· Глава 12 ·

Говорят, что если как следует выговориться, сразу почувствуешь облегчение. Хотела бы я знать тогда, почему, с тех пор как я попала к этому чертову психотерапевту, я не переставала вновь проживать тот момент, когда обрушилось мое прежнее существование.

«Я хочу, чтобы мы развелись».

Пять слов. Две секунды. Одна фраза.

Для того чтобы жизнь пошла под откос, мало что нужно.

Я только что уложила Жюля, это было в пятницу вечером. Бен вернулся раньше обычного, и я обрадовалась: вот уже много недель подряд я проводила вечерние часы в одиночестве, а сегодня у нас появлялась возможность вместе посмотреть начало фильма. Ради такого случая я даже решила сходить за шоколадными конфетами для нас обоих.

Он сидел на диване, когда я вернулась в гостиную. И выглядел совсем не как человек, которому хочется шоколада. Я спросила, все ли у него в порядке, на что он ответил: «Сядь». Сердце у меня заколотилось, я подумала, что случилось что-то важное. И, как выяснилось, я не ошиблась.

– Я хочу, чтобы все закончилось, Полина. С нами что-то не так. Дальше это не может продолжаться, мне жаль…

– Да с кем что-то не так? – еле выговорила я.

– С нами, с тобой, со мной, со всеми! Мы больше не понимаем друг друга, что толку цепляться за брак. Ведь мы еще молоды и не должны отравлять друг другу жизнь.

Его слова прозвучали настолько фальшиво, что я даже решила, что он просто воспроизводит одну из фразочек сериала, который мы так любили смотреть вместе. То, что он сказал, не имело ничего общего с нашей жизнью.

– Ты шутишь, ведь да?

Я взглянула на него с надеждой. Сейчас он рассмеется и достанет спрятанную за занавесками камеру.

– Да нет, я серьезно, Полина. Не делай вид, что ничего не видишь, пожалуйста. Не усложняй. Мы месяцами молчим, а если и говорим, то только о Жюле, ты никогда не хочешь обсуждать то, что гложет нас обоих, и я уж не помню, когда мы с тобой в последний раз занимались любовью.

Голова у меня пошла кругом, мне показалось, что все это происходит не со мной, а с кем-то другим. Я поднялась с дивана, взяла пульт и включила телевизор.

– Полина, выслушай меня.

Я принялась жать на пульт, отыскивая канал, который нравился нам обоим. TF1, France2, France3, France5, M6, Arte, C8…

– Полина, пожалуйста…

Голос его становился все мягче, в то время как слова делались все жестче.

– Я хочу, чтобы мы развелись, Полина. Я больше тебя не люблю.

Мы довольно долго просидели молча. Слова застряли у меня в горле. Да и что я могла бы ответить? Что когда-то мы поклялись любить друг друга, пока смерть не разлучит нас, и оба вроде как живы? Что просто пришла черная полоса, будут и другие, но мы все их успешно преодолеем? Что да, мне сейчас совсем не сладко, но я сделаю над собой усилие? Что я его ненавижу?

Он вышел из гостиной, потом вернулся с одеялом и подушкой.

Ночь я провела одна в супружеской постели, борясь с желанием пойти к нему, чтобы он меня поскорее утешил. Всю бессонную ночь я пыталась взвесить, насколько это вероятно. Утром, как утверждала житейская мудрость, он скажет мне, что сожалеет, что у него крыша поехала и он наговорил мне бог знает что, и на работе у него сейчас полный кавардак, а летом мы втроем отправимся на отдых…

Все же я решилась и пришла в гостиную, легла рядом, прижавшись к нему всем телом. Он спал, хотя в спину ему упирались пружины, а сам он недавно нанес сокрушительный удар нашему браку. Я нежно прикоснулась губами к его губам, он открыл глаза и несколько секунд не сопротивлялся поцелую, а я тем временем погружалась в блаженное успокоение, но затем он отодвинулся от меня.

– Прекрати, Полина! Я же сказал, все кончено.

Я больше не была его милочкой, его сердечком, его котеночком. Теперь я стала Полиной, камешком в башмаке.

Внезапно меня охватил гнев, мощная преграда, способная сдержать волны печали, которые уже грозили меня затопить.

В бешенстве оттого, что он меня оттолкнул, а я выставила себя перед ним в смешном свете, я пулей выскочила из-под одеяла. Схватив чемодан, я принялась запихивать в него вещи, наблюдая за реакцией Бена. Я собиралась уйти и забрать сына, но муж не воспротивился ничему, а продолжал сидеть на диване, обхватив голову руками.

– И куда вы пойдете? – спросил он, когда я сказала Жюлю попрощаться с папой.

– К родителям.

– Ты можешь остаться здесь.

– Нет, не могу.

– Как я смогу видеться с сыном?

– Достаточно спросить, когда захочешь. Это был твой выбор, не мой.

Он с силой прижал ребенка к себе, сказал: «До скорого, старина!», и я почувствовала, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Бен проводил нас до двери. Жюль вышел из квартиры очень довольный тем, что мы поедем к дедушке с бабушкой, и когда я в последний раз посмотрела на мужа, то увидела, что он плакал. Повернувшись к нему спиной, я ушла из дома, который когда-то считала своим. Не успела я сделать и пары шагов, как дверь почти бесшумно закрылась. Не ожидала я, что дверь может быть настолько деликатной.

Несколько секунд после того как дверь закрылась, я стояла, будто вросла в пол, не в силах пошевелиться. Но тут Жюль, мой маленький, любовь моей жизни, схватил меня за руку и, подпрыгивая, потащил к лифту.

Мои сомнения возросли, когда машина начала дергаться и ехать рывками. Они сменились почти полной уверенностью, когда мотор окончательно отдал богу душу. Мы находились среди сосен, ближайшая деревня лежала в нескольких километрах отсюда, наступал вечер, и теперь, вне сомнений, ты сделаешь это – отрежешь мне голову с помощью пилы, спрятанной в большом черном рюкзаке, валявшемся на заднем сиденье, а затем положишь ее в коробку, как в фильме «Семь».