Глава 13
-12-
Холод, ледяной холод, снаружи и изнутри – вот все, что чувствовал Томас Маккензи, опускаясь на грязное, илистое, дно Тары. Его тело продолжало сражаться за жизнь, дергалось, извивалось, в попытках сбросить путы, но разум уже сдался. Погружаясь в кромешную тьму речных вод, Томас не думал ни о чем. Не молился богам, не проклинал врагов, не жалел об утратах. Его ум словно остановился, зациклившись на темноте, раскрывшей перед молодым ученым свои объятья.
Он чувствовал лишь холод, - вот и все. Никаких сожалений о прожитой жизни, никаких картин из детства и юности, вообще ничего. Оцепенение и отстраненность. Томас словно со стороны, с некоторым изумлением, наблюдал за попытками своего тела дать последний бой подступающей смерти. Его разум, паривший в холодной тьме, с удивлением чувствовал, как сокращаются еще работающие мышцы ног, как тело само сгибается пополам, как напряжена грудная клетка, в попытках удержать те крохи воздуха, что еще остались в легких.
С таким же отстраненным удивлением Маккензи воспринял и тот факт, что его тело перестало опускаться. Кажется, он достиг дна реки – не слишком глубокой в этом месте у илистого берега. Он завис в холодной тьме, под тяжелым гнетом воды, что сдавливала грудь и больно давила в уши. Уставшее тело медленно замерло и распрямилось, отказавшись от последних бесплодных попыток вырваться из пут. Томас Маккензи, молодой ученый Лонбургского Колледжа Механики, сирота, посвятивший свою жизнь служению Науке, завис над илистым дном Тары, застыл между жизнью и смертью. И в этот самый момент, наблюдая за своим телом со стороны, он вдруг увидел себя.
Целиком и полностью, без прикрас, без оценок, таким, каким он был на самом деле, а не каким хотел казаться другим. Увидев конец своей жизни, Томас вернулся мысленно к ее началу, к детству, юности, и зрелости. И не увидел там ничего такого, что следовало бы сохранить. Ничего ценного. Лишь ворох пустых надежд, мелочных желаний, и глупых идей о величии Технологии. Жизнь мотылька, порхавшего над описанием жизни, вместо того, чтобы принимать в ней непосредственное участие. Пустое, глупое, бесплодное занятие, вроде подглядывания за чужой жизнью сквозь приоткрытые ставни.
Мир Томаса Маккензи остановился. Ученый больше не испытывал сожалений, больше не чувствовал боли от потерь. Он стал спокоен и совершенно равнодушен. Он смирился. И закрыл глаза.
И начал медленно подниматься.
Это было странное ощущение. Движение не имело никакого отношения к неподвижному телу самого Томаса. Казалось, оно двигалось само по себе, медленно поднимаясь к поверхности речных вод. И Маккензи, отстранено наблюдавший за этим движением, даже успел слегка возмутиться. Он только что успокоился, обрел мир в душе, смирился со своей судьбой и тут – все сначала? Легкое возмущение в мгновенье ока переросло в дикую первобытную ярость, что воскресила все чувства Томаса. Он вздрогнул как от электрического удара, и апатия разом отступила. Боль в легких пронзила Маккензи зазубренной стрелой и он разом понял, что задыхается. Его тело вздрогнуло, снова согнулось пополам, вдруг поверив в то, что не все еще кончено, и Томас, разом вынырнувший из небытия, рванулся вверх. Алый туман застил глаза, боль колотилась в ребрах, хотелось вдохнуть, но он знал – нельзя. Не сейчас. Еще не сейчас, еще секундочку… Пусть темнеет в глазах, пусть нечем дышать, а сердце останавливается. Еще секунду… Это тело хочет жить. Очень хочет жить, чтобы сделать еще много достойного, перечеркнуть прошлое глупое существование мотылька, сделать что-то…
Голова Томаса выскочила из воды с тихим плеском, и рот его распахнулся сам, жадно заглатывая омерзительно жирный от гари воздух Лонбурга, что казался сейчас самым чудесным эликсиром жизни. Макензи шумно вздохнул, и тотчас мелкая речная волна с плеском ворвалась в его рот. Ученый зафыркал, отплевываясь, выпустил из носа струйки воды, и в ту же секунду на его рот легла широкая и крепкая ладонь.
-Тихо, - прошипели над ухом. – Ни звука.
Маккензи шумно засопел носом, жадно поглощая живительный воздух, и только сейчас, когда кислород вернул его к жизни, понял, что он лежит на спине, а кто-то сжимает его плечи. Кто-то, кто вытащил его со дна реки.
Вскинув глаза, Томас попытался разобрать в окружавшей его темноте хоть что-то, но не слишком преуспел. Единственное, что он увидел – настил из досок прямо над головой. Между водой и досками оставалось мало места – ровно столько, чтобы уместилась человеческая голова. Лодочный причал! Томас понял, что он и его спаситель находятся под одним из лодочных причалов, и просто ждут… Чего?
Маккензи заворочался, пытаясь обернуться к своему спасителю, но тот сжал плечи Томаса, и тот лишь больно ткнулся макушкой в доски настила. Боль неожиданным образом отрезвила ученого, напомнив ему о том, как он попал в реку. Бандиты. Конечно! Прошло совсем немного времени, может, всего пара минут. И они, эти подонки в форме полисменов, где-то поблизости.
Томас замер, расслабился, позволяя речным волнам тихонько покачивать его тело. Он просто лежал на воде, тихонько дыша носом, и стараясь стать незаметным и неслышимым. Все звуки были приглушенными, словно раздавались в соседней комнате. Гул ночного города, плеск волн, скрежет колес и хрип лошадей… Лошадей?
Затаив дыхание – насколько это было возможно, Макензи постарался прислушаться, пытаясь разобрать, что происходит на берегу. Но не преуспел – звуки сливались в единый неразборчивый гул. Томас напряг последние силы, до боли вслушиваясь в темноту, и в тот же миг чужая рука упала с его лица.
-Все, - выдохнули над ухом. – Можно выходить. Только тихо.
Получив толчок в плечо, Томас забарахтался, но тут же, ухватившись за столб настила, восстановил равновесие. Сосредоточено сопя, Маккензи перевернулся на живот, коснулся ногами илистого дна, и побрел вперед, выставив руки перед собой. Выйдя из-под причала, Томас развернулся в сторону берега, что был в паре шагов от него, и побрел к нему, раздвигая руками волны. Он шел медленно, но сосредоточено, как механизм. И шел вперед до тех пор, пока вода не опустилась ниже пояса. Обессиленный Томас упал на четвереньки, и из последних сил выполз на грязный берег у лодочных причалов.
Последний рывок дался тяжелее всего – тело словно взорвалось от боли в мышцах – но Маккензи все же прополз вперед, на грязную дорожку у воды, и рухнул на нее, отчаянно сражаясь за каждый вздох. Он так и лежал, уткнувшись в скрещенные руки, когда рядом раздались тяжелые шаги и тихое хлюпанье воды в ботинках. Только тогда Томас застонал и перевернулся на спину, чтобы взглянуть на своего спасителя.
Здесь, в закоулках Лонбургских складов, было темно. Но света фонарей с далекой набережной Маккензи вполне хватило, чтобы рассмотреть бледное, вымазанное грязью, лицо человека, едва державшегося на ногах и сжимавшего в руках раскладной нож. Лицо Никласа Райта – мокрого, усталого, но весьма довольного собой.
-Спасибо, Никлас, - прохрипел Томас. – Спасибо.
Грязное лицо охотника за головами исказилось от ужаса, едва он услышал эти слова. Он резко нагнулся к спасенному, и, не удержавшись на ногах, упал на колени.
-Томас?! – воскликнул он, хватая ученого за плечо. – Боже милосердный, как вы здесь оказались?
-Разве, - выдохнул Маккензи. – Не за мной?
Мокрый и усталый, Никлас медленно опустился на землю рядом с Томасом, сел, обхватил руками колени. Его куртка куда-то подевалась, и охотник остался лишь в кожаном жилете и грязной рубахе.
-Я следил за Жуком, - медленно произнес Никлас. – Встретил его в одном из пабов и решил проследить. Когда он присоединился к компании полисменов у «Черной Марии» я и подумать не мог… Я прятался, был довольно далеко, и понятия не имел, что из участка забрали вас. Потом они поехали дальше и я…
Никлас замолчал, внимательно глядя на Томаса, раскинувшегося на утоптанной тропинке, ведущей к воде. Тот не отводил взгляда от охотника за головами, явно ожидая продолжения.
-Я ехал за ними в кэбе, - продолжил Никлас. – Очень мне интересно стало, что это за дела у Жука с полисменами. Когда они свернули к реке я почувствовал неладное, выскочил из кэба… Но я не мог показываться им на глаза, шел вдоль реки и чуть не опоздал. Я видел, что человека швырнули в воду, но тогда я и понятия не имел, что это вы, Томас!
-Спасибо, - простонал Томас. – Что все-таки успели. Кажется, это становится доброй традицией.
Никлас покачал головой, явно задумавшись о чем-то. Томас, замерзающий в мокрой одежде, медленно поднялся, сел, и попытался встать на ноги.
-Тише, - сказал Никлас. – Не нужно резких движений. Лучше расскажите, как вы очутились в лапах полиции?
-Обыкновенно, - простонал Томас, чувствуя, как от холода у него зуб на зуб не попадает. – Меня прямо из дома забрали в дивизионный участок. Хотели побеседовать со мной о смерти профессора Макгрегора. Потом сказали, что переводят в Центральное Управление, посадили в «Черную Марию»… А остальное вам известно.
-Плохо, - бросил Никлас, поднимаясь на ноги. – Все плохо. Но есть и светлые моменты.
-Что происходит, Никлас? – спросил Маккензи, стуча зубами от холода. – Я ничего не понимаю.
-Все становится еще сложнее, - серьезно отозвался охотник за головами. – В деле замешана полиция. По крайней мере, один из дружков Жука был настоящим полисменом, именно он и устроил эту поездку.
-А светлый момент?
-Я знаю, куда они направились, и могу снова выйти на их след. Им необходимо вернуть «Черную Марию» к центральному участку. Это не просто ворованный кэб, его не бросишь в темном закоулке. Тот паршивый полисмен должен сделать вид, что ничего не произошло, должен вернуть экипаж на место. Иначе появится слишком много вопросов.
-Значит, вы собираетесь проследить за этим усатым Жуком? – спросил Томас.
-О, да, - откликнулся охотник за головами. – Вот только найду свою куртку. Ее я успел скинуть. А вот штаны… Проклятая Тара!
Всматривающийся в темноту Никлас внезапно обернулся, и окинул взглядом мокрого до нитки ученого.
-Томас, у вас есть деньги? – внезапно спросил он.
-Да, - отозвался тот, звонко хлопнув по мокрому сюртуку. – Они забрали только часы.
-Надо уходить отсюда и быстро, - сказал Никлас, хватая ученого за локоть и помогая ему подняться. – Поднимитесь на мост. Поймайте кэб. И отправляйтесь на Змеиную Аллею дом два. Это большой доходный дом между двумя забегаловками. Там сдаются внаем комнаты. Управляющему скажете, что прислал Арчи и надо переночевать в его комнате. Скажите ему – Арчи ждет. Понятно?
-Арчи ждет, - повторил Томас. – А может, поехать домой…
-Домой! – воскликнул охотник. – Томас, придите в себя! За вами охотятся! Нужно спрятаться, залечь на дно, пока все не прояснится.
-Нет, - резко отозвался ученый, вздрогнув всем телом. – Никакого дна. Слышите, мистер Райт, никакого дна!
Охотник за головами пристально посмотрел на дрожащего от холода ученого и покачал головой. Потом протянул ему руку.
-Просто Ник.
-Том, - отозвался Маккензи, пожимая мокрую и холодную ладонь охотника. – Для друзей я Том. Простите, Никлас, я плохо соображаю, что делать. Кажется, я стал плохо слышать…
-Змеиная Аллея дом два. Управляющий доходного дома. Сказать, что пришел от Арчи, Арчи ждет. Переночуете в моей комнате. Я вернусь, надеюсь, к утру, и тогда все обсудим. А сейчас надо уходить.
-Святая правда, - отозвался Томас. – Что-то мне не по себе.
Охотник за головами положил руку на плечо нового друга, крепко сжал пальцы.
-Удачи, Том, - сказал он. – Вы крепче, чем кажетесь на первый взгляд. Надеюсь, мы во всем еще разберемся.
-До самого конца, Никлас, до самого конца, - невпопад отозвался Томас и, покачнувшись, развернулся, и побрел по тропинке к дороге, что вела наверх, к мосту.
Чувствовал он себя отвратительно. Голова кружилась, мысли путались. Страшно болели руки и ноги, - все, целиком, а не только те места, где веревки впивались в кожу. Горло саднило, легкие словно огнем жгло. И вместе с этим, Томас чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. Он был жив. Он умер – и воскрес. Большего нельзя было и желать.
Заслышав за спиной шум, Томас обернулся. В темноте, у причалов, рыскал охотник за головами. Сыпля бранью в темноту, он разыскивал свою брошенную куртку.
-До самого конца, Ник, - пробормотал Маккензи. – До самого конца.
Отвернувшись, Томас побрел наверх, к набережной, залитой мутным светом фонарей. Он знал, что там поймает кэб, доберется до комнаты охотника и, наконец, согреется.
-13-
Больше всего Ника раздражали промокшие сапоги. Конечно, мокрые штаны, рубаха и жилет тоже не приносили радости, но сапоги, в которых хлюпала чуть ли не вся Тара, приносили больше всего беспокойства. Но бывшему сержанту разведки не раз приходилось бродить по полям сражений вымокшим до нитки, не зная, что ждет его через минуту. Он знал, что пару часов в Лонбурге он уж как-то вытерпит. Но вот ноги – отдельная история.
Удобно устроившись в темноте кэба, что вез его к Центральному Управлению Лонбургской Полиции, Никлас стащил грубые растоптанные сапоги, и, вылив из них остатки воды, принялся растирать посиневшие ступни. Вернув в них немного жизни, Ник разоблачился – снял штаны, рубаху, жилет и отжал одежду – крепко, насколько мог. После чего взялся за единственный предмет одежды оставшимся сухим – за толстую докерскую куртку.
Складной нож, освободивший от пут тонувшего Томаса, пригодился и на этот раз – решительными движениями бывший сержант вспорол матерчатую подкладку куртки и освежевал ее, словно зверя. Грубая ткань, пропахшая чужим потом, креозотом и угольным чадом, имела одно несомненное достоинство – она была сухой. Поэтому Ник, недолго думая, превратил один из больших кусков в полотенце и тщательно вытерся. Из остатков он вырезал пару длинных кусков и обмотал ими, как портянками, ноги. Остатками вытер лицо, стирая остатки маскировки, и промокнул волосы. А потом снова принялся выжимать одежду, и занимался этим всю дорогу до своей цели.
Выглянув из кэба, Никлас заметил впереди высокое здание Центрального Управления, выглядевшее как небольшой замок, и быстро похлопал по сиденью, проверяя, не забыл ли чего. Натянув на еще влажные волосы кепку, что по счастью осталась сухой, Ник стукнул в потолок кэба, призывая его остановиться, расплатился с возницей через открывшийся лючок, и выбрался, наконец, на полуночную улицу Лонбурга.
Не смотря на поздний час, здесь, на Центральной, что широкой магистралью тянулась от реки к окраинам, все еще встречались прохожие. Высокие каменные дома, слившиеся в единый каменный массив, были неплохо освещены уличными фонарями. В некоторых окнах еще горели свечи, а из-за огромных ставен, закрывавших витрины лавок на первых этажах, пробивались лучики света. Над улицей плыл непрерывный гул моторов, доносившийся с реки, грохот колесных экипажей и, порой, раздавался лязг и свист подземки, пролегавшей где-то недалеко. Сунув руки в карманы, оттопырив локти и нахохлившись, Никлас, изображая подгулявшего прохожего, двинулся вперед по улице, к своей цели – Центральному Управлению.
Это здание было построено недавно, и было призвано заменить старое, давно обветшавшее, располагавшееся в самом центре Лонбурга. Полиция не поскупилась – огромное пятиэтажное здание располагалось чуть в стороне, на пятачке, походившим на крохотную площадь. Центральная улица упиралась в эту площадку, но дома не доходили до высоких решетчатых заборов, огораживающих Управление. Поэтому Никлас решил не рисковать – добравшись до конца домов, он не стал подходить к заборам, а остался в темном уголке, прижавшись к стене старого дома.
Рассматривая хорошо освещенный двор Управления и полисменов, сновавших по нему, Никлас прищурился. Около главного крыльца – величественного сооружения с десятком белоснежных ступеней, стояли три экипажа. Два – обычные черные брумы, весьма похожие на те, что использовали городские возницы. А вот третий, скрытый за ними, выглядел немного не так…
Никлас отлепился от стены, прошелся вдоль дома, заглянул за экипажи и процедил сквозь зубы проклятье. Третьим экипажем оказалась «Черная Мария», аккуратно поставленная к крыльцу. Сердито сжимая кулаки, Райт с ненавистью взглянул на черный экипаж. Похоже, этим подонкам удалось его опередить! Как только они успели? Конечно, могли гнать что есть сил, мчаться по пустым ночным улицам но… Но это привлекло бы внимание прохожих и дежурных полисменов. Это вызвало бы ненужные вопросы начальства. Неужели этим бандитам настолько наплевать? Или он ошибся с самого начала, предположив, что один из них – полицейский? Что если они просто угнали чертову «Марию», а теперь бросили где-то в районе доков? Нет, не может быть. Это не просто уличный кэб, при нем дежурят полицейские, и Жук не решился бы на его захват. Если только совсем не обезумел… И где теперь искать этого подонка? После такой истории он заляжет на дно, на пару недель, не меньше.
Заслышав грохот колес, Никлас привычно вжался в стену, стараясь оставаться в тени. Какой-то экипаж ехал по Центральной улице, явно направляясь к Управлению. Очередной разъезд? Но в этом грохоте колес было что-то неуловимо знакомое…
Выглянув из-за угла, Никлас тихо присвистнул. По улице, к Управлению, медленно катила «Черная Мария» – та самая. Разумеется, у полиции она не одна такая, иначе они просто не справились бы со своей работой.
Прямо на глазах у Ника зловещий черный экипаж притормозил у закрытой лавки пекаря и из задней двери на улицу выпрыгнула темная фигура. «Черная Мария», как ни в чем не бывало, двинулась дальше, к Управлению, но Райта она больше не интересовала. Он даже не взглянул на извозчика и его напарника, чинно восседавших на козлах. Все его внимание было приковано к темной долговязой фигуре, что покинула экипаж и быстрым шагом направилась к ближайшему дому.
Жук. Это был он. Хотя отсюда не было видно его лица, наметанный взгляд Ника сразу узнал эту размашистую походку и покатые плечи и легкую сутулость. Выскользнув из-за угла, охотник за головами устремился за жуликом. Проходя мимо неторопливо катящейся «Марии» он опустил голову, так, что козырек кепки скрыл его лицо. Жук, шедший впереди, свернул в один из переулков, и Никлас ускорил шаг.
Сразу бросаться за угол не стал – подождал несколько ударов сердца, пропустил вперед одинокого прохожего, и лишь потом свернул в переулок – пустой и темный. Он тянулся наискосок от Центральной до Речников, а она, в свою очередь, выходила к речному порту.
Неторопливо следуя за Жуком, что совершенно беспечно шагал вперед, Никлас не переставал думать о том, какого черта понадобилось убийце здесь, в жилом районе. Много людей, все друг друга знают, рядом – Центральное Управление полиции. Не слишком удобное местечко для человека, уже заработавшего пожизненную каторгу а то и петлю. Почему он не сошел с экипажа в каком-нибудь укромном уголке, не растворился, например, в речных доках? И куда, черт его дери, направляется?
Мостовая под ногами Ника ощутимо дрогнула, и грохот парового двигателя, гулко донесшийся из-под земли, заставил охотника сдержанно улыбнуться. Вот и ответ. Здесь, у Речной, станция подземки, раскинувшей свои поземные щупальца по всему городу. Настоящий филиал ада на земле. Темно, душно, копоть в тоннелях и на станциях, грязь, смрад. Приличные люди даже не суются в эти лабиринты. Зато короткие поезда денно и нощно перевозят тех, кто не может позволить себе раскатывать на кэбах. Рабочие с заводов, портовые служащие, мелкие чиновники… Собственно говоря, подземка не должна работать после полуночи. Но полгода назад мэрия обязала транспортников пустить ночные рейсы – для работяг второй и третьей смены. Фабрики и заводы росли в Лонбурге не хуже грибов после дождя, и всем им требовалась рабочая сила. Круглосуточно. Представить тысячи работяг, устремившихся ночью на завод в кэбах? Невообразимо. А вот подземка, чертовски напоминающая туннели угольных шахт – в самый раз.
Сунув руки поглубже в карманы Никлас прибавил шаг, постепенно догоняя Жука. Наряд охотника как нельзя лучше подходил для этой ситуации – очередной работяга, опаздывающий на ночную смену, спешит к станции подземки…
Жук даже не обернулся. Свернул на улицу Речников и сразу направился к станции. Никлас, увидев, что в туже сторону направляются еще пара прохожих, без тени сомнения последовал за ним.
Вход на станцию был построен недавно, и явно второпях. Каменные ступени уходят под землю, над ними жестяной навес, - ничего особенного, все просто и утилитарно.
Стараясь не упускать из виду Жука, охотник за головами спустился вниз, дождался своей очереди на получение билета, и, расплатившись мелкими монетами, завалявшихся в карманах, отправился на станцию. Маленькая платформа, скрытая под землей, выглядела на редкость убого. Низкий потолок был покрыт толстым слоем гари, под ногами что-то хлюпало, стен не видно – здесь было темно, а единственный фонарь посреди платформы не давал много света. Жук, видимо по своей привычке, укрылся в тени, подальше от фонаря, но Никлас ни на секунду не выпускал убийцу из вида.
Поезд пришел быстро. Маленький паровоз, выбрасывая клубы удушающего дыма, подкатил к станции, и пассажиры быстро набились в три пустых вагона. Окна везде были закрыты – в тесном туннеле дыму паровоза некуда было деваться, и вздумай кто открыть окно, весь вагон задохнулся бы.
Ник осторожно устроился у дверей, между толстяком в куртке докера и пожилой дамой в плаще, напоминавшей гувернантку. Жук устроился в противоположном конце вагона – вальяжно привалился спиной к стене.
Они проехали три остановки, прежде чем убийца зашевелился. Ник, терпеливо ожидавший развития событий, насторожился. И не зря. Жук вышел на четвертой остановке, причем в последний момент, когда поезд уже собирался отходить от платформы. Никлас бесшумно выскользнул следом, особо не таясь – здесь сошло много пассажиров, и теперь к выходу устремилась целая толпа рабочих. В ней то и попытался затеряться Жук – но совершенно напрасно. Райту не раз доводилось вести слежку в подземке, и он знал, как не упустить добычу.
Убийца, похоже, и не подозревал, что за ним следят, действовал по давно укоренившейся привычке. Не скрываясь, он вышел из павильона станции и двинулся по узкой улице, мимо нависавших над ней домов, забираясь все глубже в жилой квартал, раскинувшийся у самой реки. Никлас осторожно следовал за Жуком, не приближаясь, но и не упуская его из вида. Здесь было мало прохожих, большинство пассажиров подземки свернули к фабрике, расположившейся у самой реки, и это немного тревожило Ника – ему было проще следить за жертвой из толпы.
Но его тревоги оказались напрасными – несмотря на поздний час на темных улицах все еще встречались прохожие, и охотник не привлекал внимания. Причина такой многолюдности обнаружилась через пять минут, когда Жук подошел к трехэтажному старому дому, покрытого толстым слоем потрескавшейся штукатурки. Это оказался доходный дом, набитый людьми, как огурец семечками, - видно в этом районе это было самое дешевое жилье. У обшарпанного крыльца, утопавшего в тени, вились пара весьма потрепанных барышень, а покосившаяся дверь не закрывалась – так часто сквозь нее проходили жильцы, спешившие на ночную работу, или возвращавшиеся с нее.
Увидев, что Жук направился к крыльцу, Никлас ускорил шаги. Затеряться внутри такого человеческого муравейника – плевое дело. Вряд ли убийца снимает здесь комнату. Скорее тут живет его подружка.
Прикусив губу, Никлас взбежал по крошащимся ступеням крыльца и нырнул в черный проем двери, следом за Жуком. И вовремя – успел увидеть только его силуэт, мелькнувший в соседней двери, ведущей на лестницу. Охотник увернулся от торопящегося здоровяка, смахивающего на кочегара, и устремился к лестнице. Поднимаясь в темноте по мокрым ступеням, он весь обратился в слух, пытаясь разобрать в вечернем шуме шоркающие шаги Жука. Это не составило особого труда – убийца, похоже, и не думал скрываться. Он медленно поднялся на третий этаж и свернул в коридор. Никлас, бесшумно перепрыгивая через ступеньки, поднялся следом, и осторожно заглянул за угол.
Длинный коридор, освещенный одиноким газовым рожком, был пуст. В стенах, выкрашенных зеленой краской, виднелись десятки одинаковых дверей, ведущих в крохотные комнаты, и Никлас не сомневался, что убийцы нырнул в одну из них. Но в какую?
Заметив, что третья дверь чуть приоткрыта, охотник за головами оглянулся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, быстро подошел к двери. Чуть наклонившись, он заглянул в крохотную щелочку, и тут же затаил дыхание.
Жук был внутри. Эта крохотная комнатка напоминала тюремную камеру, и Никлас видел ее почти целиком. У двери – шкаф, у стены – гардероб, у самого окна - узкая кровать, накрытая пестрым одеялом, а рядом с ней покосившийся столик. Жук стоял у кровати, уже не скрываясь, широко расставив ноги и гордо выкатив грудь. Напротив него стоял второй человек. Высокий, тело скрыто черным плащом, на голове низкий цилиндр, черный ворот плаща поднят так, что закрывает лицо. Никлас нахмурился – ему хотелось бы более подробно рассмотреть эту персону. Судя по одежде, это человек далеко не бедный. Он может находиться в этом клоповнике только по одной причине – ему тут назначили встречу.
Обратившись в слух, охотник за головами приник к щели, пытаясь разобрать, о чем говорят внутри комнаты. Напрасно. До него лишь долетали обрывки слов и отдельные звуки. До окна было далеко, вдобавок в здании стоял совершенно обычный для человеческого жилища шум – где-то скандалили супруги, этажом ниже плакал ребенок, в соседней комнате, похоже, закипала кастрюля. Тысячи мелких и не слишком громких звуков складывались в единый бурчащий фон, чертовски мешавшему охотнику за головами.
Отчаявшись разобрать хоть что-то, Никлас вновь приник к щели, жадно рассматривая человека в плаще, что был на полголовы выше Жука. Кто он – жертва шантажа?
Лицо убийцы вдруг изменилось – напускная гордость сменилась вдруг весьма обиженным выражением, словно его в чем-то обвинили. Жук запустил руку в карман, вытащил из него золотистую луковку часов и кинул их на стол перед собеседником. Тот, не торопясь, протянул руку, затянутую в черную перчатку, поднял часы, откинул крышку и поднес к глазам, пытаясь прочитать гравировку.
Мокрая рубаха все еще неприятно холодила тело, но, не смотря на это, охотника за головами бросило в жар. Он узнал эти часы. Ник уже видел их раньше и даже держал в руках – это же золоченый брегет Маккензи! Теперь Никлас знал, что за человек стоит рядом с Жуком. Это не жертва шантажа, это заказчик преступления. Серьезный тип требует отчета о проделанной работе. Не мелкий жулик со дна Лонбурга, не главарь уличной шайки, нет, это птица другого полета.
От дурного предчувствия у Никласа сжался комок в животе. Кто и почему пытался убить Маккензи? Кому помешал скромный ученый? Все запуталось. Ясно лишь одно - Жук мелкий исполнитель, а следить нужно за этим. За заказчиком.
Человек в плаще медленно кивнул, признавая правоту собеседника, бросил часы на стол, а когда Жук потянулся за ними, резко взмахнул рукой. Никлас понял, что произошло, лишь когда бандит резко отпрянул назад, хватаясь обеими руками за горло. Не дав ему опомниться, человек в плаще толкнул Жука в плечо и тот повалился на узкую кровать, все еще не отнимая рук от горла. Незнакомец навис над главарем банды, взмахнул рукой, и на этот раз Никлас успел заметить тусклый блеск стали. Длинный кинжал резко опустился, ставя точку в беспутной жизни Жука, а человек в плаще отступил на шаг, рассматривая все еще подергивающееся на кровати тело. Наконец, удовлетворенный своей работой, он распахнул плащ, открыв черный жилет, перетянутый поясом, вложил кинжал в тайные ножны. А потом вытащил из внутреннего кармана плаща маленький пистолет. Опустив руку с оружием, незнакомец прикрыл ее плащом и направился к двери.
Никлас шарахнулся в сторону, бросил взгляд на ряды запертых дверей, а потом скачками выпрыгнул на лестничную площадку. Услышав, как за спиной скрипнула дверь, Никлас бесшумно поднялся выше по лестнице, ведущей к чердаку, и, вжавшись в стену, затаил дыхание.
Револьвер. Именно он все решил. Когда Ник увидел, что незнакомец убил Жука, он решил – парня надо брать. Именно этот загадочный тип в плаще мог рассказать ему, что тут происходит на самом деле. Нужно было вломиться в номер, скрутить этого типа и тут же, рядом с еще не остывшим телом Жука, допросить убийцу, ведь он наверняка являлся заказчиком преступления. Вот только… Никлас не стал этого делать.
Он побывал в сотнях передряг, в десятках крупных сражений. Ему доводилось пробираться сквозь лагеря враждебных армий и прятаться в городах Оркнейской Империи. Штаб-сержант Никлас Арчибальд Райт убил сотни человек. Десятки – голыми руками. Один раз ему даже пришлось задушить тигра, но сейчас… Он увидел то, что заставило его отступить.
Этот тип в плаще знал, как нужно убивать. Ловко, быстро, бесстрастно. Ни одного лишнего движения, все расчетливо и точно. Никакой суеты. Нику доводилось видеть, как работают профессионалы, и он был уверен – этот один из лучших. Наемник высокого класса, машина для убийств. Об этом говорила и его сноровка, и его поведение и даже манера держаться так, чтобы никто не видел его лица. Несколько неприметных деталей просто кричали – этот человек опасен.
Но не это остановило Никласа, нет. Он бы померялся силами с этим парнем, нет проблем – если бы тот не сжимал в руке револьвер, готовый к стрельбе. Райт знал этот момент – когда уходишь после сделанной работы, весь настороже, готовый в любой момент взорваться как граната и с боем пробиваться к выходу. Не взял бы он этого парня, нет, лишь бы заработал пулю. Чутье подсказывало Нику, что сейчас самым лучшим будет затаиться, а потом выполнить ту работу, которую он лучше всего умел делать – собрать информацию. В конце концов, он разведчик, а не морской пехотинец, и для него пара нужных бумажек с датой или паролем бывает в тысячу раз важнее жизни противника.
Заслышав шаги на лестнице, Никлас вжался в стену, стараясь слиться с потрескавшейся штукатуркой. Опасный момент. Если этот тип что-то почует, может и подняться на пару шагов…
Не почуял. Шаги загрохотали по лестнице, загадочный убийца пошел вниз, а ему навстречу уже кто-то поднимался, пьяно икая. Все. Слишком много глаз, он уже не станет убивать направо и налево – всех не убьешь.
Оттолкнувшись от стены, Никлас кинулся вниз, перепрыгивая через ступеньки. Дело запутывается еще больше, но есть в этом хитросплетении и положительная сторона. Кажется, появился шанс все прояснить. Крохотный, едва заметный, но вполне реальный шанс. Главное – не упустить его.
