ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ
ГОРОДА
глава 1
Исход
Через несколько дней мы отправились на разведку нефти: впереди ехал я на нашем броневике, за мной — три машины с оборудованием и еще один грузовик с горючим для мотора буровой. Мы приступили к работе немедленно. Как я и предполагал, нефть оказалась неглубоко: мы дошли до нее, пробурив скважину всего в восемьдесят три, метра. Не без труда наполнили мы цистерну наскоро оборудованного нефтевоза и отправили его в деревню, где уже сооружалась установка для перегонки нефти. Несмотря на свою примитивность, она дала бензин приличного качества.
Я пробыл на буровой два месяца. Взлик совершенно выздоровел и приехал ко мне; он делал удивительные успехи во французском языке, и мы болтали с ним, как земляки. Кроме того, он оказался прекрасным разведчиком; зоркий и неутомимый, он мог развивать скорость до девяноста километров в час.
Каждый вечер я связывался по радио с Советом. Чертежи судна были уже готовы, завод приступил к изготовлению отдельных частей, но жить в деревне становилось день ото дня страшнее. Гидры нападали постоянно, бороться с ними было трудно, и мы потеряли еще семнадцать человек и большое количество скота. Новости и письма на буровую привозили шоферы нефтевозов, которые проклинали все на свете каждый раз, когда им приходилось возвращаться с грузом на земную территорию.
Затем, оставив вместо себя на скважине бурового мастера, я вместе с Взликом перебрался в деревню. За два месяца здесь многое изменилось. По краям полей всюду стояли легкие, но достаточно прочные убежища, чтобы крестьяне могли без особого риска собрать урожай. Завод выпускал большое количество рельсов, у нас не было прокатного стана и приходилось их отливать; рельсы получались грубые, но достаточно прочные. Большая часть их пошла на сооружение железной дороги к побережью, где работала корабельная верфь. Киль судна уже стоял на месте. Оно должно было иметь сорок семь метров в длину, восемь в ширину и, по расчетам Этранжа, ходить со скоростью семь-восемь узлов. Рядом с верфью возвышались резервуары для горючего. К тому времени у нас было в запасе уже сорок тысяч литров.
Восемь месяцев работа шла с предельным напряжением.
За это время мы закончили корпус корабля и благополучно спустили его на воду. Теперь нужно было оборудовать судно внутри и построить мол для погрузки. К концу второго года пребывания на Теллусе наш первый корабль отправился в пробное плавание. Он хорошо принимал волну, имел незначительную бортовую качку, однако его крейсерская скорость не превышала шести узлов. Мишель и Бреффор совершили быстрый рейс до окрестностей Кобальт-Сити; они взяли с собой семена земных трав, чтобы к тому времени, когда мы перевезем скот, на месте уже было достаточно привычного для наших животных корма. С ними поплыл Взлик, которому мы поручили переговоры с его племенем. Потом он должен был нас встретить у слияния Дордони с Дронной. Перед отплытием Взлик открыл нам одну интересную подробность: оказывается, в Дронну впадает узкий, но довольно глубокий приток, который протекает всего километрах в тридцати от облюбованного нами места. Мишель исследовал эту речку: наш корабль не дошел до Кобальт-Сити на пятьдесят километров, но ниже по течению река была вполне судоходной.
Тем временем мы построили баржу с небольшой осадкой, которую можно было вести на буксире. И вот через два с половиной земных года жизни на Теллусе начался великий исход: на юг отплыл первый караван. На судне было семьдесят пять человек, оружие, инструменты, рельсы, листы дюрали и стали. Я был капитаном, Мишель и Мартина — моими помощниками. На баржу мы погрузили заводской паровозик, разобранный подъемный кран и горючее. Плыли осторожно, ощупью, все время измеряя глубину. Иногда приходилось удаляться от побережья, но море оставалось спокойным.
Обычно я находился на носу корабля или на капитанском мостике. Вода была удивительно зеленой. Неясные тени мелькали в ней вокруг судна, и сердце мое каждый раз сжималось от беспокойства: кто знает, какие чудовища могут обитать в этих глубинах! «Победоносный» — так мы окрестили нашего первенца — был вооружен крупнокалиберным и малокалиберным пулеметами, но все облегченно вздохнули только тогда, когда наконец дошли до устья Дордони.
Мы двинулись вверх по течению самым малым ходом, и, как оказалось, не зря. Несмотря на небольшую осадку, я дважды натыкался на мели в устье реки — к счастью, было время отлива, и с приливом судно пошло дальше.
Члены нашего экипажа, кроме Мишеля и нас с Мартиной, еще не сталкивались с животным миром Теллуса, если не считать гидр. Легко представить, с каким изумлением смотрели они на невиданных зверей. Как-то вечером одному тигрозавру удалось перепрыгнуть с берега прямо на палубу и ранить двух людей, прежде чем его расстреляли в упор из пушки. А когда мы были недалеко от устья Дронны, по берегу галопом промчались два ссви. Несколько минут спустя в том направлении, куда они скрылись, поднялись три столба дыма: условный сигнал Взлика.
Он ожидал нас один на мысу при слиянии двух рек. Около пятидесяти ссви его племени, построившись клином, стояли метрах в ста позади.
— Привет! — проговорил он свистящим голосом.
— Привет, Взлик, — ответил я.
«Победоносный» остановился, но якорь не бросил, — возможны были любые неожиданности.
— Поднимайся на борт, — предложил я.
Взлик бросился в воду и взобрался на борт по пассажирскому трапу. В этот момент механик высунулся из люка машинного отделения и разинул рот.
— Стало быть, вот с этими гражданами нам и придется жить? — пробормотал он.
Взлик повернулся и ответил:
— Они не злые, вот увидишь.
У механика была такая изумленная физиономия, что невозможно описать.
— Ну и ну! Да он говорит по-французски!
Его поведение меня удивило, но потом я вспомнил, что большинство жителей деревни видели ссви лишь мельком: он почти все время проводил со мной, а я большую часть времени пропадал в экспедициях.
Ко мне присоединились Мишель и Мартина.
— Ну что, Взлик, — сказала Мартина, — каким будет ответ на наши предложения?
— Мы выбрали мир. Мы уступаем вам Сигнальную гору, которую называем Нсса, и территорию между Везером, Дордонью и Дронной до Неведомых гор — по-нашему Бссер, — но сохраняем постоянное право прохода через эти земли. Взамен вы даете нам железо, сколько понадобиться для нашего оружия, и будете помогать нам в борьбе с черными ссви, или сслвипами, с тигрозаврами и голиафами. Вы можете проходить через наши земли и рыть в них свои ямы, но не охотиться. Для этого нужно спрашивать разрешения у совета племени.
— Мы согласны, — сказал я. — Что касается железа, то нам понадобится время для его добычи.
— Это мы знаем. Я уже рассказал ссви, как вы достаете его из земли. Совет вождей хотел бы вас видеть.
— Хорошо, идем.
Мы спустили на воду ботик и сели в него втроем: Взлик, Мишель и я. Мартина осталась на судне, незаметно приблизившись к пушке.
— Be quiet, but careful, — сказал я ей на скверном английском, чтобы Взлик не понял.
Четыре хороших гребка — и ботик ткнулся носом в берег. Дюжина ссви приблизилась, разглядывая нас. Нам казалось, что все они совершенно похожи друг на друга, и, если бы Взлик смешался с остальными, мы уже не смогли бы его найти. Позднее, попривыкнув к их виду, мы, конечно, отличали знакомых ссви, хотя, по совести говоря, разница между ними была гораздо меньше, чем между людьми.
Взлик в нескольких словах передал, что мы приняли все условия. Ссви ответили традиционным приветствием, которое нисколько не напоминало цветистой речи земных дикарей из приключенческих романов моего детства. Тогда в залог дружбы я вручил каждому по отличному стальному ножу, какой уже был у Взлика. Судя по словам благодарности, подарок им понравился, но ни одна черточка не дрогнула в их лицах.
Мы вернулись на судно вместе с Взликом и медленно двинулись вверх по течению. Там, где Изель — так я назвал эту новую речку — изгибается широкой излучиной, нам пришлось остановиться: дальше начинались пороги. Здесь река образовала спокойную заводь шириной метров двести; в северный берег вдавалась небольшая бухточка, словно наметка будущего порта. Лучшего места было не сыскать. Я решил приступить к разгрузке, но уже темнело; мы бросили якорь и переночевали посредине реки.
Весь следующий день мы валили деревья для постройки пристани. Через неделю она была готова. Уложив рельсовый путь, мы приступили к самой сложной операции — выгрузке подъемного крана. Даже в разобранном виде он был невероятно тяжел, и нам не удалось избежать несчастья: около полудня молодой рабочий (всего двадцати пяти лет) Леон Белльер поскользнулся и был раздавлен упавшей на него балкой. Но даже горевать нам было некогда; мы похоронили юношу и в память о нем назвали эту бухту Порт-Леон.
Когда кран встал на место, работать стало сразу легче. Тем не менее выгрузка паровозика и трех вагонов доставила нам немало хлопот. Зато потом все остальное мы разгрузили играючи.
Мишель принял от меня команду судном, и «Победоносный» уплыл, а мы, оставшиеся шестьдесят человек, приступили к постройке бревенчатого форта, в котором можно было бы укрыться от тигрозавров и даже от ссви, если те почему-либо вздумают на нас напасть. Мы держали постоянную связь с Советом по радио. Бригада дорожников сразу начала укладывать рельсы железнодорожной ветки длиной пятьдесят километров, которая должна была связать Порт-Леон с Кобальт-Сити.
Мы успели уложить всего четыре километра пути, использовав на это весь запас рельсов, когда «Победоносный» вернулся с новым грузом. Этот рейс продолжался двадцать три дня. Нам доставили большое количество горючего, рельсов и маленький экскаватор. На судне прибыло также пятьдесят человек рабочих. С третьим рейсом приплыли первые семьи, женщины с детьми. Положение в деревне к тому времени немного улучшилось, однако гидры продолжали прилетать каждый день.
Со следующим рейсом прибыло несколько коров и овец, которых мы выпустили на участок, засеянный земными травами. Каждый вечер их загоняли в хлев при форте, опасаясь бродивших поблизости тигрозавров. Нам пришлось убить штук пять-шесть, прежде чем удалось их отвадить от наших пастбищ.
По мере того, как прибывали новые переселенцы, для них сразу строили временные хижины из расчета две комнаты на семью. Холостяки, которых, кстати, становилось все меньше и меньше, жили в общежитии. Постепенно Порт-Леон приобретал облик типичного городка американских пионеров Дикого Запада, только без стрельбы из револьверов и без салунов.
Настроение у всех было приподнятое: все были счастливы избавиться наконец от гидр. Железнодорожная ветка удлинялась с каждым днем. Сначала был отвоеван двадцатый километр, потом тридцатый, потом сороковой. На крайней точке железнодорожного пути выросла целая деревушка-крепость, которая двигалась вперед вместе с дорогой.
И вот пришел день, когда дорога дошла до долины, где должна была вырасти наша столица. К тому времени в земной деревне осталось всего человек полтораста; в основном это были рабочие, разбиравшие под руководством инженеров заводское оборудование. С ними были мои дядя и Менар: зная, что перевезти обсерваторию невозможно, они решили уехать только с последним рейсом. Перед объездом все здания были тщательнейшим образом законсервированы до поры до времени, пока у нас не появятся более совершенные транспортные средства.
Мы, разумеется, не могли взять с собой большой телескоп с зеркалом пять с половиной метров диаметром, но два других телескопа, в полметра и метр восемьдесят сантиметров, нам все-таки удалось перевезти.
О тех днях новоселья у меня остались самые светлые воспоминания.
Наши дома, построенные наполовину из бревен, наполовину из дюраля, стояли по склонам долины в живописном беспорядке. Многочисленные животные бродили вокруг, но среди них не было ни тигрозавров, ни голиафов: чаще всего мы видели мирных травоядных или мелких хищников, напоминавших наших лисиц или кошек. Кстати сказать, земные деревенские кошки размножались необычайно и очень помогали нам, уничтожая маленьких грызунов, покушавшихся на посевы.
Мы начали добывать цемент из мергелей ближайших скал. В первую очередь построили цеха металлургического завода в трехстах метрах от выходов каменного угля. Как только прибывали станки, их немедленно устанавливали на подготовленные места. И скоро завод заработал.
В тот памятный день я женился на Мартине. Свадьба была очень простой, чисто гражданской, потому что ни я, ни она не верили в бога. И это была не первая свадьба на Теллусе: Бельтер и Ида поженились в Кобальт-Сити на два месяца раньше нас. Но поскольку наша женитьба была, по словам Взлика, «свадьбой вождей», ссви прислали целую делегацию с подарками. Взлик рассказал им, что я больше всего люблю камни, и передо мной высыпали целую кучу всевозможных образцов, среди которых оказалось несколько очень красивых полудрагоценных камней и кусок превосходной медной руды. Последняя меня обрадовала больше всего. Я спросил, где ее нашли, и ссви показали мне место к юго-востоку от пика Тьмы. Месторождение оказалось необычайно богатым.
Давно уже я хотел посетить племя Взлика, да все не было случая, а тут свадьба, и мы решили отправиться к ссви «в свадебное путешествие» на нашем верном броневике. Мост, который мы построили когда-то через Везер, сохранился: ссви пользовались им и берегли его. К вечеру мы добрались до пещер. Они были расположены под самым гребнем довольно крутого, обращенного на запад обрыва, у подножия которого струился ручей.
Взлик заранее предупредил соплеменников о нашем приезде. Нас встретили и провели к вождю племени — очень старому ссви с зеленоватой от времени кожей. Он лежал на толстой подстилке из сухих трав в большой открытой пещере, все стены которой были покрыты удивительно живыми изображениями голиафов и тигрозавров, пронзенных стрелами. Среди этих изображений, наверняка имевших магическое значение, мы вдруг увидели себя: люди и грузовики были нарисованы довольно точно. Однако стрелы здесь были тщательно стерты! Эта деталь нас позабавила и одновременно обрадовала.
Я был поражен чистотой, царившей в пещерах ссви. Входы в них довольно плотно закрывались щитами из кож, натянутых на деревянные рамы. Внутри горели светильники, заправленные растительным маслом.
— Их цивилизация мало чем отличается от человеческой! — заметила Мартина.
Так и есть. И я даже полагаю, что их образ жизни практически во всем схож с тем, как жили наши предки времен палеолита. Разве что ссви более чистоплотны.
Старый Слиук — так звали вождя — при виде нас встал и через Взлика обратился к нам со словами привета. За спиной Слиука на каменной стене висело его оружие: большой лук, стрелы и дротики. На вожде не было никакой одежды, если не считать ожерелья из сверкающих камней.
Я вручил ему нож и стальные наконечники для стрел, а также маленькое зеркальце, которое поразило ссви больше всего. В продолжение всего ужина — теперь мы знали, что теллусийская дичь съедобна, и ели без опаски — он не выпускал зеркало из рук.
Ссви очень внимательны к своим женам и вообще проявляют о них заботу, даже удивительную для такого примитивного уровня развития. «Женщины»-ссви меньше ростом, более коренасты, и кожа у них светлее, чем у «мужчин». Мне показалось, что Взлик и дочь вождя, Ссуай, знают друг друга более чем хорошо, и это меня искренне порадовало. Если Взлик после смерти своего «тестя» станет вождем племени, наш союз должен упрочиться.
Мы пробыли у ссви восемь дней. Я подолгу разговаривал с Взликом, расспрашивая обо всем, о чем не успел спросить раньше.
Постепенно я уяснил себе устройство их общества. В отличие от сслвипов, черных ссви, коричневые ссви придерживаются единобрачия. В племени четыре рода с родовыми вождями; роды объединяются только в случае войны или для большой охоты. Всего племя насчитывает около восьми тысяч ссви, включая «женщин» и детей. Племя входит в союз, насчитывающий еще десять племен, однако все они собираются вместе лишь в случае особой опасности. Основное занятие ссви — охота, но они занимаются также примитивным «земледелием», которое заключается в том, что они разбрасывают семена и собирают урожай два раза в год. Они умеют коптить мясо и могут таким образом делать запас впрок.
Со всех сторон, кроме северной, племя ссви окружают их исконные враги — черные сслвипы. Далеко на юге обитают другие племена красных ссви. Легенды говорят, что когда-то там была их прародина.
Ссви относятся к разряду яйценосных. Самки откладывают в год по два яйца величиной со страусиное. Через тридцать дней из насиженного яйца появляется совершенно сформированный маленький ссви, который сразу может питаться самостоятельно.
Родственные связи за пределами семьи у ссви практически отсутствуют. Живут ссви очень долго, по сто-сто десять земных лет, если только не погибают раньше на войне, что, впрочем, случается довольно редко. Как правило, все они отличаются беззаветной храбростью. В то же время ссви слишком воинственны. Они свято соблюдают верность союзникам и убивают врагов не из ненависти, а только потому, что это враг. Воровство среди ссви — вещь совершенно неизвестная. По отношению к врагам — другое дело! Здесь они мастера. С точки зрения интеллекта ссви почти ничем не уступают людям и по сравнению с людьми обладают поразительной восприимчивостью. Но прошу меня извинить, я рассказываю о том, что вы давно уже знаете, ибо со временем ссви настолько вошли в нашу повседневную жизнь, что сегодня многие из них стали рабочими, а некоторые даже математиками.
На обратном пути от ссви мы завернули в Порт-Леон. «Победоносный» только что вернулся из последнего рейса с грузом черепицы и кирпича. Он привез также средний телескоп диаметром сто восемьдесят сантиметров и последних жителей деревни. С ними были мой дядя и Менар.
глава 2
Самолет
Прошло более года по земному времени. Если мерить старой мерой, мы жили на Теллусе уже пятый год. По подсчетам Менара, это соответствовало трем теллусий-ским годам. Кобальт-Сити постепенно преображался. Теперь это был оживленный поселок городского типа, насчитывающий более 2 500 жителей, с собственной электростанцией, литейными мастерскими и заводом; поселок, окруженный вспаханными полями, на которых колосились пшеница и скин, местный злак. Имелись здесь небольшая больница, где Массакр готовил будущих врачей, школа и даже зародыш университета, где я, в свою очередь, преподавал пять часов в неделю. Тучные стада паслись на ближайших холмах, где земные травы все больше вытесняли теллусийскую растительность. Мы добывали уголь, железо и другие металлы, но ровно столько, сколько нам было необходимо. Железнодорожная ветка соединяла нас с расположенным пятьюдесятью пятью километрами севернее Глиноземным поселком, где сорок человек работали в карьере, поставляя заводу бокситы. В Порт-Леоне насчитывалось шестьсот жителей. Одержимый мечтами о дальнейших исследованиях, я заложил там верфь, на которой достраивался более быстроходный корабль, чем наш «Победоносный». Первейшей задачей инженеров было изготовить другие, более совершенные, чем уже имеющиеся у нас, станки.
Каждые двадцать дней по уже наезженной дороге к Нефтяному источнику, расположенному в восьмистах километрах, отправлялись два нефтевоза. Скважина быстро истощалась, и я знал, что вскоре можно будет отозвать шестьдесят человек, которые ее обслуживали. Впрочем, в запасе у нас имелось несколько десятков тонн бензина и мазута, к тому же я уже обнаружил новый нефтеносный район всего в сотне километров от города.
Короче говоря, все шло так, что, если бы не случайные встречи с прогуливающимися по нашим улицах ссви, да не два солнца и три луны в небе, можно было бы подумать, будто мы вернулись на Землю. Вот тогда-то и произошло самое значительное — с момента нашего «прибытия» на Теллус — событие.
В тот вечер я засиделся в своем рабочем кабинете на первом этаже нашего небольшого дома, разбирая заметки и приводя в порядок наспех набросанные черновики геологических карт. Прежде чем отправиться спать, я подошел к радиоприемнику и, связавшись с нефтяными скважинами, дал кое-какие инструкции бригадиру, после чего поднялся наверх, позабыв выключить приемник. Проспал я примерно полчаса, когда меня разбудила Мартина.
— Прислушайся, внизу кто-то разговаривает!
— Должно быть, это на улице...
Я подошел к окну, открыл его. Кругом было темным-темно, улица казалась пустынной. Город спал. В окнах не светилось ни огонька. Только прожектор на сторожевой вышке описывал медленные круги, выхватывая из мрака дом за домом.
— Тебе, вероятно, почудилось, — проговорил я и лег обратно в постель.
— Да вот, опять начинается!..
Весь обратившись в слух, я действительно услышал какие-то звуки.
— Ерунда! — пробормотал я уже в полусне и спокойно объяснил полузабытыми земными словами: — Должно быть, просто забыл выключить радио...
И тут сон мой как рукой сняло.
— Черт возьми, но кто может вызывать в такой час?
В два прыжка сбежав вниз, я подскочил к приемнику. Лампы горели, но эфир молчал. Через окно я видел усеянное звездами небо; луны, должно быть, уже зашли. И вдруг из динамика прозвучал голос:
— Here is W.A., calling New-Washington... Here is W.A., calling New-Washington...
Затем — тишина. И снова:
— Here is W.A.
Звук был очень чистый. Должно быть, передающая станция находилась где-то поблизости.
— Слушай! — снова сказала мне Мартина.
Я замер, затаив дыхание. Послышалось легкое жужжание.
— Неужели самолет?
Я бросился к окну. Среди звезд медленно перемещался крошечный огонек. Метнувшись к аппарату, я начал лихорадочно крутить ручки настройки, пытаясь найти волну, на которой шла передача.
— W.A. W.A. Who are you ? — прокричал я в передатчик на ломаном английском. Наконец я нашел нужную длину волны.
— W.A. Who are you ? Here New-France!
Я услышал приглушенный возглас, и чей-то голос ответил мне на прекрасном французском:
— Говорит американский самолет «Вашингтон». Где вы?
— Под вами. Сейчас зажгу свет снаружи.
Теперь самолет кружил над нашими головами.
— Вижу ваши огни. Ночью сесть невозможно. Вернемся позже. Сколько вас и кто вы?
— Около четырех тысяч. Все французы. А вас?
— В самолете — семеро. В Нью-Вашингтоне — одиннадцать тысяч: американцы, французы, канадцы и норвежцы. Оставайтесь на этой волне. Мы продолжим вас вызывать.
— Давно вы вылетели?
— Десять часов тому назад. Это разведочный полет. Вернемся к вам днем. Сейчас направляемся на юг. Не вызывайте нас, но пусть кто-нибудь дежурит у приемника. Сейчас будем вызывать Нью-Вашингтон. Очень рады узнать, что мы здесь не одни. До скорого...
И голос снова перешел на позывные:
— Here is W.A...
Затем последовал долгий разговор, который я плохо понял. Пилот сообщал о том, что обнаружил нас.
Не в силах усидеть дома, мы бросились будить моего брата, проживавшего в одном доме с Луи и Бреффором метрах в ста от нас, потом моего дядю, Мишеля, Менара, всех прочих членов Совета. В конечном счете мы переполошили весь город. Я позвонил даже в Порт-Леон и, сообщив о самолете, приказал ускорить работы на «Отважном». Наконец наступило утро, и мы начали готовиться к достойной встрече летчиков: расчистили обширную площадку с твердой почвой и выложили белую стрелу, указывающую направление ветра. Потом я вернулся к приемнику, у которого постоянно находилась Мартина.
— Ничего?
— Пока ничего.
— Не могло же нам это присниться!
В томительном ожидании прошло два часа. Вокруг приемника собралась целая толпа. Мой рабочий стол, к которому обычно даже Мартина не осмеливалась прикоснуться, бесцеремонно толкали, но мне было не до этого. В мэрии, где стоял такой же приемник-передатчик, происходило то же самое. И вдруг:
— «Вашингтон» вызывает Новую Францию! «Вашингтон» вызывает Новую Францию!
— Новая Франция слушает! Говорите!..
— Мы летим над материком близ экватора. Два мотора из четырех отказали. Не думаем, что сможем вернуться. Связаться с Нью-Вашингтоном невозможно. Вас слышим очень плохо. На случай, если мы погибнем, вот координаты Нью-Вашингтона: 41 градус 32 минуты северной широты. Долгота — 62 градуса 12 минут к западу от вас.
— Где вы сейчас?
— Примерно на восьмом градусе северной широты и двенадцатом от вас градусе долготы.
— Оружие у вас имеется?
— Да. Бортовые пулеметы и ружья.
— Постарайтесь приземлиться. Мы вас найдем. Будем у вас (я быстро прикинул в уме) дней черед двадцать — двадцать пять. У животных, которые похожи на носорогов, мясо съедобное. Не ешьте незнакомых фруктов!
— На строгом пайке нам хватит запасов где-то на месяц. Идем на посадку, еще один мотор начинает глохнуть.
— Остерегайтесь гидр, если таковых увидите! Главное, не подпускайте их близко!
— Что еще за гидры?
— Что-то вроде летающих спрутов. Вы легко их узнаете. Сразу же стреляйте!
— Вас понял. Снижаемся на какую-то равнину, между очень высокими горами и морем. До встречи...
Передача оборвалась. Встревоженные, мы замерли в ожидании. Где-то там, за шесть с лишним тысяч километров от нас, семеро человек сражались за свою жизнь. Мы прождали так целый час, и лишь тогда чей-то произнес:
— Получилось. Самолет частично развалился, но мы все живы. К сожалению, нам пришлось слить почти все топливо, да и наши аккумуляторы сильно разряжены. На связь выходить сможем редко — исключительно для того, чтобы задавать вам нужное направление.
— Мы сообщим, когда тронемся в путь. Связываться с вами будет каждые двадцать четыре часа по земному времени. Сейчас у нас девять тридцать семь. Мужайтесь. До встречи!
Я немедленно выехал в Порт-Леон. «Отважный» был уже на плаву. В тот же день мы провели испытания. То было небольшое суденышко длиной сорок восемь метров при ширине пять, грузоподъемностью около ста сорока тонн. Два очень мощных дизеля с демонтированного завода сообщали ему скорость до двадцати пяти узлов. При средней скорости двенадцать узлов оно могло проплыть без заправки более десяти тысяч миль. Учитывая наши ограниченные возможности, то был настоящий шедевр кораблестроения!
«Отважный» имел на вооружении тяжелый 20-мм пулемет, а поскольку патронов к нему было мало, еще и ракетную артиллерию. Со времен героического сражения с гидрами мы значительно усовершенствовали это оружие. На носу и корме судна стояли спаренные направляющие установки, с которых могли одновременно взлетать четыре ракеты весом по двенадцать килограммов каждая: с приемлемой точностью они били на пять километров. По бортам располагались орудия меньшего калибра, бившие, однако же, на семь километров. Наскоро испытав корабль — мы прошли на нем до устья Дордони и обратно, — я распорядился погрузить продовольствие и боеприпасы. Уже на следующий день мы отправились в путь. Команда состояла из двенадцати человек. Штурманом был Мишель, старшим механиком Бирон. Из остальных пятеро когда-то служили на флоте. Я, в свою очередь, трижды переплыл Средиземное море на маленьком паруснике одного своего приятеля и был знаком с основами навигации. Мы захватили с собой небольшой, специально оборудованный грузовичок — уменьшенную копию нашего броневика — и радиопередатчик.
Тихим ходом мы спустились по реке. На выходе из эстуария я послал позывные. Экипаж самолета коротко отозвался, и тут же «Отважный» закачался на волнах — мы вышли в море.
Как только мы отошли на милю от берега, я приказал взять курс на юг. Побережье здесь представляло собой плоскую, травянистую саванну. По словам тех немногих ссви, которые сумели вернуться с этой вражеской территории живыми, такая же саванна простиралась в глубь материка до высокой цепи гор, невидимой с моря.
Мы с Мишелем стояли на мостике. Судно шло со скоростью двенадцать узлов, моторы работали бесперебойно, море было спокойным. Не найдя себе другого занятия, я взял пробы морской воды и сделал анализ в нашей маленькой лаборатории: вода оказалась богатой хлоридами. Замедлив ненадолго ход, мы выбросили за борт примитивный трал. Когда его вскоре вытащили на палубу, он был полон рыбы всевозможных пород: одни походили на земных рыб, другие имели самые неожиданные формы.
Вечером солнце утонуло в сиянии багряного заката. Несмотря на то, что Гелиос по сравнению с нашим старым земным Солнцем кажется совсем голубым, закаты на Теллусе отличаются обилием красных тонов, потому что слой атмосферы здесь гораздо толще. С наступлением ночи мы сбавили ход до шести узлов, хотя луны светили достаточно ярко — я совсем не хотел, чтобы «Отважный» напоролся на какой-нибудь неизвестный нам риф. К рассвету мы были уже в четырехстах пятидесяти километрах от порта отправления. Берег, к востоку от нас, по-прежнему оставался низким и плоским. К полудню перед нами возник запутанный лабиринт островков и песчаных мелей; не решаясь углубиться в неведомые проливы, я предпочел взять курс в открытое море, и вскоре земля исчезла из виду. Мы установили очередность несения вахты: я дежурил первым, Мишель — вторым, а наш боцман, монтаньяр по происхождению, прослуживший пятнадцать лет во флоте, — третьим.
На четвертый день, хотя мы все время шли одним курсом — прямо на юг, вдали опять показалась земля, изгибавшаяся на юго-запад, если только это не был какой-нибудь остров. Мы находились на 32 градусе северной широты. Было жарко, но вполне терпимо. Вечером того же дня мы увидели вдали нечто огромное и черное, резвящееся в морских волнах. На всякий случай я приказал завести ракеты в направляющие желоба и быть наготове, но морское чудище скрылось, так нас и не потревожив. Установив радиоконтакт с Кобальт-Сити, я узнал, что, несмотря на все усилия, связаться с Нью-Вашингтоном им все еще не удалось.
Берег снова скрылся из виду. Утром, когда я уже собирался распорядиться взять курс на восток, впередсмотрящий заметил прямо по носу какую-то землю. Я решил сделать разведку. Вымеряя глубину лотом, мы подошли метров на двести к пустынному голому берегу. Мишель определил координаты: 19 градусов 5 минут 44 секунды северной широты, 18 градусов 22 минуты западной долготы по отношению к Кобальт-Сити. Скорее всего, это был мыс какого-то острова. Сначала я хотел высадиться, но потом отказался от этой мысли, и мы двинулись на юго-восток. Мы снова вызвали самолет и долго не получали ответа. Через два часа они сами связались с нами и сказали, что только что отбили атаку гидр, только не зеленых, а коричневых, и гигантских размеров — от двенадцати до пятнадцати метров длиной.
Без особых происшествий, если не считать крупной зыби, которая «Отважному» была нипочем, мы достигли земли, где опустился самолет, материка, который, по словам летчиков, был отделен от того, на котором стоял Кобальт-Сити, широким проливом. Дабы отыскать этот пролив, нам пришлось ощупью подниматься на север. Обогнув огромный полуостров, мы прошли вдоль берега как минимум еще десять градусов широты. Стояла невыносимая жара, и нам пришлось надеть широкополые шляпы и то и дело поливать водой металлическую палубу. Временами море исчезало в густом и душном тумане, даже еще более невыносимом, чем ослепительное сияние Гелиоса.
Наконец, уже вечером, мы подошли к той точке берега, откуда, по нашим расчетам, до самолета по суше было ближе всего. Вид берега привел нас в уныние: то был настоящий мангровый лес, где деревья поднимались прямо из моря и теснились на илистых, топких отмелях, где кишмя кишели всякие гады, а воздух был отравлен зловонными испарениями. «И как же тут высадиться?» — подумал я с беспокойством. Далеко на горизонте виднелся гигантский горный хребет, вершины которого поднимались более чем на пятнадцать тысяч метров.
Мы начали продвигаться вдоль побережья в поисках более гостеприимных мест и через несколько километров достигли мутного эстуария какой-то реки. Несмотря на быстрое течение, нам удалось в нее войти и пройти по лоту километров девяносто. Затем нас остановили илистые наносы. Приведя все наше оружие в полную боевую готовность, мы удвоили посты наблюдателей. Вокруг, на заболоченных берегах, шевелились, хлюпали и кишели в тине омерзительные, почти протоплазменные создания. Странные серые или ядовито-зеленые кучи живого студня амебовидными движениями переползали из лужи в лужу. Мы задыхались от запаха гнили; термометр показывал плюс сорок восемь в тени! С наступлением ночи берега осветились фосфоресцирующими пятнами разных цветов, размеров и форм, которые медленно передвигались в удушливом мраке.
После долгих поисков мы обнаружили на правом берегу скалистый выступ, на котором, судя по всему, не было живых существ. Маневрируя двумя винтами, «Отважный» пристал к берегу, и мы пришвартовали судно канатами, вбив в мягкий сланец железные клинья. Тотчас же был сооружен бревенчатый помост, по которому на сушу осторожно съехал грузовичок.
— Кто туда поедет? — спросил Мишель. — Ты, я, а еще?
— Не ты. На «Отважном» должен остаться кто-то, кто сможет, случись что, довести судно до порта.
— Значит, ты и останешься. Ты здесь единственный геолог, тогда как астрономов у нас целая куча.
— Командую здесь я — и потому приказываю тебе остаться! Съездишь во вторую поездку. Свяжись с самолетом. Узнай, как далеко до него и в каком направлении нам ехать...
Связь установили быстро.
— Они километрах в тридцати к юго-западу, — сказал мне Мишель.
Узнав, что мы от них так близко, американцы завопили от радости.
— У нас всего два литра питьевой воды и больше нет концентрата для стерилизации новой.
— Мы будем у вас менее чем через два часа, полагаю, ответил я. — Приготовьтесь. Если еще есть горючее, разведите костер. Дым послужит нам ориентиром.
Я сел за руль. Андре Этьен, матрос, встал у турели, снабженной двумя реактивными минометами. Немного взволнованный, я обнял Мишеля, помахал рукой остальным, и мы тронулись в путь.
глава 3
Фиолетовая смерть
Не спуская глаз с компаса, я направил броневик на юго-запад. Километра два или три тянулась каменистая полоса, потом пошел мягкий грунт. Этьену пришлось выйти и натянуть на шины цепи. Вопреки моему запрету, он все же попытался схватить какую-то амёбовидную тварь диаметром сантиметров сорок и обжег руку, словно кислотой. Эти животные буквально кишели вокруг. Некоторые были метровой длины. Они то и дело сходились в, казалось бы, неспешных, но крайне ожесточенных схватках, в результате которых побежденный исчезал, растворяясь в желудке победителя. Мы продвигались с трудом, вода порой ключом била из-под колес. К счастью, редкая растительность послушно сгибалась перед машиной. Запах тухлых яиц, вызванный гниением трав, а также, быть может, желатинообразных существ, преследовал нас неотступно. Лишь через два часа после выезда мы наконец-то увидели вдали столб дыма.
Окружающий нас пейзаж изменился, и мерзкие ползучие твари исчезли. На твердом грунте наша скорость увеличилась, и мы смогли снять цепи. Вдалеке я заметил силуэт самолета со сломанными крыльями. Увидев нас, американцы, позабыв о всяческой осторожности, бросились нам навстречу. Все они, кроме одного, одетого в авиационный комбинезон, были в униформе военно-морского флота США. Я открыл заднюю дверцу и впустил их внутрь. Вдевятером мы едва уместились в маленьком грузовике, но это не помешало бурным излияниям американцев: они едва не переломали мне пальцы своими сердечными рукопожатиями! Вытащив из-под сиденья бутылку, я предложил им коньяку с водой, возможно, не очень свежего, но и в таком виде оцененного ими по достоинству.
Самый старший из них — с виду лет тридцати пяти, он, судя по всему, являлся начальником экспедиции — представил мне остальных, начав с белокурого гиганта, превосходившего меня в росте на целую голову — капитана Эллиота Смита. За ним шел коренастый брюнет: капитан Рональд Брюстер. Высоченного, немного нескладного парня с огненно-рыжей копной волос звали Дональд О’Хара, он был лейтенантом. Инженер Роберт Уилкинс был шатеном лет тридцати с черными глазами и широким, с залысинами, лбом. Сержант Джон Пэри оказался канадцем. Наконец, указав на мужчину в лётном комбинезоне, американец сказал:
— А это наш вам сюрприз: Андре Бирабан, географ, ваш соотечественник.
— Вот так дела! — воскликнул я. — На Земле мне частенько доводилось слышать ваше имя.
— Наконец, и я сам: Артур Джинс.
Я представил моего механика и добавил:
— Господа, нужно снять с вашего самолета все то, что еще можно спасти, и двинуть обратно. Гигантские гидры не возвращались?
— Нет, — ответил Джинс. — Останки тех, которых мы сбили, валяются по ту сторону самолета.
Мы объехали на грузовике вокруг помятого фюзеляжа: позади него догнивали огромные кучи коричневатого мяса.
— Вам уже доводилось сталкиваться с этими животными? — спросил Бирабан.
— Разумеется! Только наши были зелеными и гораздо меньших размеров, что, впрочем, не мешало им оставаться столь же опасными. Они не могут проникнуть внутрь самолета?
— Да нет, кабина вполне надежная.
— В таком случае, я возьму с собой четверых из вас. Трое останутся здесь с моим матросом. Снимите бортовое вооружение. Патроны у вас еще остались?
— Полным полно.
— Заберем их третьим рейсом.
Джинс отправил со мной Смита, Брюстера, Бирабана и Уилкинса, а сам с остальными заперся в самолете.
Я усадил рядом с собой Смита: по-английски я говорил плохо, но, как выяснилось, он довольно прилично знал немецкий, которым я владел свободно, и по дороге мы смогли обменяться кое-какой информацией. Я узнал, что Нью-Вашингтон представлял собой участок территории Соединенных Штатов, упавший посреди теллусийского океана. Из пятидесяти пяти тысяч человек в живых у них осталось всего десять тысяч. Таким образом образовавшийся остров простирался на тридцать семь километров в длину и двадцать — в ширину. На нем обнаружились наполовину разрушенный катастрофой авиационный завод, который американцам удалось до какой-то степени восстановить, пригодные для обработки поля, большие запасы оружия и продовольствия и — странная штука! — несколько кораблей: французский легкий крейсер «Сюркуф», американский эскадренный миноносец «Поуп», канадский торпедоносец и два торговых судна — норвежское грузопассажирское и аргентинский танкер. На «Сюркуфе» служил один мой коллежский товарищ, и я с горечью узнал, что во время катастрофы он исчез и значится пропавшим без вести. Все эти суда находились в открытом океане и только со временем добрались до Нью-Вашингтона. Некоторые пришли под самодельными парусами, помятые, растерзанные, как после сражения, но в целом невредимые. На моряков катастрофа обрушилась в виде гигантской донной волны.
— Почему вы так долго тянули с разведкой?
— Имелись дела поважнее! Пришлось хоронить погибших, разбирать развалины, строить дома. Топлива оставалось так мало, что все оно ушло на заправку одного из наиболее хорошо сохранившихся семнадцати самолетов, того самого, что разбился здесь.
— И вы ни разу не слышали наши сообщения?
— Нет, ни единого. А между тем, мы слушали эфир на протяжении целого года.
— Странно! Как же вы жили?
— У нас было много консервов. Пшеница росла хорошо. Рыбу ловили. Кое-какие земные породы выжили и быстро размножились. Вот только молока у нас не было, — добавил Смит с печалью в голосе. — Из-за его отсутствия мы потеряли немало детей.
Я, в свою очередь, рассказал ему о том, чего удалось добиться нам. Часа в три пополудни мы добрались до «Отважного». Я высадил спасенных и тотчас же, несмотря на протесты Мишеля, отправился во второй рейс. От того жуткого зрелища, которое мне довелось увидеть по возвращении, у меня застыла кровь в жилах.
Я уже приближался к самолету, когда заметил чуть справа от себя огромную студенистую массу изумительного светлофиолетового цвета, которая с большой быстротой — 30 или 40 км/ч — ползла в том же направлении. Амёбообразной формы, она была не менее десяти метров в диаметре и около метра высотой. Заинтригованный, я заглушил двигатель. Не обращая на меня внимания, фиолетовая тварь продолжала ползти к самолету. В этот момент дверца фюзеляжа открылась, и на землю спрыгнул канадец. Он увидел остановившийся грузовичок, помахал рукой и двинулся мне навстречу. Позади него возникли Этьен, О’Хара и Джинс. Я снова посмотрел на чудовище: его роскошная фиолетовая окраска исчезла, теперь оно было матово-серым, округлившимся, похожим на огромный, покрытый лишайником утёс. Пэри приближался. Предчувствуя опасность, я дал по газам и принялся сигналить. Механик улыбнулся, снова помахал мне рукой и ускорил шаг. Я мчался к нему на полном ходу и все-таки опоздал. Внезапно чудовище снова озарилось фиолетовым светом и ринулось на канадца. Пэри увидел его, на мгновение замер в нерешительности, потом побежал назад к самолету. И тут произошло нечто странное: послышался сухой треск, в воздухе мелькнуло нечто вроде голубоватой искры, и канадец рухнул наземь. Через мгновение он исчез, поглощенный фиолетовыми псевдоподами.
Выпучив глаза от ужаса, я резко ударил по тормозам. Чудовище развернулось и теперь ползло в моем направлении. Я сорвался с сиденья, вскарабкался в башню к направляющим желобам, где еще с утра лежали ракеты, и лихорадочно закрутил ручки наводки. Снова мелькнула голубоватая искра, ударив в радиатор. Меня изрядно тряхнуло. Это не было похоже на удар электрического тока — все мое тело, с головы до ног, пронзило ледяным холодом. И тут же я нажал кнопку спуска. Обе ракеты нырнули в живую слизь, находившуюся метрах в десяти от грузовика. Послышались два глухих взрыва, громкий искровой треск разрядов, и в воздух полетели клочья фиолетового студня. Чудовище скорчилось и замерло. Тронув грузовичок, я осторожно подъехал чуть ближе. Фиолетовый студень слабо подрагивал, последние искорки пробегали внутри этой желеобразной массы. От канадца не осталось и следа. Приоткрыв дверцу, я швырнул две зажигательные гранаты. От сильного жара студенистая масса затрещала, как-то сжалась и перестала трепетать.Тем временем подошли остальные.
— What an awful thing! — пробормотал Джинс и тут же перешел на французский: — Какой ужас!
— Боюсь, мы ничего уже не можем сделать для вашего механика, — сказал я. — Разве что похоронить его.
Но когда мы разрубили топором сморщенное и уже практически задеревеневшее тело этой твари, внутри обнаружился лишь золотой перстень с печаткой — и больше ничего!
Опечаленные, мы погрузили в грузовичок два пулемета и пару летчиков, Этьен занял свое место у ракетной установки, и мы вернулись на корабль. На следующий день нам пришлось сделать еще несколько рейсов, чтобы забрать остальное оружие, боеприпасы, электродвигатели — словом, все, что могло пригодиться. Последней экспедиции под руководством Мишель тоже пришлось сразиться с «Фиолетовой смертью». Наши парни уничтожили аж четырех этих мерзких животных.
Как только грузовичок погрузили на судно, мы тотчас же отплыли, приветствовав прощальным ракетным залпом слишком любопытную гигантскую гидру, которая разлетелась на куски. Теперь я чувствовал себя куда увереннее, нежели вначале: во-первых, свою миссию мы выполнили, а во-вторых, отныне я мог доверить управление судном людям, из которых как минимум двое действительно знали, что такое «корабль».
глава 4
Я открыл неведомые земли
Перепоручив техническое командование Джинсу и его офицерам, мы с Мишелем оставили за собой общее руководство экспедицией. Я отправил радиограмму в Кобальт-Сити, потом, по совету Уилкинса, попытался связаться с Нью-Вашингтоном. Как ни удивительно, но мне это сразу же удалось. Сделав короткий доклад, Джинс передал нам благодарность правительства и приглашение посетить остров.
— К моему глубочайшему сожалению, сейчас принять ваше приглашение я не могу, — ответил я. — У нас просто не хватит горючего, чтобы преодолеть те десять тысяч километров, что отделяют нас от Нью-Вашингтона. Сначала мы вернемся в Кобальт-Сити.
— Почему вы, французы, назвали так свой город? — поинтересовался О’Хара.
— Потому, что он больше всего походит на ваши города Дальнего Запада 1880-х годов — во всяком случае, как мы их представляли!
Выйдя из реки, «Отважный» взял курс на северо-запад. Дул довольно-таки сильный ветер, и наш кораблик низко кланялся волнам, на беду отдельных желудков. Наполовину по-английски, наполовину по-французски мы продолжали разговор. Когда не хватало того или иного слова, Бирабан выступал в роли переводчика. Первый день морского плавания прошел без происшествий. Ближе к ночи мы чуть сбавили ход, пусть море и успокоилось, однако мы все же сбавили ход. Оставив на мостике Смита, я отправился спать.
Разбудила меня легкая качка. Я прислушался, чувствуя, что что-то идет не так. Потом понял: двигатели не работают. Поспешно одевшись, я поднялся на палубу.
— Что случилось? — спросил я у рулевого.
— Не знаю. Мы только что остановилась, капитан.
— Где американский капитан?
— На корме, с инженером.
Из люка высунулась голова Мишеля:
— В чем дело? Почему стоим?
— Не знаю. Давай сюда.
— Сейчас.
Едва он это сказал, как раздался громкий всплеск, и весь корпус судна вздрогнул. Я услышал звонкое «damn it», потом удивленный возглас и крик, страшный крик:
— Все внутрь!
В тот же миг Смит сбил меня с ног, отбросив в этажный коридор. Уилкинс буквально-таки нырнул вслед за нами. Смит высунул голову, убедился, что на палубе никого не осталось, и задраил дверцу. При свете лампы я увидел их бледные, искаженные лица. С грохотом захлопнулась дверь матросского кубрика. Последовал новый толчок, и «Отважный» накренился на правый борт. Споткнувшись, я больно ударился о переборку.
— В чем дело, черт бы вас побрал?
Уилкинс наконец ответил:
— Гигантские кальмары!
Я почувствовал, что холодею от ужаса. Еще в раннем детстве, когда я читал «Двадцать тысяч льё под водой», эти животные наводили на меня панический страх.
— Come with me, — с трудом выдавил я из себя.
На подгибающихся ногах мы поднялись по лесенке на закрытый мостик. Взглянув через большие иллюминаторы на залитую лунным светом палубу, я увидел, что на ней нет ни души. Лишь на носу, за рамой ракетной установки, извивалось нечто вроде толстого каната. Затем метрах в десяти от левого борта из иссиня-черной воды на мгновение поднялась какая-то масса, и на фоне восходящей луны в воздухе закружились длинные — на первый взгляд, не менее двадцати метров — щупальца. К нам присоединился Мишель, потом остальные американцы. Смит рассказал, как все было. Когда застопорило сразу оба винта, он прошел на корму вместе с Уилкинсом и, нагнувшись, чтобы узнать, в чем дело, увидел два огромных, чуть светящихся глаза. Чудовище выбросило вперед один из щупалец, немного до них не доставший, и тогда он закричал...
Мы попробовали перезапустить двигатели. Винты вспенили воду, «Отважный» прополз несколько метров, потом двигатели снова заглохли, и последовала новая серия толчков.
— Подождем, пока рассветет, — предложил Уилкинс.
Казалось, этой ночи не будет конца. На рассвете мы увидели, сколь велика опасность. По крайней мере тридцать монстров окружили судно со всех сторон. Это были отнюдь не кальмары, хотя с первого взгляда можно было решить и так. У этих чудовищ было вытянутое, заостренное сзади, без хвостового плавника, тело длиной от десяти до двенадцати метров и от двух до трех метров в диаметре. Спереди росло шесть огромных щупалец двадцатиметровой длины, каждое — толщиной до полуметра. Щупальца были вооружены блестящими острыми когтями и заканчивались остриём, как и пики. У основания щупалец располагалось шесть глаз.
— Похоже, это двоюродные сестры гидр, — заметил я.
— На это, старина, мне сейчас глубоко наплевать, — отозвался Мишель. — Если они все разом уцепятся за борт «Отважного»...
— Какой же я идиот! Нужно было поставить на турели реактивные минометы!
— Слишком поздно! Но что, если высунуть из люка один из пулеметов, снятых с самолета? И нужно будет поместить винты в туннель... если только мы выберемся!
Я прокричал матросам:
— Тащите пулемет и ленты! Только не выходите на палубу!
— Осторожно! — вскричал Мишель.
Один из монстров приближался, вспенивая воду щупальцами. Через пару мгновений он уцепился одним из оных за поручень правого борта и вырвал его с корнем.
— Может, если изрешетим из пулемета хоть одного, остальные съедят его и этим удовлетворятся?
Слуховая трубка машины прошипела:
— Капитан, винты свободны!
— Хорошо, будьте наготове. Как только скомандую, давайте полный вперед.
Трое матросов втащили по трапу пулемет. Я приспустил одно стекло, выставил наружу ствол и уже собирался открыть огонь, когда Мишель похлопал мне по плечу.
— Подожди. Пусть этим займется кто-нибудь из американцев: они лучше знают свое оружие.
Я уступил место Смиту: пулемет в его огромных руках казался детской игрушкой. Он тщательно прицелился в кальмара, дремавшего на волнах, и выпустил очередь. Раненое животное буквально выпрыгнуло из воды, потом пошло ко дну. Смит уже целился во второго, как вдруг разразилась настоящая буря: с десяток гигантских рук колотили по палубе, сокрушая все на своем пути. Сорванные поручни летели за борт, щиток носового пулемета был смят, со звоном вылетело стекло, и одно щупальце просунулось в отверстие иллюминатора, сорвав при этом раму. Чудовищный отросток яростно извивался. Мишеля отбросило к перегородке, мы с Уилкинсом, словно пригвозженные, от ужаса застыли на месте. Джинс без сознания валялся на полу. Первым среагировал Смит. Сорвав с крюка пожарный топорик, он широким жестом дровосека начисто отсек щупальце. Через приоткрытую дверцу я бросился к радиопередатчику, чтобы успеть послать сигнал S.O.S., пока еще целы мачты антенны. «Отважный» все сильнее раскачивался с одного борта на другой, и я услышал, как какой-то матрос прокричал: «Тонем! Спасайся кто может!» Через иллюминатор я увидел, как от неистовых ударов огромных щупалец буквально вскипает море. И тут случилось deus ex machina, которое спасло нам жизнь.
Метрах в двухстах от нас на поверхность высунулась громадная плоская голова более десяти метров длиной и словно раскололась вдоль, открыв прожорливую пасть, усаженную белыми острыми зубами. Одним взмахом она надвое перехватила первого кальмара и устремилась к следующему. Рядом вынырнули еще две такие же головы, и между вновь прибывшими и кальмарами завязалась битва, столь свирепая и жестокая, что я до сих пор затрудняюсь сказать, сколько она продолжалась, час или минуту! Так же внезапно море успокоилось: лишь обрывки щупалец и мертвые туши покачивались на волнах. Прошло минут десять, прежде чем мы наконец осознали, что спасены. И тогда, на предельной скорости, мы понеслись прямо на север.
К вечеру слева по борту показался скалистый архипелаг; утесы его на фоне заката напоминали развалины замков. Мы осторожно приблизились. Когда до берега оставалось совсем немного, я заметил между двумя зазубренными скалами подозрительное волнение. Еще через минуту мы разглядели стаю кальмаров и, резко свернув направо, дали полный ход, оставив чудовищ за кормой.
Очень светлая лунная ночь позволяла идти достаточно быстро. Мы чуть не задели одинокого кальмара, дремавшего на волнах, и тут же разнесли его в клочья ракетным залпом. Утром мы заметили впереди какой-то остров.
О’Хара поднялся на полуют, захватив с собой карту, которую он набросал по аэрофотоснимкам в инфракрасных лучах. Нам удалось отыскать на ней этот узкий клочок земли, вытянутый с востока на запад и расположенный между экваториальным континентом, который мы оставили позади, и северным материком. Фотоснимки, сделанные с большой высоты, были очень нечеткими, однако на них ясно проступали пятна больших лесов и осевая линия горной цепи. На северо-востоке за широким проливом в поле объектива попала оконечность еще какой-то земли. Я решил обследовать восточный берег первого острова, дойти до западного мыса второго, а затем повернуть к большому полуострову на юге северного материка.
Мы пошли вдоль южного берега острова. Он был скалистый, крутой и выглядел не слишком гостеприимно. Цепь гор, тянувшаяся в глубине острова, казалась не очень высокой. Ближе к вечеру, добравшись до восточного мыса, мы встали на якорь в маленьком заливе.
Взошло красное солнце, осветив унылое плоское побережье, почти лишенное растительности. Когда в небе засиял Ге-лиос, мы смогли разглядеть подробнее безрадостную саванну, отделенную от воды узкой полосой белого песка. Когда сделали промеры, выяснилось, что этот узенький пологий пляж через несколько метров почему-то круто обрывается вниз и почти у самого берега глубина достигает примерно восемнадцати метров. «Отважный» подошел вплотную. Мы легко перекинули помост, и грузовичок съехал на берег. Заменив ракетную установку более подвижным пулеметом с самолета, мы снарядили в разведку Мишеля, Уилкинса и Джинса. Не без тревоги смотрел я вслед машине, скрывшейся за первым подъемом. Хорошо еще, что на примятой траве остались следы шин: в случае чего по ним будет нетрудно отыскать товарищей. Под прикрытием бортовых ракет я сошел на берег и осмотрел ближайшие окрестности. В траве мне удалось собрать десятки любопытнейших образчиков теллусийских «насекомых». Следы на песке указывали, что здесь водятся звери и покрупнее. Часа через два шум мотора возвестил о возвращении грузовичка. Из кабины выскочил один Мишель.
— Где остальные?
— Остались там.
— Где это — там?
— Заскакивай, вскоре сам увидишь. Мы кое-что нашли.
— И что же?
— Говорю же — увидишь.
Заинтригованный, я передал командование Смиту и сел в машину. Мы ехали по волнистой саванне с редкими рощицами. Возле одной из них паслось стадо животных, похожих на безрогих голиафов. Еще через час езды я увидел скалу высотой метров десять; на ее плоской вершине стоял Джинс.
Мишель остановил грузовичок у самого подножия. Мы сошли, обогнули скалу и с другой стороны проникли в грот.
— Ну, и что ты об этом думаешь? — поинтересовался Мишель.
На стенах скального грота были выбиты ряды странных знаков, удивительно напоминающих санскритский алфавит. Сначала я подумал, что друзья просто решили надо мной подшутить, но патина на камне быстро убедил меня в обратном. Здесь могло быть сотни три-четыре знаков.
— Это еще не все. Пойдем дальше.
— Подожди, только возьму оружие.
С автоматами в руках мы двинулись дальше. Метрах в двухстах от скалы оказалась небольшая, словно вымершая, долина, на дне которой громоздилась гора металлических листьев и скрученных балок — остатки какого-то огромного сигарообразного аппарата. Среди обломков бродил Уилкинс.
— Это еще что такое? Самолет?
— Возможно. Но не земной, это уж точно!
Я подошел и протиснулся в щель между нагромождением обломков. Листы обшивки глубоко вдавились в сыпучий песок. Они были из некоего желтоватого металла, который я не признал, но Уилкинс заверил меня, что это какой-то алюминиевый сплав.
Инженер оставил меня скрести основание пластин, а сам направился к тому месту, где должна была находиться носовая часть. Мы услышали его удивленный возглас, потом он нас позвал. Спереди повреждения были не столь значительны, и здесь странный аппарат все же сохранил очертания кончика огромной сигары. В уцелевшей перегородке виднелась дверца без замков. Она легко открылась, и мы проникли внутрь.
В кабине, имевшей форму усеченного конуса, положенного на бок, царил полумрак, и сначала я ничего не различал, кроме силуэтов своих товарищей. Постепенно глаза привыкли к полутьме. Я увидел нечто вроде щита управления с такими же знаками, какие были высечены на скале, узкие металлические кресла, порванные медные провода, свисающие с потолка. На рулевом рычаге из белого металла застыла высохшая кисть руки. Она была огромной, черной, все еще мускулистой, несмотря на мумификацию тканей, и имела всего четыре пальца, по-видимому, с выпускными когтями. У запястья рука была оторвана.
Не сговариваясь, мы склонили головы. Сколько времени эта рука сжимает рычаг управления последним невероятным усилием? Сколько лет прошло с тех пор, как она все-таки посадила корабль на этот затерянный остров? Что за существа управляли кораблем? Может быть, это были исследователи с одной из планет Гелиоса, может быть, пришельцы из космоса, с отдаленной звезды, а может быть, жертвы, выброшенные на Теллус из своей вселенной — такие же, как мы? Лишь много лет спустя нам удалось найти ответ на эти вопросы, да и то далеко не полный.
Мы рылись в обломках аппарата до наступления сумерек. Ничего особенного обнаружить не удалось: несколько пустых банок, части каких-то приборов, книга с алюминиевыми страницами, но, увы, без всяких иллюстраций, да еще молоток вполне земной формы — вот и все наши находки. В кормовой части, где должны были помещаться двигатели, громоздились оплавленные ржавые глыбы, и среди них в толстой свинцовой трубе кусок тяжелого белого металла. Позднее анализ, сделанный в Нью-Вашингтоне, показал, что это был уран.
Мы сделали несколько фотоснимков и вернулись на корабль. Удивляться скудости наших находок было нечего: судя по надписи на скале, часть экипажа спаслась, и, естественно, они забрали все, что могло иметь хоть какую-то ценность. На то, чтобы обойти весь остров, у нас уже не было времени. Назвав его «островом Тайны», мы отплыли к соседнему, расположенному дальше на северо-востоке.
Здесь нам с трудом удалось причалить, но выгрузить машину мы так и не смогли. Небольшая часть побережья, которую мы осмотрели, оказалась безводной и голой. Если не считать «насекомых», на острове кишели одни плоские «гадюки». Впрочем, мы нашли несколько каменных орудий ссви. Исследование южной оконечности северного материка принесло нам куда больше открытий и тревог.
Ранним утром «Отважный» стал на якорь в бухте, защищенной высокими скалами самых фантастических очертаний. Спустить грузовичок оказалось непросто, и когда Мишель,
Смит и я наконец сели в машину и двинулись в путь, солнце стояло уже высоко. Не без труда мы поднялись на плато, простиравшееся в северном и восточном направлении до самого горизонта. С юга плато обрамляла цепь невысоких гор, к которым мы и направились по саванне с редкими группами деревьев. Здесь был настоящий звериный заповедник: голиафы, «слоны», а также более мелкие животные то и дело попадались навстречу поодиночке и большими стадами. Мы разбудили парочку тигрозавров, но те, к счастью для нас, были настроены мирно: наш грузовичок не выдержал бы столкновения.
В три часа пополудни, когда мы доедали запоздалый завтрак, вдали показалось многочисленное и какое-то странное стадо. Когда оно приблизилось, мы узнали ссви из большой красной расы, расы Взлика. Я вспомнил, как тот неоднократно говорил мне, что их племя пришло с юга, отделившись от остальных по непонятным причинам. Произошло это не так давно, всего за несколько поколений до нашего «перелета» на Теллус. Эта встреча нас огорчила: ссви преграждали нам путь к горам, а, зная их воинственный характер, ехать напролом было опасно — дело неминуемо закончилось бы сражением. Но ссви, по-видимому, нас не заметили; они свернули влево и скрылись за линией горизонта. Мы устроили короткий военный совет. Я был за немедленное возвращение, так как мы и без того уже слишком удалились от «Отважного» в глубь неведомой страны. Но Смит и Мишель хотели проехать еще немного вперед и вернуться лишь на следующий день. В общем, мы поехали дальше и часов около четырех различили на юге скалу: высотой три десятка метров, она стояла далеко впереди горной цепи. Вершина ее показалась мне покрытой зубцами. Подъехав ближе, мы убедились, что эти зубцы на самом деле были башнями высотой метров по десять, расположенными с интервалами примерно в двадцать шагов. Пространство вокруг скалы в радиусе полукилометра с лишним было совершенно оголено, здесь не росло ни деревца, ни кустика. Между башнями скакали ссви. Казалось, они сильно встревожены, и через бинокль я разглядел, как они показывают на нас пальцами. Не зная, что думать, я замедлил ход.
Внезапно прямо напротив нас с вершины одной из башен, до которой оставалось метров четыреста, взвился в небо какой-то длинный черный предмет и, описав дугу, с нарастающим свистом ринулся вниз. Гигантское копье весом килограммов тридцать врезалось в землю всего в трех шагах от нас. Я резко затормозил, потом, опомнившись, выкрутил руль и дал газу.
— Зигзагами, давай зигзагами! — прокричал Мишель.
Оглянувшись, я увидел в небе с десяток черных молний.
Они вонзались в почву вокруг машины, и от одной из них мы увернулись буквально чудом. За моей спиной затрещал пулемет: Смит взялся за дело! Нужно сказать, что в свое время он был чемпионом по стрельбе в американской авиации. Позднее Мишель рассказывал, что он в мгновение ока поджег шесть башен.
Я ничего этого не видел. Вцепившись в руль, выжав до предела педаль акселератора, я гнал грузовичок по рытвинам и ухабам, каждую секунду ожидая, что огромное копье вонзится мне в спину. И, честно говоря, мы были от этого на волосок! Когда вокруг уже мелькали первые деревья, стоящие на краю оголенной зоны, сзади послышался удар, треск и скрежет лопнувшего металла. Я резко вильнул в сторону. Минут через десять, когда Мишель сменил меня за рулем, я увидел, что дротик пробил бронированную крышу, прошел между ног у Смита и засел наконечником в большой банке консервированной говядины, пригвоздив ее к полу. Не останавливаясь, мы отпилили древко и вытащили наконечник: треугольной формы с зазубринами, он был выкован из стали!
Ночью мы сделали короткую остановку и за едой обсудили случившееся.
— Странно, — сказал я, — что эти ссви знакомы с металлом, но еще более странно то, что сталь у них — отличной закалки! Судя по всему, это и есть тот народ, от которого отделилось племя Взлика, что может означать лишь одно: еще несколько поколений назад они тоже были в каменном веке. Конечно, ссви очень умны, но подобная быстрота прогресса просто поразительна!
Мишель на какое-то время задумался.
— А не связано ли это как-то с нашей находкой на острове?
— Возможно. И у них есть катапульты — точнее, баллисты, — бьющие на пятьсот с лишним метров!
— В любом случае, — проговорил по-английски Смит, — я разрушил им как минимум шесть башен.
— Ну да... Давайте-ка отсюда уматывать. Как-то здесь небезопасно.
Мы ехали всю ночь. Разумеется, я и до этого пережил на этой планете немало тревожных ночей, но с этой ни одна из них не шла ни в какое сравнение! В небе стояли все три луны, и, казалось, вся фауна Теллуса собралась на данном клочке земли. Сперва нам пришлось пробиваться сквозь целые стада слонов, привлеченных светом фар. Потом перед нами возник вышедший на охоту тигрозавр, которого мы встретили очередью из пулемета, впрочем, не причинившей хищнику никакого вреда — он просто перепугался, должно быть, не меньше нашего. Трижды нам преграждали путь голиафы, коих мы вынуждены были объезжать, дважды мы останавливались, чтобы поменять прокусанные гадюками шины, и все же еще до рассвета мы увидели сигнальные ракеты, взлетевшие с палубы «Отважного», и с зарей были уже на борту.
глава 5
Опасность
Спустя несколько дней мы достигли устья Дордони без особых приключений, если не считать выхода из строя двигателей, из-за чего мы сутки вынуждены были идти под парусами. О своем возвращении мы известили Кобальт-Сити по радио и поэтому не особенно удивились, когда в месте слияния Дордони с Изелем нас встретило каноэ, в котором сидели Мартина, Луи и Взлик. Они поднялись на борт, мы взяли каноэ на буксир и спокойно дошли до Порт-Леона. Мы отсутствовали больше месяца! Нечего и говорить, как я обрадовался встрече с Мартиной. Сколько раз за это путешествие я думал, что больше никогда ее не увижу!
Луи протянул мне последнюю радиограмму, пришедшую из Нью-Вашингтона. Я прочел ее с удивлением, потом передал американцам. Бирабан перевел им ее. Суть можно было резюмировать так: по непонятным причинам Нью-
Вашингтон медленно погружался в море, и, если ритм погружения не замедлится, самое большее через полгода остров полностью уйдет под воду. Словом, правительство посылало нам сигнал S.O.S.
Совет собрался в присутствии американцев. Сразу же взяв слово, Джинс сказал по-французски:
— В Нью-Вашингтоне у нас есть французский крейсер, два миноносца, грузовоз и небольшой танкер. Помимо этого, мы располагаем шестнадцатью пригодными для вылетов самолетами, в том числе четырьмя винтовыми и тремя геликоптерами. Но у нас нет ни топлива, ни мазута. Можете продать нам немного? Желательно — с доставкой на место.
— Ни о какой продаже не может идти и речи, — ответил мой дядя. — Прийти вам на помощь — самая элементарная наша обязанность. Проблема лишь в транспорте. Из кораблей у нас есть только «Отважный», а он, увы, слишком мал!
— Есть еще корпус «Победоносного», — заметил я, — и, главное, прицепные баржи, которые, полагаю, будет нетрудно переделать в нефтеналивные суда. Как, по-вашему? — спросил я у наших инженеров.
Этранж ответил не сразу:
— На изготовление цистерн уйдет от десяти до двенадцати дней. Как минимум столько же — на специальное противопожарное оборудование. Итого месяц. Две цистерны размера 10мхЗмх2м дадут в общей сложности сто двадцать тысяч литров. Половина мазута, половина авиационного бензина.
— Мы бы предпочли побольше мазута и поменьше бензина.
— Это можно. Каковы наши точные запасы?
— Шесть миллионов литров, — сказал я. — Я пока приостановил добычу, так как все резервуары полны.
— А расстояние от Порт-Леона до Нью-Вашингтона?
— Примерно четыре с половиной тысячи километров.
— Да, — проговорил я, — но это напрямик, через открытый океан.
— Если мы вам доверим «Отважный» и несколько наших парней, как думаете, вы доберетесь? — спросил дядя у Джинса.
— Даже не сомневаюсь. Ваше суденышко превосходно!
— Что ж, тогда можно рискнуть.
Месяц спустя «Отважный» отплыл, ведя на буксире баржу со 145000 литров горючего. Как мне позднее рассказал Мишель, плавание прошло абсолютно спокойно: ни кальмаров, ни других морских чудовищ они не встретили. Нью-Вашингтон оказался едва возвышающейся над водой равниной с двумя усеянными домами холмами. Прибывших встретили залпами из орудий боевых кораблей. Весь город, расположенный прямо на берегу моря, был расцвечен флагами. Оркестр крейсера сыграл сначала «Марсельезу», затем — американский гимн, и малютка «Отважный», провожаемый удивленными взглядами морских офицеров, проскользнул в порт. Мазут сразу же перекачали в баки аргентинского танкера, который немедленно снялся с якоря. Бензин на грузовике отправили на аэродром.
Мишель был принят президентом Нью-Вашингтона, Линкольном Дональдсоном, после чего проследовал на «Сюр-куф», офицеры и моряки которого пришли в восторг от сообщения, что вскоре они снова смогут увидеть кусочек Франции!
Для жителей Нью-Вашингтона настала напряженная пора: чтобы демонтировать и погрузить на суда все, что можно было спасти, люди не покладая рук работали от зари до зари. Потом вернулся «Порфирио Диас», и первый конвой — норвежский грузовоз, «Сюркуф», и два эсминца, все до предела нагруженные людьми и оборудованием, — отплыл на материк.
Об их отбытии Мишель предупредил меня по радио. В ответ я сообщил ему, что мы договорились со Взликом, который после смерти своего тестя стал верховным вождем племени, о том, что ссви уступят американцам территорию, которая в действительности принадлежала черным ссви, но на которую у племени Взлика были права, и часть их исконных земель, от Дронны до Неведомых гор. Кроме того, я добился и для нас самих длинного коридора до самого устья Дордони, рядом с которым мы намеревались построить Западный порт. Все эти дни мы тоже не сидели без дела. У подножия гор мы построили для американцев дома на землях, действительно принадлежавших ссви, главным образом по ту сторону Дронны, как раз напротив нашего маленького поста Хром.
И вот первый конвой прибыл. Наблюдательный пост в устье Дронны сообщил о его приближении рано утром, когда корабли были еще на подходе. Грузовое судно и крейсер «Сюркуф» из-за слишком большой осадки стали на якоря на самой Дронне, а эсминцы поднялись по Изелю. Потом, большим караваном, составленным из крупных лодок, мы отбуксировали переселенцев к их новым владениям. Было решено, что американцы удовлетворятся пока землями ссви, отложив завоевание территории сслвипов — так как ее именно что нужно было завоевывать — до лучших времен.
Мишель вернулся на самолете незадолго до прихода седьмого, и последнего, конвоя. Остров к тому времени почти полностью затонул, но в Новой Америке уже вырос один город и семь деревень, а на полях созрел и был убран первый урожай. Город — Новый Нью-Вашингтон, как его называли в шутку американцы — насчитывал пять тысяч жителей.
Население Новой Франции тоже увеличилось за счет шестисот моряков с «Сюркуфа», шестидесяти аргентинцев, пожелавших жить в «латинской стране» и полусотни канадских французов. Последних сначала отпугнул наше коллективизм, пусть и распространявшийся только на промышленные предприятия, но вскоре они убедились, что никто не мешает им ходить в церковь, если это подсказывает им сердце.
Норвежцы — сразу же после катастрофы они подобрали в море пассажиров тонувшего норвежского лайнера, и теперь их было человек двести пятьдесят — обосновались, по их собственной просьбе, в небольшом анклаве нашей территории, близ устья Дордони. Там они выстроили рыболовный порт. В действительности никакой сегрегации наций не существовало, и международные браки были обычным делом. К счастью, у американцев оказалось гораздо больше женщин, чем мужчин, и многие моряки с «Сюркуфа» нашли себе жен еще в Старом Нью-Вашингтоне. Спустя год после Великого Исхода, когда у меня уже родился первенец, Бернар, Мишель женился на восемнадцатилетней красавице-норвежке, Инге Унсет, дочери капитана норвежского грузового судна.
Мы помогли американцам смонтировать заводы. Они, в свою очередь, уступили нам часть своих станков и четыре самолета. Вместе с двумя американскими коллегами я обнаружил на их территории, но на землях сслвипов, значительные нефтяные месторождения.
Еще через пять лет мы основали Объединенные Государства Теллуса. Но прежде нам еще пришлось отвоевывать земли у сслвипов, и был момент, когда мы сами были на волосок от войны с американцами!
Боевые действия развязали сслвипы. Как-то вечером около сотни их воинов внезапно напали на небольшой американский пост и истребили десять человек из двенадцати, составлявших гарнизон. Двум американцам удалось спастись, унесшись прочь на машине. Как только об этом стало известно, в воздух поднялись два самолета, но отыскать убийц не удалось: равнины опустели, а леса покрывали слишком обширные пространства. Легкая колонна, снаряженная американцами для миссии мщения, понесла большие потери и вернулась ни с чем. Тогда, учитывая наш богатый опыт, они обратились за помощью к нам и к нашим союзникам ссви.
То была самая странная война, какую только можно себе представить! В центре ехали на грузовиках мы и американцы, над нами кружили четыре или пять самолетов, впереди летел геликоптер-разведчик, а вокруг гарцевали существа иного мира, вооруженные луками и стрелами!
Кампания была трудной, не обошлось без потерь. Быстро поняв, что в очередном бою они сразу же будут разбиты, сслвипы начали опустошать приграничные районы, отравлять источники и колодцы, совершать налеты на Новую Америку, на территорию ссви и даже на Новую Францию, пробираясь к нам через горы.
Эсминцы обнаружили на побережье и обстреляли две деревни сслвипов, самолеты разбомбили еще несколько селений, однако все это ничего не дало. Но когда мы углубились во вражескую территорию, перейдя даже будущую границу Новой Америки, сслвипы решили, что настал час решающей битвы.
На рассвете к нашему лагерю сразу со всех сторон галопом устремилось более пятидесяти тысяч их воинов. Джинс, командовавший экспедицией, немедленно вызвал авиацию, и с аэродромов Нью-Вашингтона и Кобальт-Сити тотчас же взлетели самолеты. При скорости в 1000 км/ч они должны были долететь достаточно быстро, но долго ли мы смогли бы продержаться? Ситуация была критической: 500 американцев и 300 французов, пусть даже хорошо вооруженных, и 5000 ссви против 50000 свирепых врагов, вооруженных луками, легко отсылающими стрелы на четыреста метров! И главное — невозможно воспользоваться маневренностью грузовиков: неприятель окружал нас кольцом глубиной в тридцать рядов. Мы поставили все пятьдесят машин, кроме нашего старого бронированного грузовика, кругом, легли за пулеметы и принялись ждать.
Когда слвипы оказались метрах в шестистах от нас, мы открыли огонь. Не следовало нам выжидать так долго — нас едва не накрыло этой черной волной. Тщетно автоматы и пулеметы косили врагов, как спелую пшеницу, тщетно ссви посылали в них стрелу за стрелой! Через минуту-другую у нас было уже десять человек убитых и более восьмидесяти раненых, у ссви — сто убитых и вдвое больше раненых.
Отчаянная отвага сслвипов наводила ужас, их живучесть казалась просто невероятной. Я лично видел, как один из них продолжал мчаться даже после того, как очередью, выпущенной из 20-мм пулемета, ему оторвало всю руку целиком, и свалился замертво лишь в паре шагов от какого-то американца. Лишь когда сслвипы пошли на приступ в третий раз, наконец подоспели самолеты, но вступить в бой уже не могли: все смешалось в невообразимой свалке. В этой фазе сражения Мишель получил стрелу в правую руку, а я сам — в левую ногу, чуть ниже колена; впрочем, оба наших ранения оказались легкими. Как только враг был отброшен, самолеты принялись поливать его пулеметным огнем и забрасывать ракетами и бомбами, обращая в беспорядочное бегство. На открытой равнине ряды сслвипов расстроились, и мы преследовали их на грузовиках, расстреливая в упор, в то время как Взлик, во главе своих ссви, настигал и истреблял одиночек. Кое-где враг еще пытался переходить в контратаки, и вечером мы нашли один из наших грузовиков, в котором были только трупы, сплошь утыканные стрелами.
Под покровом темноты уцелевшие сслвипы бежали. Вместо них нам пришлось сражаться с десятками тигрозавров, привлеченных запахом крови, и в этом бою мы потеряли еще шестерых. Наши общие потери составили 22 американца, 12 французов, 227 ссви убитыми и 145 американцев, 87 французов и 960 ссви ранеными. Сслвипы, по самым грубым подсчетам, оставили на поле боя не менее 20000 своих воинов.
После этого истребления американцы построили целую цепь фортов вдоль всей своей границы, защиту которой облегчал тот факт, что она шла по гребню естественного сброса, протянувшемуся от моря до самых гор на расстоянии почти семьсот километров. Два следующих года прошли спокойно, в мирном труде, но мы с сожалением увидели, что американцы все больше и больше замыкаются в себе. Мы уже почти не общались, за исключением единичных случаев — как тот экипаж самолета и мы, — а если и встречались, то лишь для обмена сырьем или промышленными изделиями. К тому времени американцы открыли у себя угольные шахты, менее богатые, чем наши, но с лихвой покрывавшие все их нужды.
К тому же среди нас мало кто говорил по-английски, ну и все такое. Обычаи у нас тоже были разные. Они с подозрением относились к нашему коллективизму, хоть он и был крайне умеренный, и называли наш Совет диктатурой. Кроме того, у американцев сохранялись глупые предубеждения против «туземцев», предубеждения, которые мы ничуть не разделяли: в наших школах училось более двухсот детишек-ссви.
Зато с норвежцами у нас установились превосходные отношения. Мы поставляли им материалы, необходимые для постройки рыбацких судов, а они в изобилии снабжали нас всеми дарами моря. Уцелевшие земные рыбы размножились в невероятном количестве, да и теллусийские были просто великолепны на вкус.
«Героический период»- закончился, и дабы больше не давать американцам повода для критики, мы реорганизовали наши институции. После долгих — в чисто французском духе — дискуссий было решено, что отныне Новая Франция будет состоять из:
1) государства Кобальт (5000 человек), со столицей Кобальт-Сити (800 человек) и городом Порт-Леон (324человека);
2) территории Западный порт, с одноименной столицей (600 жителей);
3) территории Нефтяных скважин, где осталось всего 50 человек;
4) территории Больё-Шахтерский, расположенной у Волшебного озера (с городом Больё (400 человек) и Северным портом (60 человек). Таким образом, население Новой Франции достигло почти шести тысяч человек. В Порт-Леоне, Больё и Западном порту были свои муниципальные советы. Центральное правительство состояло из пятидесяти депутатов парламента, избираемых всеобщим прямым голосованием, и несменяемого Совета, состоящего из семи человек, вначале это были мой дядя, Мишель, Этранж, Бевэн, Луи, кюре и я. Парламент имел право вносить законопроекты, назначать министров и утверждать их решения. Совет помимо законодательных прав имел право вето, приостанавливавшее любые решения сроком на шесть месяцев. В случае объявления чрезвычайного положения, вынесенного не менее чем двумя третями голосов, Совет сосредоточивал всю полноту власти в своих руках сроком на полгода; при необходимости этот период мог быть продлен. Образовались три политические партии: коллективистская, во главе с Луи (27 мест в парламенте), консервативно-крестьянская (27 мест) и либеральная, во главе с Этранжем (10 мест). Последней в обязательном порядке — по доброй старой французской традиции, которая гласит, что править должно меньшинство — доставались и все министерские портфели.
Изменения в управлении никоим образом не отразились на нашей жизни. Если завод, машины, шахты и корабли по-прежнему оставались народной собственностью, то земля во все времена принадлежала обрабатывавшим ее крестьянам. Мы расширили сеть рельсовых и шоссейных дорог. Американцы последовали в этом нашему примеру. У них было больше, чем у нас, паровозов, зато нам удалось создать мощные электродвигатели. Самая длинная железнодорожная линия связывала Кобальт-Сити с Западным портом, проходя через Порт-Леон.
Наши отношения с американцами продолжали портиться. Первая серьезная размолвка произошла из-за канадского эсминца, на котором служили главным образом канадские французы. Решив поселиться с нами, последние, разумеется, захотели привести к нам и свой корабль, что вызвало множество затруднений. В конечном счете мы оставили американцам все вооружение и перепрофилировали эсминец в быстроходное грузовое судно.
Вторым поводом для недовольства послужил наш отказ совместно разрабатывать нефтяное месторождение, расположенное на землях ссви близ горы Тьмы. У американцев имелась и своя нефть, пусть и расположенная более глубоко под землей, да и потом, мы знали, ссви не очень-то обрадуются присутствию американцев на их, ссви, территории. И вот, 5 июля 9 года теллусийской эры, произошло открытое столкновение.
В тот день с дюжину ссви захотели, согласно договору о праве беспрепятственного прохода, пересечь восточную оконечность американской территории, которая в этом месте врезалась в их собственные земли. Они направлялись к нашему посту Больё-Горному, чтобы обменять дичь на стальные наконечники для стрел. Словом, они проникли в Америку и уже были видны с нашего поста, находившегося на другом берегу в верховьях Дронны, когда трое вооруженных автоматами американцев остановили их и приказали повернуть обратно — требование совершенно абсурдное, так как до Больё по прямой оставалось метров сто, а до границы в обратном направлении — километров пятнадцать. Глава ссви Авитхц ответил им по-французски, что он на этот счет думает. Придя в ярость, американцы дали три автоматные очереди, убив двух ссви и двух ранив, в том числе Авитхца, которого они захватили в плен. Остальные ссви под градом пуль пересекли Дронну и сообщили обо всем командиру нашего поста, Пьеру Лефрану, который, чтобы разобраться во всем на месте, вместе со ссви спустился к реке. И горько об этом пожалел, так как с противоположного берега ударила автоматная очередь, убив еще одного ссви и ранив самого Лефрана. Взбешенные, его товарищи ответили десятком ракет, которые подожгли и превратили в развалины ферму на американском берегу.
По счастливой случайности мы с Мишелем проезжали в это время неподалеку. Погрузив Лефрана и раненых ссви в грузовик, я погнал машину прямиком в Кобальт-Сити. По прибытии я сразу же побежал в дом Совета, который, срочно собравшись вместе с парламентом, проголосовал за введение чрезвычайного положения. Лежа на носилках, Леф-ран рассказал о случившемся, и ссви подтвердили его слова.
Мы еще спорили, не зная, что предпринять, когда пришла радиограмма с поста Понт-о-Ссви на Везере: наблюдатели отчетливо слышали грохот боевых барабанов, и по всей территории ссви поднимались дымные столбы сигнальных костров: каким-то непонятным способом Взлик был уже извещен о случившемся и теперь собирал своих воинов. Можно было не сомневаться, что в подобных обстоятельствах на его сторону встанут и другие племена.
Зная мстительный и совершенно беспощадный нрав наших союзников, я тут же подумал об изолированных американских фермах, расположенных вдоль границы, и о том, во что могут превратиться через пару часов. Я незамедлительно отправил к Взлику на геликоптере курьера с посланием, в котором я просил подождать один день, а сам вместе с остальными членами Совета бросился на передающую радиостанцию, чтобы связаться с Нью-Вашингтоном.
События набирали ход. Когда мы прибыли, радист протянул мне новую радиограмму: американский эсминец обстреливал Западный порт. «Отважный» и «Сюркуф» отвечали. На всякий случай Совет отдал приказ о всеобщей мобилизации. Самолеты с полными баками и боекомплектом были готовы взлететь по первому сигналу. Установив связь, мы обратились по радио к американскому правительству с просьбой приостановить военные действия и дождаться прибытия полномочных представителей. Американцы согласились и мы узнали, что бомбардировка нашего порта прекратилась. Впрочем, на эсминце, полагаю, были только рады выйти из боя: радиоуправляемая ракета с «Сюркуфа» разворотила им всю носовую часть.
Мишель, мой дядя и сам я незамедлительно сели на самолет и уже через полчаса были в Нью-Вашингтоне.
Переговоры начались бурно. Американцы вели себя так заносчиво, что Мишель вынужден был им напомнить, что без нас они давно бы уже были съедены морскими чудовищами или умерли от голода на своих оставшихся без горючего кораблях. В конце концов была создана комиссия для расследования, в которую вошли Джинс, Смит, мой дядя, я и брат Взлика, Иссци. Оба американца, проявив благородство, признали вину своих соотечественников, которые были приговорены к десяти годам заключения каждый. Ссви
в качестве компенсации получили десять тысяч стальных наконечников для стрел.
Странная штука, но после этой стычки, едва не кончившейся трагически, отношения между нами сразу улучшились. К концу 10 года они были уже столь дружественными, что мы выступили с предложением основать Объединенные Государства Теллуса.
Конференция от 7 января 11 года собрала представителей американцев, канадцев, аргентинцев, норвежцев и французов. Была принята федеральная конституция. Она предоставляла каждому государству широкую автономию, но предусматривала федеральное правительство, резиденцией которого стал новый город Унион, выстроенный в месте слияния Дордони и Дронны, там, где мы когда-то убили первого тигрозавра. Окружающая территория площадью двести квадратных километров была объявлена федеральной землей. Самым сложным оказался вопрос об охотничьих угодьях ссви. Тут американцы показали всю свою несговорчивость. Лишь после долгих споров был принят закон о неприкосновенности земель наших союзников, а также других племен, которые примкнули бы к нам в течение ближайших ста лет. Все будущие колонии, основанные на новых местах, считались бы федеральными землями до тех пор, пока их население не достигло пятидесяти тысяч человек, после чего они перешли бы в разряд государств с правом установления своих собственных законов.
25 августа 12 года состоялось первое заседание федерального парламента, на котором мой дядя был избран первым президентом Объединенных Государств Теллуса. Впервые развернулось федеральное знамя, полуночно-синее полотнище с пятью белыми звездами, символизирующими пять государств-основателей — Новую Америку, Новую Францию, Аргентину, Теллусийскую Канаду и Норвегию. Двумя официальными языками стали английский и французский. Я не стану входить в подробности принятых тогда законов, они действуют до сих пор, и вы их прекрасно знаете. Скажу только, что армия, флот, авиация и производство оружия были целиком переданы в ведение федерального правительства. Заглядывая далеко вперед, мы оставили за ним еще и атомную энергию, которая когда-нибудь появится у нас на Теллусе.
глава 6
Начертанный путь
С тех пор прошло уже пятьдесят лет, но Теллус по-прежнему вертится! Годы президентства моего дяди — все семь лет ушли на организационные работы. Мы расширяли железнодорожную сеть, скорее для будущих поколений, нежели для себя, так как общая численность нашего населения не достигала и двадцати пяти тысяч душ. Впрочем, нас становилось все больше и больше. Природные запасы были неисчерпаемы, поля давали великолепные урожаи, и семьи становились все более многочисленными. У меня одиннадцать детей, и все они живы, у Мишеля — восемь. Средняя семья в первом поколении состояла из шести человек, во втором — уже из семи. Одновременно мы констатировали поразительное увеличение человеческого роста. На нашей старушке Земле, согласно статистике, средним считался рост 1 м 65 см. Примерно таким же был средний рост французов. А сегодня для Новой Франции эта цифра поднялась до 1 м 78 см, для Новой Америки — до 1 м 82 см, а для Норвегии — до 1 м 86 см! Только аргентинцы и их чистокровные потомки отстают в этом плане — 1 м 71 см.
При следующих президентах, американце Кроуфорде и норвежце Хансене, главные наши усилия были направлены на развитие промышленности. Мы построили авиационный завод, способный не только выпускать обычные модели, но и разрабатывать новые. Здесь, на Теллусе, американскому инженеру Стоуну удалось осуществить идею, которую он вынашивал еще на Земле, и его самолет «Корнет» побил все рекорды высоты.
Мы стали также и исследователями. Остаток своей жизни я провел в бесконечных экспедициях, составляя геологические и топографические карты, в одиночку или с двумя американскими коллегами, чуть позднее — с тремя моими старшими сыновьями: Бернаром, Жаком и Мартеном. Я облетел всю планету, плавал почти во всех океанах, побывал на бесчисленных островах и многих континентах. А какие великие открытия мы делали! Впрочем, и техника у нас была такая, о какой ни Колумб, ни Васко да Гама не могли даже и мечтать! В шестидесятиградусную жару я задыхался на экваторе, замерзал на обоих полюсах, сражался или заключал союзы с красными, черными и желтыми ссви, противостоял кальмарам и гидрам, которые по-прежнему внушали мне непреодолимый страх. И всегда меня сопровождал Мишель, а дома, порой по нескольку месяцев, ждала Мартина. Я не хочу приписывать славу всех этих открытий себе одному: они были бы невозможны без мужества и находчивости моряков или летчиков, которые участвовали вместе со мной в экспедициях! О неоценимой помощи Мишеля не стоит и говорить, да и без безграничной преданности моей жены я бы, вероятно, не перенес ту ужасную болотную лихорадку, которая приковала меня к постели на целых полгода по возвращении из третьей экспедиции. Мартина трижды сопровождала меня, без единой жалобы разделяя со мной все тяготы и опасности путешествий.
И я был такой не один! Страстное стремление к открытиям овладело всеми нами. Что сказать, допустим, о беспримерном подвиге Пола Брингера и Натаниэля Хоуторна, которые вдвоем на машине отправились на юг, объехали по побережью весь «Старый Материк», разбили автомобиль за семь с лишним тысяч километров от Новой Франции и все-таки вернулись пешком, пройдя все эти тысячи километров среди голиафов, тигрозавров и враждебных туземцев? А что сказать о приключениях капитана Унсета, свояка Мишеля, который со своим сыном Эриком и тринадцатью матросами за семь месяцев и двадцать дней совершил первое кругосветное плавание на борту «Отважного»?
Через двадцать лет после первого визита мы с Мишелем еще раз побывали на острове Тайны. Там ничего не изменилось, только песок еще больше занес обломки странного аппарата. Снова войдя в кабину, где высохшая черная рука все еще сжимала рычаг управления, мы увидели на полу свои собственные следы, сохранившиеся в закрытом помещении. На обратном пути мы посетили город катапульт. На сей раз с нами был сын Взлика, Ссиу, и с его помощью нам удалось вступить в переговоры с красными ссви, знающими сталь. Их вождь показал нам высокие примитивные домны, где ее выплавляли, и согласился рассказать нам легенду.
Пятьсот с лишним теллусийских лет назад к песчаной отмели чуть южнее теперешнего поселения ссви пристала «лодка, которая шла по воде сама». Из нее вышли три странных существа. Будучи атакованными, они защищались, «метая язычки пламени». «Не короткие стрелы, которые делают «бум», как у нас, — уточнил вождь, — а длинные голубые язычки пламени».
Через несколько дней ссви застигли их ночью врасплох и захватили в плен. Из-за этих существ в племени поднялся яростный спор, уже никто и не помнит, по какому поводу, но половина красных ссви откололась и ушла на север. Это были предки Взлика.
Чужаки выучили язык ссви и научили их плавить металл. Дважды они спасали ослабленное племя от нападения сслвипов, «метая язычки пламени». Казалось, они все время чего-то ждут с неба. Потом они все умерли, но перед смертью написали большую книгу, которая, как реликвия, хранится вместе с другими принадлежавшими им вещами в священной пещере.
Я попросил описать пришельцев. Вождь не смог этого сделать, но отвел нас в храм. Там очень-очень старый ссви показал нам образцы наскальной живописи: на них были изображены три двуногих черных существа с головой и телом, похожими на человеческие, но с очень длинными руками, свисающими чуть ли не до земли, и всего одним четко прорисованным глазом посреди лба. Если изображенные рядом ссви были взяты в правильных пропорциях, рост этих существ должен был достигать, по моим расчетам, двух с половиной метров.
Мы попросили показать нам их вещи: то были три книги с металлическими страницами, похожие на ту, что мы нашли на острове Тайны, несколько более понятных инструментов и остатки оружия, которое «метало язычки пламени». Это оказались три трубки 70-сантиметровой длины, расширявшиеся на концах и плакированные изнутри платиной. Обрывки проводов на других концах, должно быть, соединяли трубки с исчезнувшей частью. Вероятно, эти существа не захотели оставлять слишком мощное оружие в руках дикарей.
И наконец, мы увидели книгу, написанную на пергаменте, толщиной примерно в пятьсот страниц, испещренных такими же знаками, что и металлические книги. Когда я посетовал, что вряд ли кто-либо сможет их разобрать, старый ссви заявил, что книга написана на их языке, и он умеет ее читать. После долгих колебаний ссви взял книгу и, держа ее, вероятно, даже вверх ногами, начал декламировать:
— Тилир, Тилир, Тилир! Тем, кто придет слишком поздно, привет! Мы надеялись до последнего часа. Теперь двое уже мертвы. Мы никогда больше не увидим Тилир. Будьте добры к ссви, которые приняли нас хорошо...
Тут По — так его звали — умолк.
— Дальше я не умею, — добавил он.
Мне удалось узнать от него, что первые строки книги, выученные им наизусть, передаются от жреца к жрецу вот уже много поколений, и что слово «Тилир» должно было послужить своеобразным паролем, если бы на Теллусе высадились соотечественники чужаков. Он признался мне также, что книга была двойной: первая ее половина написана на языке ссви, а вторая — на языке пришельцев. Как бы то ни было, это давало бесценный ключ к расшифровке, и я тщательно скопировал всю книгу.
Сколько раз я потом предавался фантазиям, склоняясь над потемневшими от времени страницами со странными буквами! Сколько раз я забрасывал повседневные дела, чтобы с помощью Взлика приступить к переводу! Но в конечном счете мне никогда не хватало на это времени. С трудом разобрав то тут, то там отдельные фразы, я разжег свое любопытство, но так его и не удовлетворил.
В книге шла речь о Тилире, чудовищах, катастрофах, льдах и страхе... Теперь она хранится в городе Унионе, где мой внук Анри и внук Взлика, «очеловеченный» ссви Хои, пытаются ее перевести. Существа, которые написали эту книгу, прилетели с ближайшей от нас внешней планеты, названной нами Арес, что соответствует древнему Марсу нашей старой солнечной системы. Быть может, я еще доживу до того дня, когда наши внуки разгадают эту тайну. Но им бы лучше поторопиться!
Нами начертан путь, по которому предстоит идти вам. Мы решили все проблемы, какие только нужно было решить. Двух наиболее важных мы, правда, даже и не коснулись. Первая — это проблема сосуществования на одной планете двух видов разумных существ. Тут может быть лишь три выхода: наше уничтожение — для нас это, естественно, самое худшее; уничтожение ссви — чего мы никоим образом не хотим; и, наконец, самое разумное — признание за ссви полного равенства, что влечет за собой их интеграцию в союз Объединенных Государств Теллуса. Американцы пока противятся этому, для меня же этот вопрос вообще не стойт. Ссви такие же разумные существа, как и мы, а кое в чем они даже нас, возможно, и превосходят. Взять хотя бы математический труд Хои — лишь немногие из нас его понимают!
Второй проблемой является сосуществование, в пределах одной солнечной системы, двух разумных рас, если, конечно, неизвестные существа с острова Тайны действительно явились с Ареса. Если они вернутся на Теллус раньше, чем мы сумеем покорить Космос, мы, вероятно, еще обрадуемся тому, что имеем ссви в качестве союзников!
Назад: глава 3 Разведочные работы
Дальше: ЭПИЛОГ
