Книга: Смех Циклопа
Назад: 27
Дальше: 29

28

Громыхающий, плюющийся выхлопом «Гуцци» останавливается перед дверью, за которой, судя по крупной надписи по бронзе, расположена фирма SKP, «Стефан Крауз Продакшен».
Само здание, одно из детищ барона Османа, громоздится в 16-м парижском округе. Пол в холле выстлан толстым зеленым ковром.
Секретарь направляет гостью в комнату ожидания, где уже томятся несколько человек. Всем, похоже, не по себе, как будто их ждет прием у немилосердного дантиста.
Никто не разговаривает, даже не поднимает глаз. Девушка пилит ногти, молодой человек заучивает наизусть текст. Солидный мужчина читает несвежий журнал с принцем и принцессой на обложке.
Афиши на стенах зовут на представления Дариуса и других, не столь знаменитых исполнителей.
Дверь открывается, из нее выходит человек в состоянии полной подавленности.
Изнутри доносится:
– …И не возвращайтесь! Убогий юмор двухтысячных уже не ко двору!
Изгнанный удаляется с понурой головой, его место торопится занять другой… терпящий не менее позорную неудачу.
– …Вам позвонят. Спасибо. Следующий! – зычно зовет все тот же голос.
Свежий изгнанник делает жест, означающий пожелание всем остальным не меньшей порции удовольствия.
Наконец наступает очередь Лукреции Немрод.
Кабинет встречает ее огромными фотографиями Стефана Крауза, пожимающего руки или обнимающего звезд музыки, кинематографа и политики.
У самого героя всех этих фотографий удлиненная голова, тонкие очочки, двухдневная щетина. На нем черная кожаная куртка и модные джинсы. Сидя в полосатом, как зебра, кресле, он колотит по клавишам лэптопа. Тут же красуются заброшенные на стол ноги в ковбойских сапогах.
Лукреция Немрод ждет. Сначала она думает, что он составляет список прослушиваний, потом замечает, что он сидит в социальной сети и общается одновременно с несколькими собеседниками. Через некоторое время он, не глядя на нее, цедит:
– Ну, рассмешите меня.
Заученным жестом, даже не здороваясь, он переворачивает песочные часы.
– У вас три минуты.
Молодая женщина хранит молчание. Он бросает на нее взгляд.
– Теряете время, мадемуазель.
Струйка песка неумолима. После падения последней песчинки человек за столом снова утыкается в свой компьютер.
– Не судьба.
Он нажимает на кнопку переговорного устройства.
– Карин, сколько вам повторять, не допускайте сюда случайных людей, крадущих мое время! Следующий!
Но Лукреция Немрод не намерена уходить.
– Я пришла не с целью вас насмешить, – четко произносит она.
Он озадаченно скребет щеку.
– Вы актриса?
– Еще чего!
– Надо было догадаться, у вас не вид истерички. Сейчас угадаю… Вы из налоговой инспекции? За этот год ваши церберы посещали меня уже дважды, пора и честь знать.
– Снова мимо.
В дверь уже просовывает нос следующий кандидат.
– Вас вызывали? Не видите, я занят с мадемуазель!
Посетитель явно испытывает облегчение оттого, что его прослушивание откладывается. Он бормочет извинения и бесшумно закрывает дверь.
– Игра в угадайку продолжается. Не комик, не актриса, не из налоговой. Если вы моя дочь от одной из любовниц, то учтите, шантажировать меня бесполезно, я признаю вас своей наследницей только после анализов в медицинском центре, который сам назову.
– Опять не то.
– Торгуете страховыми полисами? Кухнями, стеклянными дверями?
Он засовывает пальцы под подтяжки.
– Все, сдаюсь.
Она дает ему визитную карточку.
– Журналистка. Меня зовут Лукреция Немрод. Я работаю в «Геттёр Модерн».
– Надеюсь, речь пойдет не о Дариусе.
Он хмурится. Лукреция перебирает в голове свои отмычки.
Какой ключик подошел бы здесь?
Передо мной законченный эгоист. Как всякий, живущий чужими талантами, он мечтает о восхвалении его собственного таланта.
– Дариус нас, конечно, интересует, но никто не знает, что без вас он был бы никем. Вот с какой точки зрения мы хотели бы подготовить большой материал об «истинном творце феномена Дариуса».
Она побаивается, как бы ключ не оказался слишком грубым и не застрял в замочной скважине.
– Карин? – говорит он в переговорное устройство. – Пять минут. Никаких звонков. Никого не впускай.
Он смотрит на молодую журналистку.
– Я хочу прочесть статью до публикации, это понятно? Даю вам право задать пять вопросов.
– Почему именно пять?
– Потому. Четыре.
Но ее не сбить с толку.
– Я знаю от Тадеуша Возняка, что вы судились с Дариусом. Он хотел вернуть себе права на свои первые альбомы. Это правда?
– Правда. Остается три вопроса.
– Вам грозил проигрыш в суде по причине неотъемлемых, согласно французскому закону, «моральных прав художника на свое творчество». Приговор должны были вынести через неделю. Его кончина делает это решение бессмысленным и позволяет вам по-прежнему использовать его произведения. Это я тоже знаю от Тадеуша. Вы это подтверждаете?
– Подтверждаю. У вас еще два вопроса. Интересно, вы действительно готовите обо мне хвалебную статью?
– Таким образом, вам выгодно его исчезновение за несколько дней до решения суда. Оно вас не только спасает, но и обогащает. Вы переиздаете дебютные альбомы, самые любимые публикой, потом выпускаете избранное, устраиваете гала-концерт в память о нем в «Олимпии». Все права на исполнение и на штамповку DVD у вас. Я права?
– Да. Жду последнего вопроса.
– Это вы убили Дариуса?
– Нет. – Продюсер широко улыбается. – Вы меня провели. Больше не могу терять время. Благодарю, мадемуазель. Всего хорошего. Либо я читаю статью перед печатью, либо отправляю к вам моего адвоката. Он работает за проценты и очень сильно мотивирован. К тому же по личным причинам имеет зуб на прессу.
Глядя на него, Лукреция Немрод идет ва-банк.
– Думаю, вы лжете. Это вы убили Циклопа.
Стефан Крауз окидывает взглядом свою коллекцию брелоков – резиновых человечков с кнопкой на животе. Взяв один, он жмет на кнопку. Раздается взрыв смеха.
– Знаете, что это? Машинки для смеха. Когда у меня нет желания шутить, я прибегаю к такой игрушке. Очень практично при моей профессии. Так я щажу лицевые мышцы и предотвращаю появление морщин. Знаете, вы мне симпатичны, возьмите, это подарок. Можете выбирать. Вот этот, например, «смех крестьянина».
Он нажимает на другой брелок, и раздается утробный смех.
– Это не ответ, мсье Крауз.
Он кладет брелок и пожимает плечами.
– А как вам такое? – Он берет третий брелок в виде хорошенькой девушки. – Смех испуганной юной девы.
Раздается пронзительный смех, перемежаемый икотой. Он становится все громче и начинает смахивать на вопли при оргазме.
– Примите мой дар. Нет, не надо благодарностей. Я заказываю их в Китае, это моя реклама.
Она берет странную игрушку и видит на ярлыке аббревиатуру SKP.
– Каков же ваш ответ? – невозмутимо спрашивает она.
– Ваше обвинение настолько смехотворно, что достойно одного – механического смеха. Как вы себе это представляете? Я что, умею проходить сквозь стены или проник в гримерку Дариуса по тайному подземному ходу и задушил его, пока его телохранитель стоял за дверью?
Стефан Крауз нажимает на брелок с надписью «Смех старого маньяка» и перестает улыбаться.
– Поймите, мадемуазель: злиться непрофессионально. В этом ремесле ничто не стоит на месте, все движется, сегодняшние друзья завтра становятся врагами, а послезавтра, гладишь, они снова друзья неразлейвода. Суды, ссоры, угрозы, крики – а потом примирение. Шоу-бизнес прежде всего – большая семья, суматошная, но, что бы ни думали те, кто в него не вхож, дружная. Уличные скоморохи, умельцы, веселящие толпу, ремесленники расслабления – сплоченный народ. У нас социальная функция, мы сродни врачам. Да что там, мы важнее врачей, без нас люди не могли бы выносить своих коллег, начальников, подчиненных, жен, детей, любовниц, мужей, налоговых инспекторов, не говоря о болезнях.
– Вы не отвечаете на мой вопрос.
– Довольствуйтесь этим ответом.
Он вздыхает.
– Да, Дариус меня подвел. Я был зол на него за то, что он от меня отвернулся, даже предал меня. Да, я с ним судился. Я проиграл бы суд, что правда, то правда. Но этим представлением в «Олимпии» я увековечу его славу. Можете думать что хотите. Но здесь дело не в деньгах. Если он сейчас наблюдает за мной из рая, то, знаю, единственное, что ему хочется мне сказать, – «спасибо, Стефан».
Продюсер прижимает руку к сердцу и устремляет взгляд в окно, за горизонт. А потом жмет на еще один брелок, издающий визгливый хохот.
– Где вы были в момент его смерти? – спрашивает она.
– В зале, аплодировал тому Дариусу, которого извлек из безвестности и который вознесся на вершину мастерства. В соседнем кресле сидел министр культуры, хотите, спросите у него. Такое алиби сгодится?
Лукреция отвечает ему искусственным смехом подаренной ей резиновой девицы.
– Поговорим серьезно. Кому, кроме вас, выгодна смерть Дариуса?
– Тадеушу, его брату. Настоящий наследник – он. Теперь он – главный в «Циклоп Продакшен».
– Кто мог бы хотеть его убрать, не считая Тадеуша?
– Если побудительная причина – не деньги, значит, слава. В этом случае я бы сказал, что если это преступление, то оно выгодно в первую очередь его главному сопернику, становящемуся первым номером в мире смеха.
Он теребит фигурку в виде клоуна.
– Кстати, у него эксклюзивный контракт с «Циклоп Продакшен».
Назад: 27
Дальше: 29