Почти семьсот пятьдесят лет назад молодой венецианский купец Марко Поло обнародовал примечательную хронику своего путешествия в Китай. Она называлась «Книга чудес света» и рассказывала о странных иноземных обычаях, которые, по утверждению автора, он наблюдал. Марко обнаружил там и такое необычайное явление, что едва мог сдерживаться от восторга. «Как ни рассказывай, — писал он, — вы так до конца и не поверите, что я в здравом уме и говорю правду». Что же вызвало у Марко Поло в такое возбуждение? Одним из первых европейцев он столкнулся с изобретением, которое стало основой современной экономики, — с бумажными деньгами.

Конечно, смысл не в самой бумаге: современные банкноты делают не из нее, а из хлопковых волокон на гибкой пластиковой сети. Китайские деньги, восхитившие Марко Поло, тоже были небумажными. Их делали из черного листа, получаемого из коры тутового дерева, снабжали подписями многочисленных чиновников и печатью из ярко-красной киновари; заверял деньги сам Чингисхан, император Китая. Называлась глава книги Марко Поло, описывающая это чудо, несколько длинно: «Как великий хан делает кору деревьев, превращенную в некое подобие бумаги, деньгами по всей своей стране».

Из чего бы ни делались банкноты, их ценность не вытекает из стоимости самого материала, как в случае золотых и серебряных монет, — в этом весь смысл. Ценность обеспечивается исключительно авторитетом государства. Бумажные деньги иногда называют фиатными (от лат. fiat — «да будет так»). Великий хан объявляет, что официально проштампованная тутовая кора — это деньги, и да будет так. Это деньги.

Гениальность системы изумила Марко Поло. Он объяснял, что бумажные деньги ходят так, как будто это и есть золото или серебро. А где же тогда золото, не находящееся в обращении? Император держит его под надежным замком.

Когда Марко Поло услышал о тутовых деньгах, они уже давно не были новинкой. Их ввели за триста лет до этого, примерно в 1000 году нашей эры, в китайском Сычуане — регионе, который сегодня славится огненно-острой кухней. Сычуань — приграничная провинция, соприкасающаяся с иностранными, иногда враждебными государствами. Властители Китая не хотели, чтобы ценные золотые и серебряные монеты уходили в чужие земли, поэтому приказали использовать там железные монеты.

Монеты из железа далеко не самые удобные. Если обменять на них горсть серебряных монет, всего 50 граммов, получится гора металла весом с человека. Даже грамм соли стоил больше, чем грамм железа, поэтому, отправляясь на рынок за продуктами, приходилось тащить с собой мешок монет, весивший больше, чем мешок продуктов, который несешь обратно. Неудивительно, что люди стали экспериментировать с другими вариантами.

Альтернатива называлась «цзяоцзы», или обменные билеты. Это были просто долговые расписки. Вместо того чтобы возить за собой телегу железных монет, хорошо известный и надежный купец выписывал такую расписку и обещал оплатить счет позже, когда всем будет удобнее. А затем произошло нечто неожиданное. Расписки цзяоцзы начали свободно ходить.

Представьте, что я поставляю некий товар респектабельному господину Чжану, и тот дает мне долговую расписку. Потом я прихожу к вам в лавку, но плачу не железными монетами — кто так делает? — а оставляю собственную расписку. Но можно поступить еще проще: отдать расписку господина Чжана. Так может быть для вас удобнее, и мы оба знаем, что с деньгами у Чжана все хорошо. Таким образом, мы с вами и господин Чжан создали своего рода примитивные бумажные деньги — обязательство выплаты, имеющее собственную рыночную ценность, которое можно передавать из рук в руки без востребования. Поначалу идея кажется несколько сложной, но, как мы видели в , такого рода торгуемые долги возникали не единожды. Это и чеки, находившиеся в обращении в Ирландии во время банковской забастовки в 1970-х, и в Гонконге в 1950-х, и даже английские ивовые бирки в позднем Средневековье.

Новая система торгуемых обязательств — очень приятная новость для господина Чжана. Пока один человек за другим считают, что удобнее просто передавать его расписку в качестве оплаты, ему не надо выкладывать железные монеты. В результате, пока его расписка находится в обращении, он получает беспроцентную ссуду. Еще лучше то, что за выплатой ссуды могут вообще не прийти.

Неудивительно, что китайские власти пришли к выводу, что такие блага положены государству, а не всяким чжанам. Сначала они регулировали выпуск цзяоцзы, даже составили правила о том, как они должны выглядеть. Вскоре частные цзяоцзы запретили, и все перешло в руки правительства. Официальная валюта, основанная на расписках, стала очень успешной: она ходила в разных регионах и даже за рубежом. Цзяоцзы ценились даже выше номинала, потому что носить их с собой гораздо проще, чем металлические монеты.

Изначально выпущенные государством банкноты можно было при желании обменять на монеты точно так же, как до этого частные расписки. Логичный ход, ведь бумажными банкнотами теоретически заменяют нечто, имеющее реальную ценность. Однако спустя некоторое время правительство незаметно перешло к фиатной системе: принцип остался, но от обмена цзяоцзы на металл отказались. Если принести старый цзяоцзы в государственную казну для обмена, тебе выдадут… хрустящий, новенький цзяоцзы.

Это был очень современный шаг. Деньги, которые сегодня используются во всем мире, созданы центральными банками и не обеспечены ничем конкретным помимо обещания заменить старые банкноты на свежеотпечатанные. Мы перешли от ситуации, когда долговая расписка господина Чжана имеет хождение без обналичивания, к сложной для понимания ситуации, когда правительственные долговые расписки ходят вопреки тому, что их нельзя погасить.

Для правительства фиатные деньги — большое искушение, ведь, чтобы заплатить за что-то, можно просто напечатать больше банкнот. Но когда тому же количеству товаров и услуг соответствует большее количество денег, цены идут вверх. Искушение быстро оказалось слишком сильным, почти непреодолимым. В начале XI века, всего через несколько десятилетий после изобретения, цзяоцзы обесценились, дискредитировали себя и стали стоить всего 10 процентов от номинала.

Другие страны пострадали с тех пор еще больше. Веймарская Германия и Зимбабве — известные примеры экономик, впавших в хаос из-за того, что перепроизводство денег сделало цены бессмысленными. В Венгрии 1946 года цены утраивались ежедневно. Зайдя в то время в будапештское кафе, разумнее было заплатить за кофе сразу, а не перед уходом.

Эти редкие, но вызывающие беспокойство эпизоды убедили некоторых радикальных экономистов, что фиатные деньги нестабильны в принципе. Этим людям очень хочется вернуть золотой стандарт, во времена которого бумажные деньги можно было обналичить маленьким кусочком драгоценного металла. Но в целом экономисты полагают, что привязывать денежную массу к золоту — очень плохая идея. Большинство из них считают низкую и предсказуемую инфляцию не проблемой, а, скорее, полезной «смазкой» для экономической активности, поскольку она дает защиту от дефляции, которая может привести к экономической катастрофе. Хотя центральные банки не всегда печатают новых денег ровно столько, сколько нужно, это, наверное, все равно лучше, чем рассчитывать на то, что шахтеры добудут необходимое количество нового золота.

Возможность запустить печатный станок особенно полезна в кризисных ситуациях. После финансового кризиса 2008 года Федеральная резервная система США закачала в экономику триллионы долларов, не вызвав инфляции. Вообще говоря, печатный станок включили в переносном смысле: все эти триллионы в глобальной банковской системе создали простым нажатием клавиши. Как сказал бы остолбеневший от изумления Марко Поло, «великий центральный банк делает деньгами цифры в таблицах на экране компьютера». Технология изменилась, но то, что люди принимают в качестве денег, не перестает удивлять.