Глава 135
Теперь Скалу можно было рассмотреть обстоятельно, не спеша. Поселок проектировался с душой, а не методом квадратно-гнездового кварталирования, характерным для южного Солнечного. Брусчатые дорожки следовали рельефу местности: огибали холмики, струились змейками через микроскопические скверы, обнимали пруды и фонтаны. Фонтаны, впрочем, не работали и, судя по всему, давно – в чашах грудился многолетний мусор, местами горелый: гнилые листья, ветки, окурки разной степени ветхости и мутные бутылки из-под пива. Пивоварня, кстати, располагалась здесь же, на Скале, рафинированное пиво Солнечного «альтернативщики» не уважали и варили свое, вредоносно-нефильтрованное, чем несказанно и по праву гордились. Конечно, вчерашние комсомольцы умели убираться и наверняка устраивали санитарные авралы, но чистота требовала методичности, чем свободный люд не располагал и что прямо не жаловал.
Методичность вообще подспудно искоренялась на Скале как явление, кроме совсем уж безвыходных случаев вроде дежурства по кухне или поддержания давления в отопительных котлах. Ведь методичность мешала полету души, вдохновению – тому, за чем искатели прибывали на Скалу, – и напоминала о плановой бездушности ДОТа, от которой они бежали. В результате неработоспособные фонтаны выглядели хоть и помойками, но колоритными помойками – с граффити кислотных цветов, инсталляциями битого стекла и прочими художественными чудесами!
Квинтэссенцией происходящего являлся лозунг «О, КРЕА ТИВУ – ДА!», составленный из больших ржавых букв, которые победившая «Альтернатива» выдрала с крыши здания, ранее принадлежавшего химическому университету им. В. С. Андреева. Вряд ли нынешняя «альтернативная» молодежь знала, что первоначально из тех же букв складывалось: «Дом отдыха университета Андреева „Реактив!“», – шутливо обыгрывающее суть профессии химика. А если б и знала, это не имело бы никакого «креативного» значения и попахивало бы (нет, разило бы!) затхлым «ДОТизмом-марксизмом», а посему – в топку истории «Реактив», даешь «Креатив»! Лозунг затянулся бурьяном в одичавшем сквере, но все еще угадывался под жухлыми прошлогодними листьями и стойко ожидал стихийного очистительного аврала.
Отовсюду неслась гитарная музыка. В двориках бывших пансионатов упражнялись в мастерстве барды. Они собирали вокруг себя девушек в нарочито брутальных джинсовках и исполняли проникновенные баллады на английском языке. Игорь вдруг подумал, что кое-что полезное из своего сна вынес – знание английского, например. Правда, в случае с местными балладами английский только мешал, обнажая их отвратительную вторичность и бездумное подражательство заграничному оригиналу. В остальном – добротная музыка, чувственные вокалы.
Сегодня никто, похоже, не собирался работать. Поселок охватило болезненно-праздничное настроение, когда люди отчаянно радуются событию, наступление которого они вроде и торопили, но совсем не для того, чтоб оно на самом деле случилось. А оно возьми и случись!
Игорь с Жуковыми присоединились к шумному капустнику в бывшем доме культуры «Муза», ныне переименованном, как водилось у «Альтернативы», в ДоК «Медуза». Паша, правда, предлагала получить продукты «с заднего окна» и уйти к ним или к Валентинычу, чтоб поесть в тишине, но мужчины уговорили ее остаться ненадолго: Игорю хотелось прикоснуться к действу, а Май собирался опылиться слухами.
«Медуза» впечатляла. Игорю на миг почудилось, что в большом клубном зале разом сосредоточились все артефакты из его виртуальной жизни. Внутри царил полумрак, не протолкнуться. Те, кому не досталось сидячих мест, стремились оккупировать бар, другие теснились вдоль стен, но никакого недовольства никто не выражал. Казалось, людям нравилась такая обстановка, она их будто бы сплачивала.
В нос ударили насыщенные запахи сигаретного дыма и алкоголя, вкусные, знакомые. От девушек пахло духами. Играл джаз. Настоящий заводной джаз! «Вражьи голоса!» – усмехнулся Май. Оказывается, музыку ловили через радиоточку на верхушке Скалы, для чего местные умельцы втайне от ДОТа усовершенствовали приемник.
В дальнем от входа углу над аутентичной барной стойкой сияла гирляндными огнями надпись по-английски: «Ланж-кафе». Не неон, конечно, но тоже прилично – надпись вышла у создателя яркой и самобытной, никаких ассоциаций с новогодней иллюминацией. В центре зала угадывалась зона отдыха, уставленная круглыми, квадратными, овальными столиками максимум на шесть персон и пестрыми табуретами на ажурных металлических ножках. За столиками сидели нарядные, по местной моде, девушки – в белых футболках с яркими принтами, черных шляпках-котелках, джинсах с высоченной талией и колоритными подтяжками. Ботинкам модниц позавидовал бы иной спецназовец, настолько монументально они выглядели. У всех волосы выкрашены в белый, розовый или синий цвет, на открытых участках кожи обязательно татуировки – змеи, драконы, кошки, еще какие-то чудные твари, у каждой второй – блестящие цепи-подвески и пирсинг! Парни ничем не отличались от самих себя обыкновенных: те же джинсовки, косухи, банданы и небритость разного эстетического достоинства – от роскошных бород и усов до жалких пучков неравномерно развитой растительности.
Вскоре Игорь разобрал амбре пота и давненько не стиранных вещей. Проза жизни все же пробивалась через клубную афишу, намекая на перебои с водой и банальную лень отдельных индивидов преимущественно мужского пола. Впрочем, это их личное дело, это не осуждалось, назойливых правил здесь не было, а с ними и не менее назойливых мехов, ябедничающих ДОТу о каждом чихе.
По периметру рубились в игровые автоматы охотники пострелять и испытать удачу. Они, периодически прищуриваясь, попивали пиво из тяжеленных стеклянных бокалов и жадно затягивались самодельными папиросами. Кремов прекрасно помнил, что в Солнечном автоматы не приветствовались, потому как распаляли нездоровый азарт податливых граждан и частенько приводили их к психологической зависимости. Вероятно, команда создателей одноруких бандитов и морского боя по этой причине эмигрировала на Скалу, прихватив опальную матчасть – здесь аппараты вовсю тарахтели, булькали, стучали, шипели, скрашивая досуг аборигенов.
Все в «Медузе» носило печать творчества, бессистемности, мастерилось когда-то кем-то по велению сердца из посланных судьбой материалов: ржавых шестерен, приводных цепей, фанерной упаковки, прочего хлама, любовно обыгранного авторами и превращенного в табуреты, столы, абажуры, пепельницы.
Если и можно представить вольную волюшку в каком-то совокупном образе, то «Медуза» вполне подходила на эту роль.
– Пашка-а-а-а-а! Ты почему до сих пор в кажуале? – прокричала какая-то девушка, приблизившись. – Айда к нам за столик, там как раз два места есть!
– Мы втроем, – без особого энтузиазма ответила Паша и представила Игоря.
– Хай, ты новенький? Я – Джина! – поприветствовала девушка. – Пойдемте, уместимся все!
Игорь вспомнил, что ничего не ел с утра, и ощутил приступ голода. С едой за столиками дела обстояли худо, в отместку окружающие налегали на мутное сытное пиво, называемое «жижей», и на курево. Отбросив мысль о вреде сивушных примесей для здоровья, Игорь последовал общему примеру, а микроскопическую порцию каких-то сухарей отдал Паше. Она отнекивалась, но все же с благодарностью приняла их, так как тоже была голодна.
Соседи отнеслись к появлению новичка доброжелательно, многие называли свои имена и хлопали по плечу, но Игорь, захваченный хмелем, даже не пытался всех сразу запомнить. Подходил парень, задиристо встретивший Кремова у «будки свободы». Парень был пьян, долго нудно обнимался, уверял, что не держит зла, и заезженной пластинкой просил простить его за вчерашнюю грубость. Игорь прощал, терпел неприятный запах его гнилых зубов и кротко взывал к Судьбе о свободе. Напоследок парень поинтересовался, куда запропастилась Лова: оказывается, он очень соскучился по ней. Ответ Игоря его ошарашил, парень растерянно моргал глазами, силясь усвоить невероятную новость.
После ухода парня Нерв отхлебнул еще глоток жижи и прислушался к себе.
Кто-то внимательно следил за ним со стороны. Сытый и совсем не пьяный наблюдатель наверняка оценивал известные им обоим перспективы. Игорь обернулся и встретился взглядом с Лехой. От неожиданности тот порывисто отвел глаза, но сразу же уставился снова. Впрочем, психологическая дуэль вряд ли требовалась ему прямо сейчас, поэтому Леха, показательно выдержав паузу, вальяжно переключился на происходящее у ближайшего автомата, демонстрируя наигранное безразличие к тому, попался он за слежкой или нет.
«Как дети, только злые и не по-детски глупые», – подумалось Игорю. Он отпил еще глоток и снова обернулся. Лехи уже нигде не было видно.
Тем временем народ в «Медузе» начал, по выражению Мая, «мариноваться». Большинство явно перебрало и требовало отдыха, однако никто не расходился. Более того, с улицы постоянно прибывало пополнение, уплотняя и без того спрессованную биомассу. Похоже, население поселка в полном составе собиралось втиснуться в клуб.
Распространился слух о скором выступлении Дрима с некой важной новостью. Это заинтриговало даже Пашу, которой толпа приходилась в тягость, не говоря уж об остальных.
И вот, когда концентрация сигаретного дыма в воздухе превысила смертельную дозу в сто раз, а жижей присутствующие пропитались на клеточном уровне, наконец явился Виктор.
Ему быстро соорудили импровизированную трибуну из ящиков у бара, музыка умолкла. Игорь сосредоточился, отставив кружку подальше. Сквозь спертый газовый коктейль, которым приходилось дышать, он протянул свои ментальные щупальца к оратору, стремясь не упустить ни одного движения бровей, ни одной нотки его голоса. Дрим заговорил воодушевленно, уверенно, в нем чувствовалось радостное возбуждение человека, отважившегося на что-то переломное.
– Слушай, «Альтернатива»! Мы сильные и независимые люди, в наших рядах ученые, инженеры, музыканты и художники. Мы не боимся выкрутасов позорного ДОТа и партии упертого старичья, мы найдем способ отстоять нашу свободу, сохранить наше счастье. Для начала – наши башковитые ребята настроили сегодня радиоточку и перехватили разговоры ДОТовцев. Оказывается, стена установлена не навсегда! Ее разрушат через пару месяцев, когда, по их расчетам, мы образумимся! Ха-ха! Они до сих пор считают нас кем-то вроде хулиганистых школяров или шпаны из подворотни.
По залу прокатился ропот, раздались возгласы «на понт берут!», «мы независимые!», но Дрим пресек зарождавшийся базар властным взмахом руки.
– Начинается новое время! Мы на пороге больших перемен! Черт с ними, с ДОТом и зомбоградом, пора решать: мы идем своим путем или опускаем руки. Клянусь, совсем скоро перед нами откроются такие перспективы, что в Солнечный никто из вас не захочет возвращаться, – и не важно, устоит стена или нет! Ничего не бойтесь! У нас огромный запас еды и лекарств, мы хоть год можем выдержать в осаде! К сожалению, пока еще на Скале есть ротация да и просто чужеродные элементы, так что всего в открытую рассказать не могу, но это временно! А сейчас сюрприз!
Крепкие ребята из дримовской бригады вытащили из-за бара большие картонные коробки и принялись из них раздавать какие-то пакеты окружающим. Возобновилась музыка, только на этот раз из динамиков полился не джаз, а бодрый рок-н-ролл. Присутствующие одобрительно заулюлюкали. Пакеты расползались по цепочке из рук в руки, от бара до самых окраин клубного зала.
Несмотря на аплодисменты, сопроводившие выступление Дрима, Кремову показалось, что самое необычное и интересное ускользнуло от внимания «альтернативщиков». Они усвоили главное: стена ненадолго, запасов полно. Что же до больших перемен и прочего, то таким обычно пичкали слушателей партийные лидеры Солнечного. Похоже, лозунги здесь никто не воспринимал всерьез, даже если их провозглашал свой в доску Дрим. Однако Нерв, анализируя эмоциональные токи Виктора, сделал вывод, что тот не блефует: на Скале действительно готовилось что-то прорывное, во что сам Дрим верил безоговорочно.
Игоря мучила мысль, которую он никак не мог четко сформулировать. Неясные обрывки воспоминаний, вильнув у поверхности, тут же скрывались в омуте подсознания. Что-то в происходящем не стыковалось, где-то он такое уже встречал, откуда-то ему знакомы перехваченные токи Виктора. Сейчас бы закрыть глаза и очутиться в тишине, да не быть таким пьяным. Черт!
Игорю и Жуковым тоже досталось по пакету. Нерв внимательно осмотрел приобретение. Увесистый, из плотной серой бумаги. В такую в Солнечном заворачивалось все и вся, от бутербродов из пищевика до трикотажных изделий в универмаге. Верхняя часть пакета сложена в один оборот и символически запечатана двумя канцелярскими скрепками. Внутри… Впрочем, о содержимом Игорь уже догадался: из распакованных соседями пакетов вырвался аромат чипсов с паприкой! Люди осторожно пробовали угощение, удивленно переговариваясь, но вскоре захрустели деликатесом вовсю.
Кажется, сейчас с этим экзотическим запахом и ударной дозой синтетических вкусовых добавок в их сознание начали проникать слова Дрима о грядущих переменах. Кроме чипсов в пакете имелись презервативы, пучок тонких фабричных сигарет, перетянутых нитками, и жевательная резинка в серебристой фольге.
Игорь испытал приступ тревоги. Ситуация в целом выходила за рамки его понимания, в то же время детали читались великолепно: психику людей, лишенных малейшего иммунитета к невиданным «яствам», сейчас сомнет волной ядреных запахов и вкусов. Дрим укрепит авторитет, а на короткое время даже сделается непререкаемым повелителем душ. Он точно повторил уловку Тома Сойера, убедив своих Геков и Джо Гарперов потерпеть немного, но, в отличие от американских сорванцов, «альтернативщики», очевидно, не вернутся с острова Джексона-Скалы в Санкт-Петербург-Солнечный! Каков, каков же уготованный Дримом финал?!
