Книга: Капкан для крестоносца
Назад: Глава IV Удине, Фриули
Дальше: Глава VI Вена, Австрия

Глава V
Герцогство Австрия

Декабрь 1192 г.

 

Они не представляли в точности, где находятся, поскольку не знали, сколько проехали, покинув Фризах. Не знали и какой сегодня день, потому что со времен вынужденной высадки на берегу Истрии все дни слились воедино, были похожи один на другой. Натянув на вершине холма поводья, путники глядели на расстилающийся под ними пейзаж: густые леса росли по обе стороны от дороги, а вдалеке сверкала, похожая на частый в Святой земле мираж, гладь широкой реки, огибавшей частично обнесенный стенами город. Церковные шпили были окутаны дымом очагов, спиралью поднимающимся в хмурое зимнее небо.
Некоторое время они стояли и смотрели молча, полностью поглощенные видом. Арн заговорил первым.
– Это Дунай? – спросил он, указывая на искрящуюся ленту воды.
В его вопросе читалось сомнение, боязнь обмануться – ведь если это действительно Дунай, то город на его берегу – это Вена, а значит, от границы с Моравией и безопасности их отделяет всего пятьдесят миль. А еще отсюда вытекало, что за минувшие три дня и три ночи беглецы проделали без малого сто пятьдесят миль: достижение, которое прежде показалось бы им немыслимым, принимая в расчет разгар зимы и горные дороги.
– Должен быть Дунай, – сказал Морган, вложив в голос всю уверенность, какую мог собрать. – Выглядит достаточно широким.
Арн издал победный клич, но старшие спутники были слишком измучены, чтобы проявлять юношескую пылкость, и просто обменялись краткими улыбкам. Было решено послать Арна разведать, действительно ли это Вена. Как только юноша и Морган ускакали, Ричард и Гийен де л’Этанг повернули к лесу.
Продвинулись они не дальше сгоревшего от молнии дерева, которое должно было служить для Арна и Моргана ориентиром. Едва убедившись, что их не видно с дороги, всадники спешились и привязали коней к низкой ветке. Потом привалились спиной к серому стволу старого бука и приготовились ждать. Они не разговаривали, каждый был погружен в свои мысли, и вскоре задремали. Разбудил их приближающийся стук копыт. Ричард и Гийен вскочили, ругая себя за беспечность. Они схватились за мечи, готовые вытащить их из ножен, но тут разглядели среди деревьев Арна и Моргана.
Оба улыбались до ушей, но Морган выдвинул вперед Арна, позволяя мальчишке сообщить радостные вести.
– Это Вена! Мы побывали в городе, встретили торговца-разносчика и привезли вам еды! – Соскочив с седла, сквайр победно потряс холщовым мешком. – Разжились горячими сырными лепешками и жареными каштанами. Впрочем, они уже остыли. Мы с сэром Морганом свою долю съели в городе, но потом нас окликнули люди из замка и…
Ему не хватило дыхания, и рассказ продолжил Морган.
– Ну, мы не уверены, что они из замка, но эти люди высматривали чужаков, и мы поспешили спрятаться. Вена куда меньше, чем я ожидал, и там трудно остаться незамеченным.
Ричард и Гийен приуныли, поскольку надеялись, что Вена – подходящих размеров город, где можно затеряться.
– И как вы поступили, когда вас остановили?
Физиономия Моргана снова расплылась в улыбке, а Арн рассмеялся в голос.
– Сэр Морган такой хитрый, сир! Он ответил им по-валлийски, и стражники просто вытаращились на него, не поняв ни слова!
– Я хотел опробовать на них свой зачаточный арабский, – Морган хмыкнул. – Но решил, что валлийский надежнее: вдруг среди них окажется кто-то, служивший в Святой земле. – Потом его улыбка померкла. – Они ищут чужаков, говорящих по-французски. Воины не поняли ни слова из мной сказанного, но решив, что это не французский, отпустили нас.
Тревожно было узнать, что Вену так плотно патрулируют – они-то надеялись, что молва о замеченном в Каринтии короле английском еще не дошла до австрийцев. При мысли о долгой дороге, которую предстояло преодолеть, плечи Ричарда опустились.
– Так что вы оба такие радостные? – спросил он более резко, чем намеревался. – Мне ваши новости не показались особенно обнадеживающими.
– А, так ведь мы подыскали место для ночлега, сир! Убравшись из Вены, мы остановились в окрестной деревушке, которая называется… – Арн нахмурился, напрягая память.
– Эртпурх, – пришел на выручку Морган. – Сельцо так себе, зато там есть хозяйка пивной, которая оказала любезность сдать нам комнату. Это вдова с двумя сыновьями, и была вне себя от радости, заработав пару монет. Говорит, что мы можем разместиться в ее спальне, а она будет спать у очага вместе со своими мальчишками.
– А кузнец сказал, что поставит наших лошадей к себе в стойло, – вклинился Арн. – Хозяйка пивной берется готовить нам, если мы дадим ей продукты!
Парень был так рад, будто их пригласили жить в королевском дворце. Впрочем, после трехдневных мытарств и для Ричарда дом торговки пивом в Эртпурхе казался раем.
– Нам повезло, что мы послали тебя с Морганом на разведку, Арн, – сказал король, и от этой похвалы юнец расплылся в улыбке и покраснел.
– Очень повезло, – подхватил Морган, и было нечто в его тоне, отчего Ричард напрягся, поняв, что отчет о визите в Вену еще не закончен.
– Даже не будь горожане так подозрительны, нам не стоит соваться в Вену. – Карие глаза Моргана твердо встретили взгляд серых очей короля. – Я это понял, как только увидел красный с белым флаг, развевающийся над замком.
– Это знамя Леопольда, – воскликнул Ричард удивленно, и Морган кивнул:
– Нам не посчастливилось, что герцог оказался здесь, а не в одной из других своих резиденций.
Валлиец предпочел ничего не говорить об остальном: о лютой ненависти герцога Леопольда к Ричарду, о том, что герцог один из тех, кто узнает английского короля с первого взгляда, и утверждать, что его с кем-то спутали, Ричарду будет бесполезно.
* * *
Эртпурх оказался именно такой непритязательной деревушкой, какой ее описал Морган: скопление низких хижин с тростниковыми крышами, церквушка, кузница, пекарня, пара лавок, кладбище и укутанные снегом поля. За околицей разбили лагерь люди, приехавшие покупать и продавать лошадей – Арн объяснил, что чужестранцам не дозволяют заниматься торговлей в Вене, поэтому те ведут свои дела вне городских стен. Теперь, оказавшись в родных краях, оруженосец болтал без умолку, гордый тем, что может так много рассказать про Вену и про герцога. До этого в Вене ему бывать не приходилось, признался юноша, и она всегда казалась ему большим городом, но в реальности сильно проигрывала в сравнении с Акрой и Иерусалимом. Он взахлеб пересказывал все, что ему приходилось слышать про Леопольда, и вызвал всеобщее веселье, когда сообщил, что герцог тут известен как Леопольд Добродетельный. Впрочем, к тому времени они уже подъехали к дому торговки пивом, и прочие истории сквайр приберег на потом, потому как разговаривать по-французски можно было только за закрытыми дверями.
Содержательница пивной оказалась худой светловолосой женщиной по имени Эльс. Она радушно встретила гостей, и едва войдя в ее скромное жилище, они поняли, что вдова сильно нуждается в деньгах. Ее юные сыновья во все глаза смотрели на чужаков, которых мать провожала в спальню. Комната была маленькая и скудно меблированная – хозяйка перенесла свою кровать к очагу, и извинилась, что больше спать не на чем. Но это был лучший приют со дня их бегства из Фризаха, и путники не жаловались. Селянка хлопотала: принесла для них одеяла, ночной горшок и несколько сальных свечей, затем пригласила разделить семейный обед. Тот состоял из вареной капусты, ячменного хлеба, похлебки из турнепса, свеклы и лука. Все это предлагалось запить превосходным пивом ее приготовления.
Рыцари были очень благодарны за гостеприимство. Морган для пущего эффекта проявил галантность, целуя женщине ручку и шепча комплименты на валлийском, которые вызывали у нее смех, хотя она и не понимала ни слова. Но в итоге все вздохнули с облегчением, когда женщина наконец ушла, оставив их одних в обшарпанной спальне. Помимо прикупленных Арном в Вене сырных лепешек, у них три дня не было во рту ни крошки, и теперь путники жадно набросились на скромное угощение. Гийен нарезал каравай хлеба на лепешки-тарелки, Арн разливал на них густую похлебку. Но когда он повернулся, чтобы предложить первую порцию королю, то не увидел его. Ричард растянулся на своем одеяле и завернулся в плащ, даже не сняв сапоги. Когда сквайр наклонился и поставил пищу рядом с ним на пол, то обнаружил, что государь уже спит.
– Он разве не голоден? – спросил он, недоуменно глядя на товарищей. – Может, разбудить его, чтобы поел? Ведь столько времени прошло с тех пор…
– Пусть поспит, парень, – последовал ответ.
Но за едой все то и дело бросали исподволь взгляды на Ричарда. Поев, Морган встал, склонился над спящим и положил руку ему на лоб. Король при прикосновении не пошевелился, и Морган, присев рядом на корточки, кивнул в ответ на немой вопрос Гийена.
– У него жар, – сказал он, подтвердив подозрения, мучившие обоих рыцарей в течение последних дней.
– Как же нам быть? – растерянно ахнул Арн. – Лекаря-то вызывать опасно!
– Опасно, – хмуро согласился Морган. – Утром, парень, ты поедешь в Вену, найдешь аптеку и купишь средство, которое называется «аква вита» – я слышал, что оно хорошо помогает при горячке. Приобрети еще одеял, поскольку без них мы тут замерзнем. Цыпленок – лучшее питание для больного, но посреди поста тебе его ни один торговец не продаст, так что раздобудь яиц, хлеба и чеснока.
– Исполню, – торжественно пообещал Арн. – Могу я еще чем-нибудь помочь?
Морган снова посмотрел на кузена:
– Он упрямее любого осла, поэтому не только не признается, что заболел, но и будет настаивать, чтобы поутру ехать дальше. Но мы не можем продолжать путь, пока он не окрепнет, потому как следующий приступ четырехдневной лихорадки запросто может прикончить его. Поэтому да, кое-чем еще ты помочь можешь, Арн. Когда будешь в Вене, разыщи церковь и закажи молебен о его скорейшем выздоровлении.
* * *
Арн был признателен Моргану за то, что тот сохранил тайну его настоящего возраста. Но имелся у него еще один секрет, которым он не поделился с товарищами, и оттого испытывал смутное чувство вины. Как может он так наслаждаться происходящим, когда они страдают? Да, было несколько страшных моментов, особенно на корабле и во время бегства из Удине, но по большей части радостное возбуждение было в юноше сильнее тягот или испуга. Он гордился доверием английского короля, тем, что прославленные рыцари обращаются с ним как с равным. Он ощущал, что творит историю, ибо наверняка легенды об отважном походе короля Ричарда будут передаваться из поколения в поколение.
Арн въехал в Вену в приподнятом настроении, чувствуя себя рыцарем, исполняющим важное поручение короля. У него прежде никогда не было столько денег, и легко было вообразить себя богатым лордом. Он задержался, бросил оборванному нищему монету и ухмыльнулся, когда старик крикнул ему вслед:
– Да благословит тебя Бог, юный господин!
Первой его задачей было найти менялу, поскольку они уже потратили деньги, которые разменяли в Герце. По счастью, Вена являлась перекрестком на пути паломников в Святую землю, для русских купцов и итальянских торговцев, а потому нуждалась в услугах менял. Лавку одного из них Арн разыскал у церкви Св. Стефана. Он позабавился удивлением дельца, когда выложил на стол золотые безанты.
– Хочу обменять их на пфенниги, – бросил юноша небрежно. – И не пытайся обмануть меня – я не какой-нибудь несведущий чужеземец, я родился под Хайнбергом.
По правде говоря, у него даже представления не было, сколько стоит безант, но он внимательно следил за пересчитывающим монеты менялой и пытался придать себе вид человека, опытного в таких делах. Сгребая пфенниги, Арн неожиданно расчувствовался, потому как вот уже несколько лет не видел этих серебряных кружочков. Они напомнили ему о жизни, которую он вел, когда и представить не мог, что повидает половину мира и станет служить королю.
Дальше его путь лежал в аптеку. Глянув на потрепанную одежонку парня, аптекарь процедил, что аква вита стоит слишком дорого. Но сменил тон, когда Арн извлек туго набитый кошель. Налив в фиал снадобье, аптекарь предложил еще настой лапчатки или кислицы, которые тоже хорошо помогают при горячке. Не зная, что выбрать, Арн купил и то и другое.
День был не базарный, но юноше не составило труда найти торговца, у которого он приобрел лучшие одеяла, свечи и единственную в наличии подушку. Арн радовался, что нашел хотя бы одну, для короля. Затем настал черед мыла и деревянного гребня – надо же будет привести себя в порядок, когда они доберутся до Моравии. Еще он купил бронзовое зеркальце и мяч из мочевого пузыря свиньи в качестве прощального подарка их домохозяйке и ее ребятишкам, набор игральных костей для Моргана и Гийена, банку с медом для Ричарда и пригоршню засахаренной айвы для себя.
Он даже не помнил когда испытывал в последний раз такую радость, так как никогда не позволял себе совершать покупки, не оглядываясь на цену. У другого торговца он разжился яйцами, у пекаря – двумя караваями хлеба, затем его взгляд упал на вывеску харчевни, расположенной через улицу от Юденштадта – городского района, где селились евреи. Здесь, как и в аптеке, на него смотрели искоса, пока на свет не выплыл кошель с деньгами. Тогда Арна с удовольствием снабдили рыбными лепешками, горячими бобами, пропитанными медом вафлями. Оглядывая полки в поисках деликатесов, способных вернуть покинувший короля аппетит, юноша припомнил рассказ Варина о диковинной птице, известной как белощекая казарка – поскольку она выводит птенцов в море, считается, что ее мясо можно есть даже в постные дни.
– Какая жалость, что у вас нет белощекой казарки, – с сожалением протянул он, сгорая от нетерпения просветить подручных в харчевне рассказом о легендарном пернатом. К его удивлению, здешний народ был знаком с этим чудом. Ему сказали, что хотя белощекой казарки в продаже сейчас нет, они могут предложить ему жареные бобровые хвосты: поскольку те покрыты чешуйками, как у рыб, их с чистой совестью разрешается употреблять в пищу во время поста.
Арн купил хвосты не торгуясь, довольный, что принесет королю мяса. Выйдя, нагруженный приобретениями из харчевни и направившись за лошадью, он вспомнил, что до сих пор не заказал молебен о выздоровлении Ричарда. Он остановился и завертел головой, высматривая ближайшую церковь. В этот миг на плечо ему опустилась чья-то рука. Его с силой развернули.
– Не спеши-ка, приятель, – произнес грубый голос. – У нас есть к тебе пара вопросов.
* * *
Ричард пробудился резко, и не сразу очнулся от сна. На краткий неприятный миг он не мог понять, где находится, поскольку погруженная в полумрак комната казалась незнакомой. Потом в поле зрения появился Морган со свечой в руке, и король вспомнил. Проспав несколько часов, он проснулся посреди ночи, чтобы отлить, обнаружил, что при таком холоде моча того гляди замерзнет, потом снова закутался в одеяло и в ту же секунду заснул. Сев, Ричард поморщился – каждый мускул тела ныл.
– Утро уже наступило?
– Если по правде, то скоро вечер, – ответил Морган. – До захода солнца осталось часа два.
– Господи! Почему ты не разбудил меня! Мы ведь целый день потеряли!
– Мы нуждались в отдыхе, сир, – тихо, но твердо заявил Гийен. – И лошади тоже.
Ричарду пришлось признать справедливость этих слов, так как он понимал, что и его силы на пределе. Морган поставил перед ним тарелку и сообщил, что хозяйка подала им на завтрак сыр, хлеб и пиво, а они отрядили Арна в город купить еды и одеял.
Пиво король выпил, но к кушанью не прикоснулся. Лицо у него было алым, на одежде виднелись пятна от пота, на лбу выступила испарина. Взяв второй кубок, Морган протянул его больному.
– Выпей-ка это, государь, – настойчиво попросил он. – Это ячменный отвар. Как говорят, хорошо снимает жар.
Ричард собрался было оспорить, что у него жар, но потом сообразил, что отрицать бесполезно. Он выпил отвар, поморщившись от горечи. Затем, видя, что все на него смотрят, заставил себя съесть немного хлеба и сыра.
– Арн, говорите, в город пошел? Безопасно ли это?
– Ищут ведь рыцарей, взрослых мужчин, иностранцев, а не мальчишек, для которых немецкий – родной язык, – возразил Гийен. – Разве кто-нибудь обратит на него внимание?
Ричард молчал, думая о людях, оставшихся далеко позади.
– Много бы я дал, – промолвил он наконец, – чтобы узнать, чем все закончилось во Фризахе.
– Это я могу тебе и так рассказать, – сказал Морган так уверенно, что Ричард застыл с поднесенным ко рту куском хлеба. – Наши парни швырялись деньгами как пьяные матросы, быть может, даже затеяли потасовку, если Балдуин счел ее необходимой для привлечения внимания. Когда тот лорд Фридрих пожаловал, чтобы допросить их, они заявили, что английского короля среди них никогда не было, и что в высшей степени возмутительно преследовать или обижать людей, принявших крест. Предполагаю, что люди Фридриха поместили их под арест. Фридрих наверняка опасается, что Генрих разгневается на него за то, что он проделал всю дорогу из Зальцбурга в погоне за слухами. Но вреда нашим не причинят, сир. Они ведь под эгидой церкви, и хотя некоторые из феодалов императора готовы преступить через эту защиту в стремлении схватить тебя, едва ли они станут рисковать отлучением ради кого-то другого.
– Надеюсь, ты прав, кузен. – Положив хлеб, Ричард улегся на одеяло, накрылся плащом, и ровное дыхание вскоре дало понять, что он снова уснул.
Морган взял карту и, поставив свечу, стал изучать маршрут, который должен привести их в Моравию. Пятьдесят миль, совсем немного. Затем нужно пересечь Баварию и Саксонию, а далее отплыть в Англию из одного из портов Северного моря. Улегшись на одеяло, молодой рыцарь стал думать, где застал этот декабрьский день Джоанну и Мариам. Вероятно, они сейчас в Риме. Мариам не обрадуется, узнав, что он не остался во Фризахе, – она не любила английского короля – и не похвалит Моргана, рискнувшего жизнью ради Ричарда. Но валлиец соглашался скорее сносить упреки возлюбленной, чем предстать перед Джоанной и сказать, что бросил ее брата в логове льва. Он души не чаял в своей прекрасной кузине, но характер у нее был крут. Как и у всех представителей анжуйской династии, сонно подумалось ему. Он уже задремал, когда дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался Арн.
Гийен указал на Ричарда, предупреждая Арна, чтобы не шумел.
– Ему нужен сон. Что стряслось, парень? Судя по твоему виду, ничего хорошего.
Тон рыцаря был одновременно строгим и успокаивающим. Арн сделал несколько глубоких, судорожных вздохов и наконец обрел возможность говорить четко и разборчиво.
– В городе меня остановили какие-то люди и допросили. Меняла рассказал им о моих золотых безантах. Я уже собирался уезжать, но меня схватили. Я так перепугался… – признался юноша, не в силах сдержать дрожи.
Морган отдал ему недопитое Ричардом пиво.
– Вот, Арн, глотни, а потом расскажешь, что случилось. Это были люди герцога? Как тебе удалось выбраться?
Оруженосец несколькими большими глотками осушил кубок.
– Нет, думаю, это были дружки менялы, поскольку допрашивали меня на улице, а не в замке. Они удовлетворились моими ответами и отпустили. Я сказал, что безанты мне дал хозяин, который вернулся из Святой земли. Пояснил, что хозяин не вернулся вместе с герцогом Леопольдом, потому что заболел в Акре, а когда поправился, то воевал под командой герцога Бургундского до тех пор, пока не был заключен мир.
– Выходит, ты называл им имя рыцаря, которого сопровождал в Акре. Ловко выкрутился, Арн.
Арн слишком разволновался, чтобы обрадоваться похвале.
– Мне в голову больше ничего не пришло. Мой хозяин состоял в дружине Хадмара фон Кюнринга, имя которого я тоже упомянул. Я сказал чистую правду, кроме того, что мой господин не поправился, но думаю, об этом тут никто не знает. Еще я сообщил им, что хозяин остановился в аббатстве Святого Креста в местечке Хайлигенкрейц на отдых, потому как болен, а меня выслал купить припасов. Мне поверили. Сам Всевышний направлял мой язык, – прошептал он и снова вздрогнул. – Но это опасное место, сэр Морган. Слишком многие там ищут короля в надежде получить щедрую награду от герцога. Нам нужно как можно скорее убираться отсюда.
Морган и Гийен посмотрели друг на друга, потом на неподвижную фигуру Ричарда.
– Мы не можем, Арн. Пока не можем, – сказал Гильен, понизив голос. – Король слишком слаб, чтобы держаться в седле. Ему требуется еще день или два на отдых.
Морган согласно кивнул.
– Пока мы соблюдаем осторожность, нам тут ничто не грозит. Ты привез аква виту, парень? И еду?
Арн кивнул на брошенные на пороге сумы.
– Вы еще не видели, чего я понакупил! Одеяла, подушку для короля, аква виту и травяные настойки, кучу припасов… – Копаясь в мешках, юноша вдруг помрачнел. – Он пропал! Бобровый хвост для государя! Эти негодяи украли его, пока допрашивали меня…
Рыцари понятия не имели с чего такой шум, но выглядело это так комично, что оба расхохотались. Когда несколько часов спустя Ричард проснулся и ему рассказали историю о похищенном бобровом хвосте, он тоже расхохотался. И Арн счел это вполне достойным возмещением утраты, поскольку вот уже много дней спутники не слышали, как король смеется – с той самой минуты, как он вынужден был оставить своих людей во Фризахе.
* * *
На следующее утро повалил снег, и путникам пришлось отсиживаться в доме у вдовы. Ричард отсыпался, Гийен с Морганом либо дремали, либо играли в зары новыми костями. Арн помогал Эльс по работе, рассказывая ее сынишкам истории про страшных зверей, называемых верблюдами, которых ему приходилось видеть в Святой земле. Рассвет следующего дня выдался холодным, но ясным, да и Ричард чувствовал себя лучше, так что они решили тронуться в путь завтра.
Эльс сказала Арну, что в этот день, за четыре дня перед Рождеством, отмечается праздник апостола Фомы. Юноше подумалось, что этот день ему запомнится, потому что именно он принесет им безопасное убежище в Моравии. Сквайр боялся предпринимать новую вылазку в Вену, но им требовались продукты. Ричард спал, Гильен ушел в кузницу, заниматься с лошадьми, Морган предложил Эльс наколоть дров. Поэтому никто не видел, как Арн уезжал. Стараясь не разбудить короля, оруженосец надел плащ и стал искать шерстяную шапку Гийена – рыцарь разрешил позаимствовать ее в случае визита в город. Роясь в их скудных пожитках, молодой человек наткнулся на перчатки Ричарда и вытащил их, чтобы полюбоваться. Перчатки тогда считались еще новинкой, достоянием духовенства и знати; эта пара была пошита из тонкой телячьей кожи, оторочена мехом красной белки и украшена золотым шитьем. Арн не удержался и надел их. Ощущение было чрезвычайно приятным и снимать печатки не хотелось, да и на улице было так холодно, что деревня казалась скованной морозом, а дыхание облачками белого пара срывалось с уст людей. Он нахлобучил шапку Гийена – та оказалась велика, зато прикрывала уши, – и порадовался спокойному сну Ричарда – путники опасались возвращения четырехдневной лихорадки, и каждый день без приступов предательского озноба был для них настоящим облегчением.
* * *
Ветер был пронизывающий, и Арн погонял коня, покрыв отделяющие Эртпурх от Вены несколько миль бодрой рысью. Он удовлетворенно отметил, что попал в базарный день, а значит, купить все необходимое будет проще. В последний момент оруженосец успел снять с рук дорогие перчатки Ричарда и сунуть их за пояс. А еще обошел стороной лавку менялы. Юноша снова бросил монету оборванному нищему, за что снова получил благословение. Затем направился в харчевню, где разжился лепешками с рыбой и вафлями. Потом он побродил по рынку в поисках еды, которую удобно перевозить в седельных сумах. Его выбор остановился на караваях с хлебом, твердом сыре, миндале, нарезанной не слишком аппетитными кусочками соленой сельди. С продавцами юноша не торговался, не чая как бы скорее убраться из Вены.
И тут он вдруг заметил девушку. Та с восторгом рассматривала товар у одного из прилавков. Ее голубые глаза ласкали тонкой работы ткани, деликатные кружева, яркие ленты. Арну подумалось, что никогда ему не встречалась особа красивее: щечки ее раскраснелись от мороза, концы светлых кос дразняще выглядывали из-под убора. Словно почувствовав его взгляд, она подняла голову и на миг их глаза встретились. Затем девушка потупила взор, но юноша был уверен, что уголки ее губ приподнялись в улыбке. Он подошел и как бы рассеянно стал присматриваться к товару. Взяв ленту, Арн поднял ее так, чтобы девушка видела, и проговорил вполголоса:
– Она точно такого же цвета, как твои глаза.
– Ты так считаешь? – Незнакомка искоса стрельнула в него взглядом, и на этот раз ее улыбка не вызывала сомнений.
Торговец не собирался потворствовать их флирту, поскольку чувствовал, что в кармане у обоих нет не единого пфеннига.
– Не хватай товар своими грязными лапами! – рявкнул он, вырвав ленту из рук Арна. – А ты, Маргрета, топай-ка лучше своей дорогой, не то расскажу твоему отцу, что ты строила телячьи глазки этому прохвосту-голодранцу!
Арн густо покраснел и зыркнул на торговца.
– Если это твой способ обращаться с покупателями, то я не удивлен, почему дела у тебя идут так скверно!
– Покупатели, юнец, это люди, которые покупают, – осклабился в ответ торговец.
– А именно это я и делаю, – отрезал сквайр, схватив ту самую ленту и еще несколько попавших под руку вещиц. – Я их беру.
Торговец заломил такую цену, что стоявшие рядом зеваки захмыкали и стали толкать один другого локтем. Арн был слишком зол, чтобы думать об истинной цене лент и кружева. Он выхватил кошель и отсыпал купцу пригоршню пфеннигов. Тот смутился настолько, что растущая аудитория осыпала его насмешками, хлопками приветствуя Арна. И только тут молодой человек понял, что вокруг них собралась целая толпа.
– Это тебе, – произнес он со всем достоинством, на которое был способен и протянул ленты и квадратик кружева Маргрете. – Прошу, прими это в возмещение за то, что вовлек тебя в эту некрасивую свару.
Девушка закраснелась, но приняла подарок, и кое-кто из зрителей снова захлопал. Арн сделал вывод, что этот торговец не самая популярная фигура в Вене. А еще, что привлек к себе ненужное внимание. Отвесив Маргрете галантный, как ему казалось, поклон, он повернулся и начал проталкиваться через толпу. Парень до сих пор горел румянцем, но на этот раз краску на щеках вызывал стыд, а не гнев. Слава Богу, что король и другие его спутники никогда не узнают о допущенной им глупости.
Однако успел он сделать всего несколько шагов, как несколько человек преградили ему путь.
– Не часто встретишь юнца, который выглядит, как оборванец, а тратит, как богач, – сказал один. – И откуда у тебя столько денег, малый?
Арн отступил на шаг, но незнакомцы обступили его и бежать было некуда.
– Я не вор, если вас это волнует, – сказал он настолько твердо, насколько мог. – Мой господин послал меня в город накупить для него товаров. Деньги принадлежат ему, а не мне.
– Сомневаюсь, чтобы хозяин велел тебе покупать ленты хорошеньким девицам. Ему стоило предупредить слугу, чтобы не распоряжался вольно его деньгами.
Преподав урок торговцу, Арн стяжал симпатию толпы, и кое-кто из зевак пришел ему теперь на помощь, давая допросчикам совет «не лезть к парню». Задававший вопросы только осклабился, но его приятели, похоже, потеряли интерес.
– Вызнай имя мальчишки, Йорг, и пусть себе проваливает, – заявил один из них. – Холодно как у ведьмы под юбкой, и если я постою еще, то отморожу ту часть тела, с которой меньше всего хочу расстаться.
Кое-кто из зевак расхохотался, и Арн снова задышал. Однако Йорг все еще хмурил лоб.
– Иди-ка сюда, парень, – сказал он, ухватив сквайра за руку. – Расскажи нам поподробнее о своем хозяине.
Хватка была болезненной и достаточно сильной, чтобы оставить синяк, и Арн инстинктивно дернулся. При этом порыв ветра распахнул полу его плаща и стали видны засунутые за пояс перчатки. Большая часть присутствующих их не заметила. А вот Йорг увидел достаточно, чтобы его любопытство пробудилось, и отдернул плащ Арна.
– Ого! А что это у нас там? – Выхватив перчатки, он поднял их вверх, чтобы все видели тонкую кожу и меховую оторочку. Это сразу все переменило. Образовавшийся у Арна ком в горле не давал ему сказать ни слова. Окруженный этими хищными людьми с колючими глазами, он затрепетал, как загнанный волками ягненок.
* * *
На этот раз Арн угодил в лапы к людям герцога. Они отвели его прямиком в замок, в помещение над воротами. Его усадили на стул, намеренно дали напряжению сгуститься, и только потом Йорг спросил отрывисто:
– Ну, парень, готов рассказать нам про эти перчатки?
Арн сразу сообразил, что выдуманная им прежде история тут не поможет, поскольку ни один рыцарь или мелкий барон не мог позволить себе такие перчатки. Бесполезно также утверждать, будто он их нашел: его сразу заподозрят в краже и повесят. Все, что ему приходило в голову, это держаться первоначальной легенды Ричарда. И юноша запинаясь сообщил, что служит богатому купцу и перчатки принадлежат ему.
– Мой хозяин занемог и остановился в аббатстве Святого Креста, а меня послал в Вену накупить припасов. Он… он человек добрый, и дал мне поносить эти перчатки, потому что так холодно…
Не успело последнее слово сорваться с его губ, как Йорг врезал ему по лицу тыльной стороной ладони. Голова мальчишки дернулась, из носу хлынула кровь. Воин ухватил его за шиворот и встряхнул.
– Не ври мне, щенок! Такие перчатки не для купца. Их делали для епископа. Или для короля.
Арн сглотнул, чувствуя на губах кровь, стекающую из перебитого носа. Утереться он не мог, потому что другой воин удерживал его руки за спиной.
– Я… Я не вру, клянусь…
На этот раз Йорг использовал кулак, ударив в живот. Лихорадочно пытаясь вдохнуть, молодой человек силился подавить тошноту и смог только качнуть головой, когда Йорг выкрикнул:
– Ты служишь английскому королю, малый! Признавайся!
Молчаливая попытка отрицать стоила Арну еще одного удара, на этот раз снова по лицу. Голова у юноши кружилась, никогда в жизни ему не было так страшно. Но когда у него спросили, где король, он поклялся, что не знает никакого короля. Он зарыдал, понимая, что преданность дорого ему обойдется. Но предать Ричарда не мог. Государь оказал ему доверие, и, терпя удары, Арн цеплялся за это как за единственную спасительную нить в этом сошедшем с ума мире и твердил себе, что обязан оправдать доверие.
– Дайте-ка я попробую. – Голос принадлежал не Йоргу. – Посмотри на меня, мальчик. – Тон не был злым. – Мы не хотим причинить тебе вреда. Но знаем, что ты лжешь. Откуда мы это знаем? При тебе перчатки короля. Кошель, набитый монетами, включая безанты из Святой земли. И еще из Фризаха сообщили, что с задержанными там людьми видели парня, говорящего по-немецки.
Незнакомец помедлил, но Арн продолжал молчать.
– Ты ведешь себя крайне глупо, – продолжил человек тоном почти дружеским. – Как тебя зовут?
Сквайр почти не видел допрашивающего, потому что один глаз его распух и закрылся, а другой застили слезы.
– Арн…
– Ну вот, неплохо для начала. Послушай меня, Арн. Ты расскажешь нам все, что мы хотим знать. Будешь упорствовать, как сейчас, только продлишь свои мучения. Отвечай на вопросы, и никто больше тебя не тронет. Мы даже позовем лекаря, чтобы позаботился о тебе. Итак, где английский король?
– Я… Я не знаю, – выдавил Арн. – Не знаю!
Кто-то хрипло рассмеялся. Оруженосец решил, что это был Йорг. Неизвестный покачал головой и пожал плечами.
– Ну ладно, Йорг. Он в твоем распоряжении.
Арн зажмурил глаза, как будто если не видеть кошмара, он исчезнет. Но тут Йорг схватил его за волосы и повернул голову на бок.
– Видишь это, мальчик? Посмотри на этот клинок. Черт, смотри же! Если не начнешь говорить правду, то я, клянусь, вырежу им твой лживый язык!
Арн беззвучно лил горючие слезы, а когда Йорг поднес кинжал ему к горлу, вздрогнул и снова зарыдал. Когда лезвие полоснуло по щеке, он вскрикнул. Но не ответил ни на один из вопросов, которые орал ему в ухо Йорг. Наконец вмешался тот незнакомец и оттащил Йорга. Арн обвис на веревках, которыми его примотали к стулу, радуясь передышке от боли. Только она оказалась недолгой.
– Последний шанс, щенок.
Когда Арн в ответ только заскулил, Йорг повернулся и взял что-то из рук другого человека. Сквайр ощутил вдруг жар и, приоткрыв глаз, увидел в нескольких дюймах от лица раскаленный железный прут. Его снова схватили за волосы, запрокинули голову. А потом для него не осталось ничего, кроме вони паленой плоти, агонии и криков.
* * *
Ричард без воодушевления рассматривал стоящее перед ним блюдо, и Морган улыбнулся про себя, уверенный, что кузен впервые ест отварную капусту, которая едва ли навещала когда-нибудь королевский стол.
– Эльс начинает вести себя очень по-матерински, – весело заметил валлиец. – Настаивает, чтобы мы доедали то, с чем не управились ее мальчики. Хозяйка сказала Арну, что мы слишком тощие и нас нужно откормить. Полагаю, тут она права.
Судя по своей обвисшей одежде, Морган сделал вывод, что изрядно потерял в весе за последние недели, а кузен выглядел сильно исхудавшим. Когда Ричард отставил блюдо в сторону, молодой рыцарь понадеялся, что причиной тому был непривлекательный аромат капусты, а не лихорадка. Король послушно принимал аква виту и травяные настойки, даже глотал ячменный отвар, но Морган знал, что на самом деле для выздоровления требуются еще несколько дней полноценного отдыха.
– Арн вскоре вернется из города, – заверил он Ричарда. – И привезет еще что-нибудь вкусненького.
– Этого парня нам прямо небо послало: не знаю, как бы мы без него питались, – сказал Ричард. – Нужно найти способ отблагодарить его за преданность. Как и тебя, кузен. – Тут по его губам скользнула улыбка. – Я бы предложил тебе графство, если бы не опасался, что ты воспримешь это как оскорбление.
– Ты шутишь. – Морган усмехнулся. – Однако король Генрих предлагал моему отцу графский титул и получил отказ. Это стало семейной легендой. Папа сказал, что валлиец во главе английского графства будет выглядеть так же противоестественно, как бык с выменем.
Оба рассмеялись.
– У меня не было иного выбора, как ехать вместе с тобой, государь, – весело продолжил Морган. – Я обещал твоей сестре не выпускать тебя из виду, а ее гнев для меня страшнее гнева Генриха!
– И правильно, – согласился Ричард, хмыкнув. – Джоанна – это стихия, с которой нельзя не считаться. Когда я ей сказал, что договорился заключить мир с Саладином, выдав ее за его брата аль-Адиля, она мне чуть уши не оторвала.
– Что-что? – Морган только-только отхлебнул пива и чуть не подавился.
– А, прости, я совсем забыл, что ты про это не знал. Я до сих пор считаю этот брак одной из лучших моих идей. В результате аль-Адиль становился королем, и не мог быть не заинтересован, потому как получал одновременно и корону и красавицу-невесту. Я не сомневался, что Саладин откажет, и это может послужить причиной для раздора между братьями. Но вот Джоанна не оценила тонкость моих дипломатических маневров, и ясно дала понять, что не собирается идти в гарем. – Ричард залился смехом. – Она мне напомнила, что выросла на Сицилии и прекрасно знает о праве мусульманина иметь четыре жены. Я возразил, что она-то станет королевой, и следовательно будет по статусу гораздо выше прочих жен аль-Адиля. А Джоанна запустила в меня подушкой!
Этот рассказ одновременно и развеселил и озадачил Моргана.
– Поверить не могу, что тебе удалось сохранить этот план в тайне. Боже правый, только представь, что учинили бы французы, если бы смогли пронюхать о нем!
– Неприятная получилась бы ситуация, – согласился Ричард. – Да она и получилась неприятной, потому как Саладин принял предложение.
Морган оторопел.
– Принял?
– Да. Шах и мат. Мне пришлось внести поправки в каноническое право и заявить, что для подобного брака Джоанне требуется одобрение папы римского, ведь она вдовствующая королева. А если папа не благословит, я предложил султану взамен свою племянницу. Во время обеда с аль-Адилем я намекнул, что проблему можно решить, если он примет христианство, он же выдвинул контрпредложение – сделать Джоанну мусульманкой.
Тут Морган закатился со смеху так, что на глазах у него выступили слезы.
– Странно, – промолвил он, как только восстановил дыхание, – что с врагами-сарацинами тебе удавалось ладить куда лучше, чем с союзниками-французами!
– Секрет тут прост. Саладин и аль-Адиль – люди чести, тогда как французы… Короче, если они и не в сговоре с дьяволом, то лишь потому, что нечистый отказался иметь с ними дело.
Потом Ричард посерьезнел и продолжил:
– Условия, которые я предложил тогда Саладину, почти ничем не отличались от тех, на которых мы заключили мир после взятия мной Яффы. Если не считать пункта о Джоанне, разумеется. Приди мы к соглашению в ноябре, а не в следующем сентябре, то сберегли бы множество жизней. Не говоря уж о том, что я гораздо раньше смог бы отправиться домой. Наше приключение очень увлекательно, конечно, но я бы ничего не потерял, если бы мне никогда не довелось побывать в Эртпурхе.
Морган охотно согласился и они с минуту сидели молча, жалея об упущенной возможности. Вскоре Ричарда снова сморил сон, да и Морган вздремнул немного про запас – едва ли вскоре им представится такой шанс. Его разбудил приход Гийена. Арна все еще нет, доложил рыцарь, но лошади отдохнули за несколько дней; мерину Моргана угрожала опасность потерять подкову, но кузнец это обнаружил и исправил. Разговаривали они тихо, чтобы не разбудить Ричарда, и нахмурились, когда на улице послышался вдруг лай. Но король не пошевелился, и Морган уже потянулся за стаканчиком с костями.
Однако лай не прекращался и стал теперь таким громким, будто все собаки в деревне принялись брехать во все горло. Товарищи озабоченно переглянулись. Гийен подошел к окну, открыл ставни и выглянул наружу.
– Господи Боже! – Он захлопнул ставни и развернулся, бледный как полотно. – Снаружи воины!
Морган, повинуясь инстинкту, позвал Ричарда и устремился через комнату запирать засов, и только потом понял бесполезность этих усилий. Тревога в его голосе заставила Ричарда тут же пробудиться.
– Солдаты, сир, – хрипло доложил Гийен, и король в два прыжка оказался у окна.
Приоткрыв ставни настолько, чтобы виден был двор пивоварни, он заметил, как арбалетчики и пехотинцы становятся по местам. Эльс и ее сыновья, не понимающие в чем дело, стояли на улице, где к ним присоединялись соседи, желающие посмотреть, что происходит. Несколько прибывших рыцарей спешились и, обнажив мечи, начали приближаться к дому. Они выкрикивали имя Ричарда и то одно из немногих немецких слов, которые он знал: «König», то есть «король».
Ричард захлопнул ставни. Сердце его колотилось, дыхание сделалось частым и неглубоким – так тело реагировало на опасность, тогда как оторопевший мозг пытался принять то, что видят глаза. Морган и Гийен выглядели настолько же обескураженными. Они не могли смириться с мыслью, что попались, потому как самоуверенность Ричарда передалась им, а ведь в Святой земле ему не раз и не два удавалось выбраться из безвыходных положений. Но здесь, в маленькой австрийской деревушке, его вошедшее в пословицу везение вдруг кончилось, и это казалось невероятным всем, и прежде всего самому Ричарду.
Король схватился за меч, но толку в нем было мало. Впервые в жизни он испытывал чувство, которое большинство обычных людей переживает во время битвы – чисто физический страх. Их поймали в ловушку, спасения нет, и есть только два исхода: сдаться или погибнуть. Ричард смотрел на дверь спальни, слышал, как на нее обрушиваются глухие удары – это солдаты пытались выбить ее ногами, и в этом смятении смерть казалась ему предпочтительнее того, что ожидает его за пределами этой комнаты.
Кто-то раздобыл, видимо, топор, потому как от двери полетели вдруг щепы и она рухнула с петель. Комната была плохо освещена, и нападающие замерли на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте. Их взгляды миновали Моргана – недостаточно высокий, задержались на миг на Гийене, затем сосредоточились на Ричарде. Пусть его волосы были грязными и спутанными, они сохраняли медный цвет, да и необычный рост служил верной приметой.
Австрийцы кричали, размахивая мечами. Никто из них не вошел в комнату. Переводя взгляд с одного на другого, Ричард удивился тому, что прочитал на их лицах. Это был страх. Он, Морган и Гийен были втроем против целого войска, беспомощные, как рыбы в садке, и в случае сопротивления исход возможен только один. И все-таки эти люди боялись Львиного Сердца. Осознание этого послужило мостом к спасению. Его ум снова заработал. В конечном счете, у него есть рычаг – его репутация. Сей инструмент все чаще срабатывал ближе к концу его пребывания в Святой земле: эмиры Саладина и мамлюки, воины испытанной храбрости, обращались в бегство, страшась скрестить с ним меч. Вот и у этих австрийских рыцарей желания сразиться с ним было ничуть не больше, чем у сарацин. Эти воины трепетали перед его боевой славой, и это придало ему храбрости сделать первый, пугающий шаг в неизведанное.
– Я сдамся только вашему герцогу, – заявил он, с облегчением убедившись, что в голосе его не угадывается ни намека на внутренний ужас.
Рыцари переглянулись, затем осыпали его новым потоком немецких слов. Ричард попытался снова, на этот раз на латыни. Когда стало ясно, что так его тоже не понимают, он обернулся, припомнив, что его кузен нахватался от Арна немецкой речи.
Мозги у Моргана работали туго, но ценой больших усилий ему удалось выдавить:
– Herzog! Herzog Leopold!
Имя герцога тут же произвело действие, и Морган добавил:
– Hier, – сказал он и обвел рукой комнату, дав понять, что Леопольд должен прийти сюда.
Рыцарям это явно показалось хорошей идеей, потому что они закивали, а в возгласах «Ja» слышался очевидный энтузиазм.
– Они поняли. – Морган облегченно выдохнул. – И приведут Леопольда.
Австрийцы, с мечами в руках, стояли на пороге, но ожидание их вполне устраивало. Они глазели на Ричарда, пихали друг друга. Постоянно слышалось слово «Löwenherz». Король еще до перевода Моргана сообразил, что означает оно «Львиное Сердце». Подойдя к постели, Ричард поднял свой полинялый, заляпанный грязью плащ и набросил его на плечи на манер королевской мантии.
От величественности жеста у Моргана выступили на глазах слезы. Валлиец поначалу относился к кузену настороженно, потому что преданно служил брату Ричарда Жоффруа и их отцу Генриху, старому королю. Но за два минувших года он узнал государя ближе, и теперь понимал всю степень его отчаяния и тоски: гордецу из гордецов приходится склонять голову перед врагами, которых он презирает. Морган не сомневался, что Ричарду проще было бы сдаться в плен Саладину. Глядя, как кузен готовится встретить опасности и унижения, поджидающие его впереди, Морган вспомнил Гийома де Пре, назвавшегося Малик-Риком, чтобы спасти короля от плена. Он подумал, что охотно пошел бы на такую же жертву, будь это в его власти: не только потому что Ричард был для него королем и родичем, но и потому что их объединяли узы, осознать силу которых способны только те, кто сражался бок о бок и смотрел в лицо смерти на поле боя.
Отражение собственного несчастья валлиец наблюдал на лице Гийена. В глазах у друга тоже стояли слезы.
– Мне жаль, сир, – сказал великан.
Ричард тряхнул головой и на миг положил руку на плечо рыцарю. Морган поднял свой плащ и отвязал от пояса кошель с деньгами. Он знал, что солдаты приберут к рукам все до пфеннига, и хотел как мог помочь их домохозяйке: уж лучше пусть серебро достанется ей, чем прихлебателям Леопольда. Его взгляд на миг задержался на лежанке Арна. Ему было страшно думать о том, что могло приключиться с парнем в Вене.
Очень скоро за окном послышался шум, свидетельствующий о прибытии Леопольда. Никогда и ничего Ричард не боялся сильнее, чем того, что предстояло ему пережить сейчас. Вполне вероятно, истекали последние мгновения, когда они были вместе, и он подошел и обнял Моргана и Гийена.
– Будь я проклят, если стану дожидаться, когда меня вытащат отсюда как лису из норы, – заявил он и двинулся к двери.
Воины расступились перед ним с поспешностью почти комичной. «Как Моисей, раздвигающий воды Красного моря», – подумалось ни с того ни с сего Моргану, который вместе с товарищем последовал за королем.
На улице, под тусклым, негреющим зимним солнцем, выхода Ричарда из дома ожидала целая толпа: солдаты, селяне, большой отряд рыцарей, сопровождающих герцога. Леопольд восседал на роскошном белом скакуне и был облачен в богатое одеяние: шапка и мантия с собольим мехом, ножны украшены самоцветами, пальцы в драгоценных перстнях. Что-то в его наружности не совпадало с воспоминаниями Ричарда, и тут он понял, что впервые за время их знакомства Леопольд улыбался.
Леопольд не спешил слезать с коня, поскольку это давало ему возможность свысока смотреть на человека, который был на несколько дюймов выше его ростом.
– Когда мне доложили про схваченного на рынке мальчишку, я, признаюсь, питал определенные сомнения, – сказал он, по-прежнему улыбаясь. – Но слава Богу, это действительно ты.
Ричард смерил его равнодушным взглядом.
– Милорд герцог, – процедил он.
Король не сдвинулся с места, пока Леопольд слезал с седла, а затем сделал шаг вперед и вытащил меч. Большинство воинов герцога уже стояли с обнаженными клинками, и теперь вскинули их. Не обращая на них внимания и не говоря ни слова, Ричард протянул меч рукояткой вперед своему пленителю.
Леопольд принял меч, затем внимательно и неспешно смерил Ричарда взглядом, отметив спутанные волосы, отросшую бороду, замызганные сапоги и пыльный плащ, который лишь отчасти прикрывал бывшую некогда белой, а теперь испещренную пятнами грязи и пота тунику тамплиера.
– Не слишком-то ты сейчас похож на короля, милорд Львиное Сердце! Воистину, видок твой более приличествует бедняку, коему и подобает прятаться в лачуге вроде этой. Воистину, «погибели предшествует гордость, и падению – надменность».
Ричард обрадовался заструившейся по жилам ярости, потому как ее поток смыл стыд и страх.
– Если уж ты решил цитировать Писание, напомню тебе другой стих: «Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет». Не будет прощения тем, кто чинит вред принявшим крест, ни перед церковью, ни перед Всемогущим. Лучше поразмысли над этим, пока есть время. Стоит ли удовлетворение мелкой мести вечного проклятия?
Кровь прилила у Леопольда к лицу и к шее.
– Ты лишился права на церковную защиту из-за твоих преступлений в Святой земле!
– Что-то не доходила до меня весть о твоем избрании папой. На священном престоле сидит Целестин, и неужели ты действительно считаешь, будто он тебя поддержит? Да когда рак на горе свистнет!
Разговор шел по-французски, поэтому только Морган и Гийен могли понимать обвинения, которыми обменивались два правителя. Зная, что Ричард никогда не мог вовремя сдержаться в разговоре, Морган поспешно подошел ближе. Хотя он и не считал Леопольда человеком напрочь, лишенным чести, вроде Генриха, он все-таки не посовестился схватить крестоносца. Что может произойти за стенами его замка, если Ричард продолжит вот так задирать его? Решив, что пора вмешаться, валлиец, стараясь придать голосу уважительность и ровность, сказал:
– Милорд герцог, а что сталось с Арном, тем парнем, схваченным на рынке? Где он?
Леопольд посмотрел на него, явно не уверенный, стоит ли удостаивать этот вопрос ответом.
– Как я упомянул, мальчишка упрямствовал, – произнес он после долгой паузы. – Нам пришлось развязать ему язык. Но не думаю, что причиненный ему ущерб слишком серьезен.
Морган позабыл про намерение смягчить австрийца.
– Вы пытали его?
Гийен разъярился не менее валлийца и, свирепо глядя на Леопольда, обозвал его бесстыдником и трусом. Это обвинение, к счастью для рыцаря, пролетело мимо ушей герцога, все внимание которого было приковано к английскому королю.
Ричард в свою очередь взирал на Леопольда со всем презрением, какое мог собрать.
– Ты, Леопольд, видно точно решил попасть в ад. Мальчишка, которого мучили твои люди, тоже принял крест и находился под защитой святой церкви, как и мы.
Леопольд тоже кипел гневом, но сообразил, что дальнейший обмен оскорблениями ему ничего не даст. Пусть его рыцари и крестьяне не знают французского, вызывающий тон реплик Ричарда угадать не составит труда, а герцог не собирался служить предметом для нападок со стороны своего пленника.
– Довольно, – отрезал он и велел привести для захваченной троицы лошадей. – Поедешь сам или предпочитаешь, чтобы тебя волокли до Вены как обыкновенного преступника?
Как Леопольд и рассчитывал, Ричард был слишком горд, чтобы пойти на такое, и вскоре король и его спутники уже сидели в седлах со связанными ногами и руками, а коней их вели в поводу. Ричарда по-прежнему сопровождал конвой с мечами наголо, потому как герцог не желал давать столь опасному пленнику ни единого шанса. Провожая кавалькаду, жители Эртпурха стояли на дороге и смотрели вслед, удивленные драмой, разыгравшейся в их мирном маленьком селе. Эльс уже стала предметом насмешек насчет жильца, оказавшегося королем английским. Но насмешки были беззлобные: соседи радовались, что вдову не наказали за приют, данный злейшему врагу их государя. Эльс говорила то, что подобало случаю, выражая изумление и ужас от того, что подобные негодяи пробрались под ее кров. Но тем временем ощущала вес припрятанного между грудями кошеля, который Морган сумел передать ей, пока галантно целовал ручку на прощание. Она не сомневалась, что герцог Леопольд – это хороший человек и добрый правитель. Однако молилась и о судьбе пленников – этот свой секрет она делила только с Богом. И еще дала себе обет молиться о душе своего герцога, которому за свершенный им сегодня поступок определенно предстоит гореть в аду.
Назад: Глава IV Удине, Фриули
Дальше: Глава VI Вена, Австрия