Джулиан оглядел коридор. В поле зрения никого не наблюдалось. Он держал в руках один чемодан, а Мэтью, замерший позади него, держал второй. Джулиан кивнул напарнику, а затем направился к двери двадцать первого номера и постучал.

Прошла минута тишины. Затем из-за двери раздался голос:

— Was ist es?

— Прошу простить за вторжение, — тихо произнес Джулиан, почти касаясь губами двери, — но мы с другом нашли ваш пропавший багаж.

— Gepäck? Это… багаж? — Дверь достаточно широко открылась, чтобы можно было разглядеть за ней лицо, блестящее от какого-то жирного косметического крема.

Это был высокий бледный угловатый человек с тонким носом, слегка свернутым вправо, крутым высоким лбом и совершенно лысой головой. Мэтью мельком заметил халат оттенка темного пурпура под заостренным подбородком мужчины. Под поредевшими пучками светлых бровей глаза на этом бледном лице были глубоко посажены и черны, словно чернила. Эти пронзительные глаза уставились на два чемодана, секунду спустя признали их, и человек воскликнул:

— Ах! Да!

— Карло! Sie haben unsere fehlenden Falle gefunden? — крикнул второй человек, находившийся в глубинах номера.

— Ja! Diese beiden Manner haben sie genau hier!— ответил ему первый.

— Их доставили в наш номер по ошибке, — продолжил Джулиан. Он держал чемодан перед лицом пруссака левой рукой. — Вы хоть немного говорите по-английски?

— Да, я говорю. — Человек открыл дверь шире и протянул руку, чтобы забрать первый чемодан у Джулиана. — Восхитительно! Я боялся, что мы не…

— Занимательно, что вы решили использовать слово «боялся», — перебил Джулиан. Он резко опустил чемодан и явил свой устрашающий пистолет, который держал в правой руке и маскировал похищенным багажом. Четыре ствола посмотрели прямо в лоб пруссака. — Страх — мое второе имя. Руки за голову и вернитесь в номер! Пожалуйста.

Глаза мужчины, казалось, еще сильнее запали и потемнели. Тонкий рот исказился.

— Если это ограбление, вы должны знать…

Пруссак оборвался на полуслове, когда его собственный чемодан полетел ему в лицо, грубо затыкая ему рот. Он отшатнулся, потерял равновесие и, издав сдавленный возглас, повалился с высоты своего роста прямо на полированные дубовые половицы. Джулиан и Мэтью быстро вошли в номер. Мэтью закрыл дверь.

— Запри! — скомандовал Джулиан. Впрочем, Мэтью уже знал, что надо делать и исполнил это указание загодя.

Нищим не приходится выбирать, — думал он. И боялся, что в скором времени выбора у него действительно не останется.

Мужчина приподнялся с пола, лицо его было искажено гримасой ярости, разбитая нижняя губа и подбородок были измазаны кровью.

Внезапно второй пруссак — более высокий и худой — вошел в комнату из второй, что примыкала к ней. Он был одет в белую ночную рубашку с вышивкой в виде черных бриллиантов. Мэтью успел подумать, что этой сорочке не хватает только кружевного воротничка, и выйдет отличный клоунский костюм.

Когда завязалась потасовка, этот человек, похоже, смывал с себя белый грим и, испуганный шумом, прервался на половине. Левая сторона его лица была жуткого оттенка рыбьей чешуи, но над глазом все еще осталась багровая дуга брови. Голову мужчины венчала коричневая тюбетейка, из-под которой торчали уши и выбивались волосы, до этого прикрытые гигантским белым париком, ныне покоившимся на специальной подставке, установленной прямо на центральном столе комнаты. Поверх него была нахлобучена все та же треуголка, напоминавшая по раскраске свежий синяк.

Клоун бросил единственный взгляд на незваных гостей, ворвавшихся к ним в номер, и тут же метнулся в угол комнаты, где Мэтью приметил колокольчик с красным бархатным шнурком, предназначенный для вызова обслуги. Пока второй пруссак тянулся к колокольчику, Мэтью осознал, что у него нет выбора, кроме как швырнуть в него чемодан, который он все еще держал в руках. Прямого удара по голове не получилось — вышел косой по плечу, однако и его вполне хватило, чтобы сбить Клоуна с намеченного курса. Едва обретя равновесие, Клоун увидел, что пистолет Джулиана смотрит прямо на него, и вмиг обратился в соляной столп.

Джулиан замер над сидящим на полу мужчиной.

— Граф Пеллегар, я полагаю? — Ответа не последовало. — Отчего-то мне кажется, что именно вы тут главный. Граф, я ненавижу, когда люди отказываются подчиняться. Это ведет к страшному беспорядку, если вы понимаете, о чем я.

— Du kannst meinen Arsch kussen, du Schwein! — выплюнул граф, отерев рот рукавом. Он не сводил с Джулиана ненавидящего взгляда своих черных глаз.

— Прозвучало не очень дипломатично. Я знаю, что вы говорите по-английски. А вот насчет барона Брюкса я не уверен. Так что? Говорите? — поинтересовался он у Клоуна.

— Antworte ihm nicht, Jendrik, — приказал Пеллегар.

— Боже правый! — закатил глаза Джулиан. Он искоса взглянул на Мэтью, который пристально следил за Брюксом, чтобы удостовериться, что тот снова не бросится к колокольчику. — Похоже, нам не удается наладить взаимопонимание. Но у меня есть решение. — Он направил пистолет прямо в лысую голову Пеллегара.

— Ха! — насмешливо сплюнул кровью тот. — Ты не посмеешь выстрелить здесь из этой уродливой штуковины! Половина гостиницы сбежится к этой двери и вышибет ее. И по какой-то очень маленькой, но очень важной причине, я уверен, что тебе бы этого не хотелось.

Мужчина говорил без намека на прусский акцент.

— Вы же англичанин, — качнул головой Джулиан. — К чему этот прусский маскарад?

— Никакого маскарада нет. Я родился в Англии. Но рос и воспитывался в Пруссии. Служил в почетной армии этой страны и был удостоен титула и поместья. А вы, я полагаю, простые воры, которые каким-то образом осквернили это заведение своим присутствием и… ох, да к черту! Я встаю.

Он поднялся, и Джулиан отступил на шаг, продолжая направлять на графа пистолет.

— Bleib einfach, — обратился Пеллегар к Брюксу тихим, почти будничным тоном. — Diese Situation ist bereits unter Kontrolle.

Брюкс кивнул, после чего сел в кресло, скрестил тонкие ноги и улыбнулся Джулиану и Мэтью, как будто лицезреть их было для него в удовольствие.

Пока Джулиан обдумывал свой следующий ход, Мэтью быстро изучил взглядом номер и сразу понял, что назвать его роскошным было бы большим преуменьшением. Он, минимум, в три раза превосходил размерами их собственный, а спальня располагалась отдельно от гостиной. Черная кожаная мебель была похожей, но отличалась громадными размерами, а на стенах висело куда больше светильников. Слева, под свисающим гобеленом с изображением волчьей охоты, стоял небольшой, но очень красивый клавесин на тонких изящных ножках, отделанный позолотой и красной краской и украшенный пасторальными сценами на внутренней стороне приподнятой крышки деки. Большая голубая ваза с яблоками, клементинами и пастернаком стояла на столе рядом с креслом Брюкса. Позади барона располагалось окно, из которого открывался вид на южную часть заснеженного города. Мэтью отметил, что снегопад продолжался.

— Итак, — начал Пеллегар, пошевелив ушибленной челюстью, — вы что, пришли сюда, чтобы просто пялиться на нас, как идиоты? Что вам нужно?

— Я полагаю, вы прибыли недавно на корабле?

Граф пожал плечами.

— И вы сделали остановку у одного дома, прежде чем приехать в гостиницу? — спросил Джулиан. — Рискну предположить, что заехали вы туда именно для того, чтобы узнать, где вам надлежит остановиться на ночь? — Джулиан не ждал ответа, потому что знал, что Пеллегар не собирается ему помогать. — Чей это был дом?

— Какой еще дом? — криво ухмыльнулся Пеллегар.

— Нет! — неожиданно воскликнул Мэтью, заставив Джулиана подпрыгнуть от неожиданности. Он достал из-под плаща свой пистолет, потому что заметил, как Брюкс тянется к яблоку из чаши, и ничто не помешало бы ему швырнуть фрукт в лицо противникам.

Брюкс непонимающе уставился на него. Мэтью постарался вспомнить хоть что-то из странного языка, на котором разговаривал Дальгрен, и скудных запасов его памяти хватило лишь на:

— Nein!

Сказав это, он помахал пистолетом из стороны в сторону и продолжал это делать до тех пор, пока Брюкс не прижал руку к груди и не нахохлился, словно голубь, усевшийся на церковный выступ.

— Чей это дом? — повторил Джулиан, держа пистолет наготове.

— Я хочу сесть, потому что у меня ушиблен копчик. Не против? — Пеллегар отошел от Джулиана и уселся на диван. Устроившись поудобнее, он вытянул ноги и сложил руки на груди. — Я понятия не имею, кто вы двое такие, но, похоже, это не ограбление… или не совсем ограбление. Вы пришли сюда, чтобы украсть информацию, так?

— Я знаю, что это дом адмирала Королевского флота, — упорствовал Джулиан. — Мне нужно имя.

— А я хочу, чтобы передо мной появилась большая порция вайслаккера и тарелка пшеничных крекеров. Но ведь не всегда удается получить то, что хочешь. И что вы собираетесь делать теперь? Пристрелите нас ради этого имени?

Взгляд Мэтью упал на коричневый саквояж, который Пеллегар оставил на низком столике рядом с клавесином. Он сказал:

— Для начала взглянем на это, — и сделал несколько шагов к сумке. Она оказалась намного тяжелее, чем ему думалось. У нее были две металлические застежки, обе с замочными скважинами. — Заперто, — сообщил Мэтью Джулиану, поняв, что расстегнуть застежки без помощи ключа не выйдет.

— Где ключ? — строго спросил Джулиан у Пеллегара. Тот не сдвинулся ни на дюйм со своего места, а лишь продолжал улыбаться, как и барон Брюкс.

— Я вот, что вам скажу, господа, — поучительно начал Пеллегар, — вы играете с огнем, и если вы немедленно не покинете эту комнату, я лично позабочусь о том, чтобы вы оба сгорели дотла.

— О, в самом деле? — Джулиан решительно двинулся вперед и приставил четырехствольный пистолет к губам Пеллегара. Тот даже не отклонился, продолжая улыбаться своему дознавателю. — Я не убью вас, — примирительно сказал Джулиан. — Но если вы не отдадите мне ключ, ваш косметический крем уже вряд ли вам поможет, потому что он никак не замаскирует выбитые зубы.

Пеллегар откинул голову на несколько дюймов назад.

— Er will den Schlussel zum Koffer, — обратился он к барону. — Ich werde gehorchen. Mach dich bereit.

Брюкс ухмыльнулся и кивнул.

Пеллегар поднялся, чем заставил Джулиана отступить на пару шагов.

— Осторожнее, господа, — мягко сказал Пеллегар. — Мы не желаем кровопролития.

— Это зависит от вас.

— Действительно.

Почему-то Мэтью не понравилось, как это прозвучало. Он наблюдал, как граф поднял обе руки за голову и расстегнул застежку на шее. В следующий миг он протянул Джулиану маленькую золотую цепочку, обернутую вокруг пальцев его правой руки. В воздухе на ней болтался маленький ключик.

— Милости прошу, — сказал он. Его ушибленная челюсть гротескно исказилась.

Джулиан протянул руку, чтобы взять ключ.

Граф Пеллегар выронил его, прежде чем Джулиан успел его схватить.

В тот же миг взгляд Джулиана оторвался от лица Пеллегара, чтобы проследить за падающим ключом, и граф бросился в атаку. Его левая рука метнулась к руке Джулиана, державшей пистолет, чтобы отвести оружие в сторону. Правая сделала сильный замах и врезалась прямо в подбородок Джулиана. Треуголка отлетела в сторону.

Примерно в то же время Брюкс схватил вазу с фруктами и запустил ее в Мэтью, который внезапно обнаружил, что его обстреливают яблоками, клементинами и пастернаком. Фрукты больно ударили его по голове и плечам. Следом за ними появился и сам Брюкс, только теперь он двигался не как сонный клоун, а как таран. Мэтью понял, что, не задумываясь, перехватил пистолет, как дубинку, потому что он не хотел никого убивать или ранить… но когда он уже собрался ударить им Брюкса по голове, тот вдруг схватил одну из своих тапочек, и она превратилась в его руках в смертоносное оружие. Ловким броском он выбил фиолетовой тапочкой пистолет из руки Мэтью, и пока тот оправлялся, Брюкс с рычанием поднял небольшой столик и запустил его в правое плечо юного решателя проблем. Мэтью вскрикнул от боли, но крик его заглушил грохот разбивающейся мебели. Дезориентированный этим неожиданным натиском, Мэтью рухнул на колени.

Столь же ошеломленный Джулиан, как только перед глазами перестали плясать разноцветные звездочки от удара кулаком в челюсть, согнулся от сокрушительного удара в центр груди. Из легких словно вышибло весь воздух, он задохнулся собственным криком и в тот же миг получил удар по левой стороне шеи. Вся левая рука мгновенно оказалась парализована. Пистолет был потерян.

Сквозь пульсирующую боль до него дошло, как и до Мэтью, что маскарадные костюмы Пеллегара и Брюкса отменно скрывали под собой сложение высококвалифицированных бойцов. А возможно, и убийц.

Облако поднятой пыли превратилось в настоящее торнадо с шипами. Не жалея ни сил, ни жестокости, граф Пеллегар ударил Джулиана коленом в корпус и, развернув его кругом, с большой силой впечатал его в ближайший столик.

Мэтью получил еще один молниеносный удар в бок, который, судя по ощущениям, запросто мог сломать ему несколько ребер. Задохнувшись от боли, он успел выставить руку и защититься от удара, что метил ему в лицо. Он попытался встать, когда Брюкс ухватил его сзади за шею и под мышку, после чего с удивительной силой толкнул на клавесин. Изящный инструмент рухнул, издав трагический стон и душераздирающий грохот. Послышался звон лопающихся струн.

Пеллегар поднял пистолет Джулиана, быстро осмотрел его с истинным исследовательским интересом, а затем пересек комнату, направившись к своему поверженному противнику — так спокойно, словно совершал прогулку по парку летним утром. Он небрежно оттолкнул в сторону обломки разрушенного столика и наклонился, чтобы приставить стволы устрашающего пистолета ко лбу Джулиана, пока тот поднимался на колени и старался прийти в себя.

Барон Брюкс вдруг взвыл от боли.

Он собирался нанести своему противнику еще один удар, который запросто мог стать смертельным, когда Мэтью вдруг развернулся на руинах клавесина и обнаружил, что под рукой у него оказалась струна, вылетевшая из сломанной деки. Судя по толщине, это когда-то была одна из низких нот, но Мэтью подумал, что теперь она послужит более высокой цели. Он рванулся вперед, взмахнул струной, словно плетью, и прочертил алую линию на бледном лбу Брюкса.

Услышав крик, Пеллегар невольно обратил внимание на источник звука. Джулиан не упустил спасительную секунду: он ухватился за руку, держащую пистолет, и отвел ее в сторону, параллельно пнув графа по правому колену, вложив в этот удар всю силу, что у него осталась.

Пеллегар взвыл и пошатнулся. Мелкие зубы сжались, чтобы приглушить боль, щеки вспыхнули, но пистолета он из руки не выпустил.

Джулиан вскочил, понимая, что если позволит боли замедлить его, он покойник. Собрав все силы в кулак, он нанес Пеллегару удар в челюсть, а затем — не дав себе ни секунды передышки — в висок. Пеллегар отлетел к стене, с отчаянием замахнувшись пистолетом с намерением сломать Джулиану ребра. Джулиан не допустил этого: он бросился на соперника и придавил пистолет всем своим весом.

Брюкс в страхе отступал от импровизированной плети Мэтью. Он пятился, пока не наткнулся на огромный парик, упавший со своего постамента на пол. Брюкс поднял парик и выставил его перед собой наподобие щита. Мэтью с прискорбием понял, что эта проклятая ватная куча может не только остановить его оружие, но и запросто задушить человека, погребя под собой его лицо.

Брюкс вновь пошел в наступление. Мэтью проследил за ним глазами и догадался, что он оценивает расстояние, готовясь бросить парик и накинуться на дезориентированного врага. Теперь отступать и просчитывать шаги пришлось Мэтью. Когда он оказался там, где хотел быть, он замер, и тут барон налетел на него вихрем.

Мэтью бросил клавесинную струну, поднял обе руки, схватился за свисающий гобелен и обрушил его прямо на голову Брюкса. Барон слепо замахал руками. Мэтью отошел в сторону, позволяя противнику врезаться в стену, некстати оказавшуюся у него на пути. Оглядевшись, Мэтью заметил еще один предмет, способный сослужить ему хорошую службу. Он поднял отломанную ножку клавесина и ударил Брюкса по голове, прежде чем барон успел освободиться от гобелена с изображением волчьей охоты.

Джулиан и Пеллегар продолжали бороться за пистолет. Они действовали тихо, но с убийственной решимостью. Рука с вытянутыми пальцами, намеревавшимися ткнуть в глаза, метнулась к Джулиану, но он вовремя успел отклониться в сторону. В следующий миг он провел контратаку, изогнувшись и ударив локтем в лицо Пеллегара. Однако рассчитывать на падение противника не приходилось: Пеллегар оказался крепким орешком. Осознав это, Джулиан попытался как можно сильнее ударить графа коленом в пах. Удалось ему это лишь со второй попытки, и наградой стал полный боли хриплый стон Пеллегара. Колени противника подогнулись, и Джулиан сумел, наконец, завладеть пистолетом, направив все четыре ствола в голову графа. Столкнувшись с ним взглядом, он заметил, что чернильно-черные глаза будто потухли, и вся ярость из них испарилась. Он нанес три удара рукоятью пистолета по голове противника. После первого Пеллегар покачнулся, второй и третий заставили его рухнуть на колени, а затем на пол. Он начал ползти, судорожно хватаясь за остатки сознания и пытаясь отыскать хоть какое-то укрытие.

Мэтью вновь ударил Брюкса ножкой клавесина, и тот, наконец, упал и затих — все еще погребенный под гобеленом.

Пеллегар, задыхаясь, полз по полу. Сквозь пелену боли и пульсирующие ощущения в ребрах Мэтью наблюдал, как Джулиан подошел, чтобы поднять упавший парик. Что-то в его лице изменилось: оно выглядело изможденным, щеки словно впали, взгляд посуровел, хотя в глазах не было видно прежней дикой ярости, и именно это почему-то пугало Мэтью больше всего. Плохой человек — один из головорезов Профессора Фэлла — сейчас находился с ним в одной комнате, и вершить зло он собирался совершенно хладнокровно.

Джулиан пнул Пеллегара в бок, чтобы перевернуть его на спину. В следующий миг он оседлал его грудь и вдавил парик в лицо графа. Крепко удерживая своеобразный кляп одной рукой, второй он начал бить по лицу Пеллегара рукоятью пистолета. Один удар… второй… затем еще, еще и еще. Когда на парике расцвело красное пятно, лицо Джулиана заблестело от пота.

— Джулиан! Не надо! — крикнул Мэтью. Собственный голос показался ему хриплым и чужим, но плохой человек не слушал.

Ноги Пеллегара продолжали дергаться, пока Джулиан методично его избивал, намереваясь забить до смерти. Впрочем, трудно было сказать, от чего Пеллегар погибнет быстрее: от побоев или от удушья. Когда ноги его жертвы замерли, Джулиан поднял парик, чтобы взглянуть на изуродованное лицо. Он взирал на дело своих рук совершенно бесстрастно. Затем он снова накрыл лицо Пеллегара и некоторое время продолжал избивать покойника, словно получал удовольствие от самих звуков наносимых ударов или просто надеялся, что сумеет выбить из тела остатки души и отправить их прямиком в ад.

Наконец Джулиан поднялся и, когда он подошел к Мэтью, решатель проблем из Нью-Йорка отшатнулся от него, потому что на лице его была Смерть. Джулиан стянул гобелен со стонущего барона Брюкса и опустился на колени, приготовившись разделаться с ним так же, как и с графом, однако он вдруг скривился от боли и ухватился за ушибленное плечо. Теперь, когда кураж спал, рука отказывалась снова поднимать тяжелый пистолет для ударов.

Джулиан посмотрел Мэтью в глаза и сказал:

— Возьми свой кинжал и убей его.

— Я не могу… никого убить.

— Бездарь, — закатил глаза Джулиан. Он устало отер пот со лба. — Тогда дай кинжал мне, и я это сделаю.

— Джулиан… нет, я не могу…

— Вот дерьмо! — с отвращением сплюнул Джулиан. И тут ему на глаза попалась подходящая вещица. Он потянулся к обломкам клавесина и вытащил тонкую струну, годившуюся в качестве удавки. Усевшись на спину Брюкса, пребывавшего на грани обморока, он прижал обе его руки к корпусу ногами, затем обмотал струну вокруг белого горла и начал тянуть концы, сводя их на середине.

Мэтью пришлось отвернуться. Конечно, ему и прежде доводилось быть свидетелем насильственной смерти, он не раз смотрел ей в лицо, но в хладнокровном убийстве было нечто иное. Мэтью и сам убивал — он фактически казнил графа Дальгрена — однако, то убийство было не таким. По крайней мере, ему хотелось в это верить, потому что отсечение веревки во время шторма на море не обязательно означало смертный приговор. Впрочем, трудно было вообразить, что Дальгрен рано или поздно не спустился на семь лиг в вечность. Тем не менее, Мэтью понял, что пощадил бы даже Тирануса Слотера, если б у него был выбор. Но это… Эта казнь вызывала у него отвращение и заставляла его избитое тело содрогаться, когда он слышал отвратительное сиплое дыхание, вырывавшееся из раздавленного горла, и предсмертный стук ног по полу.

Казалось, это длилось целую вечность.

— Этот ублюдок, — процедил Джулиан сквозь стиснутые зубы, — не желает дохнуть. Сука, да я… — он сделал паузу, сводя концы проволоки более яростно. — Сука, да я скоро сам грохнусь в обморок, — закончил он.

Наконец, когда Мэтью уставился на пол, раздался последний грохот, ноги перестали отбивать свою предсмертную дробь, и Джулиан устало вздохнул.

— Он чуть не прикончил меня. — Встав, он поморщился, пошатнулся и привалился к стене, тяжело дыша. Взглянув на Мэтью, он поймал на себе его полный отвращения взгляд, и его лицо с покрасневшими глазами, озарилось мрачной ухмылкой. — Это необходимо было сделать, — сказал он. — Ты знаешь это не хуже меня. Но если это как-то изменит твое мнение обо мне — хотя мне на это плевать — завтра я начну с чистого листа.

Однако завтра могло и не наступить, потому что кто-то вдруг с силой забарабанил в дверь, и из коридора донесся голос:

— Простите! Простите, что у вас там происходит?