Глава 15
Приготовления — Действительно полный идиот — Воронье гнездо — Что происходит с пиратами
— Кэп. Кэп!
Фрей проснулся, как от толчка. Обрывки ночного кошмара ускользнули прочь, в темноту каюты. Рядом стоял Сило, узкая тень, очерченная слабым электрическим светом, лившимся из коридора.
— Да, да, — прошептал он, замигал, сел на кровати и пробежал руками по растрепавшимся во время сна волосам. — Что случилось?
— Кэп, к тебе посетитель. Крунд. Он ждет наружи, в челноке.
Голова Фрея все еще работала неправильно. Он понятия не имел, сколько проспал, но чувствовал себя так, словно мог проспать намного дольше. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, о ком говорил Сило. Но, сообразив, он быстро пришел в себя.
— Погоди, Баломон Крунд, боцман «Делириум Триггера»?
— Угу. Говорит, Триника хочет тебя видеть.
— Сейчас?
— Похоже на то.
Фрей выбрался из койки.
— Черт побери, сначала мне надо освежиться. Я не хочу, чтобы она увидела меня таким. Скажи ему, что я буду так скоро, как смогу.
— Будем считать, он поймет, в чем дело, — сказал Сило и вышел, закрыв за собой раздвижную дверь.
Следующие полчаса Фрей в панике носился по «Кэтти Джей». Он вымылся в общей душевой, недалеко от носа, сумел слегка уложить волосы и надел одежду, которая выглядела естественно — небрежной. Малвери хмуро посмотрел на него, когда Фрей пробежал в грузовой отсек. Док был в тисках раскалывающего голову похмелья, но знал, что задумал капитан. Весь экипаж слышал об этом.
«Черт побери все, что он думает. Черт побери все, что любой из них думает. Мы уже здесь».
К тому времени, когда Фрей вылетел из «Кэтти Джей», он был готов для грядущего противостояния. Триника услышала, что он прилетел, и решила найти его, но это не означает, что она питает к нему нежные чувства. Она уже готова к сражению, и он тоже будет готов. Он не мог себе представить, что скажет ей, и знал, что это не будет просто, но это нужно сделать.
Когда он выбрался наружу, оказалось, что уже настал ранний вечер. Солнце висело низко, воздух был густой и влажный. Баломон Крунд ждал на площадке рядом с крошечным челноком, в который могло поместиться не больше четырех человек. Низкорослый уродливый человек с шрамом на шее и темными соломенными волосами, которые пару десятилетий не видели мыло. Он усмехнулся, когда Фрей подошел к челноку.
— Ты не торопился, — сказал он. Выражение его лица ясно передало, что он думает о щегольски-небрежном костюме Фрея.
— Совершенства не достичь в спешке, — весело сказал Фрей и щелчком сбил с плеча воображаемую пушинку. Грунд закатил глаза, забрался в кресло пилота и больше не сказал ни слова.
Они поднялись в воздух и полетели над густым переплетением деревьев. Под собой он иногда замечал посадочные площадки, образующие базу пробужденцев, но даже вблизи их было трудно рассмотреть под листвой. В воздухе не было больших кораблей, и вообще никаких кораблей, за исключением челнока, как две капли воды похожего на тот, на котором он летел.
Впереди них из болота поднялся низкий широкий остров. Крунд направился к нему и посадил кораблик на прогалине на южном склоне. Насколько видел Фрей, вокруг никого не было.
— Кэп повстречается с тобой здесь, — сказал Крунд. — Я вернусь через час.
Фрей вышел из корабля. Крунд закрыл за собой дверь и взлетел, оставив его в одиночестве.
Фрей был слегла разочарован. Он предполагал, что его возьмут на «Делириум Триггер» и там он повстречается с Триникой в ее каюте. Вместо этого он оказался на хорошенькой поляне, окруженной буйными зелеными джунглями. Заросший густой травой откос спускался к краю окруженного камнями и тростником маленького озера, которое осторожно высовывалось из-под деревьев. В воздухе висели ярко окрашенные стрекозы, где-то счастливо заливался хор лягушек.
«Ну и ну, — подумал Фрей. — По меньшей мере здесь красиво».
Делать было нечего, только ждать, и он направился к берегу озера, высматривая подходящее бревно, на которое можно было усесться. На полдороге вниз он услышал знакомый голос.
— Дариан Фрей, — сказала она.
Да, Триника, но не та, которую он ожидал. Не грозная королева пиратов с белым лицом, черными глазами и обкромсанными волосами, похожая на отвратительного упыря из горячечного бреда. Это была его Триника, Триника из прошлого. Она надела все тот же черный наряд и черные ботинки, которые носила на «Делириум Триггер», но смыла с себя устрашающий грим. Белокурые волосы, все еще короткие, но длиннее тех, что он помнил.
При виде ее он, на мгновение, перестал что-либо чувствовать и мог только смотреть.
— Я, что, должна убить тебя, чтобы ты перестал меня преследовать? — спросила она, выходя из-за деревьев.
— Э… — сказал Дариан. — Ага, похоже на то.
Она улыбнулась. Она пришла без ее обычной защиты, без щита из грима и неискренности, который использовала, чтобы обманывать всех остальных. Он стала такой, какой он хотел.
Мало-помалу он сообразил, что, может быть, сражения вообще не будет.
— Я вижу, что все к этому идет, — сказала она, останавливаясь перед ним и глядя ему в лицо. — Что произошло с юным бездельником, которого я знала раньше? С тем, кто доводил моего отца до сумасшествия, поскольку всегда привозил груз с опозданием?
— Я все еще такой же бездельник, — с усмешкой сказал Фрей. — Погоди, неужели все это — только твой план, который должен был заставить меня стремиться к какой-то цели?
— Да, Дариан, — сказал она нежно и, одновременно, с иронией. — Потому что весь мир крутится вокруг тебя.
— Ну, а вокруг кого ему еще крутиться?
Он хотел коснуться ее, но не осмелился. Один ее вид зажег пожар в его груди. Он не видел ее три месяца — целую вечность; поиски ее следов оказались эпическим приключением. И вот она здесь, и, похоже, действительно счастлива его видеть. На такое он даже не надеялся.
— Ты прекрасно выглядишь, когда так одеваешься, — сказал он, потому что был должен. Мысль была очень сильной, и он не мог сдержаться.
Это было неуклюже, и он ожидал резкого отпора или, по меньшей мере, издевки. Не последовало ни того, ни другого.
— Ну, — сказала она, — я оделась более подходяще, но я не могу оставаться здесь долго.
— Эта одежда действительно подходит тебе, особенно без всего этого дерма на лице, — сказал Фрей.
Она рассмеялась:
— У тебя серебряный язык, Дариан. Но тебе нужно поработать над комплиментами.
Она привела его к гладкому камню на берегу озера. Они уселись на нем и уставились на воду. Над поверхностью носились мошки, сверкавшие каждый раз, когда их касался свет солнца. Бриллиантовые пылинки золотого света появлялись и исчезали, исполняя безумный танец.
Какое-то время они сидели вместе и удовлетворенно молчали. Фрея это вполне устраивало. Он боялся разрушить заклинание, которое привело ее сюда, словно одно неверное слово могло превратить ее в ледяного призрака, который преследовал его все эти годы. Но быть так близко к ней и не узнать, что она думает? Это слишком для него.
— Как идет твоя война? — спросил он.
Она пошевелилась, почти удивленная, словно его голос вывел ее из глубокой задумчивости.
— Неплохо. А твоя?
— Не слишком хорошо. Рыцарская Центурия считает меня предателем, я потерял Крейка, а Малвери собирается взбунтоваться, как только выйдет из похмелья.
— Ты потерял Крейка?
— В буквальном смысле. Мы немного поспорили, и он умчался, как сумасшедший; я пытался его найти, но нам самим пришлось спасаться. Надеюсь, он в безопасности. И, в любом случае, в большей безопасности, чем если бы остался со мной. — Фрей подумал о прорицателе Гарине и спросил себя, что бы произошло, если бы Крейк остался на борту. Поспешный план Фрея мог привести на виселицу его самого и всю команду. И Фрей не единственный человек на борту, кто догадался об этом.
«Но его здесь нет, — сказал себе он. — Будь благодарен за это судьбе».
Триника каким-то образом почувствовал его мысли.
— Трудно быть капитаном и другом, — сказала она. — Обычно люди выбирают или одно, или другое.
— В любом случае теперь будет лучше, — беспечно сказал Фрей.
— Почему?
— Потому что мы нашли тебя. По меньшей мере они могут этим себя утешить. Никто не знает, что бы произошло, если бы мы отправились по ложному следу.
— О, как я тебя понимаю. Похоже у нас обоих неприятности со своими экипажами.
Он открыл было рот, чтобы поспорить, но ту же закрыл его. Она, конечно, права. Его целеустремленно преследование вбило клин между ним и экипажем, и одно только присутствие Фрея подрывало авторитет Триники в глазах головорезов, которых она возглавляла.
Ее экипаж знал ее как тирана, жестокую и недосягаемую богиню, которой надо было поклоняться и подчиняться. Она сама приняла такой облик, именно так она держала их в узде. Эти жестокие люди уважали только грубую силу. Иначе они бы не разрешили женщине возглавлять их.
Но в том, что касалось Фрея, она была не такой беспощадной, как они требовали. Фрей убил многих из ее экипажа, и, тем не менее, позже им пришлось рискнуть своими жизнями, чтобы помочь ему, причем при этом несколько человек даже погибли. Именно это и разделило их, в последний раз.
Фрей подумал о своей поездке сюда.
— Ты доверяешь своему боцману? — спросил он. — Думаешь, он ничего не скажет экипажу? Я бы подумал, что он первым… Ну, ты знаешь, — и он воткнул ей в спину воображаемый кинжал.
Она засмеялась.
— Ты всегда был таким красноречивым, — сказала она. — Нет, Крунд — единственный человек на борту, в чьей лояльности я уверена. У него нет желания стать капитаном, и он делает больше, чем любой другой для того, чтобы держать экипаж в узде. И он знает цену секретности, особенно в таких делах. Но даже он никогда не видел меня такой. — Она показала на себя — женщина, снявшая маску. — Я доверяю ему, но не настолько.
— Я думаю, что бедный идиот влюбился в тебя, — уверенно сказал Фрей.
— А. Тогда он действительно бедный идиот, — ответила Триника, но так понимающе посмотрела на Фрея, что ему стало тепло на душе.
«Ну, ей надо было бы быть слепой, чтобы не догадаться», — подумал он.
— Но пробужденцы? — спросил Фрей. — Ты же работаешь на них? Неужели тебе не хватило уроков, которые ты получила в первые два раза?
Она опять засмеялась:
— Я бы скорее подумала, что именно они не выучили свои уроки. Герцога Грефена повесили, маленькое сокровище Гриста потеряно навсегда. И я не похожа на их счастливый талисман. Но они очень хорошо платят.
— Ты, безусловно, умеешь выбирать неправильную сторону.
— Что-то я запуталась. Разве мы не на одной стороне?
Фрей нашел плоский камень и послал его через озеро.
— Ага. Но внешность может быть обманчива.
— Ты, что, собираешься сражаться за Коалицию? Думаешь, они возьмут тебя?
Фрей поднял руки:
— Я не хочу быть на любой стороне. Я вообще не хочу участвовать в этой войне!
— У войны есть способ сделать тебя частью ее, нравится тебе это или нет, — сказала она и опять посмотрела на озеро. — Дариан… я не должна была бросать тебя. Тогда, в Гагрииске.
Тон ее голоса внезапно изменился, и он почувствовал, как что-то сжалось в нем. Таким голосом она говорила с ним в прошлом об их отношениях, и всегда вызывала в нем ужас. Он всегда неловко себя чувствовал при всплесках эмоций, потому что не так просто выразить свое чувство, если все немного запутанно.
— После того, что произошло… — нерешительно продолжила она. — После того, как мои люди умерли ради тебя… Это на мне, ты понимаешь? То, что я чувствую к тебе, убило этих людей. И поэтому оно убило меня. — Она повернулась к нему, ее глаза впились в его лицо. — Но и я повернулась спиной к тебе, хотя знала, что ты в смертельной опасности. И как только я это сделала, я уже не могла переиграть. Я даже не знала, куда ты направился после Гагрииска и сколько тебе оставалось. День жизни? Два?
Фрей промолчал, уверенный, что если заговорит, то все испортит. Неужели она извиняется перед ним? Он по-разному представлял себе их встречу, но только не такой.
— Потом, когда я услышала… — сказала она. — Я услышала, что ты опять в Вардии и пытаешься найти хрен знает что… Кровь и сопли, Дариан, я почувствовала такое облегчение, это было…
Она на мгновение замолчала, собираясь с мыслями. Он даже не помнил, когда в последний раз видел в ней внутреннюю борьбу.
— Мне очень жаль, — наконец сказала она.
Фрей сообразил, что от жары его рубашка прилипла к спине. Внезапно неумолчный шум джунглей показался слишком громким. Он подобрал еще один камень. Хорошая плоская галька. Он повертел ее в руках, проверяя, и еще раз подумал, прежде чем заговорил.
— Странно, — сказал он. — Я никогда не винил тебя за это. Или, если и винил, то не помню. Когда ты бросила меня, я… — Он почувствовал, как язык распух, словам стало тяжелее выходить из горла. Как трудно не ляпнуть что-нибудь этакое. — Ну, я имею в виду, что у меня в голове был настоящий бардак, и меня просто затрясло, когда ты ушла, и вся ситуация была… Ну, не знаю, какой-то нечестной. Но я никогда не обвинял тебя в том, что ты не полетела туда, чтобы помочь мне. Я сам могу о себе позаботиться.
И он швырнул камень на воду. Тот отскочил три раза, прежде чем утонул.
— Кроме того, — сказал он. — Железный Шакал? Мы надрали его самодовольную задницу.
Он произнес эти слова беспечным тоном, но его тут же атаковало ужасное воспоминание. Когда он уже собирался нанести демону последний удар, тот принял форму Триники, надеясь остановить его руку жалостью. Но демон выбрал неправильную Тринику и превратился в грозную королеву пиратов с белым лицом и черными глазами. Вот если бы он появился в облике женщины, стоявшей перед ним сейчас, Фрей не сумел бы вонзить саблю в ее сердце.
Она, похоже, была благодарна ему за попытку поднять ей настроение.
— Тогда расскажи мне то, что произошло, — сказала она. — После того, как я ушла.
И Фрей рассказал ей о Железном Шакале и городе азриксов, затерянном в самарланской пустыне. Его рассказ поразил ее до глубины души. А после того, как он описал джаггернаута, которого они освободили, ему пришлось несколько минут убеждать ее, что он не плетет небылицы. И она стала совсем серьезной, когда он рассказал о том, что самарланцы продавали технологию азриксов пробужденцам. Новость, невероятная сама по себе, но ничто по сравнению с тем, что он уже рассказал.
Когда он закончил, она опять задумалась.
— Пойдем со мной, — сказала она. — Я должна кое-что тебе показать.
Она провела его вокруг озера и направилась в чащу. Фрей следовал за ней, пока они поднимались по узкой грязной тропинке. Под лиственной крышей было жарко и душно, толстые корни и лианы мешали идти, громко жужжали насекомые. Через подлесок бегали неприятно большие твари.
— Кстати, это к лучшему, — сказала Триника.
— Что именно?
— Ну, много лет ходили слухи, что самарланцам не хватает аэрума. Они могли бы построить огромный флот, но у них нет аэрума, который удержал бы его в воздухе.
— Я это знаю, Триника. Мы сражались за аэрум в двух войнах, помнишь?
Она ласково улыбнулась через плечо:
— Дариан, ты знаешь так же хорошо, как и я, что способен сражаться в войне не имея ни малейшего понятия, за что она идет.
Фрей решил не возражать.
— Ага, — сказал он и прихлопнул комара, севшего на шею. — Я как-то не утруждаю себя общей картиной, верно?
— В любом случае, даже учитывая контрабанду через Зону свободной торговли, наши самые пессимистические оценки говорят, что самарланцы не в состоянии долго удерживать в воздухе достаточно большой флот. Во всяком случае, настолько долго, насколько нужно на войне. Мы все были озабочены тем, что ситуация может измениться. Но они нашли технологию азриксов, а не аэрум.
— И ты считаешь, что это лучше?
— Да, если они не знают, как ее использовать.
— Они сделали невидимым целый город! — запротестовал Фрей. — И использовали какое-то силовое поле, которое заставило меня разбить «Кэтти Джей».
— Нет, — ответила Триника. — Это сделали азриксы. Наверно все это уже было, когда самарланцы туда попали.
— Ну, в любом случае, они научились как-то иметь с этим дело. Страж сказал нам, что они часто видели корабль самми, летавший туда и обратно.
— Да, неприятно, — сказала Триника. — Но факт остается фактом: если у самарланцев нет аэрума, они не могут организовать полномасштабное вторжение. И вместо этого помогают пробужденцам.
— И когда пробужденцы придут к власти, они снимут эмбарго и опять будут продавать самми аэрум.
— В точности. — Она пожала плечами. — Понимаешь? Какое облегчение. Не будет Третьей аэрумной войны.
— Ага, облегчение, — сказал Фрей. — Взамен мы будем жить в стране, которой правят фанатики.
— Все будет так, словно вернулись короли, — язвительно заметила Триника. — А, мы пришли.
Они вышли из-под деревьев на узкую полоску чистой земли на краю утеса, нависавшего над южным краем острова. Почва здесь была настолько каменистой, что ни одно растение, кроме дикой травы, не могло пустить здесь корни. Около края обрыва стоял треугольный столб, метра три в высоту, покрытый странными изображениями. Он, казалось, был сделан из тусклого серого металла, сейчас грязного, заржавленного и потрепанного временем.
— Что-то, э, необычное, — сказал Фрей.
Он подошел ближе, что рассмотреть странный предмет. Изображения, и так достаточно схематичные, выцвели, но они, безусловно, иллюстрировали какие-то события. На одном три человека шли через пустыню к горе. На другом горюющая фигура держала на руках умирающего, на земле лежали другие мертвые. Около верхушки столба была панель, изображавшая нескольких работающих людей, за которыми следили с башни закутанные в плащи фигуры. Под изображениями были надписи, форма букв казалась смутно знакомой, но это был не вардийский, самарланский или какой-нибудь другой алфавит, который он часто видел.
— Что это? — спросил он.
— Их называют «вороньи гнезда», — сказала Триника. — Когда-то их было довольно много на южном побережье, но очень многие забрали для изучения, другие сломали или украли. Так что сейчас можно найти немного здесь и там, в труднодоступных местах. Язык — древнеисилианский.
Теперь Фрей понял, почему узнал его. Буквы были смутно похожи на те, которые он видел в городе азриксов.
— Посмотри на южную сторону, — сказала она, — на ту, которая лицом к краю обрыва. По какой-то причине столбы всегда ставили так, чтобы одна сторона смотрела на юг. Остальные две стороны изображают сцены из истории или мифов, но эта… Ну, посмотри сам.
Фрей так и сделал. Плоская сторона вся выцвела ниже уровня груди, но он сумел разобрать то, что было изображено выше. Некое существо, стоявшее на четырех лапах, морда глядит вверх, ужасные глаза и рот в виде совершенной буквы «О».
Потом он сообразил. Не рот. Скорее всего, труба. Пушка.
— Джаггернаут, — сказал он. — Вот на что это похоже.
Триника внимательно поглядела на него, ее глаза заблестели от волнения:
— Ты уверен?
— Более чем. — Фрей вспомнил чудовище, в котором сплавились плоть и машина, и то, как оно идет по городу в самые последние мгновения перед тем, как его пожрал шар тихого огня. В свое время он повидал странные события, но не видел ничего более странного, чем это.
— Этому столбу больше девяти тысяч лет, — сказала она. — Насколько мы знаем, его поставили те, кто первыми поселились в Вардии. Их легенды еще сохранились во времена ранних самарланцев, так что самарланцы их помнят, хотя мы забыли.
— Ага. Я помню, как ты говорила об этом в Шасиите. Безымянные и все такое, верно?
— Значит ты хоть чему-то научился, — сказала она и улыбнулась, показывая, что шутит. В ответ он ухмыльнулся. Черт побери, как хорошо находиться с ней, когда она такая. Да, временами она становилась вероломной и ехидной, но когда она была счастлива, все было прекрасно.
Он подошел к краю утеса и заглянул наружу. Раньше его интересовал только столб, но сейчас увидел еще кое-что, что не заметил сразу. У подножия утеса остров заканчивался массивной карстовой воронкой, разинутой каменной пастью, края которой заросли деревьями. Внутри воронки стояла на якоре темная громада «Делириум Триггер».
Это зрелище немного омрачило ясный день. Где бы ни находилась Триника, «Делириум Триггер» всегда был недалеко. Он спросил себя, сколько судов пробужденцы спрятали таким образом, засунув в тайные укрытия по всей дельте.
— Самарланцы считали джаггернаутов божьим наказанием за их неблагодарность, — сказала Триника. — Но эти люди, — она почтительно коснулась столба, — смотрели на них по-другому. Они верили, что их цивилизация когда-то была отравленной, развращенной и жестокой. Джаггернауты освободили их.
— Каким образом? Уничтожив все, что видели?
— Иногда надо разрушить дом до основания, и только потом построить заново, — сказала Триника.
Фрей почувствовал, как игла мрачной тревоги вонзилась в сердце.
— Именно поэтому ты показала его мне?
Она не ответила. По палубе «Делириум Триггер» бегали люди. Он какое-то время глядел на них.
— Триника, что ты чувствуешь? — спросил он. — Что ты думаешь о нас?
— Ты в первый раз спросил меня об этом, — ответила она. — Обычно ты боялся ответа.
— Я все еще боюсь его, — прошептал он.
Она положила ладонь на его руку, короткое быстрое движение. Он повернулся к ней, и она отдернула руку, словно слишком выдала себя, коснувшись его. Но она не ответила, и он почувствовал, что должен заговорить, попытаться заставить ее понять, почему он последовал за ней сюда.
— Когда я вспоминаю то… — начал он. — Ну, как сбежал во время нашей свадьбы… и то, что произошло потом… — Он почувствовал, как горло сжалось при одной мысли об этом. Ребенок, который никогда не родился. Из-за него. Из-за нее. — Я просто… Я…
— Нет, Дариан, — тихо сказала она. — Мы оба совершали ужасные поступки. Но мы были молоды. Мы были так молоды. То, что мы сделали тогда, мы, возможно, сможем простить себе. Но что мы делали с того времени? — Она вздохнула, в ее глазах стояли слезы. — Посмотри на нас, — прошептала она. — Мы просто… смешны.
Он хотел что-то сказать, предложить ей поддержку и утешение, но тут ее лицо затвердело и стало злым. Она отодвинулась от него, от края обрыва.
— Что ты хочешь для нас, Дариан? Дом? Детей? Сладкую жизнь в деревне? Неужели ты думаешь, что мы сможем так жить после всего того, что видели, всего того, что делали?
— Не знаю! — сказал Фрей. Ее гнев пробудил его. Он пошел за ней к деревьям, крича ей в спину: — Мне плевать, как мы будем жить! Почему ты всегда находишь предлоги, чтобы отказаться? Я хочу быть с тобой, вот и все! Почему ты всегда все усложняешь?
— Потому что у меня есть экипаж! Как и у тебя! Мы отвечаем за своих людей! Это-то ты понимаешь?
— Они сами о себе могут позаботиться! Если ты уйдешь, они замечательно устроятся.
— А я? Как я устроюсь? Кем я буду?
— Ты будешь Триникой Дракен. Как и сейчас. Не женщиной в гриме, не капитаном пиратов. И сможешь делать все, что хочешь!
Злость ушла из нее так же быстро, как и пришла, и она стала печальной.
— Я так долго была пиратом, — сказала она. — Мне давали все, что я хотела, вплоть до того дня, когда я ушла из дома. Зато, начиная с этого времени, я сражалась за каждую чертову вещь. И побеждала. Я добыла этот корабль и этот экипаж…
— И однажды кто-нибудь заберет его у тебя, — прервал ее Фрей. — Сама знаешь, что в конце концов происходит с пиратами. Они не доживают свою жизнь в покое, считая дукаты. Они не улетают в Водопады Возмездия. Если они задерживаются надолго, то помирают — либо быстро, от пули, либо медленно, от грога.
Она молчала. Выражение ее лица заставило его почувствовать, что он был слишком жесток, и он решил больше не настаивать на своем. Он подошел к ней, желая удержать ее, но не зная как.
— Извини, — пробормотал он.
— Они могут чувствовать малейшую слабость, — тихо сказала она. — Они, как волки, постоянно вынюхивают запах крови. — Она подняла голову и посмотрела на него, Фрей с ужасом увидел в ее глазах страх. — Я думала, что если повернусь к тебе спиной, будет лучше. Я ошиблась. Две недели назад я приказала Крунду притащить одного из них, поставить перед командой и повесить. Когда-то это испугало бы их. Но сейчас… сейчас они возненавидели меня.
Внезапно она бросилась к нему и крепко прижалась к его груди.
— Они знают, — прошептала она.
Ее тело было теплым, чудесно теплым, но Фрей заледенел. Он чувствовал себя обманутым. Он так долго хотел, чтобы она оказалась в его объятиях, но не так. Он мечтал о любви; и вместо нее нашел отчаяние. Он чувствовал в ней настоящий ужас, и ужаснулся сам. Он чувствовал могучую потребность утешить и защитить ее, но не был уверен, что может это сделать. Так что он держал ее, и ее руки сомкнулись на его спине.
Он знал, чего она боится. Он достаточно долго думал об этом. Не смерти. Она теряла свой мир, мир, который поддерживал ее, не давал ей распасться после всех ужасов, которые она пережила. Попытка самоубийства, потеря ребенка, похищение и тяжелые испытания, последовавшие за этим. Она стала стальной, холодной и порочной, потому что только так можно было выжить и процветать в том аду, который окружал ее. И изменение грозило смертью, как изнутри, так и снаружи. И это было хуже, чем любая пуля.
— Не возвращайся, — сказал он ей. — Пошли со мной. Мы вернемся на «Кэтти Джей» и улетим отсюда. И пусть только кто-нибудь попробует нас остановить.
Она цинично хихикнула, и он понял, что потерял ее. Его время кончилось. Она мягко оторвалась от него, и он увидел, что стала другой. Более сосредоточенной, более деловой.
— У пробужденцев есть комплекс в нескольких километрах на северо-восток от основной базы, — сказала она. — Они пригласили меня и еще нескольких капитанов фрегатов посетить его сегодня ночью. Мне кажется, что они собираются поделиться с нами своими планами. Ходят слухи, что видели самого Лорда высшего шифровальщика, верховного лидера пробужденцев. Если есть какие-то новости о технологии азриксов, мы, по-видимому, услышим их там.
Фрея разочаровало изменение в ней. Она отдалилась от него. Не полностью, не резко и бесцеремонно, но, тем не менее, закрылась.
— И потом? — спросил он.
— Потом я решу, что делать дальше. Я не собираюсь умирать ради монет пробужденцев. Если у них нет в запасе какого-то великого плана, трудно понять, каким образом они собираются выиграть эту войну. Я подозреваю, что остальные капитаны чувствуют то же самое, и пробужденцы, безусловно, заинтересованы в том, чтобы удержать большие суда на своей стороне. Так что мы увидим то, что увидим.
— На самом деле это не то, что я имел в виду, — сказал Фрей.
— Я знаю. — На мгновение она смягчилась. — Что до этого, я не могу сказать. Каждый раз, когда мы встречаемся, все изменяется. Каждый раз, когда мы встречаемся, все начинается заново.
— Ага, — ответил он. И он при каждой встрече испытывал это странное чувство обновления и отказа от старого. — Ага, так оно и есть.
Она вернулась к краю утеса и посмотрела вниз, на «Делириум Триггер».
— Ты должен идти, — сказала она. — Крунд очень скоро вернется на поляну и заберет тебя. А мне нужно измениться.
Она имела в виду именно то, что сказала. Не одежду, но саму себя. Экипаж не знает прекрасную женщину, стоявшую перед ним. Они знают только вампира в гриме с непроницаемыми черными глазами.
Он хотел бы остаться с ней, пока все не разрешится. Он боялся выпускать ее из вида. Но она бы не разрешила. Мгновение слабости было только мгновением. Так что он мог только делать то, что она сказала, и взять то, что она ему дала. Но и это было больше, чем он осмеливался мечтать. Было ясно, что у нее все еще осталось чувство к нему. Пока этого достаточно.
— Мы увидимся завтра? — спросил он.
— Да, — сказала она, не поворачивая головы. — Я увижу тебя завтра.
