27
Кеннеди

«Уже иду». «Еще нет». «Теперь точно иду». Да уж, мои сообщения Нолану – явно не образец многословия. И его ничуть не лучше. «Я на месте», – написал он пять минут назад. «То есть за углом», – прилетело следом.

Последние пять минут я пыталась убедиться, что Джо действительно спит, а не просто пялится в потолок в темноте. Джо явился домой под вечер: я как раз рухнула поспать перед поездкой. А когда он постучался ко мне в спальню извиниться, что так припозднился, потому что «его задержали» и т. д. и т. п., я изо всех сил старалась не выглядеть заспанной. Но, видно, не преуспела, потому что Джо спросил, не приболела ли я.

С тех пор я неотрывно смотрю на часы. Джо улегся только после полуночи, в доме стало темно и тихо. Я засекла еще двадцать минут. Когда я заглянула к Джо в комнату, он не шевелился. Вот теперь пора. В этот раз я без велосипеда, и все воспринимается по-другому: я нервничаю сильнее обычного, выскальзывая из дома посреди ночи. Затем бегу до угла, где ждет Нолан.

Как только открываю пассажирскую дверь, в салоне загорается свет, и Нолан щурится.

– Привет, – говорит он.

– Да ты нашел самое жуткое место на улице! Он закатывает глаза. Судя по всему, вздремнул, пока меня ждал. Еще не успел собраться, понять, где он и кто он, поэтому черты лица кажутся мягче.

– Знаешь, гораздо лучше, чем если кто-то вызовет полицию, потому что у него под фонарем припарковалась раздолбанная машина.

– Ладно, ладно, – соглашаюсь я. – Едем.

– Эй, Кеннеди, выдохни, – говорит он, толкая меня правой рукой в плечо, пока рулит левой, и я улыбаюсь в ответ на его чуть заметную улыбку, пока глаза привыкают к темноте.

Ночью дорога, идущая через лес и поля без всяких съездов, совершенно пустынна.

– Поверить не могу, что ты тут ездила в темноте на велосипеде, – бормочет Нолан.

Обочина действительно узкая; иногда она переходит в заросшую травой канаву, но из машины выглядит гораздо хуже, чем на самом деле.

– Да здесь никто не ездит ночью.

– Никакой разницы, – говорит он, сильнее сжимая руль.

В этот раз Нолан успевает сбросить скорость перед моим поворотом.

– Выключи фары, – прошу я, когда он съезжает с главной дороги.

– Что? И не подумаю. Я ж не хочу вписаться в дерево.

– Просто езжай очень медленно. А если кто-нибудь позвонит Джо и скажет, что в доме люди?

– На дворе час ночи, это твоя собственность, – напоминает он, а затем вздыхает. – Я подумаю, когда подъедем ближе к дому. Идет?

Я не дышу, пока мы не оказываемся напротив крыльца и Нолан не гасит фары. Дом в тени, луна прячется за тучами. Мы стараемся бесшумно выйти из машины, но из этого мало что получается, потому что под ногами камни и комья земли. У меня с собой фонарик, и я привычно свечу им прямо в землю, так что со стороны его не заметить – только если подойти вплотную. Велосипед по-прежнему спрятан под крыльцом, и я шепотом благодарю неведомые силы, которые уберегли его от внимания потенциальных покупателей.

Нолан умеет оставаться незаметным далеко не так хорошо, как ему кажется: он слишком громко хлопнул дверью, шагает слишком тяжело, все время пинает гравий.

– Тсс, – шикаю я.

– А?

Показываю на его ноги, на землю. В принципе, проблема одна – он сам. Слишком приметный малый. И оставляет много следов. Так что я перестаю об этом беспокоиться и просто надеюсь, что все обойдется.

Мы подходим к сараю. Дверь со скрипом открывается.

– Я думал, мы только за великом пришли, – шепчет Нолан.

– Раз уж мы здесь, то я сниму показания, – говорю я и захожу.

Нолан машинально нажимает на выключатель на стене, но я быстро вырубаю свет.

– Доверься мне, – шепчу я, помня о Марко, Лидии и Саттоне, которые здесь постоянно отираются.

Включаю монитор, света которого вполне достаточно. Лицо Нолана приобретает желтоватый оттенок, он быстро осматривает помещение.

– Это что за место? – снова шепотом спрашивает он.

– Компьютерный сарай. Раньше здесь был просто сарай. А до этого – конюшня.

– Понятно, – отвечает он, как будто я сообщила само собой разумеющиеся вещи.

Я выгружаю все данные, копирую их на флешку, затем показываю на коробку с вещами Элиота, которая стоит здесь со времени визита Лидии.

– Можем ее забрать? – спрашиваю я.

Раз уж мы на машине, то грех этим не воспользоваться. А сейчас мне нужно немного времени, чтобы еще раз все проверить.

– Конечно, – отвечает Нолан и подхватывает коробку. Останавливается возле выхода. Ждет: или меня, или фонарик.

– Пару секунд.

Я заканчиваю, выключаю технику и выхожу за ним на улицу. У крыльца беру велосипед и веду его к машине. Нолан открывает багажник, и в уголке рядом с его оборудованием я замечаю бейсбольную биту. Он отодвигает свои вещи, чтобы влезла коробка Элиота, затем достает пару тросиков, чтобы закрепить мой велосипед.

– Готова? – спрашивает Нолан, захлопывая багажник.

Но я смотрю на дом, затем на машину.

– В доме есть еще пара вещей, которые я бы забрала.

Он кивает не сразу.

– Тебе не обязательно заходить внутрь.

– Я там уже был.

Я бросаю на него косой взгляд. Я знала, что он был возле моего дома, но внутри?

– Да, извини. – И поднимает обе руки вверх, словно сдается.

– Ладно, чего уж там. Я тебе по всему стеклу отпечатки оставила, чтоб ты больше не совался сюда, – сообщаю я, раз уж у нас ночь признаний.

– Я догадывался.

Даже в темноте видно, что Нолан улыбается.

Он обходит со мной дом, но у окна в комнату Элиота мешкает, будто собирается передумать. Неужели скажет, что подождет снаружи? Но он все же карабкается со мной. Внутри он застывает. В темноте все выглядит иначе, я же понимаю. Нолан стоит напротив меня: тень в темном доме.

– Пойдем, – зову я.

– Ничего не вижу.

– Извини, свет нельзя зажигать, нас заметят.

– Опять пытаешься нагнать на меня страху?

Я пересекаю комнату и беру его за руку, тяну за собой. Сухая ладонь Нолана смыкается с моей, наши пальцы переплетаются, как будто так было всегда. Хорошо, что, оказавшись в одной связке, мы идем в темноте. И хорошо, что моя рука лежит в его руке: сейчас это не я его поддерживаю, а он меня. Запах краски, лестница – Сумеречный дом надвигается.

Свободной рукой берусь за перила. И ничего не слышу. Даже звука дыхания. Нолан знает, что здесь произошло. Должен знать. Он ступает за мной следом в гробовой тишине. Наверху я наконец включаю фонарик и свечу им в разные стороны. Справа чердак – место для отдыха. Слева – кладовка, где хранятся вещи Элиота. Мы с Ноланом встречаемся взглядами.

– Как думаешь, это все влезет в твою машину?

Заднее сиденье забито коробками с вещами Элиота: раз он не хочет со мной говорить, то я попытаюсь разобраться в его планах, его мыслях. Может, найду какую-нибудь запись про запуск программы четвертого декабря. Может, выясню, как он познакомился с тем пареньком, фото которого висит у Нолана на стене. Где-то должны быть ответы.

Я знаю, что это далеко не все вещи: многое забрала полиция в качестве вещественных доказательств и улик. А эти перенесли в кладовку и в сарай, когда после полиции появилась риелторша и привела клининговую компанию.

Машину Нолана мы ставим за углом, где он меня и забирал, и медленно, одну за одной носим коробки под окно моей спальни. Я планирую перетащить их внутрь, после того как Джо встанет и пойдет в душ, чтобы он не услышал грохот за соседней стенкой. Когда мы опускаем последние коробки, на улице включается свет, задняя дверь распахивается и на пороге появляется Джо в спортивных шортах и футболке. Он смотрит на нас налитыми кровью глазами. И не понять, то ли мы только что разбудили его, то ли он давно не спит.

Он переводит взгляд с меня на Нолана и обратно. Нолан ставит последнюю коробку.

– Ну, мне пора, – говорит он.

– Да, тебе пора, – произносит Джо тоном, которого я раньше никогда не слышала.

Нолан одними губами произносит: «Извини». Я смотрю, как он идет к машине на углу, когда Джо вдруг начинает орать:

– Это еще что? Какого черта здесь происходит?

– Это вещи Элиота, – отвечаю я, прекрасно понимая, что он и так в курсе, потому что все коробки подписаны черным маркером.

– Где ты их взяла?

Я молчу. Он вскидывает руки, разворачивается и уходит в дом.

– Джо, – зову я и иду за ним.

Он останавливается в холле и жестом просит меня не приближаться.

– То есть ты сбегаешь среди ночи с каким-то пацаном и отправляешься с ним на увеселительную прогулку в свой старый дом?

– Он не какой-то пацан, Джо. Все не так.

– О, как я рад, что все не так, Кеннеди! А как? Давай! Рассказывай. Ты из-за него прогуливаешь школу?

Я застываю на месте. Он кивает, очень напряженно кивает.

– Да, звонили из школы. Они позвонили, и я решил, что ты приболела, потому и выглядела неважно, когда я пришел домой. В школе я сказал, что ты плохо себя чувствуешь. Подумал, что сам виноват, недоглядел, а ты, значит, собралась на свиданку со своим парнем…

– Нолан. Его зовут Нолан. – Джо удивленно смотрит на меня. – Я собиралась встретиться с Ноланом, потому что что-то происходит, Джо. В моем доме. Происходит то, чего мы не ожидали.

– Кеннеди, остановись. Я же не знаю, как тебе помочь, – говорит Джо, обхватив голову руками.

– Для начала не продавай дом!

Он набирает воздух в грудь, медленно выдыхает.

– Ты наказана. Неделя домашнего ареста. В школу и обратно, ясно?

Я мотаю головой:

– Ты не имеешь права.

– Имею. И телефон заберу, если будешь спорить.

Я умолкаю. У нас были правила: не прогуливать школу, не водить парней. Делаю вид, что сама виновата. Виноват не сигнал, не фотография, не Элиот за решеткой – просто ночное свидание.

– Джо, ну пожалуйста…

– Кеннеди, иди в постель, немедленно.

Я подчиняюсь, но только потому, что сейчас не время сопротивляться. А когда время придет, мне понадобится телефон.