Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё (Мф. 13:33).

Берется мука, перемешивается с водой и солью — получается тесто, в него кладут закваску — кусочек скисшего вчерашнего теста, размоченный в воде. Самое главное в притче то, что маленькая закваска переделывает все тесто, изменяет его суть: оно начинает бродить, вскисать, подниматься.

О чем говорит эта притча? Что Царство Божие здесь, на земле, — не единовременное решение и не какое-то разовое его осуществление, а процесс, полная перемена естества. Человек принял в себя семечко слова Божия, и оно начало таинственно прорастать. Вот оно пускает корень, стебель… А человек и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он (Мк. 4: 27), в другой притче говорит Господь. То есть этот процесс от нас полностью скрыт. Нам хочется увидеть в себе какие-то хорошие плоды и сказать: «Вот мы чего достигли, вот что поняли, вот чему научились!» А Господь от нас скрывает, потому что неполезно, мы можем не справиться с этим знанием, возгордиться происходящими переменами.

Интересно, что процесс брожения, вскисания поначалу сопровождается достаточно неприятным запахом. И когда центр тяжести в жизни переносится с земного на небесное — земное уже перестало быть для человека главным, а по законам Неба он пока жить не умеет, — то получается это очень неуклюже. Есть даже такая злая поговорка, что, когда в семье один человек становится неофитом, все остальные становятся мучениками. Неофит прежде всего начинает менять других. И только потом, со временем, понимает, что Царство Божие — это перемена себя.

Первое название нашей веры вовсе не «христианство». В книге Деяний апостольских мы видим, что Христос называет ее проповедью Евангелия, Благой Вести. Во время Своего земного служения Он говорил о Своей смерти и Воскресении, о создании Церкви, а в книге Деяний это называется «путь Господень». Получается, христианство — это скисание закваски, прорастание семени, путь — длительно совершаемое действие. И изменение человека — путь, который надо пройти внутри себя.

Что такое путь? Нечто незнакомое. Вот вы вышли на дорогу и видите ее до первого поворота, может быть, до третьего, если стоите на горке. А дальше вам совершенно неизвестно, что будет впереди. Вы и не можете, и не должны этого знать. Есть описания и памятки тех, кто прошел по дороге, — святых, праведников. И чьи-то ошибки, и падения, предупреждающие об опасности. Но даже если вы идете по дороге, обозначенной на карте, сверяясь со спутниковыми снимками из google maps, все равно у вас будет все иначе. Вот в прошлом году мы ходили в поход на байдарках, и на каждом третьем повороте нас должна была ждать песчаная стоянка. А вода взяла и поднялась на два метра. Мы плывем 25 километров — а ни одной стоянки нет, и дети больше грести не могут…

Получается, что Царствие Божие состоит из желания пройти этим путем и из доверия Тому, к Кому ты идешь. Когда ты только уверовал, то не знаешь, какие искушения у тебя будут через 10,15,20 или 30 лет: когда и какая на тебя навалится тяжесть, какие придут соблазны, кто из друзей, начинавших вместе с тобой, вернется назад, а кто, может быть, станет твоим противником и недругом… Но если ты поставил себе цель — прийти к Богу, этот путь будет для тебя и радостным и интересным.

У апостола Павла он описывается очень просто: нужно снять с себя ветхого человека — изношенного, старого, грешного, — как снимают ветхую одежду, рубище, и надеть нового. Образом этого является надевание белой ризы или белой рубашки в таинстве Крещения.

Вот оделся ты в нового человека — на первый взгляд, это очень просто. Надел белую ризу — и ты совершенно другой, и в таинстве Крещения тебе все прощено. А потом оказывается, что старый твой, ветхий человек еще десятилетиями прорастает через белую ризу и поганит ее. Потому что все навыки к грехам, которые именуются страстями, мы приносим с собой в церковную жизнь. Переквашивание себя — это радостный, благодатный процесс, потому что он приближает к Источнику радости, к Богу, но очень болезненный. Он еще подобен процессу выпрямления скрюченного, скорченного от рождения человека — как та женщина, которую исцелил Христос (Лк. 13: 10–13). Вот это изменение, когда грешное, больное, неправильное, искаженное становится здоровым и прекрасным, — процесс выпрямления, выздоровления, очищения, конечно, очень трудный. И особенно он труден еще потому, что у окружающих такой человек вызывает смех, даже кажется сумасшедшим, по крайней мере, ошибающимся. Но из любви к Господу ты все равно идешь, ведь на этом пути никак нельзя остановиться. Христианство — путь без остановки; более того, мне кажется, что и смерть не является остановкой. Смерть человека, стремящегося к праведности, не останавливает путь его развития, и там, в Царстве Божием, он продолжает бесконечно стремиться к богоподобию.

Эти изменения можно еще описать как восстановление образа Божия в человеке. То есть, идя по этому пути, мы становимся похожи на Бога свойствами своей души, как когда-то был похож на Него Адам. Похожесть на Бога особенно заметна в святых. Встречая праведного человека, вы сознаете, что он убедительнейшим образом свидетельствует о Царстве Божием, пришедшем в силе, даже если он ничего не говорит. То Царство Божие, которое в нем живет в виде мира, покоя, радости, любви ко всем окружающим, в том числе и лично к вам, безошибочно узнается душой как Царство Божие. И поэтому те из нас, кто имел счастье столкнуться в своей жизни с праведными людьми, могут подтвердить правоту одной древней монашеской истории. Три паломника предприняли очень трудное путешествие и пришли к преподобному Антонию Великому. Двое расспрашивали его о духовной жизни, и он, зная, с какого края света они пришли, уважая их труд, долго и подробно отвечал на вопросы; а третий молчал. Тогда авва Антоний обратился к нему: «А ты-то что ничего не спросишь, брат?» И он ответил: «Для меня и видеть тебя, авва, является великим уроком». Просто видеть преподобного. Почему? Потому что в нем свидетельствуется, через него светится Царствие Божие.

Таким свидетельством преображения, изменения человека, прошедшего или успешно проходящего этот путь, являются и иконы святых. За изображением святого обычно пишут золотой фон; «фон» — слово французское, в лексиконе древних византийских и русских иконописцев его не было, а было слово, обозначающее свет. Святой — это тот, кто стоит между Небесным Светом, то есть Богом, и мной. Через его жизнь, деяния и через его глаза Свет Небесный просвечивает и становится для меня понятным. Именно поэтому на иконе нет источника освещения слева или справа от фигуры святого. На ликах и одеждах нет теней, они освещены изнутри светом, который идет от Источника Света — от Господа. Неслучайно ведь «икона», по-гречески «айкони», переводится как «образ». Самый главный образ, икона Бога — это человек. И тот, кто прошел путь преображения, изменения себя, отложения ветхого человека, внутреннего перебраживания, своим видом, обликом и навыками свидетельствует о Царствии Божием.