Наташа сама не ожидала, что поведет себя подобным образом и что Росс все поймет. Ее лицо и язык тела не выдали ничего.

Однако когда агент упомянул имя Капитана Америка… Стива… он коснулся неких струн в ее душе, о существовании которых она и сама раньше не подозревала. Для Наташи Стив Роджерс был верным другом, наставником. Он олицетворял собой добро, которого в ее жизни было не так много. Она не ожидала от Росса, что он так поступит: использует имя Стива, чтобы зацепить ее.

Она бросила взгляд на дверь за его спиной и всмотрелась в висящие над ней часы старого образца, со стрелками. На них застыло время 17.30. На гражданке чаще говорили «5.30 вечера»… Она отвлеклась. Их план уже претворялся в жизнь. Назад пути не было. Теперь главное — продолжать отвлекать Росса, одновременно выкачивая из него информацию, но так, чтобы он об этом не догадался.

Хотя в случае с таким человеком, как Эверетт Росс, это было легче сказать, чем сделать. Агент работал в «Объединенной целевой группе по борьбе с терроризмом», а также являлся оперативником ЦРУ. Если у Соединенных Штатов и был эквивалент КГБ, то это было ЦРУ. Наташа понимала, что стоящий перед ней человек знает свое дело.

— Расскажи мне о Капитане Америка, — попросил Росс. Заметив, что Наташа смотрит на часы за его спиной, он обернулся назад. — Если, конечно, никуда не торопишься. Я имею в виду, не отнимаю ли у тебя время?

— Я уже пропустила занятия по аэробике, — ответила ему экс-шпионка. — Все в порядке. Просто скажи, что хочешь узнать. Я ведь так рада отвечать на твои вопросы.

Росс снова вытер лоб и посмотрел на Наташу тяжелым неподвижным взглядом.

— Еще бы. Ну, начнем с очевидного. Можешь ли ты рассказать мне, почему живая легенда Второй мировой войны рисковал всем, чтобы помочь беспринципному наемнику? И не простому — самому Зимнему солдату. Мне кажется, ты могла бы помочь мне это понять, поскольку сама была… такой.

Наташа кивнула, словно восприняв сказанное за комплимент.

— Ты же и так все знаешь. Ты ведь умный человек, Росс, и читал досье, лично говорил с Роджерсом. Но раз уж ты спросил… Если действительно хочешь получить ответ на свой вопрос, тебе надо вернуться в 42-й год.

— Когда Стив Роджерс стал Капитаном Америка? — предположил Росс.

— Когда Джеймс Барнс был отправлен на войну, — поправила Наташа. — Когда Роджерс наблюдал за тем, как уходит его лучший друг, и думал, что больше никогда его не увидит.

На мгновение Росс задумался.

— Ты знаешь, что его забраковали? «Физически непригоден для военной службы». Но это не мешало ему предпринимать попытки снова и снова. В Нью-Йорке, Нью-Джерси. Кажется, он добрался даже до Коннектикута. Побывал везде, где была возможность получить допуск к службе, чтобы сражаться за свою страну. Таких людей в мире очень мало.

— Это было в досье, — протянул агент скучающим тоном.

— Он не мог просто сидеть и ничего не делать, — продолжала Наташа. — Только не Стив Роджерс. Вот почему он воспользовался выпавшим ему шансом.

— Шанс…

Во время его последней попытки завербоваться в армию Стива Роджерса наконец-то заметили. Но не офицеры. На него обратил внимание одинокий врач, Абрахам Эрскин.

Эрскин был чутким и заботливым человеком, который сбежал от тирании Германии на свободу — в Соединенные Штаты. Он считал, что имеет уникальное решение, способное переломить ход войны, позволив одержать верх над теми, кто нес зло. Ученый работал над этим проектом годы.

Его изобретение именовалось сывороткой «Суперсолдат».

Эрскин пытался усовершенствовать ее, находясь еще в Германии, где вынужден был против своей воли использовать сыворотку на человеке по имени Иоганн Шмидт. Но формула тогда была еще недоработана. Ее толком не протестировали. В ней чего-то не хватало. В итоге эффект был ужасен. Каким-то образом сыворотка вобрала в себя безжалостные амбиции Шмидта — его желание утвердить свое превосходство над окружающими — и многократно их усилила. Она сотворила нечто-то ужасное с его внешностью: изменила и извратила черты, создав маску смерти, превратив лицо Шмидта в ужасающий кроваво-красный череп.

Испуганный и терзаемый чувством вины Эрскин не терял надежды на то, что сможет улучшить эликсир «Суперсолдат», чтобы искупить содеянное. В Соединенных Штатах он объединил усилия со Стратегическим научным резервом. Там Эрскин продолжил свои эксперименты. Оставалось только выбрать испытуемого.

С того рокового дня, когда он впервые встретил Стива Роджерса в вербовочном центре армии США в Куинсе, штат Нью-Йорк, этого исполненного надежд молодого человека, который компенсировал энтузиазмом и увлеченностью недостаток физической силы, Эрскин был уверен, что нашел идеальный экземпляр. Роджерс был аутсайдером, человеком, которого задирали всю его жизнь и который не любил тех, кто пытался ставить себя выше остальных. Он-то знал, что означает быть слабым, и от природы нес в себе добро. Если сыворотка «Суперсолдат» действительно усиливает все, что заложено в человеке, то несомненно, что она превратит паренька в лучшего представителя человечества.

Но сначала Эрскин должен был кое-кого в этом убедить — полковника Честера Филлипса.

Филлипс отвечал за программу и не верил, что такой слабый, тощий паренек, «на троечку», как Стив Роджерс, сможет когда-либо стать сверхсолдатом. В конце концов, были и другие кандидаты, которые не выглядели так, будто их может сдуть порывом ветра, у которых в военном билете в строке «звание» было написано: «солдат». Несмотря на все аргументы Эрскина и Пегги Картер, офицера Стратегического научного резерва, спасшей Эрскина из его заключения в Германии, Филлипса никак не удавалось переубедить. Картер работала бок о бок с Эрскином, отчаянно разыскивая подходящего кандидата для так называемого проекта «Возрождение», благодаря которому на свет должен был появиться первый «Суперсолдат».

Как гласит легенда, разговор между Эрскином и Филлипсом проходил примерно в следующем ключе:

— Вы же на самом деле не думаете использовать Роджерса, правда? — спрашивал Филлипс Эрскина.

— Я не просто думаю об этом, — отвечал тот. — Он — наилучший выбор.

— Когда вы притащили на мою военную базу этого сорокакилограммового астматика, я позволил ему остаться. Я подумал тогда: «Черт возьми, может быть, он будет полезен доктору в качестве подопытной мыши». Но я не мог поверить, что вы действительно его выберете.

Однако в конце концов Эрскин предпочел именно его.

Не потому, что он был самым сильным — он им не был.

Не потому, что он был самым быстрым — им он тоже не был.

Зато Роджерс был самым храбрым. У него было большое сердце.

И он был добр.