159
Мотоцикл с коляской влетает в тупик. Там на асфальте дымится «Харли-Дэвидсон»: наездница впопыхах не опустила подпорку, и мотоцикл упал на бок.
В тупике пусто и тихо.
Лукреция Немрод и Исидор Каценберг читают вывески магазинов. Одна привлекает их внимание: «Тещин Язык. Смешные штучки для всех возрастов».
Дверь открыта: кто-то не успел ее запереть.
Они входят. Свет не включается. Лукреция бежит назад и находит в коляске фонарь.
Теперь в одной руке у нее фонарь, в другой револьвер. Исидор следует за ней, как турист за экскурсоводом.
Мари-Анж говорила, что сперва работала в такой лавочке, может, это она и есть?
Перед молодой журналисткой появляется огромный паук. Она отпрыгивает, потом трогает его и чувствует резину. При свете фонаря паук отбрасывает на стену огромную тень.
Она наступает на змею – тоже резиновую.
Вокруг них хаос из масок, мешочков, грозящих испортить воздух, прыгающих брусков мыла, перечных конфет, кусачих чашек, бутылочек с ледяной жидкостью, лжебинтов с гвоздями, лязгающих челюстей.
Похоже, здесь давно никто не прибирался, или хаос намеренный?
Они медленно крадутся по магазину, освещая все более странные предметы: сахар с мухами, взрывающиеся сигареты, пластмассовые фекалии.
Исидор случайно наступает на подушку-пердушку. В следующее мгновение справа от них что-то начинает шевелиться.
Лукреция светит туда и обнаруживает толстого мохнатого кота. Он отпрыгивает в сторону. Срабатывают баночки с горчицей: из них выпрыгивают хохочущие чертята.
Кот ведет их по лестнице на второй этаж.
Журналисты огибают челюсти на ножках, клацающие им вслед.
Светя перед собой фонарем, они поднимаются в помещение с манекенами и маскарадными костюмами.
Манекены в натуральную величину выглядят как замершие живые люди с насмешливыми лицами. На некоторых ухмыляющиеся клоунские маски.
Лукреция прижимает палец к губам, требуя от Исидора полной тишины.
Луч фонаря шарит по помещению, но ничего не находит. Лукреция делает вид, что уходит, потом вдруг оборачивается и разглядывает манекены один за другим.
Она трогает одну маску, другую, тянется рукой к клоуну с зелеными волосами. Тот шумно дышит.
Две женщины катятся по полу, сшибая манекены. Они колотят друг дружку любым подворачивающимся под руку предметом: гибким молотком, издающим вдруг унитазную трель, колоколом, бьющим током.
Они кусаются, рвут друг дружке волосы.
Исидор достает мобильный телефон и включает камеру.
– Вы что, Исидор?! – кричит Лукреция. – Нашли время! Лучше помогите, у меня проблема, вы не видите?
Осмотрев несколько этажерок, Исидор находит шерсть для почесывания и кладет ее Мари-Анж на шею. Та отвлекается – и терпит поражение.
Они приматывают ее к креслу бумажными дудками, гирляндами, ремнями и тесемками. Лукреция с особенным удовольствием стягивает ей грудь, запястья, лодыжки и бедра.
– Как в приюте, в старые добрые времена, да, Мари-Анж?
– Чего тебе надо, в конце-то концов, Лукреция?
– BQT у тебя, да?
Мари-Анж сразу замыкается и стискивает челюсти.
Лукреция вооружается пером из индейского головного убора и начинает щекотать ей щеку.
– Так меня наказывали в GLH во время посвящения. Можешь мне поверить, это невыносимо.
Мари-Анж дрожит мелкой дрожью, кусает губы.
– Люблю щекотать!
Лукреция водит пером у нее под мышкой. Напряжение растет, Мари-Анж не может сдержать смех, молит о пощаде, но журналистка неумолима. Ее бывшая подруга колотится, как в падучей, кажется, еще немного – и на ней лопнут все путы. Лукреция оголяет ее правую ногу и подносит свое страшное оружие к ступне.
– Я все скажу!
Она пытается отдышаться.
– Где BQT? – грозно спрашивает Лукреция, хватая ее за разорванный ворот.
– Спокойнее, Лукреция, – вмешивается Исидор. – Чувствую, мадемуазель готова покаяться. Мы не торопимся. Начинайте потихоньку, мы спокойно послушаем, как все началось.
– Но…
– Тс-с, Лукреция. Не путайте скорость и спешку.
Он достает блокнот. Взяв со стола бутылку с водой, он наливает стакан и подает пленнице.
Изображает из себя доброго копа. А я буду злой.
– Итак, мы не спешим. Как вы повстречали Дариуса? Он распознал в вас комический талант?
Мари-Анж сглатывает.
– Не комический, а талант садомазогоспожи. Меня пригласили в их дворец. Там тусовался весь шоу-бизнес. Я стегала его брата Павла, когда появился Дариус. Он сказал, что ему нравится мой «стиль».
– Забавно, – говорит Исидор.
– Он предложил мне отстегать его брата Тадеуша. Я привязала его к кресту и давай охаживать. Даруис стоял рядом и меня подбадривал. Так возбудился, что привел какую-то девку, подвесил за руки и стал стегать.
– Дариус был садистом? – недоверчиво спрашивает Лукреция.
– Не знаю, что такое настоящий садизм. Ему нравилось смотреть, он приказал своим охранникам продолжить вместо него.
– Понятно, бывают садисты-лентяи, – шутит Исидор.
– Неужели никто не жаловался? – удивляется Лукреция.
– Какие еще жалобы! На Дариуса Великого, на Циклопа? Девушки приходили туда по доброй воле, в надежде на роли в его фильмах. Они гордились тем, что находились рядом с ним.
– Вечно одно и то же! – понимающе кивает Исидор. – Надо было их предостеречь…
– Давай дальше! – приказывает Лукреция.
– Дальше мы с Дариусом поднялись в его спальню и занялись любовью.
– Любовь усталых палачей? – иронизирует с высокомерным видом Лукреция.
– Нет, смельчаков в мире трусов! Мы были двумя хищниками, почуявшими друг друга.
– Много жертв и мало хищников… – поддакивает полный сострадания Исидор.
– Я рассказала ему, что пробую стать юмористкой, и он обещал мне помочь. Я устала от продюсеров, дававших обещания и не сдерживавших их. Им надо было одного – переспать со мной. Он по крайней мере не обманул. Моим продюсером стал его брат Тадеуш, он свел меня с приятелями-журналистами, своими частыми гостями. Те стали писать обо мне хвалебные статьи.
– Как приятно! – умиляется Исидор.
– Но Дариус не хотел, чтобы я слишком «звездила», – боялся, что я от него сбегу. Поэтому он включил меня в свою группу «розовых костюмов». Я была там единственной девушкой.
– При этом он не переставал с тобой спать.
– Моя коллега имеет в виду интимные отношения, – зачем-то разъясняет Исидор.
– «Отношения» – это громко сказано. Тут такое дело… У Дариуса была небольшая физиологическая проблема.
Кажется, она сейчас покраснеет.
– Какая?
– Не знаю, можно ли об этом говорить. Это довольно интимно…
– Тебе ли смущаться! – хихикает Лукреция.
– Его сексуальная проблема была связана со вполне определенной шуткой. Такого нарочно не придумаешь при всем желании!
Исидор погружается в глубокие раздумья. Взяв блокнот, он просматривает все анекдоты, записанные с самого начала расследования, и вдруг восклицает:
– Шутка о циклопе! Я понял, Лукреция! У Дариуса было одно яичко!
Мари-Анж подтверждает его догадку.
– У некоторых это не имеет последствий. А у него… В общем, он не мог нормально заниматься любовью.
– Есть версия, что у Гитлера была та же патология, но проверить ее так и не удалось, – делится печалью Исидор.
– У Дариуса это было врожденное. Чистое совпадение, что потом он лишился также и глаза.
– Шутка может обусловить целую жизнь, – бормочет Лукреция. – Потому, наверное, он и злобствовал так с женщинами, так подавлял мужчин. Компенсация, однако.
– Он очень нуждался в похвале. Редко видела людей с такой ненавистью к самому себе. Когда мы жили вместе, он начинал день с желания покончить с собой. Он говорил: «Я худший из людей, я заслуживаю всех мыслимых кар, просто никто не смеет преградить мне путь. Где взять такого смельчака?» А однажды – в тот день его как раз выбрали «любимейшим французом французов» – у него случилось озарение. «Побей меня, Мими!» – сказал он мне.
Исидор и Лукреция удивленно молчат.
– Казалось, он пытается дойти до крайности. Испытать максимальную боль, сделать максимум того, на что способен. С этим противоречием – с тем, что его любило столько людей, а он себя на дух не переносил, – могла, как он вдруг решил, справиться только я.
– Такова сила женщин: они преобразуют мужчин, – комментирует Исидор. – И наверное, спасают от них самих.
Что он болтает? Опять его потянуло на философию. Нашел время! Как он все-таки меня бесит!
– Я причиняла ему сильную боль, но, как ни странно, именно тогда он полностью мне доверился. Он прогнал остальных любовниц. Не боюсь сказать, что в то время я была его единственной женщиной. Одна я знала его темную сторону. Он так мне поверил, что стал делиться со мной мыслями о политике. Он задумал создать собственную партию. И вот однажды, когда я его лупила, у него опять случилось озарение. «Мне нужна BQT!» – сказал он. И объяснил, что это. Наконец-то появился проект ему под стать. С этого момента это стало его наваждением. День и ночь он только об этом и говорил.
– Избалованный ребенок, вот и все, – цедит Лукреция, разочаровавшаяся в человеке, которого раньше боготворила.
– Не надо его осуждать. У него случались приступы благородства и великодушия. Когда ему нравился артист, он мог обеспечить ему блестящее будущее. Он помогал благотворительным организациям, ничего не ожидая взамен, даже не говорил об этом прессе.
– А еще он воровал чужие скетчи и забирал себе «бесхозные» шутки, чтобы выдавать их за свои! – напоминает Лукреция.
– Не надо его окарикатуривать. Его деятельность не сводилась только к этому. Он придумывал собственные скетчи, собственные анекдоты, у него был несравненный талант импровизации, этого никто не может отрицать.
– Она права, – говорит Исидор. – Будь это так просто, кто-нибудь сделал бы то же самое задолго до него. Нет, его вклад чрезвычайно велик, не будем отрицать очевидное.
– Его скетчи были великолепны! Комплекс неполноценности, вызванный «циклопичностью», делал его трогательным. Он понимал чужую боль. И вообще, он был… хорошим человеком.
Лукреция продолжает сомневаться, а вот Исидор готов пересмотреть свою прежнюю позицию. Он знает, что человека нельзя мазать одной краской и что нужно выслушать мнения всех знающих людей, прежде чем составить собственное впечатление.
– Можно подробнее про BQT? Вы были в тот роковой вечер в Карнаке. Что там произошло?
– Да, я была с Возняками при нападении на маяк-призрак. Думаю, Дариус ожидал более упорного сопротивления. Уверяю вас, он надеялся, что они будут вооружены, дадут отпор, выстоят…
– Каждый желает возвыситься, пока жизнь не отвесит ему затрещину. После этого человек становится смиреннее, – говорит Исидор.
– Жизнь не торопилась с затрещиной. Его била одна я, и то по его же указанию. Он хотел дойти до края. Он уже убивал. Уже организовал дуэли ПЗПП. Теперь ему вздумалось проверить, сможет ли он безнаказанно перебить десятки людей.
– Причем это были люди, которым он был всем обязан. Эдипов комплекс, желание уничтожить собственного отца, – подсказывает Исидор.
– Скорее комплекс Эжена Лабиша, автора «Мсье Перришона», – поправляет его Лукреция, прилежная ученица. – Тех, кому ты всем обязан, страшно трудно благодарить. В истории кишат люди, которые предпочли ударить ножом в спину, а не сказать «спасибо».
– На острове с неработающим маяком развернулась настоящая бойня. Люди из GLH ни о чем не подозревали. Когда прозвучал сигнал, я спряталась за чужие спины. Мне дали оружие, но я не стала стрелять. Увидев мое бездействие, Дариус стал меня заставлять кого-нибудь прикончить. «Это тебе не шлепки по попе, куколка. Расстанься с невинностью, Мими, ты наша сообщница, недаром на тебе розовый костюм». Он нанюхался кокаина и был на взводе. Я спряталась в углу, меня вырвало…
– Вы не пытались убежать? – спрашивает Исидор.
– Я находилась под его влиянием. Он меня околдовал. «Любимейший француз французов» – это что-то да значит! Человек, вызывавший смех у людей всех поколений. Я ведь мечтала о блестящей комической карьере. У нас с ним не было интимных отношений, но я все равно к нему приросла… Такое не объяснить.
– Я нисколько не удивлена, – вворачивает Лукреция.
– Перебив одних и обратив в бегство других, Дариус взбесился: где BQT? «Мы не можем вернуться с пустыми руками», – твердил он. Выяснилось, что человек сто сбежали по потайной лестнице. Дариус обозвал всех нас болванами. Мы приплыли обратно в Карнак и стали прочесывать район мегалитов. Дариус вбил себе в голову, что беглецы прячутся в соседнем лесу.
Мари-Анж умолкает и переводит дух.
– В какой-то момент я наткнулась на Павла, его брата. У него был рюкзак, фонарь, автомат. Он был какой-то странный. Я его спрашиваю: в чем дело? Он отвечает: все в порядке, BQT вот-вот найдется. Но мы ничего не нашли. Ну и вернулись в Париж. Это все.
Журналисты молча смотрят на нее.
– По-моему, вы нагло лжете, мадемуазель Мари-Анж, – сухо произносит Исидор.
– Клянусь, все это правда!
– Вы готовы к дополнительному сеансу щекотки, Лукреция?
– В этот раз мы займемся кончиками пальцев ног.
Лукреция срывает с Мари-Анж клоунские ботинки и подносит к ноге перо.
– Нет, вы не имеете права!
Журналистка пускает в ход перо. Жертва хохочет – сначала нервно, потом с болью.
– Хватит!!!
Она с трудом восстанавливает дыхание.
– Я стала следить за Павлом. Вдруг непонятно кто выскочил из канавы и огрел его дубиной по голове. Я дала очередь из автомата. Неизвестный убежал. Я подошла. Павел лежал неподвижно, со шкатулкой в руках.
– Так это ты похитила BQT! – кричит Лукреция.
– Да, сначала она была у меня. Но недолго.
– Не принимай нас за идиотов!
Лукреция опять грозит ей пером.
– Я не знала, что с ней делать. Я понимала, что это бомба и что она может взорвать того, кто ею владеет. Вот я ее и… отдала. Любимому человеку. Я знала, что он разберется, как с ней быть.
– Дариусу?..
– Нет, другому.
– Приросла к Дариусу, а шкатулку для него пожалела?
За Мари-Анж отвечает Исидор:
– Вы плохо слушаете, Лукреция. Она же сказала, что у него была проблема. Она любила его как официального спутника и как товарища по извращениям, но для постели завела себе еще кое-кого…
– Ну и кого?
Исидор улыбается.
Опять он взялся сам давать ответы и мотать мне нервы!
– «Розовый костюм» с усами, не один из братьев и не собакоголовый охранник. Не иначе, юморист и друг семьи. Раньше ходил с усами, а теперь сбрил. Кажется, я знаю, кто это…
Он называет имя, и удивленная Мари-Анж признает: да, он.
– Теперь, когда я все вам выложила, вы можете меня отвязать? – спрашивает сбитая с толку комическая актриса.
Лукреция подходит к подруге своей ранней юности, крепко целует ее в губы и отворачивается со словами:
– С Первым апреля, Мари-Анж.
