98
В небе белеет полная луна, видимые невооруженному глазу кратеры делают ее похожей на насупленное в задумчивости лицо.
Двое научных журналистов перелезли через стену, окружающую дворцовый парк семейства Возняк. Их атакует свора доберманов. Вознагражденные за бдительность мясом, нашпигованным снотворным, собаки мирно засыпают.
В полуночной тьме журналисты пробираются по огромному парку маленького персонального Версаля Дариуса.
На шесте медленно вращается видеокамера.
Они прячутся и ждут, пока камера отвернется.
– Вы всерьез считаете, что это Тадеуш прибег к BQT, чтобы избавиться от брата и завладеть «Циклоп Продакшен»? – спрашивает Лукреция шепотом.
– Пока что это наиболее вероятная версия.
– Кюре из Карнака утверждает, что Дариус находился среди напавших на маяк.
– Ну и что? Тадеуш мог забрать шкатулку и использовать ее против брата.
Она строит недоверчивую гримасу.
Камера снимает не их, они тем временем движутся по парку. Новая вращающаяся камера. Опять прятаться!
Вторая камера тоже отворачивается, можно идти дальше.
Они минуют копии версальского парадного плаца и подъездного двора. На булыжнике стоят десятки машин.
Во всех окнах двух нижних этажей дворца горит свет.
– Вы уверены, что не надо еще подождать? – шепчет Лукреция.
– Наоборот, самое то: во дворце бессонница!
Журналисты проникают во дворец.
Там, спрятавшись в углу, они надевают жилеты ремонтников-компьютерщиков. Это идея Лукреции: во время своего первого интервью она видела здесь фургон службы SOS Informatique. Наверняка здесь всегда есть что чинить и налаживать.
Она довершает маскарад беретом, под который убирает волосы, и большими очками.
Исидор клеит себе усы и напяливает такой же, как у нее, берет.
В правом крыле несколько просторных помещений с сотнями прилипших к компьютерам молодых людей.
Часы над их головами показывают время в Лондоне, Мадриде, Берлине, Москве, Пекине, Токио, Сеуле, Сиднее, Лос-Анджелесе, Дели и Стамбуле.
Исидор с Лукрецией хватают какие-то коробки и смешиваются со снующей туда-сюда толпой. Никто не обращает на них внимания.
Они садятся перед двумя свободными мониторами и читают. Справа движущаяся колонка.
Анекдоты! Десятки, сотни, тысячи – с порядковыми номерами, датами, ярлыками, статистической оценкой.
– Да здесь целая фабрика по поточному производству гэгов и скетчей! – уважительно восклицает Лукреция.
Исидор озирается.
– Прямо изнуренные рабы на галерах! Смотрите, какие они все бледные от перенапряжения!
Лукреция тоже разглядывает исподтишка окружающих трудяг. На всех наушники с микрофоном. Компьютеры у многих увешаны листками с почерпнутыми из Сети идеями.
Эти, наверное, самые головастые.
Некоторые, щелкая по клавиатуре, машинально тянут напитки, жуют гамбургеры, пиццу, суши.
Другие теребят резиновые игрушки, чтобы занять в процессе размышления руки.
Журналисты делают вид, что тоже работают за бесхозными компьютерами. Анекдоты в бегущей колонке помечены временем их включения в банк данных «Циклоп Продакшен».
– Прочли номер 103 683? – спрашивает Исидор. – Симпатично!
Она читает:
«Два новорожденных в роддоме. Один спрашивает другого:
– Ты мальчик или девочка?
– Девочка, а ты?
– Не знаю.
– Убери пеленку, я скажу, кто ты.
Он убирает пеленку, но девочка говорит:
– Ниже, не вижу.
Он опускает пеленку еще ниже, и девочка говорит:
– Все ясно, ты мальчик.
– Откуда ты знаешь?
– У тебя синие пинетки».
Исидор заносит анекдот в свою папку «Филогелос».
Лукреция делает жест, означающий, что им пора изобразить деловитость и проследовать дальше.
Они обследуют этажи один за другим. На одном огромная библиотека, на другом ринг для импровизированных дуэлей и лаборатория, где анекдоты опробуют на испытуемых, проверяя их реакцию.
Несмотря на поздний час, десятки людей вокруг усердно трудятся.
– Дуэли, библиотека, лаборатория – это повторение GLH. Только вместо кустарного тайного общества здесь индустриальное, занятое поточным производством. «Циклоп Интернешнл Энтертейнмент».
Исидор увлекает молодую спутницу все выше.
Они видят молодежь в очках, смотрящую из кресел комические сериалы и что-то отмечающую в ноутбуках.
– Чем это они заняты?
– Выуживанием гэгов. Они отсматривают все на свете юмористические сериалы и спектакли всех времен, добывая гэги, которые можно использовать повторно.
На большом экране появляются странные тексты: «Идея 132 806: «Муж спрашивает жену, со сколькими мужчинами она спала, она отвечает, что только с ним, с остальными она бодрствовала»».
«Идея 132 807: «Пожилая пара приходит в воскресенье утром в церковь. В разгар мессы жена наклоняется к мужу и говорит: «Я случайно тихонько пукнула. Что делать?» – «Пока что ничего, – отвечает муж, – вот вернемся домой, я вставлю в твой слуховой аппарат новую батарейку»».
Лукреция возмущена.
– Это и есть их сырье?
– Оно самое, переработанный юмор.
– Понятно, почему Дариус был любимейшим французом французов: он черпал из богатейшего колодца ворованных гэгов. Здесь вкалывают не меньше полтысячи человек!
– Кустарный юмор больше не в чести.
Журналисты поднимаются на следующий этаж. Там мужчины в костюмах и галстуках работают с большими световыми картами мира.
Они переговариваются между собой по-английски. Исидор и Лукреция понимают, что они строят статистические графики главных тенденций юмора по странам, языкам, культурам. Мимо их внимания не проходят даже анекдоты локального масштаба, которые травят на местных наречиях.
На счетчике, показывающем суммы, появляются портреты.
– Как только какой-то комик становится популярным, они его покупают или копируют, создавая версию для других стран, – шепчет Лукреция, начинающая понимать происходящее.
– А еще Возняки скупают по всему миру театры, – подхватывает Исидор, указывая на другую группу в костюмах.
– Остроумно! Пока музыка, кино, литература страдают от интернет-пиратства, комические зрелища процветают. Комики повсюду: в рекламе, политике, кино, они гастролируют по провинциальным городам, деревням. Единственный барьер – языковой.
Они приглядываются к таблицам и диаграммам.
– Смотрите, цифры под портретами беспрерывно меняются.
– По-моему, это биржа комиков. Их изучают и оценивают, как скаковых лошадей, – цедит Лукреция.
Дальше они набредают на архитекторов, склонившихся над макетом.
– Надо же, они не медлят, вместо сгоревшего Театра Дариуса у них готов новый проект.
– Видите, сколько запланировано мест? Не зал, а стадион на тысячу болельщиков!
– Вообразите, поединки ПЗПП перед такой аудиторией! В полночь понедельника всей мафии планеты будет не до сна!
– Жертвы, добровольно идущие на убой, и тысяча аплодирующих соучастников! Это чревато нешуточной юридической проблемой… – бормочет Исидор.
Они переходят из правого крыла в левое, где Лукреция ведет Исидора в апартаменты семьи Возняк.
Там темнота.
– Когда я пришла сюда в первый раз взять интервью у матери Дариуса, меня заинтересовали фотографии на стенах. Профессиональная деформация, я все же бывшая домушница.
– Вы вынесли кое-какие шедевры, Лукреция?
– Запомнила один, – уклончиво отвечает она, – намертво приклеенный к стене. Значит, он поворачивается на шарнирах, а за ним наверняка сейф.
Они молча крадутся дальше, освещая себе путь мобильниками.
Лукреция подходит к стене, увешанной фотографиями в толстых рамках. Под каждой подпись: «По-вашему, это смешно?» На одной «Титаник», на другой диктатор Пол Пот, на третьей человек на электрическом стуле, на четвертой ку-клукс-клановцы в капюшонах вешают негра, на пятой атомный взрыв в Хиросиме.
К этой, пятой, Лукреция и направляется.
Позади фотографии обнаруживается сейф с электронным экраном. Она разглядывает его.
– Сумеете открыть?
– Современная модель, я с такими не знакома. Ничего, справлюсь.
Она достает электронный стетоскоп и набор сверхмощных неодимовых магнитов.
– Вся штука в том, – бормочет она себе под нос, – чтобы правильно расположить магниты, не касаясь внутреннего механизма. Посветите повыше, Исидор.
Он светит. Она крепит магниты, слушает, перемещает их на несколько миллиметров, слушает опять – и дверца сейфа отрывается.
В нем хранятся пакетики с кокаином, пачки денег, современная стальная шкатулка, широкая и плоская. На крышке три буквы: BQT.
– Бинго!
Лукреция аккуратно берет шкатулку и передает, как гранату без чеки, Исидору.
Но, возвращая на место фотографию Хиросимы, она незаметно для себя запускает невидимый механизм.
Срабатывает охранная система, взвывает сирена, начинают мигать красные лампочки.
Вбегает мужчина с револьвером в руке и с широкой улыбкой на лице.
– Не хотелось верить, но теперь это очевидно.
Он держит их на мушке.
– Вы, мадемуазель Немрод, и есть тот самый «грустный клоун», которого вы якобы преследуете.
