Книга: Туз Черепов
Назад: Глава 37
Дальше: Глава 39

Глава 38

Харкинс один — Война Пинна — Лебединая песня — «Росомаха» — Сюжет для романа

 

«Нас много и мы одно. Твои крылья — мои крылья. Мы летим на одном моторе, мы летим с одним сердцем. Я — Флот Коалиции, и Флот Коалиции — я».
В первый раз в жизни Харкинса это была чистая правда.
Он раз за разом повторял эту мантру в голове, пока летел от императорского дворца в сотрясаемое бурей утро. Когда-то эти слова были частью его ежедневного ритуала. Их говорили на перекличке каждый день. Он повторял их так много раз, что слова стали автоматическими и бессмысленными.
«Я — Флот Коалиции, — подумал он. — Я все, что от него осталось».
Заключенный в кабине «Файеркроу», окруженный теплым ревом моторов и воем ветра, он был один. «Файеркроу» разрисован опознавательными знаками пробужденцев, поэтому они не будут его атаковать. Он — чужак среди врагов, никто не мог помочь ему. И, что бы он ни сделал, он сделает это сам.
Он вспомнил о серьге. Крейк отдал ее ему после сражения в особняке Тарлоков, чтобы во время полета он мог связаться с кэпом. Он пошарил в кармане и надел ее на ухо, надеясь услышать голоса. Чем-то облегчить это внезапное ужасное одиночество, ослабить чувство, что он брошен в никуда.
Ничего. Иногда он слышал хруст и приглушенные звуки, но и только. Никто больше не надел клипсу. Тем не менее, он оставил ее на ухе. Даже эти слабые звуки было чем-то вроде компании, и он был рад всему, что мог взять сюда, в сланцевое небо, мчась через враждебный мир.
Файтеры проносились под ним, опускаясь низко, чтобы обстрелять улицы города. Надо было наказать население за сопротивление; Теск был святилищем неверующих, и было необходимо преподать им урок. Не мирный переворот, а кровавое вторжение. Постоянно сверкали молнии, и в их свете он видел дюжины людей, бегущих по бульвару ко дворцу; они, как насекомые, роились далеко внизу.
Над головой и вокруг него были фрегаты и большие суда; их световые огни сверкали, размытые туманом и дождем. Они бороздили небо, бросая вниз бомбы и принося столице огонь и разрушения. Их вид, безнаказанно дрейфующих через небеса Коалиции, оскорбил его. Противокорабельные орудия замолчали, задушенные устройством азриксов, и пробужденцам было нечего бояться.
Ну, Харкинс даст им то, чего они испугаются.
Он скользнул за одним из файтеров, который только начал бомбить. Еще один «Файеркроу», совершенно идентичный его. С тех пор, как Флот продал их после Второй аэрумной войны и перешел на «Виндблейды», «Файеркроу» были повсюду, дешевые и надежные боевые суда. Они были по-прежнему опасны, и многие из них оказались во флоте пробужденцев.
«Начни с лучший бойцов, — сказал он себе. — Оставь эти ржавые корыта. Сбей их столько, сколько сможешь».
Пилот не подозревал об угрозе. Он был полностью уверен в своей безопасности, поскольку битва была выиграна. Он даже не видел, как Харкинс сел ему на хвост. Внутренним зрением Харкинс видел, как корабли Коалиции валятся с неба, как тысячи сражающихся мужчин и женщин погибают, сраженные одним отвратительным, жестоким и бесчестным ударом. Он чувствовал, как гнев бурлит в нем, как растапливает его страх. Он чувствовал потребность быть бессмысленным и жестоким.
Палец нащупал гашетку. Он сжал зубы. Он должен стрелять и…
… и все-таки не выстрелил. Кое-что удержало его. Сейчас он невидимка; у него все еще есть возможность сбежать. Он может улететь и спасти свою жизнь. Но с того мгновения, когда он нажмет на гашетку, начнется кое-что такое, что может закончиться только его смертью.
Когда-то одного этого бы хватило, чтобы запугать его. Когда-то его нервы порвались бы при одной мысли о возмездии пробужденцев. Но сейчас в нем что-то пробудилось, какое-то новое понимание, и, однажды осознав его, он больше не мог его игнорировать.
Долгое время он жил в постоянном страхе, держась подальше ото всех и всего. Несчастное ограниченное существование; он настолько боялся смерти, что с трудом жил. Он больше не хотел так существовать. Лучше прожить десять минут, как волк, чем десять лет, как кролик.
Так что Харкинс оскалил зубы и нажал на гашетку.
Пилот второго «Файеркроу» не имел ни малейшего шанса. У него не было времени ускользнуть. Пулемет Харкинса перерубил ему хвостовое оперение, пули разорвали металл и разнесли на куски хвост. Файтер дико закрутился, пули ударили по фюзеляжу, и «Файеркроу» взорвался.
Харкинс рванулся прочь, моторы выли, неся его через небо. Вокруг было много файтеров, некоторые далеко, некоторые близко. Кто-нибудь видел его? Он не знал. Дождь и тьма ограничивали видимость, в небе хаотически метались корабли, и многие пилоты не слишком хорошо умели летать.
Ну, это не имеет значения. Пути обратно нет. С правого борта появился «Кентиксон Аэронавт» и пересек ему дорогу. Он заложил вираж и сел ему на хвост. Тот направлялся вниз, бомбить. Харкинс последовал за ним и открыл огонь по нему сзади. Пули пробили его спину, и попали в бак с горючим. Дыры задымились, зашипели, как динамитный фитиль, и через несколько мгновений «Аэронавт» взорвался, послав в воздух облачко шрапнели.
Он подстрелил еще один корабль, и еще, и только потом пробужденцы обратили на него внимание. Но они не могли поймать его. Он крутился и закладывал виражи, проводил свои лучшие маневры, выпендриваясь перед новичками и выжившими из ума ветеранами. Все корабли, оказавшиеся близко к нему, падали с неба. Он летал так свободно, как не летал никогда со дней своей славы. Ему было нечего терять, и он, наконец, понял, что испытывал Пинн каждый раз, когда летел в битву. Он узнал, что это значит — не бояться смерти.
«Нас много и мы одно», — подумал он, и вспышки выстрелов его пулеметов осветили его отталкивающее лицо.

 

Пинн испытывал огромное разочарование.
Что это было? Неужели война? Несколько минут поиграли в пятнашки с пилотами Коалиции, и все? Да, конечно, гибель флота Коалиции была весьма впечатляющей, но, когда пушки замолчали, его восторг быстро уступил место скуке. Где преодоление невероятных препятствий, где спасения, от которых волосы встают дыбом, где самоубийственная храбрость? И, главное, где героизм?
Если это и есть кульминация гражданской войны и конец Коалиции, тогда, откровенно говоря, его ограбили.
В городе под ним грохотали взрывы. Падали соборы и серые, промоченные дождями дома. Файтеры пикировали, стреляя из пулеметов, заставляя жителей и ополчение разбегаться. Мысль о том, чтобы атаковать гражданских, не слишком возбудила его. С тех пор, как противокорабельные орудия замолчали, трудностей не осталось.
Он равнодушно летел по небу. Смятый потрет Лисинды, пришпиленный к приборной доске, излучал неодобрение.
— Ну, я ни хрена не могу сделать, если ни у кого нет яиц, чтобы сражаться со мной, верно? — с отчаянием рявкнул он ей.
По правому борту летел флагман пробужденцев, длинный прямоугольный корабль, разделенный на конце, как старое гнилое бревно. Говорили, что на борту находится сам Лорд высший шифровальщик. Он помнил то мгновение на базе пробужденцев, когда впервые увидел их лидера и почувствовал, как внутри что-то шевельнулось; это что-то заставило его бросить друзей. Ему показалось, что и сейчас он может почувствовать его присутствие.
Рядом находился знакомый силуэт: в небе висел черный корпус «Делириум Триггер». Другие фрегаты уже высылали посадочные катера, полные солдат, но «Делириум Триггер» просто висел в воздухе, несмотря на бурю. За ним полыхнула молния, гром обрушился на город, как кулак.
Вид корабля Триники принес с собой ноющее воспоминание о том, как он сидел в баре с Баломоном Крундом. Они пили и напились в стельку, и тут Крунд наклонился над столом, чуть не ткнувшись большой лохматой головой в Пинна, и сказал: «Пообещай мне кой-чего».
Обещание. Точно. Обычно Пинн был склонен не обращать внимания на свои обещания, но это засело где-то на задворках его сознания. Что же он пообещал?
Он смотрел на «Делириум Триггер», скользя мимо его крыла, и пытался вспомнить. Клочки воспоминаний начали слипаться воедино в его погруженном в мрак мозгу. Казалось, что ответ находился совсем рядом, рукой подать, когда, внезапно, он увидел шлейф пламени, взметнувшийся в небо прямо перед ним.
Он прищурился и вгляделся. Нет, не бомба; взрыв был достаточно высоко в воздухе. Разглядывая вспышку, он заметил, как два корабля охотятся друг за другом. Воздух беззвучно пересекли трассирующие очереди.
Внезапно Пинн заинтересовался. Неужели они сражаются?
Он открыл дроссель и полетел в том направлении. Война пока разочаровывала, но Пинн был не против доесть объедки. Любая битва — хорошая битва, во всяком случае для него. Похоже, что кто-то еще собирается закончить все свои дела при помощи пулеметов Пинна прежде, чем день пройдет.

 

Харкинс вильнул и рванулся вверх, трассирующая очередь разорвала небо позади него. На хвосте сидели двое. «Файеркроу», разрисованный знаками Шифра, как и его собственный. И какая-то склепанная из кусочков рухлядь, которую он даже не узнал. Они летели опасно близко друг к другу, борясь за лучшее место, каждый из них яростно хотел быть тем, кто собьет негодяя, затесавшегося в их ряды.
Плохие пилоты, оба. Харкинс выровнялся и дал им обоим несколько хороших секунд, сделав себя заманчивой целью и позволив взять его на прицел. Как только они заглотили наживку, он бросил себя вправо. Оба пилота отреагировали инстинктивно и заложили вираж, чтобы последовать за ним, но они летели слишком близко. Крыло рухляди задело «Файеркроу», и они оба, кувыркаясь, исчезли в дождливой мгле.
Сверкнула молния, прокатился гром. Харкинс разрешил себе потную усмешку. Сейчас он находился на краю флота пробужденцев, и все его преследователи исчезли и были уничтожены. По венам бежал огонь. Он стал ассасином, тайным убийцей. Бушевала буря, его корабль был разукрашен, как у пробужденцев, и поэтому он не привлекал к себе внимания слишком многих пилотов одновременно. Те же, кто все-таки заинтересовался им, не знали, кто их враг — он, или те, кто его преследовали. Во флоте пробужденцев были дюжины совершенно одинаковых «Файеркроу». Как только он переставал стрелять, он опять становился невидимкой.
«Я — Флот Коалиции, и Флот Коалиции — я».
Он направится к другой стороне колонны и начнет сначала. Им потребуется время, чтобы найти его, и тогда он опять исчезнет и возникнет где-то еще. Он бы сбил все корабли этого проклятого флота один за другим, если бы пришлось!
Через потоки дождя, заливавшие ветровое стекло кабины, он заметил впереди и немного выше себя корабль, направлявшийся в его сторону. Он нахмурился, вытер стекло и только тогда вспомнил, что дождь идет снаружи. Он прищурился и вгляделся. В этом корабле было что-то знакомое.
«Скайланс», чайкокрылый, Ф-класс, гоночный корабль, бронированный, укомплектован подвесными пулеметами. Он бы узнал это судно везде. Другого такого не было.
— Пинн! — крикнул он радостно. — Эй! Пинн!
«Скайланс» открыл огонь.
Потрясенный Харкинс среагировал не сразу, но бой обострил все его чувства, и инстинкты сработали там, где запоздала мысль. Он сделал вираж вправо, уходя от пуль, хотя и не так быстро, чтобы полностью избежать их. Несколько отскочило от брони «Файеркроу». Трассирующие очереди, шипя, пронеслись мимо него и исчезли.
— Пинн, ты, жирный идиот, — заорал он. — Вставь клипсу в ухо!
Но Пинн не мог слышать его. Харкинс свернул, и «Скайланс» пронесся мимо. Он изогнулся в кресле и вытянул шею, пытаясь опять увидеть его. Он не мог разрешить Пинну броситься на него снизу.
Что этот болван собирается сделать? Почему он атакует его? Но, конечно, Харкинс знал ответ. Его «Файеркроу» выглядел как любой другой «Файеркроу» пробужденцев. Пинн понятия не имел, кто он такой.
Харкинс повернул «Файеркроу» и стал преследовать «Скайланс», закладывая виражи и ныряя, охотясь за находившимся внизу «Скайлансом», пока тот карабкался к нему. Было мгновение, когда он мог выстрелить по незащищенной кабине и почти нажал на гашетку, но заколебался. Это был Пинн. Да, полный осел, но член экипажа «Кэтти Джей». Харкинс не мог так просто…
«Скайланс» начал стрелять издали, опять застав его врасплох. Харкинс отвернул и резко пошел вверх. Перегрузка вдавила его в кресло, кровь отлила от головы, в глазах заискрило. Он выровнялся и залетел за грузовой транспортник, поставив его между собой и преследователем. Огромное судно было тяжело повреждено; огонь вырывался из дыр в его корпусе.
Пинн! Ну почему все время Пинн? Куда бы он ни шел, что бы ни пытался сделать, везде оказывался Пинн, чтобы все испортить. Его отталкивающее ухмыляющееся лицо маячило во всех воспоминаниях Харкинса о «Кэтти Джей». Пинн всегда был его главным мучителем, безжалостно насмехался над ним, никогда не говорил доброго слова. И оскорбления были не самым худшим. В течение многих лет он был вынужден делить каюту с этим злым дьяволом, мириться с его зловонием и храпом. Этот человек был проклятием всей его жизни с того мгновения, как Харкинс впервые взглянул на него.
И теперь он появился, чтобы опять все разрушить, опоганить лебединую песню Харкинса. Теперь будет потеряно любое благородство, которое Харкинс мог бы проявить в смерти. Он умрет под градом насмешек, застреленный членом его собственного экипажа, который, в своей счастливой тупости, даже никогда не узнает, что наделал.
— Просто проваливай, Пинн! — крикнул он. — Просто оставь меня в покое!
Но этого, конечно, не произошло. Харкинс вылетел из-за транспортника, и там, целясь в него, находился знакомый силуэт «Скайланса».
Харкинс стиснул зубы. Этот ублюдок не собирается сдаваться.
— Лады, — сказал он. — Ты сам этого захотел.
Он направил свой «Файеркроу» в сердце флота и открыл дроссель. Прямо перед ним небо чернело фрегатами и файтерами. Флагман и «Делириум Триггер» неподвижно висели в воздухе, другие суда скользили под дождем как тусклые серые киты. Легче сражаться там, где теснее. «Файеркроу» медленнее «Скайланса», но более маневренный. И Пинну будет тяжелее стрелять по нему, если он не хочет попасть в другой корабль пробужденцев. А Харкинсу это не помешает.
«Скайланс» бросился ему наперерез. Очереди хлестнули мимо, он услышал треск пулеметов. Грохотнул гром. Он заложил вираж за фрегатом и пронесся вдоль его бока, выйдя из зоны прямой видимости преследователя. Потом резко повернул, нырнул и прошел под брюхом фрегата, держа направление на «Скайланс».
Как только враг появился на виду, Харкинс нажал на гашетку. На этот раз никаких колебаний. Но «Скайланс» вильнул, бросился в сторону и пули ушли в никуда.
Ничего, Харкинс будет за ним охотиться, пока не собьет. Он подождет возможности для выстрела получше. Пинн слишком хороший пилот, чтобы дать себя подбить с такого расстояния. Его злобное лицо появилось перед внутренним взором Харкинса, искаженное ненавистью и отвратительное.
«Ты мой», — подумал он.
Тяжелый файтер, «Росомаха», появился по левому борту. На его мачте мигал электрогелиограф: «Прекратить огонь! Прекратить огонь!» Ну, это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь другой влезет в драку. Харкинс не обратил внимания на «Росомаху» и проскочил мимо, его моторы ревели так же громко, как ревела в ушах кровь.
Воздух был переполнен судами. Харкинс метался между ними, следуя за «Скайлансом» через не желавшую униматься бурю. Один из фрегатов открыл огонь по ним обоим, но они были слишком мелкими целями и неслись на такой скорости, что попасть в них было почти невозможно. Они проскочили мимо него и исчезли прежде, чем артиллеристы пристрелялись.
Используя большие суда для прикрытия, они охотились друг за другом, поворачиваясь и ныряя, поднимаясь повыше и виляя, играя в прятки. В какое-то мгновение Харкинс потерял «Скайланс», потом снова сел ему на хвост, хотя и оказался довольно далеко от него. И вскоре после этого, к удивлению Харкинса, он получил очередь, которая едва не оторвала его левое крыло. Он ускользнул, отделавшись несколькими дырами, и ему еще повезло, что пули не попали в баки с горючим.
Харкинс сжал зубы. Обычно его действиями управлял страх, но сейчас его место занял гнев. Он знал, чем это кончится, он был готов к смерти. Но не собирался умирать от рук Пинн. Даже учитывая все, что тот ему сделал, это было бы слишком.
Он вернулся на курс и опять заметил «Скайланс». Похоже, Пинн потерял его и сейчас искал. Харкинс открыл дроссель до предела и сократил расстояние. Сейчас «Скайланс» пролетал рядом с левым бортом фрегата; Харкинс помчался справа от фрегата, так, чтобы большой корабль оказался между ними, надеясь в его дальнем конце удивить Пинна. Но когда он вынырнул, «Скайланса» нигде не было видно.
«Куда он делся?»
Очередь. Харкинс рванул штурвал, когда трассирующие пули пересекли воздух, отразились от брони «Файеркроу» и оставили следы на левом боку. Ветровое стекло «Файеркроу» треснуло. Харкинс успел заметить напавший на него корабль прежде, чем их пути разошлись и они полетели в разных направлениях.
«Не Пинн», — осознал он, и тревожные мысли побежали через голову. «Росомаха».
Он нырнул, все еще потрясенный, не зная в точности, какие получил повреждения. Внезапно он очутился под брюхом фрегата, киль смутно вырисовывался над ним. Секция ветрового стекла дребезжала. Если стекло треснет, ему конец: ветер и дождь мгновенно ослепят его.
Впереди вспышка выстрела. Он взглянул туда и широко раскрыл глаза от ужаса. «Скайланс», находившийся у другого конца фрегат, летел, ревя моторами, с противоположного направления, его пулеметы стрекотали; они сходились лоб с лоб. Харкинс даже не подумал об уклонении; у него вообще не было времени подумать. Он нажал на гашетку и выпустил все, что имел.
Одно долгое бесконечное мгновение оба корабля мчались навстречу друг другу; свинцовый град наполнял воздух между ними. Но Харкинс прицелился лучше. Он увидел, как пули сжевали «Скайлансу» нос, который разлетелся на куски. Он отвернул «Файеркроу» в сторону, когда «Скайланс» дернулся вверх, врезался в низ фрегата и, оставив длинную огненную линию на киле, наконец взорвался с потрясшим огромный корабль грохотом. Харкинс вылетел в дождь и, оглянувшись, увидел, как гигантский раненый корабль наклонился на нос и стал пикировать на лежавший внизу город; его аэрумные баки были пробиты.
Голова Харкинса повернулась обратно, он опять уставился вперед. Сердце билось, кожа была холодна. Налитые кровью глаза глядели во тьму перед ним.
Пинн.
Он убил Пинна.
Все время он мечтал сделать это, и, наконец, сделал. Огромность события обрушилась на него. Все это время Пинн издевался над ним. Все эти оскорбления.
Горло Харкинса пересохло. Он только что убил своего лучшего друга.
Что-то вспухло внутри него, распространилось от его тонкого живота вверх, через грудь, и распухало до тех пор, пока он не смог больше сдержать его. Он испустил громкий крик. Голос отдался эхом в тесной кабине. Он кричал, пока не кончилось дыхание, потом вдохнул воздух и закричал опять. Дикий бессловесный вопль неудержимой печали и ярости.
Потом, так же внезапно, как пришло, чувство ушло. Рот резко закрылся, глаза стали твердыми. Он дернул штурвал и ввел «Файеркроу» в поворот. Он искал кого-нибудь — все равно, кого, — лишь выпустить наружу свое чувство.
«Ну, где они? Где они?»
К нему потянулась трассирующая очередь. Он воспринял это, как приглашение, и сбил файтер. Еще один подлетал с трех часов. Он повернул и полетел прямо к нему, безрассудно и беззаботно. Затрещали его пулеметы; враг упал с неба.
Пули сзади. Он автоматически вильнул, потом вытянул голову назад, пытаясь увидеть того, кто сел ему на хвост. Он не сумел, так что вместо этого он заложил вираж вправо и промчался за фрегатом, надеясь блокировать их большим кораблем. Фрегат ответил пушками, но слишком поздно; он промелькнул мимо него и исчез. И оказался на хвосте другого файтера, чей пилот, похоже, вообще не знал о сражении, развернувшимся вокруг него.
Харкинсу было наплевать. Рекрут или доброволец, крестьянин или наемник, вооруженный или безоружный; для него они все были пробужденцами. Он нажал на гашетку, и пилот умер.
Сзади опять полетели очереди. Он оглянулся, на этот раз на хвосте сидело двое. Они разошлись, работая вместе, чтобы атаковать его под разными углами. Да, эти умели летать. Похоже, у него неприятности. Своим диким полетом он привлек слишком многих. Напрашивался на это.
Он уклонился и вильнул, но не сумел сбросить их с хвоста. Горящие пути пронеслись мимо кабины. Моторы «Файеркроу» визжали, треснувшее стекло его купола дрожало и гудело.
«Просто покажитесь мне на глаза, вы, ублюдки», — подумал он. Но это были хорошие пилоты, и они не давали ему развернуться. Они спокойно и аккуратно висели в его слепой зоне и стреляли, когда имели возможность. Рано или поздно они поймают его; все что требуется — несколько пуль в правильное место.
Он оказался в пределах досягаемости одного из фрегатов, и тот открыл огонь из пушек. «Файеркроу» затрясся и запрыгал в воздухе, кабина загудела от близких взрывов. Харкинс крутанул бочку и нырнул к неуклюже ковыляющему барку, надеясь спрятаться за ним от фрегата. Он подрезал его, пролетев совсем рядом с его боком, завернул за него
…и оказался лицом к лицу с «Росомахой», летевшей с другого направления. Тяжелый файтер вылетел прямо навстречу, и он обречен на смерть. Желудок сжался от неизбежной уверенности в том, что сейчас произойдет. «Росомаха» открыл огонь…
…и взорвался, разорванный очередью сверху. Харкинс остолбенело глядел, как тяжелый файтер разлетается на куски, отрыгая грязное пламя, а какой-то другой файтер мчится мимо.
— Ваааааа-хууу!
— Пинн? — только и пропищал Харкинс.
— А кто еще, ты, дерганый старый псих?
Мозг Харкинса отказался понять то, что он услышал. Он автоматически отлетел от барка, выйдя из пределов досягаемости фрегата. Кто говорит ему в ухо? Или это фокус демонической серьги, мистические излучения с того света? Он никогда не доверял этим чертовым штукам.
— Но… но…
— Но… но…, — безжалостно передразнил его Пинн. — Так и думал, что это ты. Я узнаю твой полет где угодно.
— Тогда почему ты не надел твою чертову серьгу раньше? — Единственное, что Харкинсу пришло в голову.
— Потому что надел ее сейчас, — усмехнулся Пинн. — А в чем дело?
— Я думал, что убил тебя, вот в чем дело!
Пинн залился смехом. Харкинс почувствовал, как краснеет. Он посмотрел вокруг себя и увидел, что преследователи исчезли. То ли пилоты, висевшие у него на хвосте, испугались артиллерийского огня, то ли не захотели участвовать в равном бою. Наемники, наверняка. Верующие так бы просто не сдались.
Теперь, когда он не стрелял, он опять стал невидимкой. Он попытался найти Пинна среди фрегатов, мокнувших под дождем.
— Я сбил твой «Скайланс»! — сказал он, все еще пытаясь понять, что произошло.
— В нем был не я! — каркнул Пинн. — А, так ты подумал, что достал меня? Пробужденцы украли мой корабль и дали кому-то другому, а мне дали этот старый кусок дерьма, но я все еще… — Он умолк, когда до него, наконец, дошло. — Ты сбил мой «Скайланс»? — пискнул он.
— Ну, я подумал, что в нем летел ты, — сказал Харкинс, в свое оправдание.
— Ты подумал… ты подумал что?.. Ты… ггннаааРРРГХХХХХ!
Когда голос Пинна перерос в неразборчивый животный рев, по лицу Харкинса разлилась улыбка. Он никогда не слышал, чтобы Пинн приходил в такой гнев. И все из-за него.
Хорошо. Просто сюжет для романа.
Пинн покачал крыльями. Он летел на «Воине Линдфордби», еще довоенном файтере. Когда-то «Воин» опережал свое время, но сейчас его сменили другие модели. Харкинс решил, что если бы мог заглянуть в кабину, то увидел бы, как Пинн мечется по ней, размахивает руками и бьет по приборной панели.
— Пинн, ты в порядке? — радостно спросил он. — Может быть, ты вообще не должен был связываться с пробужденцами.
Пинн посмотрел на него смертоносным взглядом через разделяющую их щель. Потом, внезапно, его тон изменился, он позабыл о своем гневе.
— Погоди, погоди! — сказал он. — Где кэп?
— Кэп улетел, — сказал Харкинс. — На север, в Йортланд.
— Улетел?
— Ага, совсем недавно.
— Мы должны догнать его! — сказал Пинн. — Если мы поднажмем, он окажется в пределах досягаемости этих штук, ну, клипс.
— Э… — сказал Харкинс, ум его не был целиком занят полетом. — Зачем?
— Потому что я знаю, как спасти Коалицию! — гордо сказал Пинн. — За мной! Аррис Пинн, Геееерой НЕЕЕБЕЕЕЕС!
Он заложил вираж на своем «Воине» и помчался на север, от флота.
Харкинс, сбитый с толку и возбужденный, был вынужден последовать за ним. Спасти Коалицию? Невероятный и смешной план; но если есть хоть малейший шанс, что это не пустая трепотня, он должен увидеть, что из этого получится.
И только оказавшись далеко от Теска, он сообразил, что выжил в этой самоубийственной миссии.
Назад: Глава 37
Дальше: Глава 39