Солнце клонится к горизонту, заливая город оранжевым светом. Устремив взгляд на запад, я почти не чувствую жар, просачивающийся через мой пиджак.

Ненавижу это время дня. Ни встреч, ни контрольных сроков, ни конференц-звонков или инспекций строящихся объектов… Некуда спешить. Становится слишком тихо, а я не люблю тишину.

Любуюсь видом, прихлебывая пиво из бутылки, оглядываю крыши зданий, впечатляющий дизайн стеклянных небоскребов, отражающих солнечные лучи, Персидский залив, вырисовывающийся у меня за спиной, купола древних мечетей, вдыхаю ароматы специй и еды, доносящиеся с базаров…

Дубай стал моим пристанищем в последние три года. Он вдохновлял меня, наполнял энергией и знаниями, необходимыми для покорения новых территорий дизайна. Еще столько всего предстояло усвоить и достичь. Я благодарен этому городу за шум и возможность отвлечься. Как я мог вернуться домой, пожив в подобном месте?

Поставив пиво на ограду балкона, достаю из нагрудного кармана компас, который Куинн отдала мне перед тем, как я уехал из Шелберн-Фоллз четыре года назад.

Смотрю на антикварную семейную реликвию из латуни и улыбаюсь, думая о ней. Она была такой любопытной и невинной, так сердилась и печалилась из-за моего отъезда.

Было неприятно огорчать Куинн, особенно оттого, что я не мог объяснить ей причины, заставившие меня покинуть родной городок, но, должен признать, она – единственная, из-за кого я сомневался в своем решении. Единственная, из-за кого я чувствовал, что должен остаться. Приятно знать, что по мне кто-то скучает.

Начинаю гадать, какая она сейчас. Ей скоро восемнадцать. Почти взрослая.

И вот он я, на пороге тридцати, по-прежнему одинокий, погрязший в работе.

Я совершенно не изменился.

Открыв крышку компаса, наблюдаю за диском под стеклом, колеблющимся на своей оси. Стрелка постепенно перемещается немного дальше буквы W. Я поворачиваюсь чуть правее, замираю и жду. Указатель снова перемещается и останавливается ровно посередине между севером и западом.

Затем поднимаю глаза и смотрю на горизонт.

– Мистер Морроу!

Моргнув, захлопываю компас, кладу обратно в нагрудный карман, беру пиво и оборачиваюсь. У дверей балкона стоит Тахра, моя домработница, иммигрантка из Индии. Она приходит несколько раз в неделю, убирает квартиру, покупает продукты и готовит, получая дополнительный заработок к тому, что имеет ее муж, работник на нефтяной вышке.

– Да, Тахра.

Она улыбается и тихо говорит:

– Ваш ужин стоит в духовке, чтобы не остыть, сэр. Я собираюсь домой.

– Спасибо. Доброй ночи.

Я отворачиваюсь как раз в тот момент, когда солнце полностью скрывается за горизонтом. Сухой воздух обжигает ноздри при каждом вдохе, но я пока не хочу возвращаться в квартиру.

– С вами все в порядке? – робко спрашивает женщина.

Вновь оглянувшись, смотрю на нее.

– Да, а что?

Она изучает меня несколько секунд, после чего поднимает руку, в которой держит полотенце.

– В последнее время вы каждый вечер стоите на этом месте и смотрите в одном и том же направлении.

Помедлив, я уточняю:

– Да?

Не обращал внимания, но, полагаю, Тахра права. Мне казалось, что я стал более отрешенным. Раз уж и она заметила, тогда это весьма очевидно.

– Если желаете помолиться, Мекка в той стороне.

Когда смотрю назад, замечаю, как женщина указывает на юго-запад с хитрой улыбкой.

Улыбнувшись, я качаю головой.

– Ты не оставляешь попыток, да? – Вновь бросив взгляд на последние лучи света, мерцающие над городом, думаю о том, что лежит за небоскребами, базарами и пустыней. За Меккой, Красным морем, Африкой и Атлантическим океаном…

– Вообще-то, мой дом в этом направлении, – наконец отвечаю я, указав бутылкой на северо-запад. – До него 7308 миль от этой точки.

– Это далеко.

Я киваю, погрузившись в размышления.

– Ага. – Сделав паузу, продолжаю: – И все равно ничего не изменилось. Она была права.

– Кто?

Счастье – это направление, а не место. Да, Куинн определенно права. На губах появляется едва заметная улыбка при мысли о том, какой умной всегда была эта девочка.

Даже она в четырнадцать лет понимала, что счастье не имеет ничего общего с тем, где ты живешь, кого любишь, что делаешь со своей жизнью. Это все наши выдумки.

И, как ни старайся, от себя не убежишь, не так ли?

Радость переполняет мою грудь, и во мне вдруг просыпается любопытство, чем она сейчас занимается, чем они все заняты. Мэдок с его постоянными барбекю, пикниками и вечеринками у бассейна, который всех веселит и влюбляет в себя против воли. Джаред, рокот машины которого разносится по всей улице, и Тэйт, любительница играть под дождем, даже повзрослев. Фэллон с ее острым языком, всегда убеждавшая наших партнеров работать так, как было нужно ей. Джульетта с ее сексуальным, вольным духом. И Джекс, который одним глазом следит за происходящим вокруг, а вторым не выпускает из виду свою жену.

Интересно, какими выросли их дети. Они уже получили права и наверняка сеют хаос, нарушают правила.

Куинн чертовски меня раздражала, когда была маленькой, но она всегда стояла бок о бок со мной и в прямом смысле слова заставляла чувствовать себя своим среди тех, кто даже не был моей настоящей семьей.

Зачем я уехал из дома? Почему-то мне трудно вспомнить причины, ведь сейчас такое ощущение, словно вещи, от которых я отказался, гораздо важнее, чем те, от которых сбежал.

– Сэр.

Мои веки дрожат. Вздохнув, я возвращаюсь к нашему разговору.

– Извини. Ничего. Не обращай внимания, – говорю быстро, отмахнувшись от нее. – Спасибо, Тахра.

– Доброй ночи, сэр.

Я не успеваю отвернуться, как она останавливается и задает еще один вопрос:

– Позвольте спросить… Если вы так тоскуете по дому, почему просто не съездите туда?

Опустив глаза, я молчу. Не уверен, как на это ответить, но вопрос хороший.

Могу ли я вернуться домой? Разумеется. В любое время, когда захочу. Так почему же сопротивляюсь?

Я тяжело вздыхаю, ощущая, как долгожданное тепло внезапно обволакивает мои холодные пальцы.

– Когда-нибудь, – шепчу я.