Первое, что Максим понял, – он стоит на потолке вниз головой. Или висит – как правильно назвать это положение? На размышление ему дали ровно три секунды, слишком мало, чтобы успеть удивиться неожиданному фокусу. А потом сила тяжести, как ей и положено, оторвала ноги от потолка. Он завопил испуганно, кувыркнулся на пол. К счастью, мягкий и упругий. Все вышло так быстро и неожиданно, что сообразить, откуда вывалился он сам, Рен-Рендук и двое его подручных, Максим не успел. Хорошо, что додумался отползти в сторону, а то бывший консул-надзиратель шмякнулся бы прямо ему на голову.

Место, где они очутились, выглядело более чем странно. Оно походило на внутренность сплюснутой сферы диаметром метров пятьдесят, с беспорядочно натыканными отверстиями уходящих куда-то туннелей. Границ, где пол переходил в стены, а стены – в потолок, не существовало. Поверхность везде была одинаково упругой, чуть шершавой, теплой. И она светилась! Источала рассеянный розоватый свет.

И тут Максим понял главное: дверь, сквозь которую они вошли в этот мир, исчезла!

Какое-то время они сидели, оглядываясь по сторонам, вслушиваясь в непонятные шорохи, всплески, бульканье и чавканье, долетавшие из глубин туннелей. Затем Рен-Рендук осторожно поднялся на ноги, хмуро уставился на Максима:

– Куда ты нас привел?

– Не знаю, – честно признался тот.

В самом деле, откуда он мог знать, куда ведут двери? Но на Землю это не походило однозначно. Рен-Рендук помолчал. Обвел взглядом похожие, словно близнецы, двухметровые дыры, ткнул пальцем в одну из них:

– Туда! – и добавил для Максима: – Ты пойдешь первым! Улизнуть не вздумай, мы тебя на прицеле держать будем.

Максим не возражал: первым так первым, какая разница? И сбегать он пока не собирался. Непонятно ведь, куда тут бежать.

Внутренности туннеля тоже светились, но структура его поверхности оказалась иной. Пол здесь застилали толстые, плотно прижатые друг к другу складки. Идти было не сложно, но стоило остановиться, как ступни погружались между складок, где было горячо и влажно. И воздух был влажным. А еще он пах – чем-то приторным, неприятным. Сначала это было едва заметно, но чем дальше, тем запах делался ощутимее, резче…

Они шли и шли, а туннель тянулся и тянулся. Если бы не хронометр, исправно тикающий в голове, могло показаться, что время замерло. Минут через десять Максим сообразил, что туннель вовсе не прямой как стрела. Он плавно закруглялся и уходил под уклон. Затем туннель стал изгибаться то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз. В боковых стенах его появились длинные продольные отверстия шириной в две-три ладони. Несло оттуда таким зловоньем, что не только заглянуть, но и приближаться к этим щелям не хотелось.

А затем они увидели оранжевое пятно на полу. Чем это может быть, Максим догадался сразу. Но не хотел верить своей догадке, пока не подошли, не склонились над находкой. На полу лежала, наполовину вдавленная в его складки, оранжевая рубаха рубболиста. Кому именно она принадлежала, определить было невозможно – в мире, где пониматель называет имя каждого, на кого посмотришь, рисовать номера на спортивной форме ни к чему. Но то, что это был кто-то из их команды, – несомненно.

Максим осторожно приподнял рубаху. И тут же выронил, отдернул руку. Разумеется, хозяин мог зачем-то снять ее и выбросить. Но… это никак не объясняло темные липкие пятна на ней. Пятна крови! И вряд ли человек по собственной воле пожелал остаться голым – под рубахой лежали и шорты. Вернее, недавно лежали, а теперь были почти полностью поглощены складками пола, лишь краешек штанины торчал.

– Кто ж его так? – спросил один из охранников.

Голос у него был глухой и дрожал. Ему никто не ответил. Зато все, как по команде, принялись оглядываться, вслушиваться в бульканье и чавканье, доносившееся из-за стен туннеля.

– Гоэльт? – несмело позвал Максим. Как ему хотелось, чтобы одежда принадлежала не Гоэльту!

Рен-Рендук крепко сдавил его плечо.

– Тихо! Хочешь, чтобы оно и за нами вернулось?

Нет, Максим не хотел. Чем бы ни было это «оно».

Внезапно ему сделалось страшно. Так страшно, как никогда прежде не было. Даже когда он в первый раз вышел на поле в руббольном матче или когда бежал по лесу под выстрелами криссов. Даже в коридоре перед дверью, когда спиной ощущал лезвие кинжала Рен-Рендука. Все те разы было страшно от понятной опасности. А сейчас…

– Гляньте, что это там?! – снова спросил охранник.

Он показывал вглубь туннеля, откуда они пришли. Там ничего не было, пустота. Только непонятное, нехорошее бульканье. И оно приближалось…

Наконец Максим увидел. Или «увидел» – не совсем верное слово? Скорее ощутил, уловил едва различимое дрожание в воздухе. Так бывает в жаркий летний день над перегретым асфальтом. Что-то невидимое приближалось к ним. Быстро приближалось. Очень быстро!

За спиной сдавленно охнули, зашлепали босыми ногами – синие бросились наутек. Это было единственно правильным решением. Максим больше не медлил. Вскочил и кинулся за ними.

Как же ему повезло, что Гоэльт заставлял наматывать круги вокруг руббольного поля! Он несся словно ветер. В минуту догнал и обогнал тучного Рен-Рендука, затем остальных. Он вырвался далеко вперед и мчал, мчал, мчал по бесконечному туннелю. Бежал, представления не имея, будет ли из него выход.

– Стойте! – завопил сзади бывший консул. – Стойте, стрелять буду!

Максим оглянулся. И оглянулся один из бегущих за ним охранников. Весьма неудачно – ступня угодила между складок пола. Синий взмахнул руками, попытался удержать равновесие, не смог. С разгона грохнулся на колени, мгновенно утопая в складках ладонями. Рен-Рендук догнал его, перескочил… А следом к не успевшему подняться парню подкатило марево.

Это был шар. Большой, двухметрового диаметра, как и сам туннель, так что не оставалось зазора между ним и стенами. Он стал видимым, окрасился в ярко-алый цвет в тот самый миг, когда коснулся человека. И вдруг шар начал съеживаться, опадать. Будто сдувался, будто из него выпускали воздух. Секунда, другая – и оболочка втянулась в стены, пропала. Осталась только синяя, перепачканная кровью форма на полу. Складки, которых она касалась, еле заметно шевелились. Форма осталась. А человек исчез.

Только теперь Максим сообразил, что стоит на месте. Его ноги не могли больше двигаться, сделались ватными. Он впервые видел смерть. Жуткую, леденящую кровь. Хотя, наверное, любая смерть жуткая?

Его начал бить озноб. Все сильнее, сильнее. Его трясло так, что на ногах не устоишь. Он сам не заметил, как опустился на пол, схватился руками за голову. Да на фиг такие приключения! Он не хочет никаких приключений! Он домой хочет, немедленно, сию минуту! И чтобы все кончилось! Чтобы исчез этот туннель, эти шары и чтобы вонючий Рен-Рендук исчез! Выключить их! Выдернуть из розетки! Но ни туннель, ни Рен-Рендук «выключаться» не собирались.

– А если оно опять вернется? – тихо просипел уцелевший охранник.

Консул выругался вместо ответа. Максим прекрасно понимал, о чем он думает: какое там «если»? Эта штука обязательно вернется!

Рен-Рендук медленно подошел к Максиму, поднял станнер, направил ему в лицо. Ощерился, так что усики торчком встали. Он так и сочился ненавистью!

– Из-за тебя все! Ты специально нас сюда заманил? Отвечай! – и резко ударил.

Максим охнул, схватился за разбитый рот. За что?! Он ведь не знал, куда ведет дверь! Он и сам с радостью убрался бы отсюда, если бы знал как! Куда угодно убрался бы! Хоть обратно в Вирию!

Происходящее становилось полным бредом. Его вынудили показать дорогу сюда, и его же в этом обвиняют. Хорошенькие дела! А глаза консула наливались бешеной кровью.

– Ты выведешь наш назад, понял? Туда, откуда мы пришли! И ты будешь идти первым! А если он появится сзади – последним! Понял?! – Ребристый ствол станнера ткнул в лицо так, что правая щека засаднила. – Вставай!

Рен-Рендук уцепился ему в плечо, дернул, заставляя подняться. Оружие плясало перед глазами Максима. Не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Назад они шли долго. Гораздо дольше, чем следовало, – хронометр понимателя не позволял ошибиться. Они давным-давно должны были выйти в сферический зал. Но туннель все тянулся и тянулся, медленно поворачивая то влево, то вправо. Заляпанной кровью оранжевой рубболки на обратном пути они не нашли. Максим не удивился этому. Сперва решил, что ее засосало в складки пола, потом – что они заблудились, сбились с пути. Повернули не туда. Вот только поворачивать было негде, развилок им не попадалось.

Зато сам туннель чем дальше, тем больше казался Максиму живым. Он едва заметно вздрагивал, вибрировал. Шевелился? Максим спросил бы у спутников, ощущают ли они то же самое. Но разговаривать с тем, кто направляет дуло станнера тебе в затылок, не очень-то хотелось. Он молчал. И Рен-Рендук молчал большей частью. Лишь изредка огрызался на робкие вопросы своего охранника. Хотя, от чего тот мог его охранить? От шара-убийцы? Да – ценой своей жизни, и то на один раз. Одноразовый охранник…

Они брели час, два, три. Устраивали недолгие привалы и снова шли. Максим уже понимал – все бессмысленно, им не выбраться отсюда. Закончиться это путешествие может одним. И когда впереди из-за изгиба туннеля выплыло струящееся марево, он не удивился. Охранник бросился наутек сразу же. Максим тоже развернулся, готовясь бежать. Скорее автоматически – усталость и апатия притупили страх, но разум понимал: спасаться все равно нужно. И другого способа, кроме как бегство, нет. Но убежать ему не позволили.

– Стоять! – зашипел консул, медленно пятясь от него. – Стоять на месте! Шаг – и Рен-Рендук выстрелит! Если этой твари нужна добыча, то на этот раз ею будешь ты, понял?

А чего ж тут непонятного? От шара не убежишь, одного он обязательно догонит – последнего. И последним будет Максим. По-любому! Хоть стоять на месте и ждать, хоть прыгнуть на консула и отгрести заряд из станнера.

Наверное, пришло время испугаться, как следует? Завопить от отчаяния? Попросить пощады? У кого? Разве что у шара. Но страха не было, апатия достигла предела. Максим понимал, что умрет. Ну и ладно, зато все закончится. Этот туннель выключат наконец! Он медленно повернулся к накатывающей смерти. Дрожание воздуха, бульканье были все ближе. Совсем близко. Стоять и ждать становилось невыносимо. Лучше уж зажмуриться и прямо туда, ласточкой! Он всхлипнул, закрыл глаза и дернулся навстречу. Прыгнул, не зная, почувствует ли что-нибудь. Сзади сухо треснуло – Рен-Рендук выстрелил…

– Ай!

Максим то ли проснулся, то ли очнулся от резкой боли в правой икре. Мгновенно сел, заставив черную блестящую тварь отскочить на добрый метр. Тварь была размером с котенка, приплюснутая по бокам, с шестью длинными, согнутыми в суставах лапками и маленькой мордочкой. Тварь не выглядела опасной.

– Ты чё, офигела? – спросил ее Максим, потирая укушенную ногу.

В самом деле офигела – кожу прокусила до крови. Но это было мелочью! Главное – он жив, и шара нигде не видно. И Рен-Рендука тоже!

Неожиданно Максим понял, что перед ним сидит не одна, а две твари. Нет, три. Четыре? Шесть?! Он протер глаза, испугавшись, что у него начались галлюцинации. А когда вновь посмотрел, тварей было более десятка. Они возникали словно из воздуха. Словно размножались.

Теперь твари казались крысами, а не котятами. Когда число их перевалило за полусотню, он заметил-таки, откуда они выпрыгивают – из отверстия в стене. Подумал, что точно такое же находится… Быстро обернулся – и под ложечкой нехорошо заныло. Позади него крыс было еще больше! Он поспешно прижался спиной к стенке туннеля – повезло, что над головой дырки нет. И тут одна из тварей прыгнула. Прямо с места, не двинувшись, не пошевелившись перед этим. Максим отбросил ее ногой. Тут же прыгнула вторая, третья! Это были не крысы, а блохи. Огромные свирепые блохи. Он едва успевал отбиваться, а они прыгали и прыгали, все быстрей. Если додумаются прыгнуть одновременно – пусть не все, хотя бы половина, хотя бы четверть! – с ним будет покончено. Они его загрызут своими маленькими острыми зубками.

Такая смерть казалась еще страшней, чем наткнуться на прозрачный шар. И противней. И наверняка больнее! Если бы он сразу вскочил, была бы надежда убежать. А сейчас – поздно. Ему не прорваться сквозь сотни хищно оскаленных пастей.

Внезапно правая рука провалилась между складок пола – он неосторожно перенес на нее тяжесть тела. Максим выдернул ее брезгливо. Но за секунду, пока его пальцы были в утробе стенок туннеля, они успели ощутить… Они прикоснулись к чему-то твердому, ребристому. Похожему на…

Он с силой втиснул руку между складками. Лишь бы найти то самое место! Есть! Он ухватился, дернул… Да! В его руке был станнер, оброненный то ли Рен-Рендуком, то ли охранником. Оброненный или…

Думать, откуда взялся станнер, времени не оставалось. Блохи ринулись на него стаей, и Максим еле успел поднять оружие. Хорошо, что есть пониматель – не надо разбираться, как станнером пользоваться.

Блохи посыпались на пол черными градинами. Максим вскочил, принялся поливать самых ближних короткими злыми очередями. Он думал, что остальные кинутся врассыпную. Не тут-то было! Уцелевшие вцепились в обездвиженных сородичей, начали кромсать их. Тупые твари! Он прорубил себе путь и, брезгливо кривясь, шагнул на черные, скользкие, хрустящие под ногами тушки. Быстрее отсюда, еще быстрее!

Остановился, когда блошиное побоище осталось за изгибом туннеля. Бежать дальше было бессмысленно – его никто не преследовал, а впереди мог ждать только шар-убийца. Выхода все равно не было. А собственно, почему не было? Блохи в туннель как-то попали? Не «как-то» – Максим своими глазами видел, как. Через отверстия в стенах. И тем же путем наверняка намеревались туннель покинуть, не дожидаться, пока их расплющит.

Он осторожно подошел к дыре. Воняло оттуда омерзительно, и напороться там можно было на что угодно. Но это был выход. Возможно, единственный. Он несколько раз вздохнул полной грудью, сжал покрепче станнер и полез в дыру.

Этот туннель был не круглый, а приплюснутый, так что даже на четвереньках Максим то и дело задевал головой потолок. И стенки его были не складчатыми, а гладкими, лоснящимися. Они не светились, и вскоре все утонуло в полумраке. Отличное место для засады!

Однако никакая засада его не поджидала. Он прополз метров пятьдесят и… вывалился! Отросток туннеля оборвался, закончился рыхлой, похожей на бахрому «манжетой». А по ту сторону ее находилось…

Наверное, это было огромное-преогромное помещение. Ни потолка, ни стен, ни пола Максим не видел.

А видел такое, что дух захватывало: переплетение громадных труб, свисающих откуда-то шлангов, веревок, канатов, соединяющих замысловатые разноцветные штуковины, собранные из шаров, эллипсов и черт знает чего еще, горизонтальные и наклонные площадки, платформы, мостики, плавающие прямо в воздухе. Шланги шипели, внутри округлых штуковин булькало и хлюпало, канаты шевелились без всякого ветра. И все это заливал рассеянный серый свет. Одно и то же во все стороны, на сотни и сотни метров.

Несколько минут Максим сидел и смотрел, раскрыв рот. Картинка выглядела еще невероятнее, фантастичнее титанических террас Вирии. Он будто оказался внутри колоссальной машины. И вдобавок ко всему машина была живой. Или почти живой.

Он вывалился на одну из площадок, полого уходящую вниз. Ни поручней, ни чего-либо на них смахивающего видно не было. Казалось, что удержаться на площадке невозможно, один неверный шаг – и сорвешься, полетишь невесть куда. Он инстинктивно присел, уперся в пол всеми четырьмя конечностями. Но никуда не сорвался, не упал. Здесь нельзя было упасть! В середине площадки сила тяжести была привычная, земная, но стоило подползти к ее краю, перегнуться, и притяжение ослабевало. За пределами площадки была невесомость!

Максим облизнул сохнущие от ужаса и восторга губы. Потом оттолкнулся посильнее от края площадки, перепрыгнул на тянущуюся сквозь пустоту узенькую дорожку. Постоял на ней, выбирая направление, и отправился на поиски неизвестно чего. Да нет, почему неизвестно? Он вновь искал дверь, ведущую на Землю…

Дорожка оборвалась, так никуда и не приведя. Максим перебрался на другую, затем еще на одну. Он бродил в этом лабиринте час за часом, и ничего не изменялось, никаких намеков на выход. И с каждым часом становилось все страшней и страшней. Да, Гоэльт искал свою дверь два года, Рен-Рендук – и того дольше. Но они жили в Вирии, где можно получить все, что захочешь, только возжелай. А здесь было иначе. Понижатель в голове продолжал работать, исправно отсчитывал время, переводил речь – когда Максиму было с кем разговаривать. Но желаний он больше не выполнял. Не то что накормить, он и глотка воды не давал. А пить хотелось неимоверно. Разбитые губы запеклись, во рту пересохло, перед глазами начинал плыть розоватый туман. Спастись от шара, спастись от блох, даже от Рен-Рендука! – и умереть от жажды? Что может быть глупее? Нет, с такой участью он смириться не мог. Ни при каком раскладе!

Воду он не увидел и не услышал, а унюхал. Оказывается, вода пахнет! И запах этот был самым приятным из всех, что Максим встречал в своей жизни. Вода сочилась тонкой струйкой по поверхности огромного, чуть приплюснутого шара. Вода была так близко – сделай два десятка шагов до противоположного края платформы и пей! Но… претендовал на этот водопой не один Максим.

Двухметровый ярко-алый богомол стоял, упершись задними конечностями в платформу, двумя средними – в шар, а еще одной парой яростно скреб по мягкой, податливой поверхности, словно пытался выдавить из нее воду. Лапы у него были крепкие, покрытые прочным хитином, все в острых, похожих на когти зазубринах. В рукопашную с такой тварью не справиться. А в рукопашную и не нужно! Максим медленно, осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, вытащил из-за пояса станнер, поднял, прицелился… И вдруг чьи-то руки ухватились за край платформы. В следующий миг из-под нее высунулась голова, плечи, торс. Оп, и на платформу вскарабкался маленький человечек в светлой распашонке и коричневых штанишках на лямочках. Ребенок?! Да эта тварь ему сейчас голову откусит!

Богомол медленно повернул морду к мальчонке, заскрипел надсадно. И понижатель тут же перевел его речь. Максим остолбенел.

– Принес? Гундарин-Т’адин, тебя за смертью посылать!

– Чиво за смертью… Я ж ее, заразу, пока нашел. Эта девка, новенькая, засунула и сама забыла куда. На!

Мальчишка протянул богомолу сумку. Тот схватил ее, быстро подставил под струйку воды. И зло выругался:

– Да она течет, чтоб гвых тебя съел! Ты порвал ее, пока донес. Ты понимаешь, что наделал?!

– Эвона… Я это… Мож, зацепился где?

Мальчишка попятился, отступая. Богомол швырнул сумку под ноги, обернулся, сразу навис над ним. Хищно повел челюстью, готовясь то ли заговорить, то ли цапнуть собеседника… И увидел Максима. Секунду помедлил, предупредил:

– Стрелять не вздумай. А то я тебе пальцы пообкусываю.

Мальчишка обернулся, тоже уставился на него. Только был это вовсе не мальчишка. Маленький лысый человечек с морщинистым, цвета печеного яблока лицом и поросячьим пятаком вместо носа. Он сунул в этот пятак палец, ковырнул там. Глубокомысленно изрек:

– О, еще одна. Теперь у нас их три штуки.

– Дурень, это самец, – поправил его богомол.

– А чиво такой мелкий? В детстве питался плохо?

– Трижды дурень. В их расе самцы уступают самкам в размере и интеллекте, как и у нас. Ты людей никогда не видел?

– Не, не сподобился. – Коротышка смерил Максима взглядом и поманил пальцем, вынутым из ноздри: – А поди-ка сюда, малец.

Больше всего Максиму хотелось ущипнуть себя за руку. Персонажи из мультика не только ожили и заговорили. Они вдобавок обсуждали его внешность! Что это, вызванный жаждой бред? Галлюцинация?

– Чего ты стоишь, будто столб? Опусти стрелялку и иди сюда, – велел ему богомол. – Мы тебе ничего худого не сделаем.

Максим медлил. Подчиняться распоряжениям собственного бреда было глупо. Но вода! Она стекала капля за каплей по боку шара, она пропадала зря, эта драгоценная влага. Он убрал станнер и пошел к своим чудным собеседникам.

– Да он пить хочет! – сообразил коротышка, заметив, куда направлен взгляд Максима. – ТырТрРа, ты бы ему водички предложила. Эхма, а куда ж ее набрать-то?

– Вот-вот. Ладно, теперь это дело поправимое.

Богомол, вернее, богомолиха с непроизносимым именем ТырТрРа внезапно протянула одну из пар лап, вцепилась в рукав Максимовой рубахи, рванула. Плотная материя жалобно затрещала. И раньше, чем опешивший Максим успел возмутиться, оторванный рукав стащили с руки.

– Это… – начал было он.

– Новый бурдюк. – ТырТрРа ловко завязала оборванный край узлом, протянула рукав Максиму. – На, подставляй.

И, повернувшись к шару, принялась ожесточенно скрести по нему. Да, она в самом деле добывала воду! Капли соединились в струйку, маленький ручеек устремился вниз. И Максим не мешкая подставил под нее самодельный бурдюк.

Долго терпеть, пока вода наберется, не смог. Первые два глотка проглотил, не заметив. Потом набрал воды еще и выпил. Потом еще. И лишь когда жажда отпустила, вновь поглядел на стоящих рядом существ. Спросил:

– А вы кто? Откуда здесь взялись?

Потому спросил, что пониматель ничего, кроме имен ТырТрРы и Гундарин-Т’адина объяснять не хотел. Коротышка задумчиво почесал здоровущее, оттопыренное, как у Чебурашки, ухо. Ответил многозначительно:

– Я так понимаю, мы оттудава, откуда и ты.

– Из Вирии? Нет, там таких, как вы, не бывает. Там только люди живут. И криссы.

ТырТрРа скрипнула раздраженно:

– Криссы везде есть! То место, где они меня держали, называлось СкрРтер.

– А мы из Думт’айта сбежали, – закивал Гундарин. – Только, выходит, зря.

– Почему зря? – удивился Максим.

– Ты не понял? – снова скрипнула ТырТрРа. – Все двери из миров криссов ведут сюда, в Отстойник. А отсюда выхода нет.

Максима точно током шарахнуло. Отстойник?! Нет выхода?!

Коротышка опять почесал ухо, попробовал возразить своей компаньонке:

– Так сразу и нету? Можа, мы их пока не нашли?

– Ты сколько лет здесь прожил? – сердито скрипнула на него богомолиха. – Я – почти пять. Эй, как там тебя? М’кс… Дурацкое имя, не могу произнести… Хватит бурдюком в стенку тыкать, вода уже не течет. Пошли в наше гнездо, там тебя сюрприз ждет.

К гнезду пришлось спускаться чуть ли не на самое дно этого мира. Всю дорогу Гундарин болтал без умолку, рассказывал об Отстойнике, о Думт’айте, весьма напоминавшем Вирию, о проклятых криссах. И о племени беженцев, мечтавших вернуться в родные миры, но по злой иронии судьбы застрявших в этом лабиринте полуживых механизмов. Он так увлекался рассказом, что ТырТрРе то и дело приходилось скрипеть на него, чтобы не выдал раньше времени обещанный сюрприз. Но коротышка тут же забывал о предупреждениях, и вскоре Максим начал догадываться, в чем дело. К тому же порванный бурдюк оказался рукавом от оранжевой рубахи, такой же, как его собственная.

Едва они спрыгнули на широченную платформу, края которой терялись в переплетениях труб, едва Гундарин запищал: «А глядите, кого мы поймали!», как два оранжевых вихря метнулись им навстречу.

– Макс!!!

Две пары рук облапили Максима, заставив затрещать ребра, две пары губ впились в его щеки. Ильма и Зира, рубболистки из его команды! Девчонки обнимали его, целовали, плакали, а он вертел головой, надеясь увидеть остальных товарищей. Но знакомых лиц вокруг больше не было. Вообще человеческих лиц не было.

– А где Гоэльт? Где все?

– Мы… – Девушки переглянулись. – В том большом зале, куда открывается дверь, мы разделились, чтобы разведать.

Они рассказали, как втроем шли по туннелю. Как появился шар, убивший Микона, как они бежали назад, как заблудились. Наверное, тоже погибли бы, если бы не наткнулись на смешного коротышку, показавшего им выход через отверстие в стене. Что случилось с другими членами команды, они не знали…

Потом девушки отвели его в свой закуток, рассказали о жизни в племени, о новых знакомых. Снова поили его водой, кормили запеченным мясом, настоящим, а не синтетическим – какому зверью оно принадлежало, Максим предпочел не думать. Потом уложили отдыхать. Они так хлопотали над ним, так заботились, особенно Зира! Это было немного смешно, но приятно. Потом Максим заснул. На удивление крепко и спокойно.

Верховодил в племени некто по имени Гвых. Огромный детина двух с половиной метров ростом и почти такой же в поперечнике, заросший от макушки до пяток длинной палево-черной шерстью, с маленькими злыми глазками и мощными челюстями. Он походил то ли на гориллу, то ли на орка из «Властелина Колец». В племени было еще три сородича Гвыха, но и среди них вожак выделялся шириной плеч и свирепостью. Себя эти существа именовали «народом Двона», но остальные – за глаза, конечно – называли их всех «гвыхами». У гвыхов была сила и власть. Перечить им не смел никто, даже олли, соплеменники Гундарина, численностью превосходившие гвыхов чуть ли не втрое. Коротышки все как на подбор были лысые и морщинистые, так что и не поймешь сразу, кто из них какого пола. Кроме коротышек и гвыхов в племени жили пара белокожих тонкоруких тиолейнелей-лупоглазов и похожая на огромного богомола кррса ТырТрРа. А теперь в этот «космический зверинец» добавилась троица людей. Если разобраться, существ не менее странных, чем прочие.

Скоро Максим убедился, что имеется нечто, объединяющее всех обитателей племени. Утро и вечер, времена года, звезды – таких слов будто и не было в их языках. «Небо должно быть зеленым, солнце – висеть на месте, а не кататься туды-сюды, как пончик по тарелке с медом», – дружно утверждали они, едва Максим начинал рассказывать о Земле. Но почему?! Ладно Вирия и ее обитатели. Но этих-то существ криссы собирали с самых разных планет галактики. Как же так получалось, что никто из них не видел звезд? Такого же не могло быть! Или могло? Что, если звезд и впрямь не существует? Они ему приснились, как говорил Савай. Ага, и Земля плоская и стоит на трех китах…

С племенем жил еще один тип. Именно так – жил рядом с племенем, но сам по себе. Максим увидел его лишь на второй день, а рассмотреть смог и того позже. Высокий, гибкий, тонкий в кости, но при том сильный, жилистый, с огромными зеленоватыми глазами на почти человеческом высоколобом лице. Но больше ничего человеческого в его облике не было. Зато была короткая плотная шерсть по всему телу и грива густых песочно-желтых волос, ложащихся на плечи. Гвыхи его демонстративно игнорировали, олли побаивались, а имя этого существа пониматель произносил так неуверенно и неразборчиво, что Максим не смог запомнить, как ни старался. И сам себя этот тип никак не называл. Он вообще мало разговаривал. Настоящий сфинкс, таинственный и загадочный.

Отстойник оправдывал свое название хотя бы тем, что сюда стекались существа, не желавшие жить в мирах, построенных для них криссами. Отстойник был огромен. Никто из новых знакомых Максима не доходил до его края, никто не поднимался до самого верхнего яруса, не видел солнца и неба. Несомненно, все эти хитросплетения труб, шлангов, канатов, сосудов всевозможных форм и цветов были единым механизмом, собранным не из металла и пластика, а из чего-то, весьма напоминающего живую плоть, кожу и кости. Но все же это была машина, что-то производящая, что-то перерабатывающая. Понять, для чего она предназначена, кто и когда ее создал, а главное – где находится Отстойник, было невозможно. Оставалось только догадываться. И догадки эти Максиму не нравились с каждым днем все сильнее. Он сумел сбежать из Вирии, но оказалось, что поменял одну тюрьму на другую. Комфортабельную, благоустроенную, полную развлечений – на непонятную и опасную.

Да, жизнь в Отстойнике кишела опасностями. Главной из них были сами внутренности этого мира. Как они растворяют органику, Максим видел собственными глазами. Кроме того, антигравитационные площадки могли внезапно сломаться и расплющить ступившего на них бедолагу, веревки и канаты – пропустить ток в миллионы ампер. И даже излучающие микроволны керамические лепестки с одинаковым успехом поджаривали и кусок мяса, и того, кто это мясо планировал съесть. Очень скоро Максим понял, что любой шаг, любое неверное движение в этом лабиринте могут стоить жизни. Особенно новичку. А он был новичком, ничего не знающим, ничего пока не умеющим. К тому же опасности таил не только сам лабиринт, но и его обитатели – стаи разнообразных паразитов, питающихся либо выделениями полуживых машин, либо друг другом. И разумные существа ничем не отличались от всех прочих, были точно такими же паразитами.

Племя жило по законам каменного века, то есть боролось за существование сто часов в сутки. Каждый его член обязан был вносить свою лепту: охотиться, искать водопои, готовить пищу, защищать гнездо или поддерживать его в чистоте. Максим был достаточно силен, у него имелось оружие, – естественно, что он стал охотником, как Ильма и Зира. Его такая работа вполне устроила. Но не дичь он искал в каждодневных походах по Отстойнику. Он искал дверь. Благо, как та должна выглядеть, он теперь знал.

И на девятый день он нашел… Но к сожалению, нечто совсем иное.

На охоту в тот день они шли втроем: Максим, Зира и Гундарин, – кто-то из коротышек всегда сопровождал новичков-людей, чтобы те не потерялись и не сунулись, куда не следует. Отчасти это было хорошо, отчасти – наоборот. Гундарин сперва болтал без умолку, распугивая добычу. А когда устал, начал скулить.

– Макс, ну давай передохнем? Ну, хоть немножечко! Вот, вот – гляди, какое хорошее место для привала. Замечательное место. Мягкое, теплое, безопасное. Попа сама собой сесть хочет. Вот, смотри, уже села!

Не дожидаясь разрешения, он спрыгнул с мостика на висящую в нескольких метрах под ним громадную розовую «дыню».

– Идите сюда, не пожалеете!

Максим оглянулся на Зиру, та лишь руками развела. Спорить с коротышкой – только время терять. Пришлось подчиниться, спрыгнуть на действительно мягкую и упругую, как резиновый матрац, поверхность дыни.

– С тобой не охота, а суета одна получается.

– Не боись, Макс, я тебя в самые охотничьи места проведу. Там зверья – стрелять не перестрелять!

– И где это?

– А вот сейчас посидим и пойдем. Прямо по мосту, потом вниз…

– Вниз?! Какого же мы сюда карабкались?.. – Максим хотел было высказать все, что думает о проводнике, но только рукой махнул. Спросил: – Гуня, а вверх ты высоко поднимался?

– Еще бы! Да я… – Коротышка осекся. Сердито уставился на Максима. – Как ты меня назвал? Мое имя – Гундарин-Т’адин! Знаешь, сколько мне лет, малец?

– Во-первых, я не малец, а на две головы тебя выше. Во-вторых, я же не требую, чтобы меня называли Максимом Волгиным. Раз я Макс, то ты – Гуня.

– Да ежели ты еще раз посмеешь назвать меня этим прозвищем…

Коротышка вскочил, подбежал к нему. Глаза выпучил, уши встопорщил, ударил себя кулаком в грудь:

– …то я, я…

– Гуня, – улыбаясь, повторил Максим.

Коротышка глубоко вдохнул. Постоял, почесал ухо. Выдохнул и кивнул:

– Так и быть, разрешаю.

И тут где-то неподалеку сухо треснуло. Звук был тихий и не казался опасным. Но он не походил на шорохи и бульканье Отстойника. Только одна вещь могла издавать такой звук. И эта вещь покоилась за поясом у Максима. Он быстро переглянулся с Зирой. Опустился на четвереньки, пополз туда, где бок дыни круто уходил вниз.

Снизу штуковина, на которой они сидели, густо обросла шарами, шлангами разной толщины и формы. И в самой гуще этого хитросплетения шевелилось существо. Рассмотреть его в таком ракурсе Максим не мог. Но цвет существа был ему хорошо знаком. Синий.

– О, еще одна! – радостно воскликнул Гуня. Покосился на Максима, спросил: – Или самец? Как вы по цвету-то различаетесь?

Существо услышало возглас, резко выпрямилось, запрокинуло голову. Толстая усатая харя расплылась в улыбке.

– Кого я вижу – наш друг Маакс! Да не один, а с девушкой. – Он поднял из-под ног только что подстреленного мясного слизня. – Приглашаю отобедать. Рен-Рендук угощает.

Максим скривился, как от кислого.

Появление в племени Рен-Рендука сразу же поломало устоявшийся порядок вещей. Во-первых, у него был станнер. Причем не полупустой, как у Максима, а заряженный под завязку. Как у бывшего консула получилось выжить в одиночку девять дней в Отстойнике, охотиться и не растратить заряд, – непонятно, но это было так. А станнер куда более действенный аргумент в любой драке, чем кулаки, зубы и когти.

Во-вторых, Рен-Рендук оказался метким стрелком и отличным охотником. И он не спешил отдавать добычу гвыхам. Он сам делил ее, причем справедливо, в отличие от вожака и его прихвостней. Через несколько дней все коротышки числились в его приятелях. В-третьих, кинжалом Рен-Рендука ковырять водопои оказалось куда сподручнее, чем когтями. Племя начало забывать, что такое голод и жажда. И в-четвертых, Рен-Рендук объявил сперва Ильму, а затем и Зиру своими женами. К удивлению Максима, девушки согласились изменить семейный статус. К несчастью гвыхов, в племени не оказалось ни одной женщины народа Двона. Голокожие человеческие самки по их меркам считались безобразными уродинами. Но уж лучше взять в жены уродину, чем остаться вовсе без женщины. Теперь и эта надежда уплывала у волосатых из-под носа.

Максим понимал, что долго так продолжаться не может, гвыхам и Рен-Рендуку вместе не ужиться. Но чем это обернется, не знал…

Семнадцатый день жизни в Отстойнике прошел, как обычно: охота, безуспешные поиски двери. И закончился, как обычно, – Максим поужинал и улегся спать. Однако заснуть не успел: к нему подползла Зира. Осторожно потрогала за плечо.

– Макс, слушай. Мы не хотим больше подчиняться Гвыху. Хватит этим волосатым командовать.

– Думаешь, Рен-Рендук лучше? Он только притворяется добреньким. Видела бы ты…

– Какая разница, притворяется он или нет? Рен-Рендук конечно же лучше Гвыха. Он – человек!

– Фашист он, а не человек. А, ты все равно не поймешь…

Но Зира не спешила уползать в свой семейный закуток.

– Макс, если Рен-Рендук станет магистром племени, ты будешь его первым консулом. И тебе будет положена жена. Ты согласишься взять меня в жены?

– Ты ж вроде замужем? – Максим даже повернулся к ней, так его удивил этот вопрос.

– Это не по-настоящему было. Это политика против гвыхов. Так что? Ты не ответил, хотел бы взять меня в жены?

Максим не знал, что и сказать. Зира не походила на девушек, которые ему нравились на Земле. Рослая, почти на полголовы выше его, крепкая, мускулы под кожей так и играют, живот в квадратиках пресса. Но, при всем том, Зира была красивой. Куда привлекательнее, чем Ильма или, тем более, Тальда! Кареглазая, темноволосая, с тонкими, правильными чертами лица, с ямочкой на подбородке. И родинка на щеке ее ничуть не портила, скорее наоборот, добавляла… Как это правильно сказать? Сексуальности, да? Зира была самой красивой девушкой в их команде, да что там! – самой красивой рубболисткой Вирии.

Он вдруг подумал: как это будет, если прижать ее к себе и поцеловать в губы? Никогда не целовался с девчонками по-настоящему. Да, он хотел бы… хочет… уже сейчас хочет! Сообразив, что желание становится слишком очевидным, Максим поспешно перевернулся на другой бок. Проворчал, стараясь, чтобы голос не зазвенел предательски:

– Не мешай, я спать буду.

– Спи и думай. А я рядом с тобой полежу.

Она придвинулась ближе, приобняла. Мягкая и в то же время упругая грудь ее прижалась к спине Максима. Он хотел отодвинуться, но прикосновения были такими приятными. Заснуть, когда к тебе так прижимаются, вряд ли получится. Но он все-таки заснул.

…А проснулся от громкого спора. Недовольно приоткрыл глаза, огляделся – какой козел орет над ухом? Впрочем, и так понятно. Громыхал голос Гвыха:

– Ты кто такой?! Мы взяли тебя под свою защиту, а ты…

Все четыре гвыха стояли рядом с Максимом, чуть ли не в лицо тыкали волосатыми когтистыми ступнями. Но вождь кричал не на него. Немного дальше, в облюбованном Рен-Рендуком закутке сбилось в тесную кучу остальное племя. Впереди – бывший консул, по обе стороны от него, словно телохранители, – Ильма и Зира. За их спинами – лупоглазы и коротышки. Все было ясно с одного взгляда. Давно зреющий нарыв конфликта прорвался.

– Племя не желает, чтобы ты оставался вождем, Гвых. – Голос Рен-Рендука звучал громко и уверенно. Он не боялся стоявшего в пяти метрах от него чудовища, хоть и был тому едва по грудь. – Ты несправедливо делишь добычу и обязанности.

– Чиво?! – Гвых дернулся при этих словах. – Ладно, если ты хочешь справедливости, пусть будет справедливость во всем. Ты присвоил себе двух самок, а у нас на четверых нет ни одной. Поделись!

– Женщины не добыча, чтобы с ней делиться. Они сами решают, с кем жить.

– По законам народа Двона женщина – добыча!

– Мы не из твоего народа! – возразила Зира.

– Заткнись, голокожая! Если б не мы, ты давно была бы слизью! И тебя я пока не хочу, ты слишком мелкая. – Он резко вскинул руку, выставил толстый корявый палец в сторону долговязой, смахивающей на ломовую лошадь Ильмы: – Ее! Или заберу обеих, а тебе, Синие Штаны, вышибу мозги!

– Побереги свои, Гвых.

Рен-Рендук сделал еле уловимый жест, и в руках у троицы появилось оружие. У самого консула и Зиры – станнеры, у Ильмы – кинжал.

Максим моргнул, не понимая, откуда у них второй станнер. А затем понял! Зира неспроста улеглась спать рядом с ним. Не ради удовольствия обнимала. Она стащила его оружие, стерва! А он чуть было не влюбился в нее!

Стволы и лезвие остудили пыл гвыхов. Но ненадолго. Все четверо злобно зарычали, кулаки их сжались, когти на ногах царапали пол. Миг – и начнется драка не на жизнь, а на смерть. А Максим до сих пор не решил, на чьей стороне он должен быть. Может, Зира права? Да, Рен-Рендук – гад, фашист и подлый убийца. Но он же человек, значит, свой. Свои всегда лучше…

Он не успел додумать. Откуда-то сверху рухнула огромная черная тень. Еще одна! Еще! И вдруг рядом громко, отчаянно завизжали. Пониматель не сумел перевести этот скрежет и треск, но и так понятно: ТырТрРа кричала от ужаса и боли. А в следующее мгновение ее крик потонул в целом хоре воплей.

Гвыхов сбили с ног сразу. Они буквально утонули под черной шевелящейся кучей. Что случилось с остальным племенем, Максим не увидел: одна из тварей приземлилась прямо перед ним. Больше всего это существо походило на гиену с десятью щетинистыми длинными лапами. Или на паука с мордой гиены. В выпученных глазах светился красноватый огонь, в оскаленной пасти белели два ряда тонких, острых, как иглы, зубов. Но самым страшным отчего-то показалась большая, тягучая капля слюны, прилипшая к подбородку. Чудовище смотрело на Максима, и ясно было – сейчас прыгнет! И он не успевал ни вскочить, ни откатиться в сторону. Только схватить станнер и выстрелить в морду! Но оружия у него теперь не было.

Прыгнуть чудовище не успело. Что-то мелькнуло между ним и Максимом. Жилистая, покрытая короткой шерстью рука сфинкса ухватила тварь за шиворот, вздернула вверх, оторвав от земли. Тут же другая рука вцепилась в морду, из-под пальцев брызнула темная кровь. Тварь хрюкнула, отлетела назад.

– Бежим! Вверх, за мной! – скомандовал сфинкс.

Его заставили подпрыгнуть, вцепиться в толстый канат, – на счастье, сегодня тот был не под напряжением, – подтянуться, вскарабкаться. Потом они перепрыгнули на узенькую площадку. Наперерез метнулся еще один гиено-паук. Но прежде, чем Максим успел отклониться, сильная нога ударила чудовище в грудь, распорола, оставив четыре глубокие борозды. И вновь они неслись все дальше и выше, карабкались, перепрыгивали с площадки на площадку. Остановились, когда бульканье и клекот Отстойника заглушил звуки побоища. Максима била дрожь, ноги подкашивались. Пришлось сесть, чтобы отдышаться, успокоиться. Сфинкс опустился рядом. Он дышал ровно и размеренно, будто не несся во весь опор, на ходу отбиваясь от врагов.

– Спасибо. – Максим посмотрел на спутника. – Ур… извини, никак не запомню твое имя.

– Урммршшрм. Для твоего голосового аппарата невоспроизводимо, потому можешь называть меня Шур.

– Ага. Я и не знал, что у тебя такие когти.

Шур приподнял ладонь, растопырил пальцы. Они словно стали вдвое длиннее. Острые, чуть загнутые когти выдвинулись из-под покрытой шерстью кожи.

– Иногда они бывают полезны. Холодное оружие наша цивилизация не изобретала. Надобности не было.

– Слушай, – ухватился за его слова Максим, – ты никогда не рассказывал о себе, о своем мире. Тебя тоже криссы похитили?

– Естественно. О своем мире я не рассказывал, потому что никто не поверит. Тебе ведь не верят.

– Ты хочешь сказать…

– Да. Звезды. Тысячи звезд на черном ночном небе. Алые закаты над безбрежной саванной. Восход красного карлика – спутника нашего солнца – над океаном. Разноцветные луны… Таков мой мир. Прекрасный.

Максим облизнул вмиг пересохшие губы. И радостно засмеялся:

– Значит, звезды все-таки существуют! А я уж подумал, что они мне приснились. Слушай, но почему другие о них ничего не знают?

Шур помедлил, пристально глядя ему в глаза. Затем спросил:

– А ты сам как полагаешь?

Максим задумался. И выпалил то, что давно сидело в голове:

– Я думаю, на Вирии живут не только люди, но и другие народы, – все, кого похитили криссы. Для каждого есть свой город, выйти за его пределы нельзя, даже летатели не летают. Планета всегда повернута к солнцу одной стороной, поэтому те, кто на ней родились, никогда ночи и не видели. А те, кого похитили… Может, они были маленькими и забыли? Или врут, что родились не здесь, откуда мне знать! А еще я думаю, что Отстойник – это и есть обратная сторона той планеты! Это фабрика, на которой криссы делают еду и разные вещи.

– Неплохое объяснение, – уважительно согласился Шур. – Есть несколько логических нестыковок, но в первом приближении подойдет. В любом случае мы должны как можно скорее выбраться из Отстойника. Я не хочу стать полуфабрикатом.

– Угу, выбраться. Если отсюда вообще есть выход.

– Обязательно есть. Посмотри – зачем все эти площадки и мостики? Не для нас же. Да и не оставят криссы такой важный объект без присмотра. Если есть входы сюда, обязательно должны быть выходы отсюда.

– Так что, идем искать? – Максим вскочил, готовый немедленно отправиться на поиски… И обратно сел. – Постой, а как же наши? Я не могу их бросить. Может, они ранены, им нужна помощь? Мы должны вернуться, узнать.

Шур подумал, моргнул, соглашаясь.

Возвращение заняло больше часа. Максим и не предполагал, что они так далеко убежали. И когда спустились наконец, сражение с гиено-пауками было закончено. Коротышки деловито отволакивали туши тварей подальше от гнезда, лупоглазы перевязывали раненых разноцветными полосами распоротой одежды. Рен-Рендук сумел защитить своих сторонников. Потери среди них ограничились несколькими укусами и царапинами, пусть глубокими, но не слишком опасными. Зато его противникам досталось куда сильнее. Самого Гвыха твари загрызли на месте, еще одного из его сородичей изодрали так, что тот лежал при смерти. Двое оставшихся тоже были серьезно ранены. Так что спор, кому быть вожаком племени, решился сам собой.

Гвыхов Максим не жалел – сами виноваты, что не сумели за себя постоять с такими-то кулаками. Но вместе с ними погибла и ТырТрРа. Когда он увидел искромсанное тело кррсы…

Шур понял, о чем он подумал, положил руку на плечо.

– Мы не успели бы ей помочь. Она держалась в стороне, потому на нее набросились в первую очередь. Отбиваться от стаи опасно. Принимать сторону сильных полезнее для здоровья.

Максим резко повернулся к нему, хотел возразить… Но тут их заметил Рен-Рендук.

– А, Маакс вернулся! Жаль, что ты упустил возможность стать первым консулом при магистре и получить в жены эту красавицу. – Он обнял за талию подошедшую следом Зиру. Та поморщилась, но высвободиться не пыталась. – Но Рен-Рендук рад, что ты уцелел.

– Станнер отдайте, – хмуро потребовал Максим.

– Он тебе не понадобится, – ухмыльнулся самопровозглашенный магистр. – Рен-Рендук освобождает тебя от охоты. У тебя будет новая обязанность. Оставаться в этой дыре глупо и опасно. Ты найдешь для нас выход отсюда. Ты же сам об этом мечтаешь, правильно?

У Максима челюсть отвисла.

– Почему вы решили, что я смогу?

– Одну дверь ты уже нашел. – Магистр взмахнул рукой, не давая возразить. – И здесь сумел выбраться из внутренностей Отстойника. И в сегодняшней заварушке вывернулся. Ты ловкий парень, Рен-Рендук сразу это понял. Если кто и найдет дверь, то только ты.

Максим не мог понять, Рен-Рендук издевается над ним или говорит серьезно. И в туннеле, и сегодня ему просто везло.

– Оружие все равно отдайте, – повторил он. – Если хотите, чтобы я нашел дверь, а не меня – какой-нибудь паучара.

– Нет. Но кое-что Рен-Рендук тебе подарит. Протяни руку. Да не бойся, не бойся.

Магистр взял его левую руку, приподнял. И неожиданно нацепил на запястье блестящий широкий браслет, прокрутил несколько раз, отчего тот плотно прилип к коже. Максим испуганно отпрянул, но магистр и не собирался его удерживать. Засмеялся и продемонстрировал у себя на руке такой же.

– Это «говоритель», очень полезная вещь. Где бы ты ни находился, всегда сможешь поговорить с Рен-Рендуком. И наоборот, мы всегда будем знать, где ты находишься.

Максим покосился на браслет. Осторожно потрогал «подарок».

– Снять не получится, – продолжал объяснять магистр. – И если ты найдешь выход, но забудешь сообщить об этом своему другу Рен-Рендуку, а попробуешь улизнуть сам, мы все равно узнаем. Так что не рискуй.

Шур, стоявший поодаль, пока они разговаривали, шагнул ближе.

– Я буду искать дверь вместе с Максом. Я буду его оружием.

Он приподнял верхнюю губу, демонстрируя ровные белые зубы. У сфинкса это означало улыбку, но выглядело жутковато. Рен-Рендук поспешно отступил за спину Зиры.

– Вот и замечательно. Можете отправляться немедленно.

Максим тоже улыбнулся невольно. Шур в качестве напарника – это не какой-нибудь Гундарин! Единомышленник и оружие в одном лице – шансы найти выход из Отстойника раньше, чем их тут сожрут, резко увеличивались…

В тот день они добрались до крыши Отстойника. Неизвестно, что скрывалось за ней. Может, и правда звезды? Они много часов искали люк, окно, какую-то отдушину. Хоть маленькое отверстие! Тщетно. В конце концов Рен-Рендук забеспокоился, потребовал немедленно возвращаться. Решив, что смысла в очередной раз ссориться с магистром нет никакого, они подчинились распоряжению. И где-то на половине пути наткнулись на Ильму.

Точнее, это она на них наткнулась. Вылетела из-за угла оранжевой торпедой, чуть не сбила с ног. Волосы дыбом, глаза выпучены. Увидеть белую от ужаса Ильму – да, это было страшно.

– Ильма, что?! – только и успел крикнуть ей Максим.

Девушка уставилась на него, будто не узнавая. Грудь ходила ходуном под рубахой.

– Макс? Там… там… мухи, как в Вирии!

– Мусорные мошки? – не понял Максим. – Ну и что?

– Они… кусают… коротышки…

Она задыхалась, захлебывалась словами. Понять что-то из ее воплей казалось немыслимым. Но раз коротышек рядом с ней не было…

– Дай! – Максим выдернул станнер у нее из руки, бросился назад по вздрагивающему под ногами мостику.

Двух коротышек он увидел, едва обогнул огромную, волдыристую «грушу». Те бежали прямо на него, спотыкались, падали, снова вскакивали. А буквально по пятам за ними неслось невиданное, косматое, серо-стальное чудовище. Максим вскинул станнер… и застыл, ошеломленный не меньше Ильмы. За сородичами бежал еще один коротышка! Мошки облепили его с ног до головы, огромный рой их вился позади длинным шлейфом. Коротышка споткнулся, упал, на секунду освободившись от жуткого одеяния. От него мало что осталось – кроваво-красный огрызок.

Максим опомнился, выстрелил в самую гущу роя. Но разряд станнера мошкам оказался не страшен. Облако колыхнулось недовольно, малая часть его опустилась на добычу, большая – устремилась к Максиму! Нет, с этим противником бесполезно было сражаться. От него нужно драпать!

В пять шагов Максим догнал и обогнал олли. Лишь когда налетел на стоящего неподвижно Шура, сообразил: мелкие бегством не спасутся. Но чем он им поможет?!

Шур подхватил одного коротышку, кинул трясущейся от страха Ильме: «Держи!», второго зажал под мышкой. Взглянул на Максима: «Прикрывай!» Прикрывай… Это означало, что надо бежать последним, то и дело останавливаться, стрелять в серое, мерно звенящее облако. А оно ведь не отступало, только расплескивалось по сторонам, обходило слева и справа, сверху и снизу. И это уже был не один рой. Он делился, множился, он словно стремился вычистить, вылизать весь Отстойник!

Они неслись, перепрыгивая с площадки на площадку, с мостика на мостик, с трубы на трубу. Они не разбирали направления. Только не дать облаку догнать их, не оступиться!

Оступился не Максим, а Ильма. Девушка вскрикнула, не удержалась на слишком круто уходящей вниз трубе, опрокинулась, падая в пустоту… Нет, она не расшиблась, антигравитаторы работали исправно. Она медленно парила, опускаясь на висящую тридцатью метрами ниже платформу. Но рой тут же устремился за ней, в один миг накрыл и девушку, и олли, которого та держала в руках. Максим вскинул станнер… Но какой смысл стрелять? Разве что избавить их от боли?

– Макс, сюда! – закричал Шур. – Быстрее!

Сфинкс уже карабкался по свисающему сверху канату. Спрашивать, что он задумал, было некогда. Максим подпрыгнул, ухватился за канат и полез следом. Остановились они у самого купола Отстойника. Только здесь Шур выпустил спасенного коротышку. Приказал коротко:

– Рассказывай!

Олли – это был Гуня-Гундарин – плаксиво фыркнул, запричитал:

– Они сбесились! Они ж мусор должны…

– Конкретней! – оборвал причитания Шур.

Рассказ получился недолгим. Ильма и трое коротышек выследили небольшую стаю блохо-крыс. Все шло как обычно: стаю обложили, Ильма подстрелила с десяток. Но когда олли побежали, чтобы подобрать добычу…

– Тут эти мухи и налетели, откудава-то! Сперва на блох накинулись, мы отогнать хотели, тогда они – на нас! Почему, Макс? Мы ж разве мусор?

Максим тоже не мог понять, что случилось. Ясно ведь, что мошки эти не настоящие, не живые. Что это роботы. В Вирии никто и подумать не мог, что они на людей нападать станут.

На живых людей – внезапно блеснула догадка. А что в Вирии делают с мертвыми? Он никогда не задумывался об этом…

– Мусор, – не дал ему додумать Шур. – Здесь мы мусор. Криссы чистят Отстойник. Дезинфицируют.

Максим невольно поежился. Звучало зловеще. Но очень сильно походило на правду. Он посмотрел на сфинкса.

– Думаешь, сюда они не доберутся?

– Доберутся. Но не сразу. Нижние ярусы заселены густо. Сначала мошки зачистят там. Потом прилетят сюда.

– И что нам делать?

– Искать дверь.

Максим даже зубами скрипнул. Где ж ее искать, и так все переискали?! И вдруг – осенило!

Он резко повернулся к Гуне, сгреб его в охапку.

– Откуда мошки взялись?

– Не знаю… – испуганно съежился тот. – А, вспомнил, из кишки вылетели.

– А там рядом был водопойный шар?

– Нет… Да.

– Я понял, кажется. – Максим быстро переводил взгляд с Гуни на Шура. – Все двери – во внутренностях Отстойника, а не между ними! Я сюда вывалился внутри здоровенной желтой сферы. И ты, и ты, правильно? А снаружи эти сферы – водопойные шары! Когда из них вода сочится, они в одну сторону работают, когда нет – в другую.

Шур смотрел на него пристально и недоверчиво.

– Макс, я не улавливаю логику твоего рассуждения.

– При чем здесь логика? Бежим, нужно шар найти!

Наверное, уверенность в правоте заразительна. Ни Шур, ни Гуня больше не пытались с ним спорить. Но, едва вскочив, Максим остановился.

– А как же наши? Мошки вот-вот доберутся до гнезда! – Сжал браслет-говоритель, заставляя включиться. Закричал: – Магистр, магистр! Ты меня слышишь?

– Рен-Рендук слышит тебя, Маакс, – мгновенно отозвался тот. – Что у тебя случилось?

– Мусорные мошки в Отстойнике! Криссы решили чистоту навести – мошки всех подряд жрут. Но я нашел, как отсюда выбраться! Веди народ по маяку!

Что-что, но соображал Рен-Рендук молниеносно. Ни уточнять, ни переспрашивать он не стал.

– Понятно. Мы идем.

Сухой шар они нашли минут через двадцать. А еще через пять сюда же добрались Рен-Рендук и Зира.

– Остальные где?! – заорал на них Максим, догадываясь, каким будет ответ.

Рен-Рендук скорчил гримасу, трагично воздел руки:

– Проклятые криссы! Никто не спасся. – И совсем другим, деловитым голосом спросил: – Дверь где?

– Здесь! – Максим ударил кулаком по лоснящейся, упругой поверхности шара. – Внутри.

Рен-Рендук нахмурился.

– И как туда попасть?

Максим кивнул на кинжал в руке у девушки:

– Резать?!

Связываться с внутренностями Отстойника не решился бы ни один из его обитателей. Рен-Рендук и Зира даже попятились от такого предложения. Тогда Максим выхватил у девчонки кинжал и резко вонзил его в бок шара.

Шар басовито загудел, завибрировал. Ему явно не понравилось такое надругательство. Возможно, он угрожал? Или просил пощады? Максим не останавливался. Выдернул клинок, вновь ударил. Шур подскочил к нему, с размаху запустил в упругую поверхность когти, аж затрещало.

Они безжалостно кромсали шар, пытаясь прорвать толстую, рыхлую оболочку. Тот вибрировал все сильнее, гудел громче. Возмущался так, что слышно было во всех уголках Отстойника. И его услышали.

– Мухи! – истошно заверещал Гуня.

Максим оглянулся на миг – серое, звенящее облако поднималось снизу. Оно поглощало мостики и платформы, канаты и шланги. Оно словно вспухало, вскипало. Еще несколько секунд – и оно захлестнет все вокруг!

– Сюда! – Он рванул кинжалом податливую плоть шара, и…

Шар обиженно булькнул, съежился, будто выпустил раздувающий его газ. Потом резко вывернулся, хлестко ударил наглых тварей, прилепившихся к его оболочке. Отшвырнул их навстречу рою. Максим почувствовал, что летит…

И тут же лазоревая спираль завертелась перед глазами.