Заключение
Исповедоваться, как это ни удивительно, нужно учиться.
Было бы, вероятно, странно говорить о том, что есть искусство совершения исповеди. Но об искусстве покаяния, я думаю, мы говорить можем. Почему?
Покаяние – это делание. Делание, которое должно совершаться на протяжении всей жизни христианина. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: даже если ты взойдешь на всю высоту добродетелей, то и тогда о прощении согрешений молись. Авва Пимен говорил о том, что делание плача имеет двоякое значение: плач делает и плач хранит. Иными словами, плачем человек и созидается, и сохраняется в том, что он смог с Божией помощью в своей жизни создать. Как только останавливается процесс покаяния, начинается движение назад.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) свидетельствовал, что когда он не приносит Богу покаяния в своих грехах, то понимает, что день пуст, прожит зря, и чувствует себя опустошенным. И невозможно найти ни одного святого, который бы в течение всей жизни не имел подобного образа мыслей.
Но действие покаяния различно. Вначале, когда речь идет о тяжких прегрешениях, исповедь бывает исполнена боли и скорби, хотя покаяние и смягчает их, принося вставшему на этот спасительный путь облегчение – точно так же, как больной, перенесший тяжелую операцию, испытывает облегчение, зная, что ему вырезали страшную опухоль, хотя послеоперационная боль и остается. По мере того как его состояние улучшается, делаются более мелкие операции, и они не приносят такой скорби, от них остается легкое и даже отрадное ощущение – человек видит, что выздоравливает.
Точно так же и с исповедью. Когда христианин приносит Богу покаяние, то сначала бывает скорбь и тяжесть, потом наступает облегчение и радость. У иеросхимонаха Ефрема Катунакского, афонского подвижника, есть слова, которых многие иногда не понимают, толкуя их превратно. Он говорит, что когда ты молишься молитвой Иисусовой, то иной раз ощущаешь себя кающимся грешником, а иной раз – принцем, сидящим на троне и внимающим своему Отцу. Но это происходит не самопроизвольно, а благодаря углублению в покаяние – благодаря тому, что человек помышляет о себе как о недостойном ровным счетом ничего. Господь может в этот момент показать ему всю высоту и красоту человеческого призвания, так что он действительно ощутит себя как бы на троне. Ведь благодать Божия приходит, когда ты этого не ждешь, считая себя недостойным ее.
Как и в Евангелии сказано: Царствие Божие не приходит с соблюдением (в русском переводе: «приметным образом». – Ред.), но тогда, когда его не ожидаешь (см.: Лк. 17: 20). Если человек рассчитывает получить благодать, он может ее не ощутить. Почему так? Потому что за ожиданием кроется «схема»: я сделаю так-то, и Господь мне за это должен то-то. Но Господь ничего не должен. И если ты на что-то рассчитываешь, то ничего не получишь: так происходит, чтобы ты понимал, что благодать – это дар. Поэтому она дается туне – в тот момент, когда ты об этом и мечтать не смеешь, находясь в такой глубине смирения, которая позволяет тебе стать вместилищем и сосудом этой благодати. То же происходит и в таинстве Покаяния.
Исповедь – это один из элементов покаянного делания человека, и как таинство она очень важна. Но в то же время понятие «покаяние» гораздо шире, чем понятие «исповедь». Вся жизнь христианина должна быть проникнута покаянием, которое делает человека лучше (только не тем разрушительным раскаянием и чувством вины, которые подавляют и уничтожают его).
Парадоксально, но, считая себя хуже, мы становимся лучше. Это не какое-то засуживание, «затюкивание» себя, уничтожение того достоинства, которое в нас есть. Тут все как в обычной жизни: совершенства достигает тот, кто постоянно считает себя недостигшим, как говорил апостол Павел (см.: Фил. 3: 13), и простирается вперед. Как только человеку кажется, что он чего-то достиг, движение останавливается. В духовной жизни тем более это так.
Помните слова о народе Израильском, который насытился, располнел и забыл Бога (и [ел Иаков, и] у тучнел Израиль, и стал упрям; у тучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога (Втор. 32: 15). – Ред.)? До тех пор, пока в человеке живо покаяние, в нем жива жажда Бога, как только покаяние замирает, тотчас ослабевает, сходит на нет и стремление к своему Создателю. Можно попытаться искусственно заполнить душу какими-то переживаниями и чувствами, которые будут лишь имитацией того, что реально должно быть в сердце, но это – самая настоящая прелесть.
Когда христианин движется по пути покаянного делания, он узнаёт его великую радость и великое счастье. Да, этот путь может быть сопряжен со слезами, но вместе с тем и с удивительным светом, и с величайшей отрадой, которую никак иначе познать невозможно.
