Нередко люди, чувствуя необходимость в исповеди и понимая ее важность, все-таки никак не могут на нее решиться, медлят, успокаивая себя: «Позже как-нибудь!» Это откладывание может длиться месяцами, а порой и годами: ведь так трудно начать говорить о самом дурном и темном в себе. Не только трудно, но и стыдно, и больно! Что же может побудить человека преодолеть такой как будто естественный для него страх?

Мне кажется, разумно спросить самого себя: «Если мне так больно и стыдно сейчас, когда нужно лишь прийти в храм и в присутствии священника покаяться в том, в чем я чувствую себя виноватым, насколько же острее эти боль и стыд будут ощущаться, когда я предстану перед Богом?» И не только перед Богом – как мы знаем, на Страшном суде перед всем миром откроется то, в чем человек не раскаялся при земной жизни, с чем не смог расторгнуть греховный союз.

С другой стороны, и стыд, и страх исповедовать свои грехи имеют под собой ложное основание. Каждый духовник, без сомнения, знает обо всем самом тяжелом, постыдном, горьком, что может в жизни человека произойти, и вряд ли то, что прозвучит на исповеди, его напугает или удивит. Помимо этого, любой священник понимает: нет никого, кто был бы совершенно чист. Грешен любой человек, в том числе и он сам. Но вместе с тем ему известно и другое: большинство людей, будучи грешными и, может быть, даже порочными, не только не решаются сказать об этом на исповеди, но даже не ощущают потребности в покаянии. Поэтому к тому, кто себя в этом таинстве обличит, преодолев стыд и страх, пастырь всегда будет относиться с уважением – если он, разумеется, настоящий пастырь.

Но даже если священник окажется не соответствующим своему призванию и не проявит к исповедующемуся должной деликатности и бережности, то и это – не трагедия. Наоборот – повод вспомнить, что исповедь – это то, что совершается между человеком и Богом, а священник – лишь свидетель, который может помочь или не помочь, и даже создать помеху, но таинство не потеряет от этого своей силы.

Облегчение, которое человек испытывает после исповеди, чаще всего вознаграждает за те душевные страдания и терзания, которые приходится переживать, готовясь к ней. Когда христианин исповедуется искренне, полно, у него появляется удивительное ощущение милости Божией и внутренней свободы, – в том числе свободы начать жить иначе. И это то, что стоит и труда, и пережитых стыда и боли. Ощутивший это на собственном опыте поймет, о чем я говорю, а тот, кто еще не ощутил, пусть поверит: это так и есть!