Глава 8
Городская стража
Столица Согреса, славный и богатый город Глеотин, встретил нас шумом, веселой суетой и толпами народа. Видно было, что люди здесь живут зажиточные, никому не приходится думать о хлебе насущном. Жмущиеся друг к другу двух- и трехэтажные домики были все как один побелены известью и лукаво смотрели на мир аккуратными маленькими окошками, завешенными пестрыми занавесками. Мощеная мостовая звенела под копытами лошадей – мусора и грязи, которые могли бы заглушить этот звон, не было в помине. Город сверкал, как блестящая игрушка в лучах полуденного солнца. В общем, Глеотин мне ужасно понравился. Контраст с городами разоренной Артании был здесь особенно разительным. Удовольствие от созерцания всеобщего благополучия портило только ноющее воспоминание о родной стране, которая – здесь это было особенно остро заметно – медленно умирала. Инга, раздернув занавески кареты, вовсю любовалась окружающим многолюдьем. Актриса, кажется, даже забыла, что не желает со мной общаться – принялась расспрашивать о том, что не могла сама разглядеть через маленькое окошко кареты. Столько восторга было на лице у госпожи Краус, что я чуть не предложил ей выбраться из кареты и ехать на моем коне, чтобы рассмотреть все в подробностях. Все равно быстрее, чем шагом, двигаться было невозможно, так что я и пешком бы не отстал. Впрочем, представив, как это будет выглядеть, от своей идеи отказался – важным дамам не пристало рассекать верхом, если есть возможность ехать в карете.
До постоялого двора мы добрались только через полчаса. Рин, который правил экипажем, ухитрился пропустить нужный поворот, в результате мы чуть не заехали на городской рынок, и потом пришлось долго разворачиваться. Улицы Глеотина не способствовали таким маневрам. Уж если заехал куда, то будь добр двигаться в выбранном направлении, пока не встретится достаточно широкий перекресток, чтобы можно было развернуться с грехом пополам.
Остановились мы, как всегда, в самой дорогой гостинице. Даже наемникам стало немного не по себе, когда они узнали, сколько госпожа Краус платит за отдельные комнаты для каждого. Рин не поленился улучить минутку, чтобы попенять нанимательнице за бессмысленные расходы:
– Может, не стоило так-то деньгами сорить, госпожа? Мы все ж простые солдаты, могли бы и по трое в комнате разместиться. Не, мы, конечно, с большим удовольствием, да только право, неловко как-то!
– Все это глупости, господин Рин, – отмахнулась девушка. – Неужели я не позабочусь о своих людях? Уж если появилась возможность разместиться с комфортом, нужно ей пользоваться! И знаете, пожалуй, сегодня я объявляю выходной. Нам с Мэгги все равно нужно подготовиться к завтрашнему выходу в свет, так что до утра мы отсюда ни ногой. Вот вам на всех премия. – Актриса, порывшись в поясной сумке, достала оттуда тяжелый кошелек, – повеселитесь хорошенько, только чур, завтра быть трезвыми! Да сходите на рынок, прикупите себе что-нибудь нарядное. Все-таки в королевский дворец идем! Вас, мой серьезный господин Тарен, это тоже касается!
Я был совсем не против. Конечно, претендовать на часть денег из заветного кошелька я не стал – средств у меня пока было достаточно, так что за обновки я решил платить из собственного кармана. Мне, правда, показалось, что наемники немного оскорбились, посчитав, что я, таким образом, хочу подчеркнуть свое привилегированное положение. Не хотелось портить этот прекрасный день обидами, так что я решил оправдаться:
– Хочу еще самострел прикупить, да и защита кое-какая не помешает. Эдак вся наша премия на меня одного уйдет, ни на вас, ни на трактир ничего не останется.
– Ничего, мы попроще трактир найдем! – хохотнул Бурундук. – Такой, чтобы пиво не по золотому за кружку было!
Это он вспомнил кружку пива, которую потребовал сразу, как мы остановились в «Изысканном и благочинном отеле господина Грана» – именно так было написано на вывеске гостиницы, которую выбрала Инга. Пиво ему, конечно, принесли, но стоило оно тот самый золотой, отчего бережливого бойца чуть кондрашка не хватил. Расплачивался наемник с таким лицом, будто этот золотой ему пришлось у собственных, еще не рожденных детей отнимать. Смотреть на лицо парня без слез в этот момент было невозможно. И пиво Бурундук опрокинул с таким видом, будто не пиво там, а самый натуральный яд. Все, включая нарядно одетого официанта, смотрели на эту пантомиму, с трудом сдерживая смех.
В общем, после моих объяснений наемники окончательно расслабились и принялись азартно спускать премию – куда там прекрасным любительницам разбрасываться деньгами. Особенно меня поразил Тикль, любитель ярких нарядов. В этот раз он превзошел сам себя. Рубаха, на которую он положил глаз, поражала столь ярким, канареечно-желтым цветом, что взгляд отвести было невозможно. Тем более в сочетании с выкрашенными в фиолетовый цвет кожаными штанами и оранжевым в зеленый горошек шейным платком. Говорна, которая, конечно, наотрез отказалась оставаться в гостинице, была в полном восторге, и, кажется, пожалела, что, уступив наставлениям Инги, обзавелась каким-то розово-воздушным платьем. На фоне такого великолепия все остальные как-то терялись. Особенно я, со своей скромной белой сорочкой и черными бархатными штанами. И все же я был очень доволен, казался себе достаточно импозантным. Печально, конечно, что из зеркала на меня смотрела чужая, страшноватая физиономия, но я как-то даже привыкать к ней уже начал. В той лавке мы задержались чуть ли не на час – нечасто удается полюбоваться на себя в настоящее, стеклянное зеркало, да еще в полный рост. Думаю, это развлечение было включено в цену одежды, но оно того стоило!
Обзаведясь необходимым для завтрашнего визита во дворец, направились на поиски трактира. Я немного сомневался, стоит ли мне падать на хвост к наемникам, все же мы так и не сдружились за время пути в столицу. Между нами действительно чувствовалась дистанция. С одной стороны – это нормально, я ведь в некотором роде их командир… А с другой стороны, с ребятами из нашего легиона такого никогда не было. Да и позже, в Кеймуре, мы скорее были одной большой семьей, и уж если случался какой праздник, никто не стеснялся поболтать за столом со мной или Беаром. И никакого ущерба для нашего авторитета, как ни странно, не было. В общем, когда Дар неловко предложил пропустить по бутылочке с ними, а Говорна, которую никто, в общем, не спрашивал, радостно захлопала в ладоши, я не стал отказываться. Ребята честно выполняют работу, на которую их наняли, не стоит обижать их отказом. Наверняка ведь воспримут как высокомерие. Вряд ли мы с ними станем настоящими товарищами, но зачем портить отношения с теми, от кого может зависеть твоя жизнь?
Трактир долго выбирать не стали – остановились в том, что был совсем недалеко от рынка. Заведение, судя по внешнему виду, предназначалось больше для расторговавшихся крестьян из окрестных деревень. На вывеске неизвестный художник изобразил просто гигантского порося, причем живого и в окружении не менее впечатляющих по своим размерам кабачков и капусты. Где-то в углу притулился крохотный по сравнению с плодами своего труда, но нарядно одетый бородатый некто. Назывался трактир, соответственно, «Удачливый фермер». Никто из нас фермером не являлся, но ни наемникам, ни тем более мне, до этого дела не было. Завсегдатаев трактира наше появление, похоже, не порадовало – очень уж сумрачные физиономии скорчили прочие посетители, когда увидели нашу компанию. Да и трактирщик что-то не проявил особого рвения, когда Тикль выкрикнул заказ:
– Любезный, неси пива! Да побольше! Только смотри, чтоб не разбавленное! А к пиву неси колбасок. И поживее! Тыщу лет не едал хороших колбасок, страсть как по ним изголодался! Чтоб жиром истекали, чтоб шкворчали!
Парни расселись за столом, загомонили, обсуждая, чем лучше продолжить пирушку – никто из них не обратил внимания на не слишком теплый прием. Впрочем, пиво все-таки принесли, да и колбаски оказались выше всяких похвал. Именно такие, какими их описывал Тикль. Аромат они источали сумасшедший, рот мгновенно наполнился слюной. Вот только хозяин заведения не ушел до тех пор, пока ему не заплатили. Не знаю, может, так принято в Глеотине, но мне это показалось странным. Впрочем, думать об этих несуразностях было некогда. Кормили в «Удачливом фермере» действительно хорошо, следовало как можно быстрее отдать должное местному повару. Да и пиво было удивительно вкусным. К тому же нужно было проследить, чтобы Говорна не утянула чью-нибудь кружку – девчонка, раз попробовав, полюбила пенный напиток всей душой. Причем именно из-за его вкуса. За время пути я несколько раз уступал ее настойчивым просьбам и позволял выпить кружечку-другую, когда мы оставались вдали от чужих глаз, и не заметил какого-то изменения в поведении. У меня создалось впечатление, что на гоблинов алкоголь вовсе не действует. Однако прилюдно демонстрировать нежную привязанность Говорны к хмельному я по-прежнему считал излишним. Никто, кроме госпожи Краус не знал, что шаманка – не человек, и, на мой взгляд, так и должно было оставаться впредь.
Утолив голод, принялись неспешно опустошать кружки с пивом. Некоторая напряженность за столом постепенно сходила на нет, чему немало способствовала Говорна. Девчонка так живо интересовалась байками, которые рассказывали наемники, задавала столько уточняющих вопросов, что даже тем, кто уже не раз слышал рассказ, становилось интересно. Истории были и в самом деле чрезвычайно увлекательные – парням было что рассказать из своей богатой на события жизни. Разговор был такой оживленный, что я волей-неволей тоже начал принимать участие. Рассказал несколько забавных случаев из своей армейской жизни, постаравшись выдать их за бытие старателей. Пирушка становилась все более веселой, несмотря на то что на алкоголь никто особенно не налегал. Все помнили о том, что нанимательница просила не слишком напиваться. Из уважения к Инге парни готовы были поступиться традицией гулять до упаду.
Однако остальным гостям наше веселье было, похоже, как кость в горле. Я некоторое время наблюдал перешептывания трактирщика с одним из посетителей. Очень уж подозрительно стрелял глазами в нашу сторону владелец заведения. Однако через некоторое время я перестал обращать внимание на окружающих, а между тем стоило бы. По крайней мере, для меня не стало бы неожиданным появление возле нашего стола здоровенного бугая, который вдруг воздвигся прямо за спиной Дара. Мужик был тот самый, который до того что-то обсуждал с владельцем заведения.
– А что, вы, значит, наемники? – пьяно растягивая слова, вопросил нежданный собеседник.
– Тебе-то что за дело, дядя? – вполне мирно откликнулся Бурундук. – Или нанять хочешь? Так мы заняты.
– А то дело, что ваши друзья давеча на хутор Кормаша заявились. Самого плодовитого барана на шашлык зарезали, курям бошки посворачивали. Бабу с дочкой снасильничали. – Судя по тону, больше всего мужика возмущали именно первые два пункта обвинения, про жену и дочь он добавил для ровного счета. – Вон он, в углу сидит, до сих пор в себя прийти не может. От горя.
Там, куда указывал бугай, действительно клевал носом какой-то мужик крайне печального вида. Правда, судя по его состоянию, судьбы домочадцев и домашней скотины его в данный момент не сильно волновали, да и вообще, окружающий мир был ему глубоко до задницы.
– А нам-то что за дело? – удивился Хран. – Те, кто это сделал, нам не друзья, мы их и не знаем. Да и на Кормаша твоего, как и его баранов с дочками, нам тоже плевать. Шел бы ты к себе за стол да не мешал достойным людям веселиться.
– Достойным?! Это ты, что ли, достойный?! – видя, что наемники настроены мирно, задира только сильнее распалялся: – Да вы все воры и бандиты. Вешать вас всех, тварей!
С этими словами скандалист схватил кружку Храна и выплеснул ее наемнику в лицо.
– Убирайтесь отсюда, нехрен тут наше пиво жрать!
С Храном я до сих пор общался мало. Белокожий и светлоглазый уроженец Локта, крошечного герцогства на северной границе Согреса, он всегда удивлял меня каким-то неестественным спокойствием и рассудительностью. Насколько мне известно, в Согресе даже анекдоты ходят про жителей Локта, в которых высмеивается их миролюбие и невозмутимость. Такой уж у них менталитет, и Хран во многом соответствовал стереотипам. Однако такого не вытерпел бы даже сверхспокойный человек. Когда нужно, Хран двигался очень быстро.
Большинство посетителей таверны, должно быть, даже не увидели движения, которым Хран ухватил задиру за воротник и впечатал физиономией в стол. Удар получился громкий, даже посуда звякнула, да наемник еще и добавил, пинком отправив пьяницу в сторону стены. Дальше в веселье задира не участвовал – тихонько сполз по стене и не отсвечивал. А оно, веселье, только начиналось. Кто-то завопил непременное «Наших бьют!», народ повскакивал с мест. В заведении оказалось достаточно горячих голов, готовых почесать кулаки. Проследив, как Говорна скрывается под столом, я вколотил свою кружку в лицо какому-то придурку, который уже вознамерился отомстить Храну за поверженного зачинщика, увернулся от чьего-то кулака и ударил в ответ…
Как-то так вышло, что до сих пор мне не случалось участвовать в кабацких драках. Никогда не понимал этого развлечения, в отличие от того же Беара, который хорошую драку ценил и участвовал в них с завидным энтузиазмом. И эта, первая в моей практике, мне тоже не понравилась. Может, слишком мало пива плескалось у меня в желудке, а может, склад характера неподходящий, но лихое, бесшабашное веселье и упоение собственной удалью все никак не приходило. Я, в общем, и не ждал. Бросаться в самую гущу драки мне тоже не захотелось, так что я сосредоточился на поддержке. Следил за товарищами и, если видел, что кто-то попал в затруднительное положение, или кто-то подкрадывается сзади, а боец не видит угрозы, оказывал посильную помощь. Кружкой там запустить или иным способом осадить слишком шустрых и хитрых… Пару раз приходилось отмахиваться от тех, кто посчитал меня легкой мишенью, соблазнившись не внушающим почтения телосложением.
Действовать жестко пришлось только дважды: один раз, когда кто-то из веселящихся достал засапожник и приготовился поковыряться во внутренностях ничего не подозревающего Рина, а второй – когда трактирщик вдруг вылез из-под стойки с арбалетом наперевес и начал выцеливать Бурундука. Если в первом случае я действовал еще более-менее гуманно, просто сделав подсечку и хорошенько потоптавшись на руке, сжимавшей нож, то трактирщик меня по-настоящему возмутил. Этот урод даже не думал прекращать драку, он хотел именно прикончить моего товарища! Я даже успел полюбоваться предвкушающей злорадной улыбкой на лоснящейся роже хозяина гостеприимного заведения. Именно по физиономии трактирщика я и приложился ладонью, от злости вложив в удар изрядную долю внутренней энергии. Горе-стрелок повалился обратно за стойку. Позже я имел удовольствие полюбоваться шикарными волдырями на пол-лица. Уверен, эта отметина останется с трактирщиком на всю жизнь, такие ожоги до конца не заживают.
Драка уже начала затихать, потому что значительная часть противников не в состоянии была продолжать боевые действия. Я уже прикидывал, как бы половчее отвлечь соратников от увлекательного занятия, но тут дверь распахнулась, и в зал ввалилась стража. Количество стражников внушало уважение – в помещении мгновенно стало тесно.
– А ну все успокоились! – заорал сержант. – Живо на пол легли, не то велю арбалеты разрядить. Кто башку подымет, задницу отстрелим! Ну, живо, побери вас темные боги!
Учитывая количество направленных на нас арбалетов, я счел за лучшее повиноваться. Да и вообще, в Глеотине у нас еще были дела, так что устраивать конфронтацию с законом было не с руки. Остальные наемники тоже осознавали ситуацию, поэтому возмущаться никто не стал.
– Кто зачинщик? – заорал сержант, видя, что сопротивляться никто не собирается. – Где, демоны его возьми, Шолт?
Кто-то из стражников шустро метнулся за стойку и выволок оттуда трактирщика. По залу пронесся слитный вздох – все разглядели, во что превратилась физиономия владельца таверны. Сержант пораженно выругался.
– Как это тебя так, дядька Шолт?
Вот тут я почувствовал, что пахнет жареным. И дело не в трактирщике, от которого отчетливо несло шашлыком. Отвечать на вопросы этот Шолт точно не мог, его взгляд блуждал, не в состоянии на чем-то сфокусироваться, да и вертикальное положение он сохранял только потому, что его поддерживал стражник.
– Как это вышло?! – заорал побагровевший от злости сержант.
– Видать, об противень горячий приложился, – тихонько предположил один из солдат. – Вон у него поросенок жарится.
– Еще раз спрашиваю, кто это устроил! – совсем озверел сержант.
Доброхоты тут же нашлись. Объяснили, что беспутные наемники ввалились в трактир, пили, оскорбляли и задирали посетителей. Наших протестов и объяснений никто слушать не хотел – все местные дружно утверждали, что они-то бедные овечки, тихонько отдыхали в обществе друзей и приятелей, а мы вот так варварски этот отдых нарушили. Сержант объяснениями вполне удовлетворился:
– Вяжи этих ублюдков! Кто старший? – этот вопрос уже к нам.
Я приподнял голову – руки уже были связаны за спиной.
– Ну, я старший.
Сержант, отвесил мне смачного пинка под ребра.
– Ну что, старший, повеселился? Теперь надолго за решетку упечем. Ты бойцов своих приструни, чтоб не рыпались. А то смотри, будете бурагозить – можно ведь и помереть при попытке побега. Вели бы себя прилично, расплатились бы за погром, как обычно. Но вам же мало, вы еще достойного владельца заведения изувечили. Он и так от вашего брата натерпелся, так вы все не уйметесь… Ребята, снимай с них оружие и брони. Кошельки тоже не пропускайте.
– Хорошие порядки в столице, – я сплюнул на пол. – И стража, сразу видно, доблестная. Быстро во всех обстоятельствах дела разбирается, даже участников опрашивать не нужно.
Естественно, сержант не оценил моего сарказма, отчего моим ребрам досталось еще. Стражник бил со всех сил, но мне как-то удавалось изворачиваться, пуская удары вскользь. Да и укреплять магией кости у меня получалось уже почти машинально. Не делай я этого, пожалуй, не избежать мне переломов, да и вообще, мог случиться конфуз – стоит мне потерять сознание, и личина, нанесенная Говорной, тут же исчезнет. Вряд ли на такое не обратят внимание. И все же меня уже понесло. Я прекрасно сознавал, что нужно остановиться и перестать провоцировать стражников, но это было выше моих сил. Этот самодовольный ублюдок даже не стал никого ни о чем спрашивать! Ему все было ясно и так! А еще меня что-то зацепило в его словах. Что он там говорил про расплату за погром? «Как обычно?» И явились они что-то уж очень быстро. Ну не работает так стража!
– Что, сержант, хороший приработок? – Я торопился высказать свои предположения, спеша успеть до того, как стражник меня остановит. – Как прибыль с почтенным Шолтом делите? Пополам, или тебе и четверти хватает? А рядовым сколько даешь за молчание? А с начальством делишься?
Говорил я больше по наитию, сам не особенно веря в свои обвинения. Кроме того, я не очень понимал, чего хочу добиться своими словами. Однако мне здорово повезло.
– Командир, надо их грохнуть! Если они скажут судье… – это один из солдат вдруг решил вмешаться в разговор. Правда, закончить ему не удалось – зуботычина, которую ему отвесил сержант, даже не сняв усиленной металлическими бляшками перчатки, была поистине сокрушительной.
– Тебе кто разрешал пасть открывать, дебил?! – Вопрос, в общем, запоздал, потому что тот, к кому он был адресован, потерял сознание. Да и слова уже были услышаны – некоторые из посетителей, сохранявшие наиболее ясное сознание, недовольно зашевелились. Похоже, для них тоже являлось сюрпризом, что они регулярно участвуют в повышении благосостояния трактирщика и стражи.
