82.

В далеком прошлом квадратная площадь, одна из десятка, была городской зоной отдыха. Здесь имелся бассейн с фонтаном, росли настоящие деревья, стояли скамейки, имелись газоны, льющий сверху мягкий свет имитировал солнце после полудня. Но это было в далеком прошлом. И длилось недолго.

Сейчас от деревьев не осталось и следа, равно как и от имитирующих солнечный свет ламп. Тревожный оранжевый свет, похожий на закатное больное солнце, освещал свалку. На бывшее место отдыха сваливали те отходы, что не представляли никакой ценности даже для нищих. Даже всеядные крысы не смогли бы ничем поживиться на свалке, что продолжала расти день ото дня, при полном попустительстве властей.

Площадь была буфером между частью окраин сектора и его центральной, наиболее богатой частью, полностью подмятой под себя группировкой «нулей». Когда началась заваруха и «нули» внезапно осознали, что мятежники больше не боятся, они предпочли отступить, собраться воедино, что случалось довольно редко, обычно только при захвате новых территорий. В это раз «нулям» предстояло защищаться, а не нападать – а в этом они были не сильны. Кто бы мог подумать, что волкам придется обороняться от овец?

Прибывший на место Старый Хэм получил подробные инструкции от ББ и развил недолгую, но бешеную активность. Вскоре три сотни с лишним «нулей» были вооружены игольниками, электрошокерами, десятком самодельных дробовиков, топорами, огнеметом сделанным из сварочной горелки, множеством ножей и бейсбольных бит. После чего хорошенько выпили, кольнулись дозерами и с нетерпением принялись ждать.

Пару часов назад посланные в разведку бойцы вернулись на площадь, пробрались через завалы мусора и, запалено хватая ртами воздух, доложили, что бунтовщики уже рядом и что у Пискли Сэма подвернулась нога, он упал и его настигли. Они успели увидеть, как Писклю рубят на куски. Новость о кончине Сэма никого не опечалила, хотя дала повод хлебнуть еще бурбона – за упокой писклявой его души. После чего Хэм погнал быков на позиции, стараясь разместить их так, чтобы место встречи оказалось перед объективами камер нацеленных на свалку. Затем, при помощи кулака и громкого слова, напомнил, что если кто-нибудь начнет стрельбу раньше его команды, то сильно об этом пожалеет. Одного напоминания хватило. Все знали характер Старого Хэма и что его слова не расходятся с делом. Хор пьяных громких голосов заверил младшего босса, что все будет сделано как положено и что мятежники собственной кровью умоются и кишками подавятся.

Разобравшись с позициями, «нули» стали ждать. Их переполняло нетерпение.

Кто-то из бригадиров ухватил Хэма за рукав, тряхнул, мыча от перепоя что-то несвязное, указал наверх. Глянув на потолок, скользнув взором, Старый Хэм выругался еще раз, поднял руку с браскомом, сделал фото и отправил Большому Брату. Вряд ли тот обрадуется, увидев на присланном снимке засевшего на потолке гигантского искусственного паука. Разведчик гребаных федералов пожаловал на бывшую площадь и скромно затаился в месте темном, но с хорошим обзором.

— Сбить его, босс? – нездорово блестящий глазами боец потянул из-под полы куртку самодельный обрез.

— Не вздумай – резко прервал глупую инициативу Хэм, доставая флягу – Дерьмо… ждем слов босса…

В первом сообщении Большой Брат не сообщил ничего полезного: «Дерьмо!!!».

Хэм пожал плечами и сделал большущий глоток из фляги. Что тут думать? «Нули» не могут отступить. Не могут позволить мятежникам чувствовать себя победителями. Не могут предстать слабаками на глазах других банд. Поэтому им придется преподать бунтовщикам урок. И плевать на висящий под потолком глазастый паук федералов.

«Никакого огнестрела. Только оружие сдерживания» – разродился ББ приказом, а в следующем сообщении добавив и вовсе нечто несусветное:

«Сначала попросите их уйти. Громко. Несколько раз. Не уйдут – стреляйте. Но по ногам. Никакого огнестрела! Головы всмятку им не разбивать, ребра не крушить. Сам понимаешь. Отбрось их! Тут мы закон!».

От послания босса несло трусливой тухлятиной, Старому Хэму пришлось сделать несколько больших глотков бурбона, чтобы смыть с языка неприятный осадок. Ну да… федералов все боятся. Можно спорить на что угодно, что даже мэр Астероид-Сити уже наложил в свои дорогущие штаны большую вонючую кучу и мечтает только об одном – чтобы дознаватели побыстрее отсюда убрались. Спрятав флягу, Хэм вынужденно огорчил парней, велев им не лапать приклады огнестрельного оружия. Только игольники, электрошок, старые добрые бейсбольные биты.

Оружие сдерживания…

Тоже вранье. Ни хрена игольники не сдерживают – крохотные ранки кого впечатлят?

Что может быть лучше картечного выстрела из обреза в упор? Когда голова непокорного разлетается на очень мелкие липкие ошметки – вот это отличное сдерживание! У всех сразу разум возвращается и пропадает желания качать свои права. Можно и без обреза – пара топоров в умелых руках творит чудеса. Куча кровавой расчлененки у двери непокорного сразу заставляет остальных успокоиться.

Мятежники не заставили себя ждать, темными волнами выкатившись из трех коридоров. Видя их ретивость, Хэм удивленно выругался – трусливые бродяги и муты даже шага не замедлили при виде стоящих между куч мусора вооруженных «нулей». Такого никогда не бывало. Для двенадцатого сектора это зрелище столь же необычно как счастливая улыбка ребенка.

Наступающих встретил насмешливый хохот «нулей», издевки, оскорбления и угрозы полетели жалящими иглами, волна словесных помоев захлестнула бунтующих… и не породила в них ни малейшего сомнения. Казалось, мятежники не услышали угроз и насмешек, продолжая наступать. Некоторые «нули» удивленно осеклись, нерешительно замолчали, со странной пугливой тревогой глядя на накатывающуюся на них массу людей. В дело вступил Старый Хэм. Ему не раз приходилось вразумлять непокорных. Дело привычное. Но в этот раз ББ потребовал проявить осторожность в словах и делах. Вот это уже дело непривычное. И оттого ставшее сложным.

— Эй! Вы там! – рявкнул Хэм, стоящий в ленивой уверенной позе – Стоять! Вы нарушаете закон!

Услышав от младшего босса слова про нарушение закона многие бандиты зашлись в смехе. А Хэм продолжал неумело ратовать за соблюдение закона и не причинение вреда:

— Вы наделали дел! Сколько людей полегло? Хватит. Отступите. Возвращайтесь назад. Через денек, когда протрезвеете и придете в себя…

Дальнейшие слова Хэма утонили в раздавшемся хриплом реве старых динамиков:

— Не слушайте его! Пред нами мерзость адская! Враг наш! Один из посланцев самого Сатаны, что столько бед и горя принес, что и не счесть! Он один из предводителей темного войска! Его мы должны низвергнуть обратно в пекло в первую очередь, братья и сестры! В пекло его! В пекло!

Опешивший Хэм попытался перекричать, но одинокому динамику на плече одного из парней не справиться с мощным ревом старой системы аварийного оповещения. Убрав браском от губ, он кивнул вопросительно смотрящим на него парням и, сохраняя спокойный вид, кивнул:

— По моей команде.

Рука отчаянно тянулась к почти опустевшей фляге. Старого алкоголика зацепили слова безумного крикуна о адском пекле. Когда он доберется до этого придурка, то сделает все, что его смерть оказалась мучительнейшей. Он устроит ему настоящее адское пекло. Не зря они прихватили с собой огнемет. Он начнет с ног Мики Дозы и не поднимет пламя выше до тех пор, пока от его колен не станется лишь пепел. Затем настанет черед паха. Он выжжет ему яйца! Выжжет! И только затем приступит к спеканию и прожиганию кишок… хотя Мика к тому времени уже наверняка сдохнет. Визгливый ублюдок. Это именно его голос.

Голос безумного проповедника, уничтожить которого пытался Клык с парнями. Их всех порвали крысы-киборги, удивительно быстрые и ловкие. Судя по бродящим в локальной сети снимкам, весь перекресток был залит кровью. Их кровью – кровью «нулей». И с этим стоило считаться. Кто-то умело и безжалостно прикрыл спятившего наркомана, не испугавшись положить чуть ли не десяток членов самой сильной группировки внешнего сектора, обладающей славой мясников. Но неизвестного это не остановило. И при этом он сумел не раскрыть себя. Известно лишь странное прозвище – Гиена.

Кто такой этот Гиена?

Почему он защищает Мику Дозу?

И самое главное – он сейчас здесь?

Среди мятежников?

И если да, то прихватил ли он своих стальных крыс?

План прост. Разобраться с этими ублюдками, возомнившими себе невесть кем. Отыскать Мику, превратить его в обугленную котлету, попутно выяснив все о его покровителе. Следом добраться до Гиены и публично порубить его в фарш, предварительно разломав его игрушки. Затем прикончить еще десяток другой мутов и бродяг – просто для острастки. А уж потом закатить знатную вечеринку для всех парней.

Один из «нулей» вскрикнул и упал, схватившись за голову. Его лицо окрасилось красным. С глухим звуком упал искореженный обломок какого-то механизма.

Старый Хэм дернул плечом, растянув губы в странно дрожащей улыбке. В предвкушении кровопролития его губы всегда начинали дрожать. С двенадцатилетнего возраста – Хэм прекрасно помнил, когда губы задрожали в первый раз. Это случилось перед началом большой школьной драки. Странный нервный тик. Его друг детства Мокс заявил, что это от страха. Мокс пожалел о своих словах. Его тело нашли в переулке, через который детишки порой срезали путь к школе и обратно. Кто-то проломил пацану голову. А Хэма нашли гораздо позже – мертвецки пьяным. Его первая выпивка. Виски… любовь на всю жизнь.

— Давай – скомандовал Хэм, всовывая между дрожащих губ горлышко фляги.

Только этой команды и ждали.

Банда открыла огонь на поражение, поправ все законы.

Смертоносными сверчками застрекотавшие игольники выпустили десятки пластиковых игл. Игольник… оружие простое, надежное, почти бесшумное. Практически бесполезное против защищенного бойца. И удивительно действенное против толпы орущих пьянчуг. Острая и тонкая иголка очень подла. Ее останавливающий эффект почти нулевой. Игла буквально ныряет в живое тело. Многие из пропитавшихся дармовым алкоголем бродяги-бунтовщики даже не заметили засевших в их телах игл и продолжили наступать. Другие осеклись и упали, по ним побежали остальные, спотыкаясь, падая, неуклюже вставая, если их еще не успели затоптать напирающие сзади. Гул ревущей ярости был щедро разбавлен криками боли. «Нули» продолжали стрелять. Расставив ноги, картинно откинувшись назад, ухмыляясь, держа игольники одной рукой, они разряжали обоймы в толпу, перезаряжали и продолжали стрелять. А толпа продолжала наступать, каждую секунду теряя в численности, но не в злости.

— Мы стоим за праведное дело! Очищаем дом наш от скверны! От скверны «нулей»! – дрожащий от воодушевления голос Мики удивительно хорошо сочетался с картиной падающих, чтобы больше никогда не подняться бродяг.

— Внимание! Это Федеральная Служба Дознания! – застывший под потолком паук-наблюдатель федералов ожил, сверкнул разноцветными огнями, неожиданно громко заговорил голосом оператора – Совершается серьезнейшее преступление! Немедленно прекратить!

На кричащего под потолком паука не обратили ровным счетом никакого внимания. Не до него сейчас.

Мало крови. Игольники не кровопролитное оружие. Иглы слишком тонки, оставляют крохотные отверстия, гражданские модели редко пробивают тела насквозь. А когда мало крови – мало страха. Старый Хэм хорошо понимал это. И не собирался позволять кричащим ублюдкам и дальше наступать.

— Ну-ка – кивнул он стоящему рядом коренастому бригадиру, держащему руку под полой куртки.

Грохот выстрела древнего огнестрельного оружия превзошел все ожидания. Особенно если сравнивать со стрекотом игольников. Превзошел все ожидания и эффект попадания. Сноп картечи зацепил сразу шестерых. Следующий выстрел установил новый рекорд, угодив в семерых. Вот тут и появилась кровь – она хлынула обильно из уродливых рваных ран, орущие люди повалились на мусор, многие попытались испуганно отпрянуть, но стена людей потащила их вперед – прямо навстречу смерти.

— Еще! – велел Хэм.

И опять в огромном зале зазвучало категорически запрещенное древнее оружие, которое, казалось бы, давным-давно отжило свой век. Игольники старались не отставать от смертоносных предков, добавляя щедрую лепту к заполнившей воздух смерти. Крутящиеся в агонии мятежники роняли железные прутья и биты, падали на пол куски камня и стали, из-за криков боли и страха почти неслышен стал голос святого отца Микаила.

Хэм совершил большую ошибку. Он сильно недооценил мятежников. Они не остановились. И нанесли ответный удар. На «нулей» обрушился настоящий каменный град с вкраплениями металла. Настала очередь бандитов облиться кровью и почувствовать опаляющую боль. Камни разбивали головы и прикрывающие их ладони, дробили пальцы, били в колени, заставляя ноги подгибаться, ударяли в животы и барабанили по плечам. С яростью обреченных восставшие рвались вперед, с каждым мигом сокращая расстояние. Искаженные бешенством лица в брызгах крови, застывшие в неумолчном хриплом реве рты, топающие по мусору и трупам ноги, орущий с потолка голос Мики Дозы. Все окончательно превратилось в праздник безумия.

— Огонь! – завопил Хэм и удивленно уставился на спину бригадира, что так смело шагнул вперед. Стоп… это не бригадир шагнул вперед – это он сам отступил назад. Отступил и даже не заметил этого… а вот его бойцы заметили – на Хэма обратились взгляды многих. А проклятые губы продолжают мелко дрожать, несмотря на щедрую алкогольную анестезию… он не трус! – Огонь!

Выхватив игольник, он сделал пару нарочито широких шагов вперед и начал стрелять. Водил оружие из стороны в сторону, с силой давя на курок и что-то бессвязно крича. Толпа надвигалась. Окровавленная, потерявшая многих, но ничуть не поредевшая, не ослабевшая и не потерявшая решительности. Да что с ними такое? Почему они не отступают?

— Огнемет! Огнеметом их, парни! Огнеметом! – завопил Хэм и не узнал своего так странно сдавленного голоса. Его услышали, в стороне робко сверкнул язычок красного пламени, тут же вытянувшегося и ударившего широкой гудящей струей.

Ревущее пламя захлестнуло десятки вплотную подошедших людей. Дым и огонь поглотили их. Раздавшиеся безумные крики не могли отразить всю ту чудовищную боль, что охватила их горящие тела. Пылающие кричащие фигуры начинали куда-то бежать, большую часть несчастных хватало на два-три шага, после чего они падали и катались в агонии, пытаясь сбить пламя. Другие, обезумевшие, бежали долго, совершая ужасный огненный спринт наперегонки с уже обнявшей их жгучей смертью. Но в конце концов падали и они. К потолку потянулся смрадный чад.

— Внимание! Это Федеральная Служба Дознания! Совершается серьезнейшее преступление! Немедленно прекра… о Господи Боже… – голос оператора сорвался, перешел в задушенный кашель. Камеры паука наблюдателя передавали всю картину творящегося ужаса в мельчайших деталях и в так ненужном сейчас приближении. Не говоря уже о прекрасных насыщенных красках.

Руки раздирающие плавящееся лицо. Разинутый в крике рот заполненный огнем. Горящая женщина мертвой хваткой вцепившаяся в мужчину, что бьет ее тесаком, пытаясь оторвать от себя плюющуюся огнем жертву. Лежащие среди мусора островки огня. Упавший под рекламным стендом парень, своим огнем осветивший пластиковый плакат НЭПР с давным-давно никого не воодушевляющими словами: «Вместе с НЭПР всегда теплее!».

Бунтовщиков не остановил и огонь. Ревущие мятежники преодолели разделяющую их дистанцию, за каждый метр заплатив огромную цену. Но цели достигли. Две стены столкнулись. И это был конец армии «нулей». Невозможно противостоять стихии – коей и были бунтовщики. Волна кричащих людей захлестнула бандитов, мгновенно подмяла под себя, втоптала в пол. Включенное на полную мощность пламя огнемета еще раз хлестнуло по живой стене, вызвав крик боли из десятка глоток, а затем задралось вверх и ударило к потолку. Над колышущимся человеческим морем колебался из стороны в сторону огнедышащий фыркающий вулкан, за оружие схватилось множество рук, все тянули на себя. Остервенело машущий куском окровавленной стали мужчина превращал лицо обмякшего «нуля» в месиво, чуть в стороне затаптывали еще одного – совсем молодого парня сжавшегося в комок.

— На них, псы! На них, псы войны! – задушено завопил Хэм, вспомнив откуда-то эту броскую фразу. Кажется из какого-то древнего фильма. Уже не вспомнить. Да и некогда – рвущийся из множества рук огнемет совершил круг, убивая «нулей» и бунтовщиков. И вдруг резко остановился, нацелившись точно на Хэма. Фыркнуло и угасло на долю секунды пламя. А затем рванулось с яростной силой и поглотила застывшего в странной задумчивости Хэма. Позднее, немногие из выживших свидетелей, утверждали, что за мгновение до своей ужасной смерти Старый Хэм улыбнулся, сделал большой глоток из фляги и закрыл глаза.

А дальше начался кошмар. Опаленный выхлопом огнемета закричавший Хэм вскинул руки, схватился за сползающее лицо. Запрокинул голову к скрытому дымом потолку. Испустил, казалось, бесконечный крик, пылая как свеча. Из его прожженного живота внезапно рванулся встречный огонь – зелено-синий, почти незаметный. Предводитель Нулей рухнул на пол. Пару раз дернулся. И затих. Мертв. И его смерть означала для Нулей спасительный шанс, коим они не преминули воспользоваться.

— Уходим! Валим отсюда! – взвился над бывшей площадью отчаянный перепуганный голос.

Вопящий молодой бандит не хотел умирать. Он стал «нулем» не для того, чтобы превратиться в кусок дохлого запеченного мяса. И это нежелание вырвалось из него испуганным воплем:

— Уходим! Уходим! Их слишком много!

Нули вздрогнули. Подались назад. И побежали. Но немногим удалось уйти от взбешенной толпы. Это получилось только у семнадцати жестоко израненных, окровавленных бандитов. Остальные погибли в муках.

Поле боя осталось за мятежниками. Потонувшая в смрадном дыму площадь являла ужасающее зрелище. Подобного Астероид-Сити еще не знал. Даже в прошлых мятежах.