Тетя вошла, неся на подносе завтрак – поджаренный хлеб с оливковым маслом и солью и стакан молока, которое каждый день присылала Кончетта, чтобы разбавлять настой эвкалипта, как велел доктор Риччарди.

– Ну, как себя чувствует наш воин?

Вечером в день конфирмации Витантонио и Франко допоздна играли в саду возле палаццо в Христовых воинов, сражаясь на деревянных мечах, которые Тощий сделал для них на лесопилке. После жаркого дня резко похолодало, и когда Витантонио явился к ужину в дом на площади Санта-Анна, его бил озноб. Наутро он проснулся с температурой, и тетя позвала врача, который определил ангину и прописал постельный режим. За три дня мальчику надоело лежать в кровати, но доктор Риччарди, каждый вечер заходивший его проведать, был непреклонен.

– Нужно полежать еще два дня, пока температура не спадет окончательно. А потом еще два-три дня посидеть дома, никакой улицы.

Когда тетя унесла остатки завтрака, Витантонио взял с тумбочки брошюру с картинками под названием «Битва за хлеб» – их раздавали в школе в рамках правительственной кампании, целью которой было убедить крестьян сеять больше пшеницы, чтобы страна перестала зависеть от импорта зерна. Муссолини приказал раздать более шести миллионов таких брошюр в школах по всей Италии. Витантонио нравилось разглядывать картинки с колосящимися полями – они напоминали ему о работниках, молотивших зерно на гумне, и лете, проведенном в крестьянском доме Кончетты.

Мальчик отложил брошюру и почувствовал ностальгию по тем июльским дням, когда они купались в поливочном бассейне, а по выходным ходили с Сальваторе на охоту в оливковые рощи. На секунду он закрыл глаза и с удовольствием представил, что он такой же взрослый и отважный, как сын Тощего; вообразил, как ловко забирается на деревья или совсем один охотится с ружьем в зарослях кустарника в Альта-Мурдже или в низинах Торре-Канне. Но тут все тело у него зачесалось, видение пропало – это хлебные крошки, попавшие на постель во время завтрака, неведомым образом оказались под пижамой. Тетя спасла его:

– Встань-ка, я сменю постель и заодно проветрю.

Вернувшись, Витантонио ощутил себя в раю: комната залита утренним солнцем, воздух свежий, кровать застелена чистой, туго натянутой простыней. Он сел в постели, подложив под спину согнутую вдвое подушку, и погрузился в созерцание солнечных бликов на листьях верхних веток лимона, дотягивающихся до его окна.

В проеме двери показалась Джованна:

– Ты еще болеешь?

Она подошла к постели и коснулась губами его лба, как обычно делала тетя. Затем Джованна хотела поцеловать его в щеку, но Витантонио как раз повернул голову, и их губы встретились.

– Фу! – воскликнул Витантонио с нервным смешком. – Брат с сестрой не целуются.

– А я целуюсь, – заявила Джованна с серьезной миной. И вышла из комнаты.