16
Нолан
Да этот Саттон Таннер – козлина. «Эй, кто там идет?!» Орет, как актеришка из шекспировской пьесы, где он играет главного героя.
Я поднимаю руку.
– Это ты, Саттон? – спрашиваю я, хотя уверен в ответе.
Мы учимся в разных школах, но каждую зиму пересекаемся в зимнем бейсбольном лагере на три округа, так что наше поверхностное знакомство длится не первый год. Саттон умеет расположить к себе и поднять людям настроение, если погода дрянь или игра не ладится. Вот только меня не покидает ощущение, что все это напускное, а настоящего Саттона мы знать не знаем. Зато он легок на подъем – в этом ему не откажешь.
– О, привет! Ты ж Нолан, да? – Он улыбается, и зубы отсвечивают белым в лунном свете.
– Ага, – отвечаю я, не зная, что еще сказать. Вдруг он спросит, что я здесь делаю посреди ночи? Но он не спрашивает.
– Добро пожаловать! – И Саттон разводит руками, будто поляна принадлежит ему.
Не понимаю, в чем кайф сидеть душной летней ночью в парке, пить пиво и кормить комаров. Хоть бы фантазию включили! Забрались бы к кому-нибудь в дом или в подвал, нашли помещение с кондиционером или, на худой конец, вентилятором. С холодильником. Неужели это все, на что способны подростки?..
Саттон спрыгивает с качелей и подходит ближе, парочка следует за ним. Парень, худой и смуглый, глядит исподлобья. Возможно, он специально напустил на себя такой вид. Девчонки в школе говорят, что серьезные задумчивые юноши сейчас в моде. И девушка, темнокожая, с длинными черными волосами, каждые несколько шагов останавливается и оглядывается.
Саттон быстро знакомит нас:
– Марко и Лиди.
– Ли-ди-я, – поправляет девушка, произнося свое имя по слогам. Она смотрит мне прямо в глаза, и даже в темноте видно, что она красивая.
Саттон расплывается в улыбке.
– О да, ты можешь называть ее Лиди, только если ты…
Она замахивается, чтобы дать ему подзатыльник, но он ловит ее за запястье и ржет.
– Ну ты клоун! – возмущается она и тоже смеется.
Не понимаю. На самом деле не понимаю. Саттон Таннер – козлина, а она этого не замечает. Пора убираться.
– Пиво будешь? – спрашивает Саттон, запуская руку в рюкзак. Судя по тому, как нетвердо он стоит на ногах, банка пива рванет, если именно он нес сюда рюкзак.
– Да нет, спасибо. Я…
Что я? Я тут брожу по парку, пытаясь понять, как число пи связано с исчезновением моего брата. Ищу паранормальные явления, а для них тут самое место. Не могу же я так ответить? А эти трое так и смотрят на меня.
Из темноты доносится треск ветки. Лидия аж подпрыгивает на месте и в ужасе вертит головой.
– Вы слышали? – спрашивает она дрожащим голосом.
– Крошка, успокойся! – говорит ей Саттон.
Марко через плечо вглядывается в парк.
– Да она после сегодняшнего еще не отошла.
– А что случилось-то? – спрашивает Саттон, глядя то на Лидию, то на Марко. Сразу видно: не любит узнавать новости последним.
Лидия пожимает плечами.
– Кеннеди случилась. Позвала меня помочь, а потом бросила.
– Она оставила тебя в своем доме? – уточняет Саттон, и его аж передергивает.
– Нет, в сарае.
– Вообще без разницы…
– Вот именно. Я там была и… вдруг что-то услышала. Да я уверена, что она и не уходила! Хотя она говорит, что была в полиции, на встрече с прокурором, что ли. И пропуск мне показала, и все дела.
Саттон хмурится.
– А зачем ты вообще пошла к Кеннеди домой?
– Я слышал звук сейчас, – вмешиваюсь в разговор.
Саттон и Лидия смотрят на меня с удивлением, точно успели забыть о моем существовании. О том, что полминуты назад звали меня присоединиться, знакомились, предлагали пиво.
– Саттон, давай уйдем отсюда, – просит Лидия, дергая его за рукав.
Он перестает улыбаться, пожимает плечами.
– Ну хорошо.
Я начинаю думать, что не такой уж он и козлина. Но Саттон – раз – и обесценивает все.
– Видишь, дружище, девушка всегда должна получать что хочет! – говорит он мне с ухмылкой.
Все-таки козлина. Лидия тыкает в него локтем, когда он проходит мимо, и устремляется следом. А за ними – Марко. Они выходят на тропинку и валят из парка. И им даже не интересно, что я здесь делал посреди ночи. Но мне же и легче. Я жду, пока их голоса окончательно смолкнут. Сижу один в темноте, закрыв глаза, и чувствую, как воспоминанием бьется в ладони сигнал. Представляю окружность и себя в самом ее центре.
А затем пытаюсь услышать брата. Воспринять его послание, в чем бы оно ни заключалось. Вспоминаю, как он выглядел во время моего бреда, как двигались его губы, складываясь в слова: «Помогите нам. Прошу».
Через минуту вокруг устанавливается абсолютная тишина, каждый звук звучит лишь там, где ему положено. И вдруг я ощущаю… Здесь есть еще что-то. Кто-то. Открываю глаза.
