· Глава 32 ·
Вот уж не думала, что отпуск повлияет на меня настолько благотворно. Шли дни, и мне все лучше удавалось справляться с тоской, наслаждаться праздностью. Нет, я не валялась целыми днями в шезлонге, но с удовольствием понимала, что не нужно до мелочей планировать свой день, теперь я могла отдохнуть в постели, когда мне захочется, причем без обязательных спасительных телесерий, или просто пойти в туалет без всяких журналов. Мысли мои уже меньше путались – не то что раньше, я чувствовала себя и выглядела отдохнувшей, это бесспорно. Но освобождение части мозга обычно влечет за собой определенные неудобства: теперь в нем появилось достаточно места для ностальгии и сожалений.
Я постоянно думала о Бене. Разумеется, мои мысли подогревало то, что я ежедневно описывала ему одно из своих воспоминаний, но все же мне иногда казалось, что так я выстраиваю очередную защиту перед лицом отречения от моей любви, которое уже пустило во мне корни. Я словно состояла из двух половинок: первая знала, что необходимо избавиться от него, а вторая этому сопротивлялась. Пока побеждала любовь. Невероятное возрождение чувства к Бену напоминало последний всплеск жизни умирающего.
У меня оставалось всего с десяток дней, когда я еще могла напоминать ему о нашей любви. Окончание отпуска должно было положить конец и моим письмам. Когда я их писала, я понимала, насколько наша любовь была сильна, неповторима. Нет, не потому я его выбрала, чтобы осуществить мечту девочки-подростка, не оттого решила соединить наши жизни раз и навсегда. И я желала возвращения Бена вовсе не из гордости. Мне был нужен он, только он, потому что я становилась счастливой, когда он находился рядом, потому что я любила его достоинства точно так же, как и недостатки, потому что я таяла, когда видела отражение его взгляда в глазах нашего ребенка, потому что прикосновение к его коже пронизывало меня дрожью, потому что его голос меня успокаивал, потому что я ни с кем другим не смеялась столько, сколько с ним, потому что он знал обо мне все, мои сильные стороны и слабости, мои тревоги, потому что он любил меня такой, как я есть, потому что я хотела бы всю свою жизнь пройти с ним рука об руку.
Я не могла заставить его полюбить меня снова, не могла заставить вернуться. Не могла же я его связать и запереть у себя в шкафу, чтобы всегда иметь под рукой, хотя мысленно и рассматривала такой вариант. Я чувствовала себя бессильной, но и это не казалось мне самым худшим. Куда страшней другое: если бы его решение осталось неизменным и между нами действительно все кончено, мне пришлось бы до конца дней думать, что я могла бы сделать, чтобы такого не произошло? И что произошло бы, останься он со мной? Но главное – я бы всю оставшуюся жизнь ощущала себя лишь половинкой.
Я присела на прибрежную скамейку и начала писать свои воспоминания. Что еще мне оставалось? Ах, как же я надеялась, что это мне поможет!
5 октября 2006 года
Я никогда не испытывала особой симпатии к твоей коллеге Лоре. Нет, я вовсе ее не ненавидела, просто относилась к ней, как к прыщику, вылезшему на подбородке. Но с тех пор как она попала в автомобильную аварию и ты начал заезжать за ней по утрам и отвозить ее домой после работы, я была готова воспользоваться радикальным средством от прыщей.
Ты говорил о ней не умолкая.
«Знаешь, что сегодня рассказала Лора?»
«На Лоре сегодня были потрясающие туфли!»
«Почему бы тебе не обратиться к остеопату Лоры?»
«Ну и посмеялись же мы сегодня с Лорой!»
Иногда мне казалось, что если бы ты переспал с Лорой «по-собачьи», ты бы мне и это рассказал.
Однажды мы встретились с ней в магазине, и я сразу пожалела, что здесь не продают балаклавы, настолько жалкой я себя почувствовала рядом с ней. Красивая, оживленная, милая; что и говорить: феи, заглядывающие в колыбельки новорожденных, распределяют свои дары несправедливо.
Часто ее имя крутилось у меня в голове ночами.
Лора.
Золото.
Другая.
Тебе я об этом не говорила. В конце концов, это была чисто моя проблема. Я должна была справиться с ревностью сама. Утешала я себя так: будь у тебя к ней чувство, ты бы не говорил о ней постоянно.
Все так и происходило ровно до того дня, когда зазвонил твой телефон, пока ты принимал душ. На экране высветилось новое сообщение. Ревность стиснула железной рукой мою совесть и одержала победу.
Сообщение оказалось от Лоры.
«Ты должен ей сказать сегодня вечером. Все время думаю о тебе. Крепко целую».
Я уронила телефон, словно он обжег мне руку. Дожидаться, пока ты мне скажешь, я была не в силах. Ворвавшись в ванную, я накричала на тебя, используя несловарную лексику. Ты посмотрел на меня так, будто я перекрыла тебе холодную воду.
– Да что на тебя нашло? – пробормотал ты.
– Тебе нечего мне сказать?
Ты опустил голову.
– Я собирался сказать сегодня. Обещаю, что обязательно найду себе работу сразу после расторжения контракта. Я предвидел твою реакцию, но не ожидал, что она окажется такой бурной…
По моему взгляду ты догадался, что мы говорили о разных вещах.
Мне пришлось объясниться.
В твоем взгляде промелькнуло разочарование. Я предпочла бы гнев.
За весь вечер ты не произнес ни слова, несмотря на мои многочисленные попытки. Не улыбнулся, когда я «лунным шагом» прошла перед тобой с подносом запеканки в руках. И сразу после ужина пошел спать. На кровати ты лег так далеко от меня, что половина твоего тела свешивалась в пустоту.
На следующее утро ты ушел на работу, даже не взглянув в мою сторону.
Весь день я не переставала себя винить. Мы и раньше ссорились, но никогда прежде у меня не возникало ощущения, что между нами что-то сломалось. Мне нужно было обязательно добиться твоего прощения.
Ты вернулся с работы поздно. Как всегда, первым делом направился в туалет. И довольно долго там просидел. Наверное, ты действительно очень сильно обиделся.
Я напрягла слух. Когда послышался звук отматываемой бумаги, сердце у меня замерло. Прошли еще несколько минут без малейшего звука.
Выходя из туалета, ты улыбался. Я бросилась в твои объятия.
Мне пришлось провести два часа за необычным занятием: на каждом листе целого рулона туалетной бумаги я писала слово «прости». Естественно, ты получил то же слово, написанное чернилами, на свою задницу, и все же тогда ты еще любил меня.
