Ранним утром Петр сидел в кресле в покоях Вавельского замка и с теплотой смотрел на Воротынского, примостившегося рядом на стуле. За последние годы царь сблизился с регентами. Если к Пожарскому он относился как к другу, сильному и справедливому, готовому защитить от любого обидчика, то к Воротынскому – скорее как к отцу, доброму, понимающему, мудрому.

Боярин эмоционально пересказывал последние новости. На роскошной, как у Санта-Клауса, седой бороде играли разноцветные блики утреннего солнца, пробивающегося через витражные окна, в умных глазах блестели хитрые искорки.

После коронации прошло несколько недель. Петр не уставал радоваться: он – король польский и Великий князь Литовский! Фантастика! Впрочем, в этом была не столько доля случайности, сколько его собственная заслуга. Поставив Русь на ноги, он приказал разослать сотни лазутчиков-подстрекателей, которые прекрасно выполнили свою задачу.

Да, теперь, конечно, его родная страна будет развиваться гораздо быстрее. Здесь и воздух посвободнее, и к Европе ближе.

В Варшаве отгремели коронационные торжества, и Петр перед возвращением в Москву решил съездить в Краков, древнюю столицу Польши. Город поразил его своей красотой: строгие готические соборы, мощная крепостная стена и прекрасный Вавельский замок. Он не раз видел его фотографии в Интернете, но разве они могли сравниться с реальностью?

– Ох, и благоволят тебе паны, батюшка, особливо опосля того, как Радзивилл с Пожарским разбили свеев под Вильно. Да-а, у нас теперича силушка немалая, не зря ж король Густав поспешает с нами мир-то учинить. Его ноне война в закатных странах заботит. А у нас иная печаль – османцы.

Собственно, ради этого Петр и вызвал Воротынского в такую рань.

– Что ж, Иван Михалыч, вот и до них очередь дошла. Пора Крым воевать!

– Да как же, государь, – запротестовал боярин, – где силушку-то взять? Это ж те же османцы. А под ними вон, пол-Европы стонет, как же мы их одолеем?

– Поверь, османцы – это полбеды, – усмехнулся Петр. – Меня французы боле тревожат. Они вон уже под себя и Англию, и Испанию подмяли, да как быстро! И Священная Римская империя, поди, долго не продержится. А куда они опосля двинутся? Не на Речь ли Посполитую? Свергнутый Жигимонт не зря во Францию бежал. Теперича, чай, Людовика подзуживает, богатства и земли сулит.

Воротынский заерзал на стуле. Да, мимо внимания юного царя ничего не проходит.

– Французы зело сильны, но сколь еще минет, пока они с Габсбургами-то будут воевать. Нам бы покуда с османцами совладать, из Подолья их выдавить.

– Есть у меня план. Направь-ка ты, Иван Михалыч, вестника к Аббасу. Пущай персы к концу лета ударят всей мощью, на какую способны, и отвлекут султана.

– Так вот ты почто людишек-то евоных привечал!

– А то как же, – усмехнулся Петр. – Теперича мы с шахом большие друзья. И к патриарху Константинопольскому человека пошли. Передай, чтоб учинял, как сговаривались, – надобно разжечь бунты в Греции, Сербии и Болгарии.

Воротынский знал, что Кирилл давно помышляет прослыть возродителем истинной веры. Чтобы если не при его жизни, так хоть при потомках вернулись православные государи в Константинополь. Ох и умен Петр Федорович, ох умен!

Боярин с улыбкой покачал головой и пригладил бороду.

– Вот османцам-то лихо придется!

– А в Азове пущай позволят Джанибек-Гирею бежать, но токмо скрытно, – продолжал царь. – Надобно, чтоб он не догадался.

– Да почто ж его выпускать-то, государь-батюшка? Обменять, чай, можно на православных пленников.

– Можно. Но это нашему плану прибытку не даст. А так пойдет он в свой Бахчисарай, и начнется там маленькая война за ханский престол. Ослабятся татары, ну а мы в это время вместе с ляхами на них и нападем.

Воротынский хмыкнул. А ведь верно. Он сам читал письма Джанибека, переписанные Охранной избой. Пленник с Мансурами и с другими беями договаривался о поддержке. Ох и каша у татарвы заварится, если он в Крым вернется!

– Заруцкий со своими казачками тоже пущай на стругах по Дону спускаются, ноне султану, верно, не до него будет. А они на той войне подкормятся немного. Ну а возьмем Крым, тысячи православных из полона вытащим, не то что при обмене. Опосля Азов под нашу руку возьмем, и станет атаман воеводою знатным. Дворянство ему пожалую.

– Добро, государь, – отвечал Воротынский, не переставая удивляться разумности одиннадцатилетнего мальчика. Подумать только, как он все предусмотрел!

План и в самом деле был хорош, но, увы, вскоре его пришлось отложить. Сбылись самые худшие опасения Петра: Франция, окончательно сломив сопротивление Габсбургов, напала на Польшу. В считаные дни войска Людовика подошли к Кракову, находившемуся всего в сорока верстах от границы, расположились лагерем под его стенами и стали готовиться к штурму.

Несмотря на уговоры и русских, и поляков, Петр решил остаться в городе. Конечно, он не считал, что сможет руководить обороной, но хотел своим присутствием воодушевить защитников Кракова.

– У них все готово, ваше величество, – озабоченно кивнул гетман Конецпольский, глядя на раскинувшийся неподалеку лагерь французов. – Утром пойдут на штурм.

Они с Петром стояли на стене, осторожно оглядывая окрестности. Лучи заходящего солнца светили прямо в глаза. В отдалении от города расположились французские шатры, между ними виднелись сотни лошадей, а на возвышениях стояли пушки. В центре лагеря были свалены непонятного предназначения ящики.

– Почему их так мало? Тысяч пять человек, не больше ведь?

– Примерно так.

– Как же они планируют взять крепость?

– Говорят, применяют какие-то новшества. Возможно, рассчитывают на них. – Конецпольский с беспокойством посмотрел на юного короля: – Не изволите ли вернуться, ваше величество? Темнеет, здесь опасно.

По винтовой лестнице Сандомирской башни они спустились вниз, и вскоре Петр уже вернулся в свои покои в Вавельском замке. Здесь все было не так, как в Теремном. Стены отделаны гранитом и мрамором, золоченые потолки, картины в тяжелых рамах, гобелены, камины, роскошная мебель. Но до всего этого юному королю сейчас не было никакого дела, он нервно ходил из угла в угол.

В большом зале проходил военный совет, но Петр туда не пошел, решив, что толку от него не будет. Ему хотелось подумать в одиночестве и понять, что, собственно, происходит? Как Франция умудрилась захватить за месяц половину Европы? Даже Наполеону такое было не под силу. Какой странный и неожиданный блицкриг… Ничего подобного в книгах описано не было. Неужели своим появлением он настолько изменил ход истории, что даже на далекий Париж повлиял?

Петр, наблюдая за успехами Людовика, уже давно пребывал в беспокойстве и не раз пытался узнать, в чем заключается его секрет. Увы, безуспешно. Лазутчики приносили лишь обрывочные сведения об улучшенном оружии. Но вряд ли этого достаточно, чтобы завоевать немалый кусок континента. Так что за тайну хранит король Людовик?

В дверь постучали, и в комнату вошел Ежи Стрык, лейтенант гвардейцев.

– Ваше величество, – поклонился он. – Задержали французского офицера, пытался проникнуть в крепость. Говорит, что ему необходимо встретиться с вами, но я не рискнул его привести. Думаю, соглядатай.

– Как его имя?

– Он представился полковником Жаком Маржеретом, ваше величество.

– Ведите, скорее ведите его, – обрадовался Петр.

Не прошло и пяти минут, как француз предстал перед царем. Он постарел и выглядел неважно: седые волосы торчали в разные стороны, одежда грязная и местами разодранная, по щеке стекала тоненькая струйка крови. В одной руке он держал длинный, узкий кожаный мешок, в другой – шляпу.

– Мессир полковник!

– Сир! – Маржерет поклонился, в каждом его движении чувствовалась усталость. – Покорнейше прошу простить. Я никоим образом не посмел бы явиться пред государевы очи в столь ужасном виде, если б не крайняя необходимость. Дорога каждая минута.

– Садитесь и рассказывайте.

Наемник с видимым облегчением опустился в красное бархатное кресло и положил свой мешок прямо на ковер.

– Вы находитесь в великой опасности, сир, – взволнованно начал Маржерет. – Французы необыкновенно сильны и сметают все на своем пути. Я еле прорвался сюда, и только для того, чтоб сказать: уезжайте на восток. Прошу вас! Кракову не выстоять!

– Пожалуйста, успокойтесь и скажите, что конкретно вам удалось узнать. Вы отсутствовали почти год, мессир, это немалый срок.

– Увы, мне не очень-то доверяли, – горько усмехнулся полковник. – Тем не менее кое-что я могу рассказать. Во-первых, Людовик улучшил армию, изменил устав, построения, ввел железную дисциплину. И войска стали гораздо действеннее. Те полки, что я организовывал в Москве, по нынешним временам, уже устарели.

Вздохнув, царь нетерпеливо кивнул. Ох уж эти предисловия!

– Говорите, говорите.

– Сир, они изобрели новое оружие! И не одно, много разных видов. Противостоять ему невозможно! Они… Они…

Петр никогда не видел полковника в таком состоянии. Обычно спокойный и хладнокровный, сейчас он почти трясся.

– Они всю Англию за неделю под себя подмяли. – Маржерет, наконец, взял себя в руки. – Знаете как? Закидывали противников бомбами, которые источали какой-то ядовитый смрад. Столько людей потравили! Вроде и запах не страшный – сладковатый, пахнет то ли сеном прелым, то ли гнилыми яблоками… Мой приятель участвовал в таком бою. Говорит, один парень из их роты, крепкий и сильный, случайно попал в облако этого вещества. Так вот, сначала все было нормально, а через несколько часов посинел весь, задыхаться стал, будто воды наглотался. Кровью и пеной харкал. Ну и… все. Ничего не смогли сделать… А сколько обычных жителей умерло… Детей, женщин…

Царь во все глаза смотрел на полковника. Тот говорил так проникновенно, словно сам был свидетелем этой смерти. Да, несладко пришлось англичанам. Петр мысленно вздохнул и вдруг замер. Твою мать, ведь Маржерет в точности описал фосген! Удушающий газ, что использовали в Первую мировую!

Он тряхнул головой, отгоняя шальную мысль. Нет, до открытия фосгена еще не одно столетие должно пройти. Но что же это за дрянь тогда? Откуда?

– После нескольких таких боев король Яков сам сдался на милость победителя. Народ свой пожалел, – продолжал капитан. – Людовика за эти методы сейчас во всех захваченных странах люто ненавидят. А что он у себя во Франции творит? Чуть что не по его – тут же в крепость или на эшафот. Его и там не жалуют. Боятся – да, но не любят. Есть, конечно, идиоты, которые считают, что король сделал их страну великой, но даже они за глаза называют его Людовиком-душегубом.

Петр судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. Мысль о фосгене никак не шла из головы. И полковник хочет, чтобы он поверил в такой бред?! А может… Ну конечно! Маржерета подослали, желая запугать царя! Значит, переметнулся. Глухое раздражение заклокотало в груди. Ну нет, он не даст обвести себя вокруг пальца!

– Продолжайте, мессир полковник. Быть может, у Людовика есть еще какие-нибудь необычные новинки?

– Не смотрите на меня так, сир, я не сумасшедший. Все это действительно правда, я проверил.

Француз рывком наклонился, вытащил из мешка, лежавшего у его ног, ружье и протянул царю. Едва взглянув на него, Петр похолодел. Не может быть!

В голове его мгновенно все смешалось, но он попытался взять себя в руки. Осторожно взял оружие и внимательно рассмотрел. Потом закрыл глаза, подождал несколько мгновений и снова открыл, надеясь, что ему это мерещится. Увы, ничего не изменилось. Нарезной ствол, затвор, магазин – самая настоящая винтовка конца девятнадцатого века! Смотри-ка, и штык не забыли приделать. А это что? Неужели крепление для оптики?!

С подсказками Петра и на Руси технологии здорово шагнули вперед: и нарезку стволов пытались делать, и для массового производства ударного кремневого замка мастера уже все подготовили… Но ведь он прибыл из будущего! А тут… Как такое возможно?

Петр поднял взгляд на Маржерета.

– Откуда это у вас?

– Купил, сир. – Француз с удивлением смотрел на побледневшее лицо царя. – Отдал целое состояние. А стреляют они вот этим.

Петр почувствовал слабость в ногах, и если бы сейчас стоял, то наверняка бы упал. Капсюльный патрон! Самый что ни на есть настоящий металлический унитарный патрон!

Наконец Петр встал и подошел к окну, невидящим взором глядя в темноту. Вот и все. Конец его планам, надеждам, мечтам. Погибнет Русь, погибнет Польша, не устоят и казаки – невероятно храбрые, удалые… Все падут от страшного оружия.

Отчаяние овладело его душой, полная безнадежность положения угнетала. Он повернул голову и застыл, бездумно глядя на пляску огня в камине. И вдруг встрепенулся. Ничего нельзя сделать? Ну уж нет! Всегда есть пусть крохотный, но шанс. Чего это он раскис? Умирать, так с музыкой. Надо просто взять себя в руки и поразмыслить. Выход обязательно найдется. Думай, думай! Удушающий газ, оружие массового поражения… Против него пригодились бы противогазы, но где ж их взять. Хотя при пожаре от сильного дыма помогает просто мокрая тряпка. Мелочь, конечно, но хоть что-то. А вот как спастись от винтовки?

Ох, нет, это бесполезно. Они обречены. Проклятые французы! Как они додумались до такого?! Даже он, пришелец из будущего, и то не смог привнести в нынешнее время ничего похожего. Ладно, как бы то ни было, но защищаться надо.

Петр отошел от окна и снова сел перед полковником.

– Продолжайте, мессир.

– А еще для взрыва, – словно желая добить его окончательно, продолжал Маржерет, – они закладывают какое-то странное вещество, совсем не похожее на порох. Называют его динамитом.

Динамит! Господи, динамит! Это слово в мгновение раскрыло все. Не могли же, в самом деле, одному и тому же изобретению дать одинаковое название в разное время? Теперь Петр знает, кто их настоящий враг! Ферре! Умный, образованный, агрессивный – ненавистный Шарль Ферре! Вот кто смог бы «изобрести» все это грозное оружие! Но если… Так, значит, все-таки испытание?! Виртуальность? Ох, не свихнуться бы. Сумасшедший дом!

Может ли Ферре и в самом деле быть французским королем? Почему бы нет? Людовик XIII пришел к власти примерно в то же время, что и Петр, и тоже будучи ребенком. Значит, вот как распорядились устроители конкурса! А раз Жюно предпочитает Шарля, то наверняка заранее рассказал, что его ждет. Точно! Ферре заблаговременно подготовился, иначе откуда бы ему знать устройство оружия и все эти химические штучки?

Петр вскинул голову и нервно сжал руки. От его недавней апатии не осталось и следа. Спокойно. Спокойно! Это не настоящий мир, значит, смерть не грозит ни ему самому, ни людям, которых он обязан защищать. Да, собственно, и не люди они вовсе. Искусственный интеллект. А где-то там, снаружи, сидит мерзавец Жюно и наблюдает за действиями конкурсантов. И раз уж их столкнули лицом к лицу, значит, вся эта виртуальная катавасия подходит к концу. Последний, решающий бой.

Но каков Ферре, а? Петр все эти годы слыхом не слыхивал о Людовике. То есть, конечно, знал о нем, но тот ничем себя не проявлял. И если сам он сразу начал творить «чудеса», то Шарль не спешил раскрываться. Затаился, гаденыш. Столько лет где-то в подвалах создавал оружие, чтобы застать противника врасплох. Уж он-то наверняка знал, что царь московский – его соперник по испытанию. И вот, похоже, застал. Ну, ничего. Может, при оценке результатов учитываться будет не только победа, но и упорство в достижении цели.

Нет, Петр так просто не сдастся! Пусть он проиграет этот проклятый конкурс, но зато будет знать, что сделал для победы все возможное!

– Благодарю вас, мессир полковник, – хрипло проговорил он. – А теперь отдохните. Я распоряжусь, чтобы вам выделили комнаты.

С рассветом начался артиллерийский обстрел. Штук двадцать пушек почти непрерывно стреляли по Кракову, сотрясая стены крепости. В ответ били защитные орудия, и шум стоял такой, что Петру порой приходилось зажимать уши. Какая же у них безумная скорострельность! Наверное, раз в десять больше обычной!

На земле, у башен, стояли десятки бочек с водой, рядом с ними возвышались кучи тряпья, порванного на полосы, которые в случае надобности должны были исполнять роль масок. Это единственное, что Петр смог придумать для защиты от удушающего газа. Он приказал внимательно следить за вылазками врага, чтобы ни в коем случае не дать ему подойти к стене и заложить динамит.

Возле собора Святых Станислава и Вацлава выстроился большой лекарский отряд под предводительством Тимофея, Филимонова племянника. Он давно уже стал первым врачом царя, но сейчас Петр приказал поставить его в помощь защитникам города.

Сам же, укрывшись в Сандомирской башне, смотрел через бойницу на вражескую армию. Сквозь дым, застилающий лагерь, проглядывали стройные ряды нападающих, готовых к штурму. В руках у них угрожающе поблескивало смертельное оружие.

Верный Василий, торчавший за его спиной, непрерывно бубнил:

– Государь, молю, ступай отсель. Опасно. Богом прошу, пойдем.

– Оставь, – раздраженно отмахнулся Петр.

Руки дрожали от волнения, но он упрямо сжимал челюсти. Нет, он не побежит! Будет стоять здесь до последнего, защищая вверенных ему людей!

Очередной снаряд вонзился в стену где-то совсем рядом, и Петра засыпало каменной крошкой и пылью. Васька, мгновенно прыгнув, накрыл его собой, прижал к полу. Грохот непрекращающегося обстрела смешался с шумом падающих кирпичей.

Выбравшись из-под стража, Петр огляделся. На перепачканном лице сверкнули белки глаз.

– Ни хрена себе, а?! – проорал он.

И снова пополз к бойнице. Выглянул и замер: из лагеря выступали ряды французов. Послышался свист, до боли похожий на звук пуль.

– Идут!

Его крик прозвучал на удивление громко. В первый момент Петр ничего не понял, но через мгновение сообразил – обстрел прекратился, и теперь вокруг стояла оглушительная тишина. Она пугала куда больше грохота пушек. Дьявол, что еще они задумали? Психологическую атаку?

Но тут послышался отдаленный бой барабанов, но не такой, с каким обычно войска отправлялись в атаку. Что-то совсем другое. Петр с недоумением смотрел, как французы развернулись и бросились назад, к лагерю. Он вскочил и кинулся к лестнице, Василий полетел за ним. Вихрем взбежав на стену, царь заорал:

– Что такое? Почему не стреляете?! Огонь!

Гетман Конецпольский, руководивший обороной, сделал предостерегающий жест.

– Постойте, ваше величество! Там что-то случилось. Взгляните.

Он протянул Петру подзорную трубу. Тот посмотрел и в недоумении потряс головой: сквозь рассеивающийся дым было видно, что в стане врага царила паника. Солдаты бестолково метались туда-сюда, пушкари замерли, в растерянности оглядываясь, а офицеры опрометью сбегались к центральному шатру.

Сколько Петр ни старался, разглядеть короля не смог. А как было бы здорово посмотреть на Ферре! Интересно, он похож на себя того, парижского? Или у него лицо реального Людовика? Впрочем, сейчас явно не до этого. Что там, едрить твою, происходит?!

В ответ на его вопросительный взгляд гетман развел руками и ответил:

– Я послал лазутчиков, ваше величество. Скоро все поймем.

– Возможно, они хитрят. Стреляйте!

Конецпольский обернулся к помощникам и взмахнул рукой:

– Огонь!

С той стороны орудия по-прежнему молчали, лишь время от времени раздавались ружейные выстрелы. Минуты ожидания тянулись бесконечно долго. Наконец, на башню взбежало несколько переодетых во французские костюмы поляков, пыльных и грязных, и один из них, поклонившись Петру, бодро отрапортовал:

– Пан гетман! Король Людовик убит!

– Как?! – одновременно воскликнули царь и Конецпольский.

– Его нашли в собственном шатре с перерезанным горлом. Кто это сделал, неизвестно. Видимо, герои-одиночки, фанатичные последователи Габсбургов. Атака отменена! – Командир лазутчиков перевел дух и добавил доверительным тоном: – Они, похоже, и сами рады-радешеньки. Такого деспота, как Людовик, второго не сыщешь.

– Перерезали горло?!

Петр почувствовал, как тяжеленный камень упал с его души. Спасены! Русские, литвины, поляки, все те, кто ему доверился, – спасены! Опасность миновала! Люди будут жить! Он победил в испытании!

Но насколько же вовремя умер Шарль! И как?! Не от руки Петра, соперника по конкурсу, а благодаря какому-то неизвестному фанатику. То есть не человеку, а нарисованному компьютерному изображению. Что это может значить? Получается, Жюно сам приказал его убить? Но почему? Ведь Ферре – его фаворит и ставленник! Господи, ну и каша в мозгах, не спятить бы!

Обхватив голову руками, совершенно ничего не соображая, он двинулся вдоль стены. А Васька, смотревший в это время в подзорную трубу на стан противника, вдруг бросил ее, метнулся к царю и толкнул что было силы. Два выстрела слились в один, и верный страж, захрипев, упал. Петр почувствовал, как огнем обожгло плечо. Мир вокруг помутился, колени подогнулись, и он снопом повалился на Василия.

Сквозь плотную пелену, облепившую сознание, донесся приглушенный голос Тимохи:

– Жив, жив! Рана нетяжкая, справимся. Несите государя в лекарню. Поспешайте, поспешайте!

Петр смутно чувствовал, как его куда-то тащат. И перед тем, как потерять сознание, успел подумать: «Какая же у этих ружей дальность!»