Книга: Товарищ Чикатило
Назад: Глава XVII Возвращение. 1988–1990
Дальше: Глава XIX Романыч под конвоем. 1990–1991

Глава XVIII
Последняя жертва. 6 ноября 1990

Его последнюю жертву звали Светлана Коростик. Ей было двадцать два года. Он убил ее в хорошо знакомом месте — у платформы Лесхоз, в лесном массиве. Это произошло 6 ноября 1990 года, ровно за две недели до ареста.
Светлана Коростик была женщиной больной, несчастной, неустроенной. Таких на его пути встречалось немало, она была не лучше других, но и не хуже. Жизнь разделяет, смерть уравнивает.
«С утра на работу не пошел, решил ехать в Шахты. В тот период ездил и горисполком по поводу квартиры сына. Одет был в синий костюм, коричневую болоньевую куртку, фуражку из кожзаменителя, коричневые ботинки на толстой резиновой подошве… Обратил внимание на женщину в рваной одежде… У мужчин что-то спрашивала, говорила, что едет до конечной остановки, а потом поедет назад. Решил познакомиться… Зная себя, допускал, что в процессе полового акта могу пойти на убийство… Свернули в лесной массив, где до этого совершил убийство Громова, Муратова… Она согласилась, легла на куртку. Пробовал возбудиться… Ей не понравилось, стала ругаться, оскорблять… Женщина была здоровая, крепкая, могла убежать. Я вытащил нож…»
Кончик языка он проглотил, соски — тоже. Остальное, что вырезал после смерти, по его словам, выбросил. Присыпал труп землей и темными ноябрьскими листьями. Убивал и резал складным ножом с розовой пластмассовой фигурной ручкой. Этим же ножом он убил Вадима Громова, Виктора Тищенко и Ваню Фомина.
«Одежду взял с собой… где-то выбросил. Нож не выбрасывал… На платформе Лесхоз находились три-четыре женщины, грибники, подошел работник милиции…»
Имя работника — Игорь Рыбаков, звание — сержант. Его, как и многих других, откомандировали в распоряжение ростовской милиции для укрепления «Лесополосы». Шестого ноября ему выпало дежурить на станции Лесхоз, вблизи которой в последнее время то и дело объявлялся убийца.
По инструкции полагалось патрулировать по двое, однако его напарник сегодня почему-то не пришел. Это было жутко неудобно — нельзя отлучиться ни на минуту. То есть, конечно, можно, начальство далеко, никто не узнает, нарушил сержант инструкцию или нет. Однако он строго ее соблюдал, и не потому, что опасался взысканий. Просто был честным парнем.
Неукоснительно соблюдать инструкцию было не так уж обременительно. Игорь Рыбаков, одетый в штатское, сидел неподалеку от платформы у костерка, который разожгли поджидающие электричку грибники, грелся и сушился — промозглым ноябрьским днем это было вовсе не лишним, — болтал с грибниками о том о сем.
Сержант глянул на часы: четверть второго. Скоро должны сменить. Сидеть под нудным осенним дождем у костра — мало радости. Скорее бы домой. Он собрался было перейти путь, чтобы посмотреть у кассы расписание, когда увидел вышедшего из леса высокого мужчину в куртке и фуражке, с сумкой через плечо. Должно быть, еще один грибник.
Что-то в облике мужчины, в его экипировке насторожило Игоря. Нет, не одежда — что же тогда?
Сумка. Надо быть ненормальным, чтобы класть грибы в мягкую сумку. Они там превратятся в труху.
Значит, не грибник. Но он явно вышел из леса, от деревни обычно идут по аллейке. Что же в такую погоду делать в лесу, если не собирать грибы?
Мужчина в фуражке прошел вдоль железнодорожного полотна и скрылся за кассой. Игорь подождал несколько минут, размышляя, не двинуться ли за ним. Но тот появился сам, пересек пути и неторопливо направился к костерку. Шел он сутулясь, на ходу протирал запотевшие очки.
Сутулый подошел вплотную к группке, поздоровался и спросил:
— Много набрали?
Одна из женщин показала на полупустую корзину, другая шутливо ответила:
— Что ни набрали — все наше. А у вас какие успехи? Сутулый как-то кривовато улыбнулся и развел руками — мол, какие в такую погоду грибы. А Игорь не мог оторвать взгляда от его одежды. Собственно говоря, ничего необычного в ней не было. Вот только к спине прилипли веточки и листья. И к сумке тоже. Это объяснимо, человек пришел из леса. Но почему тогда у него чистые, будто только что вымытые ботинки? И вот что еще: следы крови на щеке и мочке уха, перевязанный палец на правой руке. Мог, конечно, оцарапаться о сучья или ветки. И все же…
Игорь встал и сделал несколько шагов в сторону. Сутулый продолжал беседовать с грибниками.
— Гражданин, — негромко позвал его Игорь.
Мужчина вздрогнул и обернулся. Игорь поманил его пальцем, тот как-то нерешительно подошел.
Повернувшись спиной к грибникам, сержант негромко представился и показал сутулому свое удостоверение. И тут же попросил мужчину предъявить документы. Тот суетливо расстегнул куртку, полез во внутренний карман пиджака, долго в нем рылся. На худом лице, туго обтянутом желтой кожей, играли желваки.
Рыбаков внимательно наблюдал, как мужчина роется в кармане, подмечая и мешки под глазами, и седоватую щетину на щеках, и грязную повязку на пальце, и бурый мазок на щеке. А незнакомец, вытаскивая документы, все отводил глаза, упорно смотрел в сторону.
Внимательно, точно следуя инструкции, сержант пролистал паспорт на имя Андрея Романовича Чикатило, удостоверение старшего инженера Ростовского электровозоремонтного завода, еще одно удостоверение — железнодорожное, дающее право на бесплатный проезд в электричке. У Игоря екнуло сердце: по ориентировкам, разыскиваемый мог быть железнодорожником.
Из тумана в полукилометре от станции показалась подслеповатая зеленая голова электрички.
А если и железнодорожник — что из того? Мужчину надо было отпускать, не было причин его задерживать. Он уже поглядывал в сторону платформы, как бы давая понять сержанту, что опаздывает и боится упустить электричку.
Рыбакову очень хотелось задержать мужчину хоть ненадолго, чтобы задать ему несколько вопросов, которые пока не приходили в голову. И он спросил первое, что пришло в голову: как очутились здесь в рабочий день, куда направляетесь? Чикатило вполне вежливо, но уже уверенно объяснил, что едет в Ростов, что с утра, воспользовавшись отгулом на службе, заехал к приятелю в Шахты, а потом решил побродить по лесу, подышать свежим воздухом.
На мгновение Игорю почудилось, что блуждающий взгляд мужчины застыл, в глазах мелькнула тревога — и тут же, будто сбросив наваждение, Чикатило отдернул рукав куртки и ногтем постучал по циферблату часов, давая понять, что время ему дорого.
— Можете идти, — сухо сказал сержант и впервые нарушил порядок: не извинился, что задержал добропорядочного гражданина, старшего инженера и жителя славного города Новочеркасска.
Чикатило уже скрылся в дверях электрички, а Рыбакова все мучили сомнения: не зря ли он отпустил сутулого. Хотел даже вскочить в поезд, но автоматические двери закрылись, электричка дернулась и плавно отошла от перрона. Хвост ее уже исчез в тумане, а Игорь все стоял на опустевшей платформе, повторяя редкую фамилию: Чикатило… Чикатило…
Он пересек путь, подошел к станции и спросил у мальчишек возле кассы, не заметили ли они высокого мужчины с сумкой. Как же, только что был здесь, мыл под колонкой туфли, потом руки. И на поезд пошел.
Сержант Рыбаков знал службу и доложил подъехавшему в скорости начальству о проверенном мужчине. Сменившись, он написал и рапорт. Он полагал, что гражданин Чикатило чем-то подозрителен, но не ведал, что именно он, сержант Рыбаков, остановил того, кого ищут уже двенадцать лет.
Сейчас Рыбаков служит в городе Донецк Ростовской области в вытрезвителе — милицейскую работу чистой не назовешь. На наш вопрос, были ли у него еще похожие случаи, со снисходительной улыбкой отвечает, такое выпадает раз в жизни…
Из обвинительного заключения:
«Показаниями свидетелей… данными расписания фактического движения электропоездов на перегоне Новочеркасск — Красный Сулин за 06.11.90 установлено, что пост работников милиции в этот день из-за задержки поездов на ст. Лесостепь выдвинулся после 10 час. 30 мин., в связи с чем Чикатило беспрепятственно прошел со своей жертвой к месту убийства».
На станции Лесостепь он вышел из электрички вместе со Светланой Коростик раньше, до 10.30. После ее убийства прошел лесом к соседней станции Лесхоз, где уже дежурил Рыбаков. Если бы пост с утра был на месте, милиция, несомненно, заметила бы мужчину с бродяжкой в рваной одежде, удаляющихся в лес. И предпоследняя жертва оказалась бы последней, а Светлана осталась бы в живых.
У Костоева и Яндиева есть немало претензий к тому, как милиция организовала в те дни патрульную службу и физическое прикрытие пригородных платформ. Вот и Рыбаков дежурил на станции один — где был его напарник? Чикатило скажет на следствии: много раз выходил на станциях, а там никого из милиции нет, но даже если кто-то и дежурит, то документов у меня не спрашивают.
Дельные, хорошо продуманные приказы выполнились спустя рукава. Вот и гулял Андрей Романович на свободе.
Милиция — отражение общества…
Двенадцать лет свободы, прошедшие между первым убийством и последним, заканчивались. Долгие двенадцать лет, отпущенные Андрею Романовичу судьбой или чьими-то ошибками, промахами, попустительством (но это тоже судьба). Время сжималось, и в его масштабной сетке оставались считаные клеточки. Если быть точными — четырнадцать дней.
Последние события попытаемся изложить устами очевидцев, или, говоря точнее, главных действующих лиц.
Генерал В. И. Колесников:
«Позвольте начать издалека, но с очень важного далека. В восемьдесят четвертом году, когда Заносовский задержал Чикатило, я случайно зашел в кабинет номер один ИВС — так мы называем изолятор временного содержании, — в котором важняк областной прокуратуры, запамятовал фамилию, вел допрос. С его разрешении я тоже задал Чикатило несколько вопросов, каких — тоже не помню. Но помню точно, что его ответы показались мне путаными, неадекватными. Позже мне сказали, что по группе крови Чикатило вне подозрений. До этого я выезжал на трупы Петросян — матери и дочери, убитых в лесополосе под Шахтами в мае восемьдесят четвертого. Обратил внимание на то, что убийца хорошо ориентируется в лесополосе, и подумал — это местный, шахтинский.
Осенью девяностого года приехал на труп Громова и почему-то вспомнил старые эпизоды. Позвонил Буракову: помнишь того человека, которого взял Заносовский? Через десять минут Виктор Васильевич мне перезванивает: фамилия того человека Чикатило, он отработан.
В начале ноября в Ростов приезжает Костоев. Я ему говорю: Исса, давай еще раз отработаем этого Чикатило. Он согласился — только закончим, говорит, начатое. Была в те дни одна версия, которая казалась перспективной.
Когда мы приступили к физическому прикрытию в районе Донлесхоза, то ежедневно собирались в одиннадцать вечера и заслушивали доклады с мест. Так вот, шестого ноября начальник Красносулинского РУВД назвал несколько имен задержанных в тот день, но имени Чикатило не упомянул. Ровно через неделю, тринадцатого ноября, я выезжаю на место убийства Тищенко — хотел осмотреть ложе трупа, место, где обнаружили тело. Льет проливной дождь, и едва заставил себя выйти из машины. Мы доходим до метки-маяка: красный бант на кусте, чтобы найти нужное место. Вижу — валяется тряпочка, вроде лацкана пальто. А мне уже успели доложить, что все вещдоки собраны. Я спрашиваю: куда смотрели? И тут же приказываю прочесать местность в радиусе полукилометра.
За полчаса нашли одежду и тело Коростик. Я стал выговаривать начальнику Красносулинского райотдела, он со мной ездил: как же вы местность отрабатываете, где ваши глаза? А он что-то смущенно отвечает, знаете, как бывает, когда ругает начальство. И лезет в карман, вытаскивает бумажку: вот, мол, еще одного на днях задержали, хотели сами отработать. И протягивает мне бумажку с записью про Чикатило.
Дальнейшее было делом техники».
Амурхан Хадрисович Яндиев:
«Шестого ноября я передал Костоеву показания кассирши и ее дочери о высоком мужчине, который пытался увести парнишку из электрички, а потом стоял у кассы за спиной Тищенко. Исса Магометович был просто счастлив. Он уже не сомневался, что убийца у нас в руках.
По портрету, который нам дали Светлана Напрасникова и ее мать, двенадцатого ноября задержали человека, похожего по описанию. Предъявили им — нет, не тот. Решили на следующий день вместе с ними покататься на электричках. Хотел поехать и Костоев, настолько он был уверен, что сегодня же задержит преступника. Но вместо этого ему пришлось ехать в Лесхоз на труп Коростик, только что найденный. Он там буквально разнес милицию: где посты, где проверки, вы работаете или спите? Они отвечают, что не спят, вот неделю назад одного задержали, документы проверили, но он оказался отработанным.
Так тринадцатого ноября вновь всплыла фамилия Чикатило. Костоев был вне себя. Он все время говорил нам, что одной проверки по крови и сперме мало, особенно после того как в восемьдесят восьмом мы получили разъяснения об аномальных случаях. Исса Магометович всегда говорил: нельзя проверять подозреваемых только по физиологии — могут быть ошибки, не исключено, что эксперты что-нибудь напутают. Обязательно надо выяснить, где был человек в момент совершения убийства, мог ли он оказаться на месте преступления.
Значит, Чикатило зафиксирован, получена справка из областного управления, что он уже проверен. Костоев вызвал меня и велел не шуметь до поры до времени, а выяснить, что делал этот самый Чикатило четырнадцатого мая восемьдесят восьмого года, в день убийства Воронько в Иловайске. Без шума узнали, где он работает и где работал, послали сотрудницу в Новочеркасск на электровозостроительный завод проверить в отделе кадров командировки. И все совпало.
После этого не нужны были ни кровь, ни сперма. Его можно было брать.
Но в милиции предложили другое. Пусть погуляет, сказали они, а мы его будем пасти, чтобы взять с поличным. Он найдет очередную жертву, заведет в лес, а мы тут как тут. Конечно, есть известный риск, но при аккуратной работе мы его опередим.
Мы с Костоевым несколько раз обсуждали эти варианты и решили: нечего ждать, надо брать немедля. И вот почему. А вдруг за убийство, которое совершил Чикатило, за одно из его убийств осужден невинный человек? Тогда кому-то может быть выгодно убрать настоящего убийцу, чтобы не всплыло преступное головотяпство. Все могут устроить, пока его будут пасти. Наезд хотя бы. Собьют машиной с липовыми номерами, и концы в воду. Так мы рискуем упустить убийцу, причем безвозвратно. Потом локти будем кусать — он или не он?
Еще раз посовещались и решили брать. Не откладывая, двадцатого».
Вторник 20 ноября. Серый осенний день. Туман, моросит дождь, иногда промелькнут первые снежинки. Андрей Романович с утра на работе.
«Хотя какая тут работа — палец ноет, весь распух. Вот поганец, три недели назад укусил, а болит до сих пор. И с каждым днем все сильнее. По дому ничего не сделаешь, на работе места себе не находишь, даже карандаш в руку взять больно! Вот уж действительно мерзавец!
В заводской поликлинике сделали рентген. Оказалось — перелом. Надо же! Загипсовали, перевязали, сделали укол. Немного полегчало.
Пришел домой. Фени нет, не вернулась с работы. Залез в холодильник, что-то нашел и пожевал, не разогревая. Послонялся по квартире. За пивом сходить, что ли? По соседству в „Лакомке“ дают в разлив.
Взял чистую трехлитровую банку, которую всегда держал наготове, сунул в авоську. Вышел из квартиры. На лестнице хватился — оставил дома кошелек. Теперь пути не будет…
Все обошлось. Пиво есть, очередь маленькая.
Хотел взять три литра. Потом передумал: сразу все не выпьешь, а пиво вкус теряет. Продавщица нацедила полбанки, дала сдачу. Молодуха ничего себе с виду, с такой можно пойти в разведку. В лесок то есть, попробовать, может быть, с такой и получится. Надо бы с ней как-нибудь заговорить. Не сейчас, народу много. Обхамят, как пить дать обхамит. Им бы только поскорее налакаться. Вот быдло! Ладно, в другой раз.
Вышел на улицу. Домой можно и не торопиться, что там делать, в пустой квартире. Огляделся. Ага, вот мальчик бегает. Иди сюда, парень. Жвачку хочешь? Могу угостить. Нет, не везет, люди идут. И мальчишка какой-то нелюдимый. Вот еще один. Подошел к нему, начал разговор — а мальца, как назло, позвали домой. Ну и хрен бы с ним. Опять палец заныл, пора домой, в тепло. Надо же, как он меня укусил! Здоровый, гад, таких у меня никогда не было…
Домой, домой. Там тепло, уютно, газеты нечитаные, телевизор. Пива налью, разверну газету.
Навстречу шли трое. Смотрели как-то странно, вроде того, в Лесхозе, который документы проверял. Не хотел отпускать, чуть на электричку из-за него не опоздал, а там рядом труп лежал, теплый. Хорошо, когда внушаешь доверие. Не то забрал бы за милую душу.
И эти чего-то на меня уставились. Ждут, что я посторонюсь. Молоды еще, чтобы им дорогу уступать…
— Чикатило Андрей Романович?
Откуда они меня знают? Вроде бы я их раньше не встречал. И сзади какие-то подошли, окружили. Чего им надо?
— Вы арестованы.
Щелкнули наручники. Взяли под локти. Повели к машине».
Назад: Глава XVII Возвращение. 1988–1990
Дальше: Глава XIX Романыч под конвоем. 1990–1991