20
Нолан

Дом по адресу, который прислала Кеннеди, совсем не похож на Дом Джонсов. Похоже, мысленно я до сих пор называю его с большой буквы. Пора избавляться от этой привычки.

Но мне рассказывали о нем, как о местной достопримечательности, проклятом доме с привидениями. А на самом деле он не такой уж и большой, только кажется огромным из-за того, что стоит посреди поля и привлекает внимание широким крыльцом с деревянными ступенями. Для полной картины не хватает пасущихся рядом коров или овец.

Дом, у которого я только что припарковался, совсем другой. Он ничем не отличается от прочих, выстроившихся вдоль улицы и почти соприкасающихся стенами. Разница лишь в цвете и наличии или отсутствии забора. Такое впечатление, что кто-то выставил в ряд игрушечные домики и решил, что и так сойдет.

На почтовом ящике я вижу адрес и приклеенные цифры. Фасад когда-то был ярко-голубым, но выцвел и стал грязно-серым, где-то чуть светлее, где-то темнее. А двор вообще никуда не годится.

Кеннеди не отвечает на мои сообщения. «Я на месте». «Я перед твои домом». «Жду тебя на улице». Тут до меня доходит, что с таким же успехом я могу писать ей, зайдя в дом. Поэтому я вылезаю из машины и звоню в дверь.

Дверь открывает молодой мужчина. За ним появляется Кеннеди, и на лице у нее явственно читается: «Вот черт!» Парень примерно одного со мной роста, волосы у него темные и всклокоченные, как у Кеннеди, а вот глаза голубые, не карие. От его взгляда мне становится не по себе: он словно оценивает, не представляю ли я опасности. А во взгляде Кеннеди явственно читается желание, чтобы один из нас исчез прямо сейчас. Вот только непонятно, кто именно.

– М-м, – мычу я, глядя на телефон, – я думал… Понятия не имею, кто этот парень. А вдруг я должен притвориться, что ошибся адресом.

– Извини, это я виновата, – говорит Кеннеди, отодвигая парня локтем, чтобы он не заслонял дверной проем. – Я же сказала, что у меня планы, – обращается она уже к нему, но смотрит при этом куда-то в сторону.

А он продолжает пристально изучать меня.

– Какого рода планы?

– Учебного, – отвечаю я на автомате, как привык отвечать родителям. На лице Кеннеди проступает облегчение, значит, я все сделал правильно.

– Джо, это мой друг. Его зовут Нолан, – говорит она с улыбкой, будто только сейчас вспомнила мое имя. – Нолан, а это мой дядя Джо.

Джо кивает, но руку для приветствия не протягивает. Зато выразительно смотрит на Кеннеди, вскинув бровь.

– О, да. Я понимаю, – говорит она с натянутой улыбкой. – Два друга меньше чем за сутки – мой личный рекорд, да?

– Кеннеди… – В его голосе явственно слышится предупреждение.

Но она продолжает:

– Все дело в том, что он мальчик? Я помню наше правило: никаких парней. Но разве я не могу поработать над школьным заданием с человеком только потому, что у него есть игрек-хромосома? Я-то думала, ты имеешь в виду, что нельзя водить парней домой. Ну, то есть в кавычках – «никаких парней». Разве нет?

Старательно сдерживаю улыбку, наблюдая за их беседой. Кеннеди разительно меняется, когда разговаривает с Джо, и активно жестикулирует, доказывая свою точку зрения. Ее дядя – смешно звучит, потому что он практически наш ровесник, – уже красный как рак. Кеннеди смотрит на него, он смотрит на нее. Признаться, я впервые вижу такую пассивно-агрессивную версию игры в «кто первый уступит». Но Джо все медлит с ответом, и Кеннеди поднимает руку в предостерегающем жесте и выдает:

– Нолан, лучше оставайся снаружи, так ты будешь в безопасности.

На лице у Джо появляется чуть заметная улыбка, и он раскрывает дверь шире.

– Телефон возьми! – кричит он Кеннеди, когда она исчезает внутри, видимо, чтобы взять вещи.

И тут же вновь суровеет.

– Как твоя фамилия, Нолан? – интересуется он, будто собирается проверить мою биографию от и до.

– Чандлер, – отвечаю я и, запнувшись, добавляю: – Сэр.

Дядя Джо еле сдерживает смех. Через мгновение появляется Кеннеди.

– Пока, Джо!

– Бери трубку, когда я буду звонить!

– Обязательно, – бросает она через плечо.

– Библиотека закрывается в восемь. Чтобы в восемь пятнадцать была дома!

Кеннеди заскакивает на переднее пассажирское сиденье и уверенно захлопывает дверцу, будто это ее машина. Она во весь рот улыбается какой-то фразе Джо, которую я не уловил, и показывает ему два поднятых вверх больших пальца, пока он провожает взглядом отъезжающую машину. А потом смотрит на часы на приборной панели.

– Надо торопиться. Времени маловато.

Я тащусь по улице со скоростью десять километров в час.

– Ты, конечно, просила не задавать вопросов, но если ты скажешь, куда мы вообще едем, будет проще.

– Ой, точно. Извини.

Она достает телефон, включает звук, и навигатор озвучивает маршрут: «Поверните направо на Вилсон. Поверните налево на Стентон. Двигайтесь по шоссе. Через тридцать километров – съезд».

– Тридцать километров, – повторяю я.

Тогда понятно, почему она беспокоится о времени. У меня в голове миллион вопросов. Куда мы едем? Что мы вообще делаем? Что ты за человек, Кеннеди Джонс? Но я давно привык к неизвестности. Всему свое время. Пусть и сейчас так будет.

По пути Кеннеди выпытывает у меня подробности о Событии, как она стала его называть.

– Ночью в парке тебе удалось найти что-то интересное касательно События?

Как объяснить ей, что я не собирался снимать показания при помощи приборов? Я пришел в парк, чтобы услышать брата.

– Похоже, твои друзья внесли коррективы в мои планы.

– Они мне не друзья.

– Ты просто пришла за ними?

Я чувствую ее взгляд и улыбаюсь, чтобы показать, что я шучу. Почти шучу. Она вздыхает.

– Марко был… Когда мы переехали сюда в прошлом году, мы с Марко встречались, так что я частично вошла в их компанию. Вернее, они терпели меня рядом, потому что не было другого выхода. А теперь, когда мы с Марко больше не вместе…

Стараюсь держать лицо, представляя ее вместе с Марко.

– Этот тот тощий никакущий тип?

Она улыбается.

– Ну да. Особенно если сравнивать с Саттоном и Лидией. Хотя на фоне Саттона все кажутся никакими.

Я пренебрежительно хрюкаю. Тоже так себе звук. – А откуда ты знаешь Саттона?

– По бейсболу.

Кеннеди смотрит на мой профиль, скользит взглядом по шее к плечу. Стараюсь вести себя естественно.

– Ну, похоже на правду, – заключает она.

– Ты хочешь сказать, что я все-таки похож на бейсболиста? – с улыбкой спрашиваю я и кошусь на нее, но она уже отвела взгляд и смотрит в окно.

– Я хочу сказать, что вы с Саттоном одинаково двигаетесь.

Не могу сдержать ухмылку. Волосы. Выражение лица. Манерность.

– Ну, тяжело объяснить, – говорит Кеннеди. Я уже почти открываю рот, чтобы прокомментировать, как она двигается (а двигается она, как призрак, быстро, резко, так, что хочется схватить ее, а она все время ускользает прямо из-под носа), но тут вмешивается навигатор: «Съезд».

– Наконец-то, – выдыхаю я, а Кеннеди напряженно молчит.

Следуя указаниям навигатора, мы сворачиваем еще трижды и выезжаем на широкую пустынную трассу. Я ударяю по тормозам, когда замечаю впереди указатель. Машина встает посреди дороги, и хорошо, что за нами никто не ехал.

Сворачиваю на обочину, паркуюсь. Двигатель не глушу. Кеннеди молчит. Я смотрю на нее, пока она не отводит взгляд.

– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я.

– Ты обещал не задавать вопросов.

– Я передумал. И не поеду дальше, пока ты не ответишь, что мы здесь делаем.

Теперь уже Кеннеди смотрит на меня в упор, чтобы я отвел взгляд, но я не поддаюсь.

– Уверена, что ответ ты и так знаешь.

Да, она права. Указатель гласит:

И я снова выезжаю на дорогу, потому что прекрасно понимаю, что мы здесь делаем. И знать не знаю, как объяснить ей, что это ужасная идея. Думаю, она и так в курсе. Действительно ужасная. Так и запишем. Ужасная идея.

Я оставляю машину у высокого забора из металлической сетки, за которым темнеет огромное бетонное здание. Солнце здесь палит нещадно, и нет ни одного дерева, чтобы укрыться. Кругом только металл, тротуарная плитка и пыльный бетон. Подходим ко входу, и охранник осматривает нас с головы до ног.

– Тебе не обязательно заходить внутрь, – говорит Кеннеди, но я следую за ней.

У ворот нам приказывают оставить снаружи телефоны и ключи, поэтому я выключаю мобильный и только потом кладу его в ячейку сейфа. Мы не разговариваем. Молча сдаем вещи, молча проходим через рамку металлодетектора по пути к зоне регистрации. Молча стоим в очереди.

Перед нами выстроились люди на получение пропуска, еще одна очередь сформировалась из тех, кто прошел проверку и скоро попадет внутрь. Мне становится сильно не по себе.

Хочется предложить Кеннеди бросить эту затею и поехать еще куда-нибудь – да куда угодно, только подальше отсюда. Но пока я решаюсь, подходит наша очередь, и она протягивает удостоверение личности.

– Имя заключенного? – спрашивает женщина за пластиковой перегородкой, даже не поднимая глаз.

– Элиот Джонс, – отвечает Кеннеди.