Глава 4

Пока я веду машину, Эйми упорно смотрит куда-то в сторону. Нас разделяет не только молчание. Такое чувство, будто мы за много километров друг от друга. Протяни я сейчас руку, и она ткнется в стену, которую возвела между нами моя жена.

Эта стена здесь с самого июня, с момента появления Джеймса.

Мне хочется разрушить ее до основания.

Неплохо бы знать, что за бомбу притащил с собой Джеймс на этот раз.

Пальцы Эйми намертво вжались в сумочку у нее на коленях. Если это о чем-то и говорит, то лишь о том, что она все еще взвешивает услышанное. Осмысляет сегодняшнюю встречу с Джеймсом.

Думает о нем.

Только без спешки, говорю я себе. Там, у Нади, Эйми чуть приоткрылась. Надо лишь подождать, и она сама обо всем расскажет.

Надеюсь только, она не затянет с признанием. С учетом тех сроков, которые мне выставили в журнале, лететь в Испанию придется очень скоро. Я уеду, зная о том, что Джеймс еще в городе.

Мысленно выругавшись, я ерошу волосы и слегка разворачиваюсь на сиденье. Так, чтобы не терять из виду Эйми. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вывалить на нее свои новости. Так мне было бы проще завладеть ее вниманием. Вернуть ее к мысли о том, что я и есть главный мужчина в ее жизни. Во всяком случае, я на это надеюсь.

У меня в голове созревает идея. А почему бы не полететь в Испанию вместе с Эйми? И дело тут не только в Джеймсе. Эйми обожает диких лошадей. Мы могли бы использовать нашу поездку, чтобы снова прийти к согласию друг с другом. К тому согласию, которое царило в наших отношениях до появления Джеймса.

Эйми нервно сжимает руки, и я не выдерживаю. Наплевав на невидимый барьер, я беру ее ладонь в свою и подношу к губам. Мне нравится ощущать на губах тепло ее кожи, такой нежной и бархатистой. Именно эти два слова красуются на бутылочке с лосьоном, которая стоит у нас в ванной. Эйми обожает свой лосьон. Ну а я – тот везунчик, которому позволено ощущать бархатистость ее кожи.

Эйми не спешит отнять руку, и я чувствую, как капелька напряжения уходит из моего тела. Пульс учащается, мне хочется поскорее добраться до дома. Первое, что я сделаю, – уложу Эйми в нашу постель. Эта роскошная женщина моя, и только моя. Мне важно ощутить нашу близость, важно восстановить ту связь, которая была разорвана. Но самое главное, мне необходимо увериться в том, что она действительно моя.

– Я люблю тебя, – говорю я, не отрывая от нее взгляда.

Эйми моргает, ослепленная светом встречных фар. Ее ротик, этот изящный ротик, который мне так хочется поцеловать, чуть открывается, и я вижу, что она готова заговорить.

Я жду, затаив дыхание. Сердце колотится так, что еще немного, и вырвется из груди. Если повезет, мы сможем обсудить ее встречу с Джеймсом до того, как приедем домой. Я чувствую, что Эйми переживает, и мне это ужасно не нравится. Может, поход в ресторан – не такая уж плохая идея. Эйми отвлечется, забудет на время про Джеймса. На часах – без десяти восемь. У нас в запасе еще сорок минут.

– Тебе не кажется, что мы поспешили с женитьбой?

Бум! Бомба таки взорвалась.

Нога у меня непроизвольно дергается, отчего машину слегка заносит.

Признаться, это совсем не то, что я ожидал услышать.

Да нет же! Я ждал тринадцать месяцев, чтобы объясниться, наконец, в любви.

Конечно, тут не обошлось без поездки в Мексику, где мы и отыскали Джеймса. Именно страх навсегда потерять Эйми стал тем пресловутым пинком, который заставил меня объясниться. И что с того, что я сделал ей предложение спустя каких-то три месяца? Мы знали, что любим друг друга. Знали, что хотим провести эту жизнь вместе.

Только один человек мог натолкнуть ее на подобную мысль сейчас, когда нашему браку исполнилось целых пять лет.

– Что именно сказал тебе Джеймс?

– Джеймс тут ни при чем.

Эйми убирает руку, и меня вновь охватывает эта тянущая пустота.

– Так ли уж ни при чем? – Я крепче сжимаю руль. – Он приезжает в город, и ты тут же спешишь встретиться с ним. Игнорируешь мои сообщения и звонки. Несколько часов я терзаю телефон…

– Насчет часов ты явно перегнул.

– …Только чтобы обнаружить тебя у Нади, да еще и в расстроенных чувствах. И ты тут же заявляешь, чтобы я ехал домой. Что, по-твоему, я должен думать?

– Ну, если ты предпочитаешь истолковать все именно так…

– А как еще это можно истолковать? – огрызаюсь я.

Эйми замирает и выжидательно смотрит на меня.

Я тоже молча смотрю на нее.

Она молчит, и я молчу.

Я просто не знаю, что тут сказать.

Постой-ка. Одна мысль у меня все-таки есть.

На мгновение прикрыв глаза, я сглатываю свою злость.

– Прости. Я вовсе не собирался ругаться с тобой.

И снова молчание. Наконец Эйми тихонько произносит мое имя.

– И ты прости. Мне надо было позвонить тебе.

– Тебе надо было ехать домой, – мягко говорю я. – Тебе надо было довериться мне.

– Я знаю. Просто мне до сих пор стыдно из-за того летнего свидания. – Она разглядывает сложенные на коленях ладони.

– Ты зря переживаешь. Вашу с Джеймсом ситуацию и правда не назовешь нормальной. Вы долго встречались, а потом все оборвалось самым немыслимым образом. Причем не по твоей вине.

– В каком-то смысле и по моей. Джеймс отколотил тогда хулигана, который меня донимал, и я стала относиться к нему как к настоящему герою. Я продолжала восхищаться им даже после того, как наши отношения изменились, превратившись из дружеских в более близкие. Мне следовало понимать…

– Нет-нет, – качаю я головой. – Сколько лет тебе было, когда вы начали встречаться? Тринадцать? Не нужно ругать себя. Ты была еще совсем ребенком.

Я искоса смотрю на Эйми, и на языке вертится один вопрос. Я уже задавал его прежде, но придется спросить снова.

– Ты все еще влюблена в него?

Это все равно что проглотить горькую пилюлю. Я невольно морщусь.

Но если вдуматься, каждая женщина, которую я любил, рано или поздно бросала меня. А если и Эйми уйдет…

Эйми устало вздыхает.

– Ты же знаешь, что нет. Но Джеймс – часть моего прошлого. Если бы не он, я была бы сейчас совсем другим человеком. Ну, как тебе объяснить? – Она на секунду задумывается. – Я испытываю к вам совсем разные чувства. Джеймс не способен умалить мою любовь к тебе. Более того, я думаю, именно опыт с Джеймсом позволит мне по-настоящему полюбить тебя. Если уж сравнивать, то я бы сказала, что мои чувства к Джеймсу похожи на твои чувства к Риз.

– Ну нет, – говорю я со смешком. – Тут мы с тобой в разных ситуациях.

– Ты же был когда-то влюблен в нее. Это твое прошлое, но ты практически не упоминаешь о ней.

– Не переводи стрелки на меня. Речь не обо мне. Речь о тебе и…

– Я не скрываю от тебя своих чувств. Я всегда рассказываю тебе про Джеймса и про то, что я думаю. Мы же договорились, что не будем утаивать друг от друга свои прошлые отношения, кого бы они ни касались – возлюбленных или матерей.

– При чем тут моя мама?

– Мы не раз говорили о ней. А вот о Риз ты практически не рассказывал.

– Да тут и говорить не о чем, – тихо замечаю я. И это касается не только Риз, но и матери. Я раз за разом ходил к психотерапевту, пока не унялся тот гейзер негодования, который вскипал в душе всякий раз, когда я упоминал про маму. Теперь я чувствую только вину и раскаяние. Я знаю, что мог бы сделать для нее больше. Но знаю и то, что мог бы просто оставить ее в покое, позволить ей быть такой, какая она есть. Не я отвечал за ее судьбу, хоть тогда мне и казалось иначе.

Эйми все известно о моем детстве. О том, как отец неделя за неделей пропадал на своих матчах, не оставляя мне иного выбора, кроме как присматривать за мамой. Я же был еще ребенком! Мне бы и в голову не пришло поступить так с Кэти.

Воспоминания ранят, и я загоняю эту боль поглубже. Самое время сосредоточиться на дороге. Она ровная и прямая, но наш разговор с Эйми петляет все больше и больше.

Эйми искоса посматривает на меня, постукивая пальцами по сумочке у себя на коленях. Меня это, признаться, слегка нервирует. Я сворачиваю на дорогу, ведущую к нашему кварталу, и в скором времени останавливаюсь у светофора.

– Джеймс влюблен, – говорит Эйми, по-прежнему не сводя с меня взгляда.

– Надеюсь, не в тебя?

Она лишь фыркает в ответ на мое замечание.

– Разумеется, не в меня. В Наталью. Помнишь женщину, которая приходила вместе с Карлосом в дом моих родителей? Джеймс живет с ней на Гавайях. Он все переживает, не слишком ли это быстро – влюбиться после всего-то пары месяцев знакомства. Его вопрос невольно навел меня на мысли о наших с тобой отношениях.

Может, нам с Эйми стоит пересмотреть нашу политику открытости, которая позволяет делиться самыми потаенными мыслями и переживаниями? Меня эта ее откровенность просто убивает.

– Я люблю тебя, Эйми, очень люблю. Ты и Кэти – вся моя жизнь.

– Я тоже люблю тебя, Ян. – Наклонившись, она целует меня в шею. На мгновение я прикрываю глаза. Никогда еще я так не нуждался в ее прикосновении, в этом безмолвном признании в любви.

Зевнув, Эйми кладет руку на живот.

– Мартини без закуски – не самое умное решение. Ты, кажется, говорил что-то насчет ужина?

Я недоуменно хмурюсь, и Эйми поясняет:

– Там, у Нади.

– Пустяки, – качаю я головой. – Заберем Кэти, а потом купим домой что-нибудь готовое.

Эйми кивает и вновь погружается в свои размышления.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я через некоторое время.

– Да так. – Она потирает висок. – Джеймс спросил, не хочу ли я выдвинуть обвинение против Фила.

Ну не скотина ли я? С каким удовольствием врезал бы я себе по лбу, если бы это не выставило меня еще большим идиотом!

– Вот почему ты так расстроилась.

Эйми кивает.

– Мне сразу вспомнились предложение Джеймса, нападение Фила и все, что за этим последовало.

Перед тем как выйти за меня замуж, Эйми рассказала мне о попытке Фила изнасиловать ее. Тогда она утаила от всех этот инцидент… и сделала это по просьбе Джеймса. Из любви к Джеймсу. Меня это, признаться, порядком озадачило. Ситуация выглядела такой же болезненной, как вся семейка Донато. Ну как можно было согласиться на подобную просьбу? С другой стороны, моя мать не раз обращалась ко мне с такими же немыслимыми просьбами. И я всегда поступал, как она хотела, за исключением одного-единственного раза.

Все, на что мы готовы ради любви.

Уже забеременев нашей дочерью, Эйми пошла на прием к психотерапевту, чтобы проработать ту травму, которую нанесли ей исчезновение Джеймса, махинации Томаса и нападение Фила. Я сам отвозил ее на сеансы и даже присутствовал на некоторых.

– Где Фил сейчас? Есть ли смысл опасаться его появления?

Эйми качает головой.

– Я ему уже не интересна. Он просто использовал меня, чтобы отплатить Джеймсу.

Значит, Фил нас не побеспокоит. И то слава богу.

– Так ты собираешься выступить против него с обвинением?

– Нет-нет. Последнее, чего я хочу, опять связываться с этой семьей.

– Подумай как следует. Я поддержу любое твое решение.

– Примерно то же сказал мне Джеймс. Он предложил выступить в качестве свидетеля, если я все-таки решусь обратиться в суд. Сказал даже, что не возражает сам оказаться за решеткой – как-никак, это он уговорил меня тогда не поднимать шума. Мне кажется, он пытается хоть как-то исправить свои ошибки.

– Для этого он и вернулся в Калифорнию? – Я паркую машину у дома, где живут родители Эйми.

– Отчасти для этого.

Любопытство берет верх над здравым смыслом.

– А для чего еще?

Взгляд Эйми становится непроницаемым.

– Он хочет встретиться с тобой.

– А от меня-то ему что нужно?

Я бросаю взгляд в сторону дома и поднимаю палец.

– Подожди-ка.

Кэти, должно быть, увидела нас в окно. Она мчит по дорожке в платьице принцессы, размахивая над головой волшебной палочкой. Волосы у нее светло-каштановые, как у меня, и янтарного оттенка глаза, но свою улыбку и пышные кудряшки она унаследовала от Эйми.

Я выхожу из машины и подхватываю дочку на руки.

– Кэти-кексик! – чмокаю я ее в щеку. От нее пахнет персиками и мороженым.

– Папочка! – верещит Кэти. – Что вы тут делаете? Бабушка сказала, вы будете праздновать. Привет, мамуля!

Эйми тоже подходит к нам. Она целует Кэти и хмурится в мою сторону.

– И что именно мы празднуем?

– Ну-у-у…

– Это как-то связано с теми планами на ужин, которые внезапно отменились?

– Очень может быть, – несколько туманно отвечаю я.

– Расскажи нам, папа! Ну же! – Кэти обнимает меня за шею.

Что ж, первая часть моих планов и правда не задалась. Но может, нам с Эйми еще удастся спасти вечер?

– Мне позвонили из National Geographic. Они отправляют меня в командировку.

Эйми смотрит на меня круглыми от изумления глазами.

– Ян, но это же здорово!

– Здорово – не то слово. – Лицо у меня расплывается в улыбке.

– Класс, папуля!

– Я так рада за тебя.

Именно этой реакции я ждал с самого начала.

– Для меня это и правда очень важно.

– Не только для тебя. Для всех нас. И ты собирался ехать домой, ни словом не обмолвившись об этом?

– Ну… – Я спускаю Кэти с рук, и она в восторге носится вокруг нас с Эйми. В дверях дома появляется еще одна фигура.

– А вы что тут делаете? Неужто поругались? – Кэтрин спускается к нам по ступенькам террасы. – Будьте паиньками и отправляйтесь ужинать.

Я прячу довольную улыбку. Признаться, я не против такого вмешательства. Счастье еще, что родителям Эйми есть до нас дело. Хотел бы я сказать то же самое про своих.

Эйми крепко обнимает мать.

– Уже едем.

– Прекрасно. Отдохните в свое удовольствие. А Кэти переночует у нас. – Кэтрин берет внучку за руку.

– Где мы ужинаем? – спрашивает у меня Эйми.

– «Ла Фондю».

Эйми задумчиво скользит взглядом по моей фигуре.

– Так вот почему ты решил приодеться.

Верно. Я и правда сменил привычные джинсы и футболку на более стильный наряд. Стильный и сексуальный. Я даже пригладил волосы, хотя одна непослушная прядь продолжает падать мне на лоб.

– Нам надо быть в ресторане через двадцать минут.

– Так что же мы тут стоим? – Эйми решительно направляется к машине.

– Вот и я о том же. – Кэтрин машет нам на прощание, и вместе с Кэти они уходят домой.

Я тоже забираюсь в машину.

– Что ж, пора подкрепиться.

В скором времени мы останавливаемся у ресторана, и я поворачиваюсь к Эйми. Внимательно всматриваюсь в ее лицо. За время поездки она успела немного подкраситься. Ни за что не скажешь, что Джеймс – этот мерзавец – заставил ее плакать.

– Уверена, что хочешь посидеть в ресторане? Мы могли бы заказать кое-что из еды и спокойно поужинать дома.

Джеймс вынудил Эйми вспомнить один из самых тяжелых дней в ее жизни. И я вовсе не хочу, чтобы она усилием воли натягивала на себя улыбку и делала вид, что все в порядке, если в действительности ей хочется только одного – уютно устроиться на диване с коробкой пиццы. Само собой, это не уменьшит моего желания выследить Джеймса и как следует врезать ему.

Эйми смотрит на меня с долей нерешительности, но затем улыбается.

– Уверена, – говорит она. И тут же, заметив недоверие на моем лице, повторяет с большей энергией:

– Я уверена. Пойдем поужинаем. Про Джеймса и мой день мы поговорим позже. Сейчас мне больше хочется послушать про твою поездку в Испанию.

Я вспоминаю о том, что Эйми хотела сказать мне перед тем, как мы приехали к ее родителям. Интересно, что нужно Джеймсу от меня? Мне очень хочется спросить ее об этом, но я не желаю тянуть Джеймса за наш столик. Сегодняшний вечер – только для нас.

Я беру Эйми за руку, и мы шагаем к ресторану. Ужинаем мы здесь не часто, лишь по особым случаям. Вроде командировки от National Geographic.

На смену сырному фондю приходит жареная оленина, которую сменяет десерт – клубника в шоколаде. Мы неспешно едим, и я рассказываю Эйми о своем назначении.

– Эл Фостер – тот самый редактор, с которым меня познакомил Эрик. Ему понравились мои снимки с «Рапы». Особенно его впечатлили те, где сняты лошади на холмах. Другое дело, что там слишком много посторонних деталей. Он хочет, чтобы я сфотографировал одних лошадей. Вот для этого я и лечу в Испанию.

Эйми бросает на меня виноватый взгляд.

– Я так и не посмотрела снимки, которые ты сделал в прошлую поездку.

Я макаю кусочек хлеба в расплавленный сыр.

– У тебя было много дел, – говорю я без особого энтузиазма. – К тому же нам пришлось разбираться с более важными вопросами.

– Кэти трещит о них без умолку.

– Я покажу тебе завтра.

– Было бы здорово. Только с утра пораньше, если не возражаешь. Потом мне надо ехать в банк, договариваться насчет кредита. – Эйми тоже окунает в сыр кусочек хлеба. – Статью ты пишешь сам?

– Нет, – качаю я головой. – Меня просто попросили сделать фотографии. Они пришлют журналиста, но я пока не знаю, кто это. Мы встретимся с ним на месте. Редактор хочет, чтобы мои снимки соответствовали теме статьи.

Эйми задумчиво жует хлеб.

– Здесь очень неплохой сыр. – Нанизав на вилку очередной кусочек, она окунает его в тягучую массу. – Пожалуй, мне тоже стоит добавить в меню это блюдо. Для тех, кто захочет у меня поужинать.

Я невольно хмурюсь.

– Неплохая идея, но тогда тебе придется работать допоздна. Ты уверена, что тебе этого хочется?

Эйми и так тратит много времени на свое кафе. Если она откроет, как запланировано, два новых филиала, ее рабочий день станет больше. А тут еще эта идея с ужином.

– Starbucks, который за углом от нас, добавил в меню тапас и вино.

– Ты лучше, чем какой-то там Starbucks.

– Я знаю. Но ведь…

Я сжимаю ее ладошку.

– Думай о том, что выгодно отличает твое кафе от других. Пусть они подражают тебе, а не ты им.

– Ты прав. – Эйми тянется к бокалу с вином. – Абсолютно прав. Порой все эти идеи только сбивают меня с толку. Я должна думать о главном. У меня и так куча дел с открытием двух новых кафе. – Она вздыхает и смотрит на меня. – Стало быть… Испания?

Я допиваю вино и опускаю пустой стакан.

– Летим со мной.

Эйми отводит взгляд, и я чувствую, что она в нерешительности. Я разочарован, но стараюсь не показывать этого.

– Когда ты уезжаешь? – спрашивает она.

– Через неделю. Может, через две. Надо свериться с прогнозом погоды. Там сейчас как раз начинается сезон дождей.

– И сколько времени тебя не будет?

– Дней пять, максимум неделю.

– Даже не знаю, – качает она головой. – Слишком все неожиданно.

Я смотрю на свою пустую тарелку.

– Разве что я… да нет, вряд ли это сработает…

Я снова сжимаю ее руку.

– Просто подумай над моим предложением, хорошо?

– Ладно, – кивает Эйми.

Ну и прекрасно. Детали мы обсудим позже. Пока же вечер складывается весьма удачно. А если учесть, что я ни словом еще не обмолвился про Джеймса, вечер можно назвать просто идеальным.

Джеймс, впрочем, не желает покидать мои мысли.

И что ему нужно от меня? Я же совсем его не знаю. Вот с Карлосом я пару раз встречался. Сначала в Мексике, а потом за обедом у родителей Эйми. Карлос приходил туда с Натальей.

Может, стоит все-таки спросить Эйми? Там, в машине, она уже готова была сказать мне… Но Эйми потягивает вино и смотрит на меня тем взглядом, который я так хорошо знаю. Все мысли о Джеймсе мгновенно улетучиваются из моей головы.

Оставим это на завтра. Сегодняшний вечер только для нас.

После ужина мы возвращаемся домой. До чего же странно, что нас никто не встречает. Не нужно платить сиделке. Не нужно укладывать Кэти в постель. Слава богу, мы с Эйми на одной волне. На ее губах играет лукавая улыбка. Эйми тянется к моему поясу и щелкает замком. Мгновение, и кожаный ремень лентой скользит на пол.

Ее желание только распаляет мое собственное.

Посмеиваясь и переступая через одежду, мы спешим в спальню. Я подхватываю Эйми на руки, и мы падаем на постель, даже не позаботившись о том, чтобы сдернуть покрывало. К чему тратить впустую эти драгоценные секунды?

Я вдыхаю еле уловимый аромат духов, которые подарил ей на Рождество, и все мои эмоции сливаются в одно желание. Эйми тоже не остается в долгу – поцелуи ее все горячей, руки скользят по моему телу в каком-то безумном танце. Такое чувство, что ей хочется стереть ту часть дня, когда она была не со мной. Закончив с прелюдией, я вхожу в нее. Наконец-то я там, где хотел оказаться весь этот долгий, утомительный день.

Ну и денек, скажу я вам!

Удалось ли Эйми отпустить все мысли о нем? Глаза у нее закрыты, а с губ, при каждом моем движении, срываются хриплые стоны. О чем она думает сейчас? О ком она думает?

Уж лучше бы обо мне, своем муже.

Я начинаю двигаться быстрее, еще быстрее… Мне надо овладеть каждой ее мыслью, каждым ее чувством. Одной рукой я сжимаю волосы Эйми, другой придвигаю ее к себе еще ближе.

Эйми нравится, когда я грубоват.

Ей нравится, когда я теряю контроль и отдаюсь во власть страсти.

– Посмотри на меня.

Она открывает глаза. Синева их кажется почти черной в сумерках спальни. Эйми смотрит на меня, не отрываясь. Ее пальцы впиваются мне в бедра. Я еще больше ускоряю темп, пока в моей голове не остается ни единой мысли. Пока не остается никого, кроме нас с Эйми.

Никого, кроме Эйми.

Моей жены.