«Я не непогода, – думала Рейна, выходя из лифта с Найфом. – Я не новое начало, я не могу бушевать и окрашивать мир новыми красками».

Шипы были непогодой, а Тиберий – новым началом. Но мир не окрашивался в новые цвета, а погружался в черный, который привносили в него часовые, патрулировавшие каждый угол.

Против Тиберия правительница Пенелопа была почти пустым местом. Она хотела мира, царящего в стране до начала переворота. Но никто больше этого не хотел. Авентинцы нуждались в безопасности и порядке. Им нужен был Тиберий.

– Райана? – заговорил Найф. – Залезайте в планер.

Но девушка не шелохнулась, оставшись стоять на улице. Улица выглядела огромной пропастью между зданиями. Чистой пропастью.

Ветер, пробиравший до костей, щекотал спину Рейны и растрепал ее волосы. Он был последним кусочком дикости, оставшимся в этом укрощенном городе. Ветер обещал ей свободу.

Прежде чем Найф смог что-то сделать, Рейна поддалась звучанию ветра и побежала.

– Райана! Остановитесь!

Она больше не могла этого терпеть, поэтому она убегала, и никто не сможет остановить ее от побега из золотой клетки, в которой она жила.

– Райана! Вернитесь!

Она и не думала этого делать. Перья начали опадать с ее платья, но Рейна была этому только рада: так ее ноги наконец-то смогут двигаться спокойно. Она на секунду остановилась, чтобы избавиться от утомляющих туфель на высоком каблуке. Спустя несколько секунд ее босые ноги летели над асфальтом. Когда Рейна бежала по улице и ветер дул ей в лицо, она на мгновение почувствовала себя свободной. Она представила, что улицы становятся уже, золотые стены превращаются в серые, а воздух наполняется смогом.

Серый округ. Она почувствовала, как сжимается ее сердце при воспоминании о том, как она была призраком и бегала по переулкам. Они были бедными, постоянно в бегах, но зато свободными. И Шторми была совсем рядом.

Рейна услышала гул дронов и наклонилась.

Она скользнула в маленький переулок и нырнула под густую листву деревьев, которые росли вдоль улицы. Перепрыгнула через небольшой зеленый куст, на котором цвели золотистые цветы.

Дроны были уже близко, но Рейна не сдавалась. Она спрыгнула со ступеней в переход и направилась на другую сторону улицы.

Недолго думая, она нырнула в воду перед тем, как дроны свернули за угол. Стены и дно речки были украшены голубой мозаикой, и вода доходила Рейне только до талии, но кувшинки, плавающие на поверхности воды, обеспечивали возможность спрятаться. Она нырнула и исчезла под широкими листьями. Вялые рыбки, плавающие в реке, растерянно уплывали прочь. Они явно раньше не встречали Благословенных в своем прохладном водоеме.

Рейна передвигалась под водой по течению, пока не почувствовала нехватку кислорода. Она осторожно высунула голову из воды. Дронов видно не было. Девушка улыбнулась, вылезая из воды и вытаскивая из своих волос лепестки кувшинок.

– Господи! – крикнула Единица, увидев, как насквозь промокшая Рейна пробегает мимо ее магазина в разорванном платье. – Принцесса! Что случилось?

– Я просто кое с кем поспорила, – заговорщически прошептала Рейна. – Ты ведь знаешь шоу Бога Бальтазара?

Глаза женщины засияли, и она поспешно кивнула.

– Дроны ни в коем случае не должны меня засечь, – прошептала Рейна, снимая искусственные ресницы с глаз.

Она давно привыкла врать. Ложь почти автоматически формировалась у нее в голове, и, кажется, у Единицы не было никаких сомнений в правдивости этой истории.

– Понимаю, – ответила женщина, забегая в магазин. – Вот! Возьмите накидку.

– Спасибо! – Рейна взяла красиво вышитый голубой плащ, под которым можно было скрыть лицо, и коснулась своего сердца в знак благодарности.

– Ты мое спасение!

– Я очень рада, – захихикала женщина. – Мне нравится Бог Бальтазар.

Рейна спряталась под плащом и быстрым шагом пошла по улицам.

Она не знала, куда идти, но ее сердце вело ее прочь от домов Благословенных и Единиц, во внешние районы Авентина. Она была одна, и в этом городе доверяла только человеку, который когда-то ее предал.

Ларк услышал, как его мать задыхается от ужаса. Его первой мыслью было то, что часовые пришли к ним в дом, чтобы депортировать семью.

Но вдруг он услышал радостный визг Розы.

– Рейна! – крикнула она.

– Госпожа Райана, – поправила дочь Кнот.

– Госпожа Райана, Рейна, – сказала Роза.

– Просто Рейна, – ответил им знакомый голос, вмиг ускоривший сердцебиение Ларка.

Она стояла в дверях. Одежда была мокрой и потрепанной. Ноги – в царапинах, и по ним стекала кровь. По щекам размазался золотистый макияж. Ларк не мог в это поверить. Только что он видел ее в ТехДеке, а теперь она стояла перед ним.

– Рейна, – прошептал он.

Он хотел подпрыгнуть, но боль в конечностях напоминала ему о том, что ноги не будут ему подчиняться. Поэтому он остался сидеть.

– Фуфууу? – Дрон, судя по всему, заметил его учащенное сердцебиение. Он подлетел к Ларку, чтобы дать ему обезболивающее, но пациент оттолкнул машину в сторону.

– Фуфууу! – беспилотник не собирался сдаваться и принялся измерять давление.

Ларку повезло, что благодаря Рейне и ее отцу у него имелся личный Фуфу, который о нем заботился. Хотя Ларк испытывал к ним признательность, ему было стыдно перед Рейной. Он не хотел выглядеть слабым.

– Что случилось? – спросил он.

Взгляд Рейны и ее грустное выражение лица обеспокоили даже мать Ларка.

Но не Фуфу, чьи сенсоры переживали только за Ларка.

– Ничего, – Рейна прикусила губу. – Мне хотелось отдохнуть от всего этого.

Кнот принесла сухую одежду и перевязала ноги Рейны. Чуть позже она села на кровати Ларка, обняв руками ноги и положив подбородок на колени. Ее взгляд скользил по комнате в поиске чего-то, за что можно было зацепиться. Она выглядела такой же растерянной, как и Ларк, и казалась такой идеальной, даже в простой одежде, которая была ей сильно велика. Даже с перевязанными ногами она была безупречной. Густые волосы плотной завесой обрамляли лицо. Темно-красные. Ларка завораживал этот цвет. В Сером округе они выглядели темнее, и красный был едва заметен – как отсвет огня в тлеющих углях.

В зеленых глазах под прямыми бровями таилась дикость, это делало Рейну похожей больше на хищника, чем на принцессу.

Она сорвала остатки драгоценных камней со своих волос и изучала их с явной неприязнью. Ларк хотел спросить, как она себя чувствует, но вопрос показался ему неуместным.

Он знал, как Рейна любила свою мать, и слишком хорошо понимал, какую глубокую рану в душе может оставить смерть любимого человека.

– Спасибо, – сказал он.

– За что? – Рейна вопросительно посмотрела на юношу.

– Если бы не ты, нас бы здесь не было, – Ларк выглянул из окна. – Не думаю, что кто-то приютил бы в Авентине калеку вроде меня и Тройку, если бы не ты.

– Не благодари меня за это, – пробормотала Рейна, и ее взгляд стал стеклянным. – Этот город – тюрьма из золота, стекла и одиночества.

– Розе тут хорошо. Ну, из-за воздуха.

– Мне очень радостно это слышать.

На мгновение ему показалось, что на ее лице промелькнула едва заметная улыбка.

– С тобой все… в порядке? – спросил он, хотя и знал ответ на свой вопрос.

Он видел его в ее беспокойном взгляде, в трясущихся руках и темных кругах под глазами. Она вряд ли хорошо спала в последнее время.

– Я жива, – ответила она, и ее голос звучал горько. – А ты как?

– Я тоже живу. – Их взгляды встретились, и они знали, что понимают друг друга.

– Ты ее любил? – спросила Рейна, указывая на голограмму, стоящую на тумбочке Ларка. Она проецировалась из помятого открытого медальона, который можно было закрывать, чтобы носить с собой.

Девушка-голограмма крутилась вокруг своей оси и широко улыбалась. Снова и снова. Она выглядела прекрасной, практически нежной, но в ней было что-то твердое и решительное.

– Да, в каком-то смысле, да, – признался Ларк. Он привел в движение свой МедСтул, чтобы взять медальон в руки.

Все было таким странным. Когда он думал о ней, он чувствовал только боль. Он не мог вспомнить, что чувствовал к ней до того, как она умерла. С Рейной все было совсем иначе. Когда он ее видел, его сердце билось чаще, и он постоянно ловил себя на том, что время от времени задерживает дыхание.

– Мы с детства были вместе. Я считал ее частью семьи.

Медальон когда-то принадлежал родителям Хейл. Сначала ее семья сочла позором ее функциональное расстройство, а затем, когда поползли слухи о том, что она одна из Шипов, родители уничтожили все доказательства ее существования. Остался лишь медальон – его принес Ларку маленький дрон с сообщением «помни нас».

Ларк больше никогда не видел ее семью. Он даже не знал, выжил ли кто-то из них во время взрывов в Сером округе, не знал, где они были сейчас.

– Я очень скучаю по ней. – Он сжал металлический медальон в руках и почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы. Каждый раз, когда он смотрел на Хейл, ему казалось, что он теряет равновесие.

– Хочешь рассказать мне о ней? – Рейна положила руку на плечо Ларка.

– Какой в этом толк? Она умерла. – Он закрыл медальон и прижал его к сердцу.

– Фуфууу! – Дрон опять был обеспокоен ускоренным сердцебиением Ларка и летал над их головами, светясь красным. – Фуфуфуфууу!

– Исчезни, – крикнул Ларк. – Не сейчас.

Рейна с удивительной скоростью подскочила и схватила дрона за его выпуклый живот. Она засунула протестующего Фуфу в шкаф и закрыла дверцу.

– Спасибо, – прошептал Ларк, когда наконец повисла тишина.

На протяжении какого-то времени, за исключением жалобного «фуфууу» запертого в шкафу дрона, было слышно только их дыхание.

– Если ты расскажешь мне о ней, она будет жить, – наконец сказала Рейна, мягко сжав его плечо. – В наших сердцах.

Она стояла рядом с Ларком, когда он начал свой рассказ.

– Она была… очень упрямой. Прямо как я, – сообщил Ларк, смахивая слезы с глаз. – Она была амбициозной и увлеченной. Она была любящей и при этом могла постоять за себя. Ее не волновало, что гены моей семьи были хуже, чем гены ее семьи. Она хотела помочь мне и вступить со мной в связь, несмотря на то, что ее родители были бы этим недовольны. Но потом она заболела лунной болезнью. Я как кандидат в часовые предложил ей вступить в связь со мной… Она мне отказала.

– Почему?

– По той же причине, что и я до этого. Из-за своего упрямства. Мы были жутко упрямыми.

Кажется, боль была готова поглотить его целиком, и только рука Рейны удерживала его от того, чтобы с головой утонуть в своем горе.

– Что с ней случилось?

Чувство вины и стыда схватило Ларка за горло, но он не осмелился рассказать об этом Рейне. Он не смог бы посмотреть ей в глаза, боясь, что она увидит в них все его злодеяния. Если бы она только знала, каким монстром он был, если бы знала, что он полностью заслужил всю ту боль, что испытывает сейчас, она бы никогда и не посмотрела в его сторону.

– Меня не было рядом, и я не смог защитить ее от них, – прошептал он.

– Мне очень жаль. – Рейна взяла его за руку, в которой лежал медальон.

– Хейл. Ее звали Хейл. – Он больше не мог удержать слез.

В Сером округе нельзя было плакать. Уж точно не перед чужими людьми. Потому что было слишком много причин для этого: загрязнение воздуха, функциональные нарушения, потеря рабочего места…

«Если мы будем плакать из-за всего, что кажется несправедливым или грустным, никто не будет работать», – говорили в Сером округе. А тот, кто не работает, ничего не стоит.

Но плакать перед Рейной было не стыдно, потому что в ее взгляде не было ни жалости, ни неловкости. Только понимание.

– Хейл. Я помню ее. – Она кивнула, продолжая держать его за руку.

– Спасибо. Я не хочу, чтобы она канула в Лету. Она этого не заслужила.

Ларк ухватился за медальон с голограммой, пока время пыталось вырвать Хейл из его рук. Оно было бурей, постоянно угрожающей его воспоминаниям. Но Ларк не позволит времени забрать у него Хейл. Она всегда будет в его сердце, и он будет ее защищать.

– Я обещаю тебе, я ее никогда не забуду, – прошептала Рейна. – Каждый вечер я пытаюсь представить себе их лица. Иногда я даже разговариваю с ними… Андромеда. Дафна. Шторми…

Голос Рейны затих, когда девушка произнесла имя матери. И теперь был черед Ларка держать ее руку.

Столько погибших, столько горя.

Они были совсем близко и могли чувствовать дыхание друг друга, крепко держась за руки. Ларк хотел прижать Рейну к себе, но это казалось ему странным. Будто бы он предавал Хейл, чье изображение проецировалось в воздух совсем рядом.

– Шторми уже похоронили? – спросил он осторожно, и Рейна покачала головой. – Тебе не обязательно находиться там в одиночестве, я могу быть рядом, если ты хочешь.

– Я справлюсь. – Ее глаза говорили иное.

– Я тоже так думал, когда хоронили Хейл. – Он покачал головой. – Тебе не нужно быть сильной. Точно не в этой ситуации. Позволь мне поддержать тебя.

– Спасибо. – Рейна смахнула слезу со щеки.

Ларк сжал ее руку, будто мог поделиться с ней своими силами. Силами, которые он и сам в себе едва мог найти.

Рейне было тяжело видеть Кнот, которая принесла им две чашки горячего чая. Они были очень похожи с Ларком: те же пепельные волосы, без смога превратившиеся в медово-золотистые. Тяжелая работа и жизнь в Сером округе оставили свои следы на ее лице и руках. Кнот погладила сына по плечу и одарила его улыбкой. Ларк улыбнулся матери в ответ. Между ними была связь, которую можно было почувствовать. Связь, которая основывалась не на генах, потому что у Рейны и Шторми была такая же. Воспоминания об этом отозвались сильной болью у Рейны в животе.

– Спасибо, – пробормотала она, поднося чашку к губам.

Ей так хотелось, чтобы ее тоже приласкали, ей хотелось подпрыгнуть и попросить Кнот обнять ее и улыбнуться ей так же, как она только что улыбнулась своему сыну.

– Осторожно! Чай все еще горячий, – предупредила Кнот, но Рейна проигнорировала предупреждение. Она позволила воде обжечь ее губы и язык, чтобы почувствовать боль. Это отвлекало ее от более сильных страданий. Это было никогда не исчезавшее пронизывающее чувство, будто в ее сердце был осколок, с каждым ударом все сильнее врезавшийся в ее плоть.

Что она здесь делала? Рейна не знала ответа на этот вопрос. Что-то в доме Ларка притягивало ее как магнит, и, пока она сидела здесь с кружкой горячего чая в руках, она чувствовала себя не так одиноко.

Но, несмотря на то что Ларк был рядом, мыслями он был где-то далеко.

В глубине души он скрывал что-то от Рейны, и по его глазам она понимала, что именно: это была вина.

Но что было у Ларка на душе?

Он уже доказал свою преданность, как сказал Болт. Что такого он сделал для Шипов? Этот вопрос снова и снова всплывал в ее мыслях, но она не знала, может ли она задать его Ларку.

– Ларк, – осторожно начала она. – Что ты должен был сделать для Шипов?

Он вздрогнул, и его глаза расширились от паники.

– А ты как думаешь?

Она почувствовала, как между ними начинает вырастать невидимая стена.

– Ты говорил, что они заставляли тебя делать ужасные вещи. Что за вещи?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – огрызнулся он, словно раненый собачий медведь, и Рейна поняла, что задела его за больное.

– Ты не должен говорить об этом, если не хочешь, но иногда разговор о проблеме действительно помогает. Я не буду тебя осуждать. Ты сделал то, что должен был сделать… – Она хотела избавить его от вины, но не видела в его глазах облегчения.

– Рейна, – начал он, но не смог продолжить.