него будет на два повода для беспокойства меньше. Эта мысль повергла его в ужас. Притворством это было или нет, но он чувствовал, как становится слишком плохим человеком.

И все же, трудно было не видеть выгоду в этой стычке.

— Может, помиримся, высокая леди? — спросил Мэрда. — А иначе неловко выйдет. — Неясно было, что именно он полагает неловкостью: то, что запросто может ослепить ее, или то, что она может бросить его в камин, как ненужную собачью кость.

В этот момент в гостиную вернулись мисс Маллой и Виктор. В мгновение ока сапоги Мэрды снова коснулись земли. Львица отвернулась, словно ничего не произошло. Лезвия же втянулись обратно в причудливое стоматологическое устройство, после чего Мэрда вернул протезы себе в рот.

Мисс Маллой приподняла подбородок, словно принюхивалась к запаху надвигавшегося насилия.

— У вас какие-то проблемы? — спросила она.

— Просто небольшое представление, — ответил Монтегю. — Весьма занимательное, надо сказать.

— Ничего особенного, — буркнула Львица. — Ничего такого, с чем бы я сама не справилась.

— Понятно, — ответила мисс Маллой после короткой паузы, и Мэтью предположил, что ей действительно было все понятно. Ее карие проницательные глаза сосредоточились на Джулиане. — Граф Пеллегар? Вы и барон — следующие.