…18 …19…

В этот момент звучит пожарная сирена, на публику и на сцену льется вода. Под холодным душем у Лукреции Немрод мигом пропадает охота смеяться. Струи воды обдают весь зал. Отовсюду рвутся языки пламени. Публика в панике. Открываются аварийные выходы, и люди, давя друг друга, бросаются туда.

Тадеуш Возняк спешит на ринг и отвязывает Мари-Анж. Лукрецию он оставляет в кресле. Как ни извивается молодая журналистка, прочные кожаные ремни не поддаются. Зрители покидают зал, по которому стремительно распространяется огонь.

Струи воды не справляются с пожаром. Лукреция уже грызет свои путы, как попавший в силки зверек. От дыма щиплет глаза, она надсадно кашляет.

В дыму к ней приближается неясный силуэт и начинает ее развязывать.

– Не очень-то вы торопились, Исидор… – выдавливает она, не переставая чихать и кашлять.

– Не ворчите, а то я пожалею, что вмешался.

– Апчхи! Я не нуждалась в вашей помощи, все и так шло отлично. Я бы разобралась сама. Апчхи!

Исидор возится с особенно тугой пряжкой у нее на предплечье.

– Вы так преуспели, что уже схватили 19 из 20, – напоминает он, пытаясь перепилить твердую кожу зубчатым ключом из своей связки.

Она кашляет, ловит ртом воздух.

– Не 19, а 18, у меня еще был запас прочности, но вы помешали мне отомстить.

Огонь приближается. С потолка падают охваченные пламенем балки.

– Могли бы придумать что-то еще, необязательно было разрушать театр.

– Критиковать легко, творить гораздо труднее.

Лукреция прикусывает язык.

Исидору никак не поддается последний ремень. Он пускает в ход ногти, зубы. В театре остались только они двое. Пожарная тревога стихла, водопад прекратился, но шум и треск пожара рвут барабанные перепонки. Все затянуто едким серым дымом. Осыпанная искрами балка падает с потолка, разрезая воздух, и ударяет Лукрецию в плечо.

Она, наглотавшись дыма, теряет сознание. Журналист, прилагая все силы, отрывает от кресла подлокотник, к которому пристегнут ремень. Потом он хватает Лукрецию на руки и выносит из театра. На улице, положив ее на асфальт, он пытается отдышаться.

Она по-прежнему не шевелится. Он, поколебавшись, делает ей искусственное дыхание. Она не сразу реагирует, ему приходится несколько раз припадать к ее рту. Наконец она открывает глаза.

– Чего ни сделаешь… – Она заходится кашлем. – Чего ни сделаешь, чтобы добиться вашего поцелуя, Исидор!

На эту фразу ушли все ее силы, и зеленые глазища прячутся под веки.