Глава 6. Метка богини

Поселение гоблинов располагалось в большом вытянутом каменном мешке, которое раньше было рудными выработками дварфов, сейчас заброшенными. Свод в некоторых местах подпирали не очень надежно выглядящие конструкции, частично потолок обрушился, но его заменили ледяные наросты. Выходов из огромного зала было всего два — из одного мы появились, а ко второму, обходя по периметру поселок, ходил на разведку Ронан, где и прикончил попавшегося ему одинокого гоблина. Или может не одинокого, а голову он с собой только у самого умного взял.

Самой главной нашей задачей было не допустить того, чтобы гоблины подняли тревогу и отправили вести и гонцов в соседние поседения — ближайшее из которых, если судить по орочьей карте, находилось не далее, как километрах в двух по изрезанным путям глубинных тропам. Весть мог подать и шаман – и его необходимо было убить в первую очередь. Непростая задача, потому что шатер шамана — приметный, большой, возвышался в самом центре деревни. Прикончить шамана должен был Ронан — единственный, кто мог сделать это быстро, причем подобравшись к цели не привлекая внимания.

Дальний выход из зала закрывал Дарриан. Оборотень уже довольно давно увел его, всем своим видом демонстрируя небрежение к стальной конструкции лязгающего доспеха — видимо напоказ сомневаясь в возможности провести незаметно рыцаря по окраинам селения.

Мы втроем остались на месте — и это было самое узкое место плана. Роль тяжелой артиллерии в истреблении гоблинов отводилась оборотню и рыцарю, мы же просто не должны были погибнуть. И — опционально, не пустить гоблинов в проход на спинами, хотя это было необязательно: если ориентироваться по карте орка, это поселение было самым ближайшим к территории живых, поэтому даже если кто-то из гоблинов сможет скрыться в той стороне, опасности особой для нас это не представляло.

Только сейчас я подумал о том, что был еще момент в плане, который мы не учли. Зеленые малолетние твари — которые, видимо, должны были следить за рабынями. Когда подошел Ронан, стайка как раз куда-то удалилась и про них я забыл, но совсем недавно юные гоблины вернулась. Мучения пленниц, как понимаю, в их обязанности не входили, но малолетние гоблины полагали это своей наградой за работу – пользуясь тем, что рядом отсутствовали взрослые особи. Как раз в тот момент, когда зеленокожие полуголые твари сгрудились у деревянной решетки, периодически через прутья пиная ближайшую пленницу – самую безвольную, даже не реагировавшую на издевательства, из центра поселка раздался громкий рев.

Возбужденно чирикающие гоблины моментально замолчали, глядя как высокий шатер задрожал, а накрывающие его шкуры вздыбились так, словно внутри мечется бешеный зверь. Впрочем, почему «словно» – так оно и было: вызывающий оцепенение боевой клич Ронана в третьей форме я уже ни с чем не перепутаю.

В тот момент, когда шатер начал опадать и разрывая шкуры, на площадь поселка вырвался бурый огромный медведь, треплющий в пасти разбрызгивающее веером кровь тело шамана, рядом со мной раздался морозный звон. Самый старший из гоблинов – крупный по сравнению с другими подросток, вооруженный полноценным копьем, получил магической стрелой в затылок. Даже на таком расстоянии я услышал, как треснул череп, когда в него ударил комок льда и снега; малолетний гоблин от резкого удара рывком упал вперед, и его голова с силой воткнулась между прутьями, только брызнула кровь от сдираемых ушей.

Стайка гоблинов взвилась, заверещав и разворачиваясь — а в этот момент очередная стрела льда ударила в грудь второй по размеру твари. Сипло взвизгнув, она глухо ударилась спиной о деревянную решетку и со звучным шлепком упала на камень поверхность. Набедренная повязка вновь задралась, и я, по приметной татуировке внизу живота, узнал – это была та самая гоблинша, которая совсем недавно стреляла в пленниц, подойдя вплотную. Попавшая в грудь ледяная стрела ведьмы ее не убила – грязно-серая ткань широкой бесформенной рубахи окрасилась кровью, но руками ногами ошеломленная пострадавшая еще шевелила, как упавший на спину жук.

Больше на ушибленную стрелой гоблиншу я не смотрел — подлетев ближе к замершим от неожиданности гоблинским подросткам, принялся с ними воевать.Сбежало всего трое — я за ними не погнался, а остальные быстро повалились на пол в разной степени сохранности. Но живых среди них не было -- светящийся магией «Зеленый лист» проходил через худенькие тела гоблинов словно раскаленный нож сквозь масло, даже не замечая тонких костей.

Ронан в центре поселка между тем совсем разбушевался – рев стоял настолько сильный, что отдавался под сводами зала. Летели в сторону утварь, клочья шкур и гоблинов – ярящийся берсерк просто убивал все, что видит. И, убегая от него, на ближней к нам окраине поселка собралась толпа гоблинов – не менее трех десятков. Отсюда я не видел, но судя по визгливым голосам – большинство из них были женщинами. И в тот момент, когда до собравшейся толпы добежали упущенные мною малолетние гоблины, я понял – отпускать их живыми, не преследуя, было очень, очень большой ошибкой.

Громкие взвизги убежавших гоблинов донеслись до меня, и я увидел, как толпа возбужденных гоблинов, словно накатывающая волна, движется в мою сторону, понемногу ускоряясь. На секунду отвлекшись – предупреждающе крикнув пленнице, которая пыталась распутать веревку на клетке, я рубанул мечом. Вовремя убравшая руки женщина – та самая, которая получила в упор стрелу и после напугала гоблиншу, отпрянула. Когда разрубленная веревка, удерживающая дверь клетки, опала, она схватила копье убитого первым гоблина – его окровавленная голова по-прежнему торчала между прутьями, понемногу сползая вниз под тяжестью тела.

– Назад! – крикнул я пленницам, показывая в сторону, где стола Марина. Ведьма в этот момент запустила очередную ледяную стрелу, которая вышибла из кого-то дух в приближающейся толпе – только взлетели от удара голые ступни.

– Рона-а-ан! – закричал я, понимая, что один не справлюсь. Ответом мне был громкий рев – и, судя по звукам, медведь начал двигаться в нашем направлении. Но голосящая визгом и воплями толпа гоблинов, исходящая злобой и ненавистью, была уже рядом. Перехватив меч, я бросился наперерез – и словно танцор в широком пируэте прошелся перед первой шеренгой, заставив разъяренную стаю гоблинов остановиться. «Зеленый лист» перерубал тела легко, практически не замечая, хлестала в разные стороны кровь, а я двигался и двигался, краешком сознания молясь о том, чтобы не сбиться с автоматической программы действий тела, как это случилось тогда, когда я удивился своему умению и сразу потерял концентрацию.

Отшатнувшись было, гоблины – все низкорослые, едва достающие макушками мне до груди, вновь качнулись вперед – уже без страха кидаясь на меч. Несколько отчаянно подкатилось мне под ноги, я взвился в прыжке, но сразу после приземления мои ноги заплела маленькая и юркая гоблинша. Она еще пыталась прокусить сапог, но я почувствовал только тупое давление на голенище – плотная кожа зубам не поддалась. Пинком сломал ей шею, попытался освободиться, но еще две твари вцепились мне в ноги. Как только упал, на меня обрушился самый настоящий град ударов – гоблинши, пронзительно визжа, били ногами, копьями, палками, пытались вцепиться зубами и выцарапать когтями глаза. То, что противников оказалось много – меня практически накрыла куча-мала, в какой-то мере спасло – они просто мешали друг другу.

Панически вскрикнув, я рванулся изо всех сил – страх смерти придает невероятно много энергии; изворачиваясь волчком и крутанув мечом вдоль земли, у меня получилось подрубить сразу несколько ног. Вскочив, не обратив внимание на болезненный удар древком, от которого лопнули губы и брызнула кровь, я в несколько прыжков выбрался из самой толпы. Вдруг замер, услышав пронзительный крик. Обернувшись, увидел, что к Марине и Ане бежит десяток гоблинов – еще штуки три, получив попадания ледяных стрел, корчились на земле.

Кричала Аня – неловко размахивая своим длинным посохом, отбиваясь от разъяренной, всклоченной гоблинши, которая прыгала на нее с упорством питбуля. В очередной прыжок гоблиншу подняла на копье полуголая пленница, которая последовала моему приказу и отбежала к девушкам; но рядом было уже трое гоблинов, а сияние на посохе Марины вдруг потухло.

Я бежал к ним на помощь – понимая, что не успеваю, и что опрометчивым решением, возможно, обрек на смерть кого-то из спутниц; глядя, как Марина перехватывает ставший безжизненным посох в одну руку, я понял, что у нее кончилось мана – а ведьма вдруг достала синюю склянку и осушила ее одним глотком. От голубой вспышки ближайшие гоблины даже отшатнулись, а ведьма вдруг взмахнула ожившим посохом, выстраивая широкий полукруг – бегущие в атаку гоблины врезались в массивную, выросшую перед ними стену льда. Несколько даже разбили себе вытянутые носы, но огорчится не успели – сложно огорчаться разбитому носу, когда эльфийский клинок разрубает тебя надвое. Наверное, от испуга я двигался невероятно быстро – и уже через несколько секунд ближайшие ко мне гоблины умерли, а остальные отшатнулись. Позади взревело – подскочил медведь и сбил ближайшую гоблиншу, вооруженную сучковатой дубиной, словно кеглю – улетела она со шлейфом крови из рваных ран от когтей-кинжалов.

Совсем недавно слитная и разъяренная толпа, сейчас значительно прореженная, перестала существовать, распавшись. Гоблины принялись разбегаться, но вслед им полетели стрелы – Марина выбежала из-за рассыпающейся ледяной стены и раз за разом запускала магические заряды вслед бегущим прочь зеленокожим. Сейчас, в отличие от предыдущих раз, гоблинов разрывало от попаданий как кабачки с засунутой внутрь петардой – раскидывая внутренности и куски тел далеко-далеко.

Свистели ледяные стрелы, ревел гоняющийся и истребляющийся гоблинов медведь-оборотень, метавшийся по каменной площадке. Когда рядом ни осталось ни одного подвижного зеленокожего, они вместе с Мариной побежали вглубь деревни. Я остался на месте, едва не упав и с трудом удерживаясь на ногах – возбуждение схватки отпустило, и даже прост стоять стало очень тяжело. Болело все тело, словно пропущенное через дробилку – следствие того, как меня пинала толпа, когда умудрился не устоять на ногах. Хорошо еще, у них не было приличного оружия – грубые копья не пробили доспехи, а лицо и шею я защитил, или мне просто повезло, что не было ни одного серьезного попадания.

Переведя дыхание, я добрел ледяной баррикады и присел рядом с ней на одно колено, приходя в себя, подняв ледяной осколок и прислонив к окровавленным разбитым губам. Бойня в деревне между тем продолжалась, даже была в самом разгаре – мелькнуло желтым отсветом с дальней окраины, и я понял, что рыцарь тоже подоспел на огонек. Хотя должен был закрывать проход, по идее. Думалось с трудом – голова от парочки ударов кружилась, но понемногу я приходил в себя.

– Ты в порядке? – возникло перед глазами озабоченное лицо Ани. Девушка была бледна как мел – следствие пережитого недавно испуга.

– Да, – кивнул я, поморщившись от боли под бровями и поднялся, собираясь двигаться в центр деревни. Но ноги не послушались, и я едва не упал – хорошо блондинка под руку подхватила.

Магические вспышки понемногу прекратились, рык медведя стал тише – но предсмертные крики гоблинов продолжали периодически раздаваться. Посидев несколько минут, поддавшись слабости, я все же вновь попробовал подняться – на этот раз получилось. Тело слушалось, и вроде бы ничего не было сломано.

Перехватив меч, я осмотрелся – и первым что увидел, была гоблинша подросток, недавно в упор расстреливающая пленниц из маленького лука. Да, выходит зря она это делала. Юная гоблинша была еще жива, даже хлопала глазами – постепенно подергивающимися поволокой смерти; окровавленный конец тонкого небольшого лука торчал у нее из живота, вскрывая изнутри кожу рваной раной. Присмотревшись, я понял, что отверстие это выходное, а вставляли его… немного ниже. Еще несколько раненых гоблинов было добито с не меньшей жестокостью, а две бывших рабыни, вооруженных копьями, подобранными на месте схватки, выискивали раненых в куче тел, оставшихся на месте скоротечной схватки. Одного нашли – раздался пронзительный визг гоблина, который наверняка сейчас жалел, что выжил. Поморщившись, я отвернулся.

Жестокость гоблинов – это страшное и ужасное зрелище. Но спровоцированный жестокостью человеческий ответ может быть кратно страшнее – поэтому… Что поэтому, додумать я не успел – мысли немного путались, двигаясь словно в тягучей патоке. Еще и отвлекая внимания, со стороны поселка к клеткам подошли трансформировавшийся обратно в человека Ронан, Марина и еще одна освобожденная пленница. Держалась она, в отличие от двух выживших женщин, содержавшихся в клетках, совершенно иначе – если те, утомленные насилием и истязанием, сменили тупую покорность на тупую злобу, то эта выглядела вполне бодро. С поправкой на то, как можно бодро выглядеть под слоем грязи и синяков на лице – следов недавнего избиения. Куталась пленница в драный темный плащ, из-под которого виднелись маленькие ступни и щиколотки с грязными потеками, но голову держала прямо, горделиво вскинув подбородок. Поймав мой взгляд, она что-то сказала.

Языка я не понял, но на слова практически не обратил внимания – внимательно глядя на Марину. Ведьма выглядела возбужденной, даже слишком – сияние глаз стало еще ярче, вокруг ладоней клубилась дымка ледяного пламени, и ведьма с трудом сохраняла невозмутимость, словно желая сейчас бежать куда-нибудь и что-то делать.

– Кайла Черная Коса, дочь Железного тана из клана Каррадраса приветствует тебя и просит помощи, – перевел слова кутающийся в плащ освобожденной пленницы Ронан. На несколько секунд я вгляделся в дочь железного тана, и вдруг понял, что это не человек. Передо мною стояла дочь народа дварфов – по телосложению очень напоминающую Аню. Только еще чуть пониже и фигуристей – изгибы крутых бедер были заметны даже под мешковатой тканью. Лицо ее, даже с синяками, оказалось вполне миловидным, но своеобразной красоты – выразительные черные брови, большие глаза и широкие, словно высеченные резцом скульптура скулы. Прическа дварфийки выглядела своеобразно и довольно грубо – глядя на кривые короткие локоны я вдруг понял, что ей просто кто-то срезал косу недавно.

– Какой помощи? – только и сказал я машинально, стараясь собрать мысли в кучу, и переводя взгляд на Марину. Ведьма вдруг переглянулась с оборотнем, и оглянулась в поиске. Увидев Дарриана, она махнула ему рукой.

– Макс, мы скоро придем, – крайне возбужденным голосом произнесла ведьма и едва не вприпрыжку двинулась в ту сторону, откуда мы недавно пришли. Я открыл было рот остановить ее, но как открыл, так и закрыл – гоблинов на сторожевом посту всего трое, а учитывая блеск энергии в глазах чародейки, к тому же сопровождаемой рыцарем, бояться, наверное, нечего.

Пока я тщетно пытался осознать и понять происходящее – и в общем, вокруг, и с Мариной в частности, дварфийская пленница продолжала говорить. Что-то рассказывая, она даже взмахнула рукой под плащом и пару раз выругалась. Это сразу понятно – ругательные интонации даже на чужом нечеловеческом языке ни с чем не спутаешь.

– Ее взяли в плен не одну. Спутники остались в центральном краале гоблинов, а ее подарили местному шаману из племени Гееш, – скупо перевел Ронан. Оборотень при этом задумчиво смотрел в сторону уходящей вместе с рыцарем Марины – парочка в этот момент как раз скрылась за поворотом.

– Она хочет, чтобы мы пробрались в центральный крааль и освободили ее спутников, – совершенно отстраненно добавил Ронан, все еще глядя вслед ведьме.

«Крааль» – вот значит, как в переводе на русский называются поселения гоблинов, машинально отметил я. Дварфийка между тем, услышав краткость перевода, возмущенно заговорила, но оборотень вдруг оборвал ее резким жестом.

– Леди Марина пила зелье маны? – с явно скрываемой тревогой спросил полуэльф.

Чувствуя неладное, я кивнул.

– Зелье какого ранга она выпила? – голос Ронана по-прежнему был ровный и сдержанный, и это по-настоящему пугало.

Я хотел было пожать плечами, но потом догадался посмотреть в инвентарь отряда – здесь еще оставалось четыре неиспользованных зелья.

«Сильнодействующий эликсир маны»

Уровень предмета: 655

«Восстанавливает 5000 единиц маны»

У Ронана, как я понял, доступа к интерфейсу не было, поэтому я просто достал одну склянку и показал ему. По тому, как оборотень поджал губы, я понял – дела плохи.

– Леди Марина сможет стать великим магом, если не умерла сейчас. И если не погибнет в ближайшее время, ведь это очень сильное зелье для нее, – покачал головой оборотень.

Анна после его слов испуганно ахнула, закрыв лицо руками – остались видны только широко раскрытые в испуге глаза.

– Что нам делать? – коротко спросил я, чувствуя, как спину холодит страхом.

Ронан задумался. В наступившей тишине стал слышен морозный звон магических ледяных стрел, доносившийся из коридора пещеры, в глубине которой скрывался сторожевой пост гоблинов.

– Нельзя даже намекать леди Марине об опасности – если она поймет, что происходит что-то неправильное, может потерять разум, – проговорил Ронан. – Лучше нам сейчас двигаться к ближайшему краалю гоблинов, и дать ей волю в использовании магии.

– Это поможет?

– Это поможет ей сбросить бушующую в ней энергию.

– А потом?

– Потом от нас ничего не зависит, – пожал плечами Ронан. – И отдай мне пожалуйста оставшиеся зелья, нельзя чтобы леди Марина выпила еще одно, потому что если она доживет до того момента, как действие первого кончится, ей захочется снова глотнуть чистой энергии.

Передав оборотню все четыре склянки, которые он убрал в личный инвентарь, я обернулся к выжидательно смотревшей на меня дварфийке, но внимание отвлекли две бывшие пленницы. Стоя за спиной Ронана, они смотрели на меня с такой мольбой, что я кивнул в их сторону, привлекая внимание оборотня.

Когда он обернулся, заговорила одна из женщин – та самая рабыня с норовом, показывая куда-то в сторону кучи малы из трупов гоблинов и подтаивающей, уже развалившейся стены льда.

– Просят от тебя проводить и простить, – вопросительно посмотрел на меня оборотень.

Что такое «проводить и простить», сразу я не понял, но женщины смотрели с такой мольбой, что я двинулся в указанную сторону, понемногу догадываясь; всего рабынь было четыре – одна, не сумевшая сбросить с себя безволие покорной обреченности, умерла от размозжившего ей голову удара дубины совсем рядом с клеткой, едва выбравшись. Сейчас шагали рядом со мной две пленницы, а третью – самую молодую, которую при нас насиловали гоблины, я рядом не видел. И только сглотнул возникший в горле комок, когда подошел к лежащему среди замороженных Мариной гоблинских трупов телу молодой женщины. Из ее живота торчала обломанная палка грубого копья, из-под которой сочилась черная кровь. Лицо несчастной было перекошено мукой, а по грязным щекам бежали дорожки слез. Присев рядом, я только сжал зубы со скрипом – с такой радостью посмотрела на меня умирающая.

«Проводить и простить» – сказал Ронан. Я не знаю, что это – а спрашивать уже поздно, глаза девушки начали закатываться. Вдруг, повинуясь внезапному наитию, я коснулся рукой своей шеи – там, где был белый след, закрывающий метку демонессы. Отняв руку, увидев на подушечках пальцев словно следы белой краски, и мягко провел по щеке умирающей, оставив на грязной коже три белых полоски. Девушка вдруг вздохнула, открыто улыбнулась и широко открыв глаза, невидящим взглядом всмотрелась в пространство. Умерла она со счастливой улыбкой. Трехпалая метка на щеке вдруг загорелась сдержанным светом, а белизна начала стремительно расползаться по коже, скрывая грязь с кровоподтеками, при этом словно иссушая тело.

Мне в этот момент на голову что-то капнуло – от неожиданности я вздрогнул, и подняв взгляд, поймал лицом еще одну каплю воды. Лед, намерзший сверху в провалах, ведущих на поверхность, начал подтаивать – словно плачем провожая всех погибших здесь. Все еще глядя вверх, я вдруг почувствовал легкость под ладонью, которая лежала на плече несчастной пленницы: девушка вдруг рассыпалась прахом. Закручиваясь стремительным водоворотом, белые лепестки взвились в воздух, поднимаясь все выше и постепенно исчезая. Не очень понимая, что произошло, я некоторое время смотрел вслед невесомому вихрю, а когда обернулся, увидел ошарашенные взгляды кутавшейся в плащ дварфийки и Анны. Ронан владел собой гораздо лучше, но и он был серьезно удивлен. А вот обе освобожденные пленницы, переглянувшись, подошли ко мне и упали на колени. Одна из них что-то сказала, но переводить не требовалось – по тому, как она показала себе на щеку, было совершенно ясно, что она просит.

По-прежнему действуя как в тумане, я и хотел бы отказать, но не знал, стоит ли это делать. Вновь коснувшись белой метки на шее, я провел тремя пальцами по щеке сначала одной пленнице, потом другой, оставляя полоски белого следа. Почтительно поклонившись, обе женщины поднялись и отошли подальше, вновь склонившись в поклонах, когда остановились.

Ронан, дварфийка и Анна подошли ко мне ближе, сохраняя молчание. Оборотень что-то почувствовал, оборачиваясь. Развернувшись по направлению его взгляда я увидел, как из каменного мешка пещеры появляются Марина и Дарриан.

– Воу, просто в клочья! – радостно сообщила мне Марина, продемонстрировав танцевальное па.

– Пойдем, здесь следующая деревня гоблинов совсем рядом, – сдерживая волнение, произнес я.

– Пойдем-пойдем-пойдем, – радостно пропела Марина, вновь легко раскрутившись, словно танцуя с посохом. Быстрым шагом она двинулась в сторону противоположного выхода в глубинные тропы, ведущего к ближайшему поселению гоблинов – находящемуся в четверти часе ходьбы. Без лишних слов – даже возмущенная нашим невниманием к ее персоне дварфийка сохраняла молчание, мы торопливо двинулись за потомственной ведьмой и начинающей чародейкой, выпившей сильнодействующее зелье, которое могло стать для нее смертельным.