Внезапно в жизни короля появилась девушка по имени Анна Болейн.

Ученые до сих пор спорят о точной дате ее рождения (разные источники указывают года от 1501-го до 1507-го, однако 1507 год встречается чаще всего, и его-то мы и будем считать отправной точкой трагической истории этой женщины).

Отцом Анны был вельможа короля Генриха VIII, сэр Томас Болейн, граф Уилтширский и Ормондский – человек, сумевший сделать стремительную карьеру при дворе. Сэр Томас неоднократно ездил во Францию по поручениям своего короля, а потом он стал там послом Англии. Мать Анны, леди Елизавета Болейн (урожденная Ховард), дочь Томаса Ховарда, герцога Норфолкского, напротив, происходила из очень старинного рода.

Фамилия Анны также имеет несколько вариантов транскрипций: в различных источниках ее называют и Болен, и Булен (в основном это делают итальянцы и французы), но правильнее всего именовать ее все же Болейн (Boleyn), так, по крайней мере, она сама писала свою фамилию, и мы не можем не признавать этого в полной мере исторического факта.

Анна получила обычное для того времени и ее положения домашнее образование. Образование это можно даже считать прекрасным (насколько это представлялось возможным в Англии XVI века), но этого для честолюбивого отца было недостаточно – его навязчивой идеей стала придворная карьера дочери и ее выгодный брак. Впрочем, относилось это и к ее старшей сестре Марии.

Образование девушек было решено продолжить в Париже. В 1514 году маленькую Анну и ее сестру отправили во Францию в составе свиты принцессы Марии Тюдор, сестры короля Генриха VIII: Мария должна была выйти замуж за французского короля Людовика XII.

В том же 1514 году Мария стала женой Людовика XII, но не прошло и трех месяцев, как тот умер, и овдовевшая Мария возвратилась в Англию. Несмотря на это, Анна Болейн еще несколько лет жила во Франции – при дворе нового короля Франциска I. Она находилась в свите его жены Клотильды (дочери покойного короля Людовика XII), которая полюбила ее за живость характера и миловидность. Отметим, что практически все историки сходятся на том, что красавицей Анна никогда не была, однако она была изящно и дорого одета, неподражаемо танцевала и была не в пример многим ее сверстницам умна, что очень нравилось королеве Клотильде.

Итак, несколько лет своей юности Анна Болейн провела во Франции, при в высшей степени куртуазном дворе, где она не только постигала всевозможные науки и искусства, но и совершенствовалась в тонкостях великосветского флирта.

После смерти Клотильды Французской в 1524 году Анна перешла фрейлиной к сестре короля герцогине Алансонской.

В 1525 году отношения Франции и Англии совсем испортились, и Анна вернулась домой. Впрочем, некоторые утверждают, что непосредственным поводом к отзыву девушки из Парижа послужило желание отца выдать ее замуж за лорда Пирса Батлера, сына графа Ормонда.

Приехав из «галантной» Франции, Анна стала фрейлиной королевы Екатерины, супруги короля Генриха VIII. Своим веселым нравом и артистической натурой она сумела выдвинуться и здесь, сразу же сделавшись самой популярной молодой леди при английском дворе.

Ее брак с лордом Батлером не состоялся. Этому называют разные причины, среди которых выделим стойкое нежелание самой девушки выходить замуж без любви.

К этому же периоду относится ее роман с лордом Генри Перси, сыном герцога Нортумберлендского, однако надеждам юной пары не суждено было сбыться, ибо Анну заметил сам король Генрих VIII.

К моменту приезда Анны Болейн в Лондон Генрих VIII уже давно перестал разделять с женой супружеское ложе. Екатерина только и делала, что молилась; между тем король, бывший на шесть лет младше, по-прежнему был полон сил, здоровья и имел к этому времени несколько любовниц и внебрачных детей. Справедливость, однако, требует отметить, что, хотя обаянию Генриха трудно было противостоять, он не был тем, кого принято называть пылким мужчиной. Скорее, он относился к плотской любви, как к занятиям спортом: это было полезно, и этим должно было заниматься с регулярностью.

Что он и делал, но к моменту приезда Анны Болейн в Лондон у него уже успело накопиться немало претензий не только к королеве Екатерине, но и к фавориткам – Бетси Блаунт и Марии Кэри (кстати сказать, родной сестре Анны).

Мария Болейн была много проще и слабее духом, чем ее младшая сестра, но в такой же мере и женственнее. Она была замечена Генрихом VIII еще во время его визита во Францию. Ей тогда было семнадцать лет, она была в самом расцвете своей юной красоты, к которой примешивались чисто французский лоск и множество слухов о ее легкодоступности.

Король, по всей видимости, не упустил своего шанса, так что Мария вернулась в Англию вместе с королевской свитой и уже 4 февраля 1520 года была фиктивно выдана замуж за приближенного короля, главного управляющего дворца Ньюхолл в графстве Эссекс, сэра Вильяма Кэри.

Связь Марии Болейн с королем продолжалась до того рокового дня, когда ее вернувшаяся из Парижа сестра Анна, впервые представленная ко двору, склонилась в изящном поклоне перед Генрихом VIII.

Анна Болейн так понравилась Генриху, что он поспешил расстроить ее возможный союз с лордом Перси. А так как молодые люди упорствовали в своем желании быть вместе, сэра Генри поспешно женили на Мэрион Тэлбот, дочери графа Шрусбери, а Анну отправили в отдаленное поместье Хивер. При этом короля не остановила даже явная холодность его избранницы (в ту пору Анну не интересовал грузный король, ее сердце принадлежало красавцу Генри). Он по-королевски решительно разрушил все ее романтические грезы и приказал взять ее под строжайший надзор. После этого Анна регулярно подвергалась осаде со стороны Генриха, и честолюбивая девушка, в конце концов, решила, что раз уж ее все равно лишили счастья, то путь уж наградой ей будет место рядом с королем…

Отметим, что шансов остаться с любимым Генри у нее не было никаких: после предостережения от увлечения «глупой девчонкой», сделанного первым министром кардиналом Уолси, тот был назначен главным смотрителем границы с Шотландией, где и провел долгих четырнадцать лет и откуда ему не разрешили вернуться в Лондон даже на похороны отца.

А вот судьба Марии Болейн еще более печальна. Когда Генрих VIII понял, что она ему больше не нравится, он стал думать, как раз и навсегда порвать эту порядком наскучившую ему связь и ни в коем случае не признавать сына от нее. И сделано было следующее: Марию (якобы за дурное поведение) отстранили от двора и отправили домой, в замок Хевер в Кенте. Там она и жила с ребенком на руках и при фиктивном муже, лелея надежду на возвращение непостоянного монарха и целиком посвятив себя воспитанию и образованию сына.

Анна Болейн ничем не напоминала старшую сестру, ибо, если Мария была пухленькой и приземистой, то Анна на ее фоне казалась почти худощавой. Мария обладала светлой кожей, золотисто-карими глазами и каштановыми волосами. У Анны же был желтоватый цвет лица, ее прямые волосы оттенка вороньего крыла спускались ниже пояса, глаза напоминали полированный блестящий оникс. Мария Болейн была хорошенькой, а лицо ее младшей сестры отличалось резкостью черт. Марию Болейн любили за ее почти детское добродушие, Анну же многие считали заносчивой и раздражительной.

Как мы уже поняли, ухаживания короля Анна сначала принимала без всякого восторга. Ей претила судьба фаворитки, тем более что практически на ее глазах и глазах всего двора разворачивалась драма ее «более сговорчивой» старшей сестры. Анна с удовольствием составляла компанию образованному и талантливому королю, но уступать ему, как женщина, вовсе не собиралась.

Генрих же, разочарованный в жене Екатерине Арагонской и двух любовницах, был явно обольщен этой маской стыдливости и невинности, которая придавала Анне вид женщины добродетельной, тогда как на самом деле она была воспитана при французском дворе и понимала, что без холодного разума она ничто. Нравственность английского двора того времени достаточно известна исследователям; и мы не будем входить в ее подробности, но при этом невозможно не отметить, что из всех придворных едва ли могла найтись другая, у которой бы лучше, чем у Анны Болейн, пошли впрок уроки кокетства и свободы нравов. Эта дама удивляла своей самоуверенностью и наглостью даже самых отчаянных блудниц того времени, и молва о ее «подвигах» немало обогатила устную хронику того времени.

На самом деле, все обстояло так: по прибытии в Англию Анна поступила в штат королевы Екатерины и мгновенно преобразилась из прежней девицы легкого поведения в примерную скромницу. Стыдливо потупленные глазки, румянец, появлявшийся на щеках при мужском взгляде или неосторожном слове, тихий, мелодичный голос совершенно очаровали Генриха VIII, и он не замедлил с объяснением, находясь в полной уверенности, что Анна не будет с ним упрямее своей матери и старшей сестры.

Майкл Фарквар по этому поводу пишет:

«Генрих написал целый ворох страстных писем «единственной в мире женщине, прекраснейшей и дражайшей». Практически в каждом из них следовало настойчивое: «Уверяю тебя, отныне и впредь мое сердце и мое тело принадлежат лишь тебе одной». Когда Генриху стало ясно, что развод с женой неизбежен, письма к Анне уже заканчивались более пылкими пассажами. «Я страстно хочу поскорей оказаться в объятиях моей милой возлюбленной и утонуть в ее пышных прелестях».⁸⁸

К совершенному удивлению и пущему обольщению короля, Анна отвечала ему суровым отказом, весьма основательными укорами и стереотипными нравоучениями, которых, заметим, истинно честная и невинная девушка и читать никогда не станет в ответ на страстное признание.

Короче говоря, Анна Болейн начала плести интриги, давая королю понять, что просто любовницей его она никогда не будет, что, если уж она ему и уступит, то только в качестве законной жены. Обезумевший от любви и недоступности Анны, Генрих VIII был согласен на все. Для него она была настолько хороша, что ей казалась впору роль не только любовницы, но и супруги короля, несмотря на все препятствия, стоящие на этом пути.

Следует признать, что кроме парижского шарма, грациозности движений (ее никто не принимал за англичанку) и царственной осанки, Анна Болейн имела недюжинный ум и непомерное тщеславие, сочетавшиеся с резкостью в речах и неразборчивостью в средствах. А самое главное, в ней сидели такие непреклонный дух и железная воля, что перед ними пасовал даже такой человек, как Генрих VIII, который жаловался приближенным, что она иногда кричит на него, чего никогда не позволяла себе Екатерина Арагонская.

Иными словами, по внешности грозный лев, Генрих VIII оказался подкаблучником у более сильной духом Анны, что довольно часто случается среди высокорослых мужчин скромной сексуальности. Ослепленный король не сумел отличить поддельной добродетели от настоящей. Некоторые фразы Анны Болейн (например: «Я ваша верноподданная, государь, но не более…» или «Любить я могу только мужа…») вскружили королю голову окончательно, и он, тогда помышлявший уже о расторжении своего брака, решился приступить к осуществлению этого замысла.

Если препятствия в лице сэра Генри Перси и Марии Болейн устранили быстро, то разрушить королевский брак, освященный церковью, оказалось гораздо сложнее.

«Не позорьте моего ребенка!» – писала королева Генриху VIII, который заявил, что развод необходим ему, чтобы избавиться от совершенного греха: женитьбы на вдове брата. Эта гордая испанка заявила, что ни за что на свете не позволит посадить на свое место какую-то выскочку Болейн.

Получив такой ответ, ошеломленный упрямством всегда послушной жены Генрих начал действовать – он был уверен, что папа Римский не откажется расторгнуть его бездетный и «небогоугодный» брак.

В это время (в начале мая 1527 года) Анна Болейн вместе с королем уже принимала французских послов, а кардиналу Томасу Уолси было поручено «уладить личное дело короля» в Ватикане.

Привыкшая к светской жизни, Анна очаровала Генриха, но у нее хватало ума держать его на расстоянии. Так прошло несколько лет. Поддерживаемая в этом своей семьей, Анна не оставила попыток отдалить Герниха от Екатерины, но, видя, что дело не сдвигается с мертвой точки, она все же дошла до того, что осенью 1532 года стала его любовницей.

Генрих был уверен, что его супруга согласится на развод, однако он жестоко ошибся – для испанской принцессы это было бы высшим унижением. К тому же племянник Екатерины – юный король Испании Карл V, правивший с 1516 года, не собирался спокойно принимать оскорбления, наносимые семье. Реакция Генриха VIII на все это была соответствующей: «чем упорнее королева Екатерина настаивала на том, что она истинная законная жена короля, тем больше бесился Генрих».⁸⁹

Целых два года Генрих VIII готовил необходимые документы для развода с законной супругой. Первый шаг к активной части процесса развода сделал кардинал Томас Уолси: он предложил королеве самой удалиться в монастырь, так как ее брак и сожительство с мужем якобы были противозаконными. Королева раз за разом отвечала резким отказом, а Ватикан все медлил с решительным ответом.

21 июня 1529 года произошло первое заседание суда над королевой. На нем ложные свидетели в числе тридцати семи человек (почти все родные или знакомые Анны Болейн) обвинили Екатерину в нарушении супружеской верности, а духовные лица упомянули о кровосмешении, так как она, будучи вдовой одного брата, вышла за другого.

Безвинно опозоренная, униженная, но еще не сдавшаяся Екатерина в ответ заявила, что она все годы супружества была верна Генриху VIII, и это он может подтвердить лично, а брак их был разрешен Римским папой потому, что она не разделяла ложа со старшим братом короля и была «непорочной девственницей», со спокойной совестью пошедшей с Генрихом VIII к святому алтарю. Также королева заявила, что отвечать согласием на предложение поступить в монастырь она не может до тех пор, пока не получит внятного ответа от родных из Испании и от Его Святейшества из Ватикана. На этом заседание было временно прервано.

Большинство судей понимали, что данный судебный процесс противен как гражданским законам, так и заповедям Господа. Даже любимец короля, его друг и фаворит кардинал Томас Уолси, когда Генрих обмолвился ему о своем намерении жениться на Анне Болейн, упав на колени, заклинал его не унижать так ужасно королевское достоинство и взять себе в супруги сестру французского короля или Ренату, дочь покойного Людовика XII. Этот протест сильно разозлил Генриха VIII и привел в бешенство Анну Болейн.

Тем временем, обстановка в Европе накалилась, а Ватикан не спешил с расторжением брака английского короля. Папский посол кардинал Лоренцо Кампеджо, прибывший на суд над Екатериной из Рима по требованию Климента VII, был очень строг и всячески препятствовал вынесению этого решения. Мотивы папы были просты. Племянник Екатерины король Карл V совсем недавно завоевал Рим, и теперь Климент находился под его покровительством, а кто станет добровольно навлекать на себя гнев своего покровителя…

Дело кончилось тем, что Генрих VIII решил более не ждать папской милости и… порвал с Римом. Желая избавиться от королевы, Генрих готов был уже отравить ее. Но тут ему на помощь пришел хитроумный архиепископ Крамнер. Он предложил королю взять церковную власть в свои руки, ведь он помазанник Божий. И Генрих ради прихоти или похоти, называйте как хотите, пошел на раскол церкви – он решился на то, чтобы поменять религию, и объявил себя и свое государство независимыми от воли Римского папы. А после этого он сам объявил свой прежний брак незаконным, а дочь Марию – незаконнорожденной и лишенной каких-либо королевских привилегий.

23 мая 1533 года было вынесено решение суда о разводе. Этого оказалось достаточно, чтобы отослать бывшую жену и дочь с глаз долой. Однако народ так любил королеву Екатерину, что в ответ на это улицы Лондона наводнили пасквили и листовки, поносящие Анну Болейн.

Анна Болейн с яростью фурии потребовала от короля изгнания кардинала Уолси со всех его высоких должностей. Мы уже знаем, что она была не так покладиста и терпелива, как отвергнутая королем испанка: Анна была требовательна, честолюбива и сумела восстановить против себя очень многих. Король, выполняя ее прихоти, изгонял и казнил всех противников супруги: так или иначе, но жертвами репрессий стали даже верные сторонники Генриха – кардинал Уолси, епископ Фишер и лорд-канцлер Томас Мор. Причем если первый министр и правая рука короля Уолси успел умереть в преддверии Тауэра и казни, то с Томасом Мором, одним из величайших людей в истории Англии, ситуация сложилась кошмарная: он был признан виновным в государственной измене, брошен в Тауэр, а затем обезглавлен.

Подходя к плахе, он сказал: «Я верный слуга короля, но в первую очередь я служу Богу».⁹⁰

– Ты виновата в смерти этого человека! – в сердцах бросил Анне уважавший Томаса Мора король, получив известие, что палач сделал свое дело.

Однако Анна Болейн не сделала из этого надлежащих выводов и стала вести себя еще более вызывающе: она устраивала блестящие праздники (часто в отсутствие короля), заказывала себе самые дорогие украшения и всячески старалась заглушить нарастающий страх перед будущим. Совместная жизнь для Генриха и Анны стала полна ревности и семейных скандалов. Известно, например, что после очередной стычки с Екатериной король прибежал в покои Анны, но та, вместо того, чтобы поддержать его, злобно закричала:

– Разве я не говорила тебе, что, сколько ты ни спорь с королевой, она все равно одержит верх над тобой!

После этого она принялась плакать и причитать, что слишком долго ждет, хотя за это время вполне могла бы заключить выгодный брак, что юность ее пропадает, а годы уходят.

К январю 1533 года Анна обрадовала короля долгожданной вестью – она была беременна, а в конце этого месяца, соблюдая строжайшую тайну, они с королем обвенчались. После этого счастливый король пожаловал Анне Болейн титул маркизы де Пемброк.

После этого Анна попала в объятия славы, и астрологи, врачи и прелаты, преисполненные угодничеством, начали без устали сообщать о предстоящем рождении ребенка мужского пола. Заранее даже было выбрано имя – Эдуард; и будущая мать, носительница столь драгоценного бремени, была окружена тысячами забот.

А 7 сентября 1533 года, в воскресенье, Анна без проблем родила здорового ребенка, нормального, но к глубокому огорчению всех… женского пола.

По меркам того времени это была трагедия. Непредвиденная катастрофа! Еще бы: король пренебрег церковными законами, чтобы получить сына, а его очередная жена так сильно подвела его.

Конечно, ребенку быстро нашли имя Елизавета, это было имя матери короля. И это была будущая великая королева Елизавета I Английская, но в тот момент ничто не предвещало блестящей будущности новорожденной. Анна Болейн тотчас потеряла значительную часть своей привлекательности в глазах супруга. Генрих был ужасно разочарован. Впрочем, разочарован – это не то слово. Король был буквально убит этой новостью. Сын-то у него имелся, но внебрачный, и теперь ему был просто необходим законный наследник, поскольку королевы в то время в Англии были не в обычае. И тут такой провал, такое крушение всех надежд…

Генрих VIII никогда не отличался постоянством, и его капризная чувственность уже начала пресыщаться Анной Болейн. Рождение девочки ставило в этой истории точку. Равнодушие к Анне, еще более усилившееся, когда вместо сына, которого он страстно желал, она родила ему дочь, скоро перешло в охлаждение и даже отвращение.

А тем временем несломленная королева Екатерина Арагонская умерла в изгнании в полной нищете. Произошло это в январе 1536 года, а перед смертью она написала Генриху письмо следующего содержания:

«Мой возлюбленный господин, мой король и муж!

Приближается час моей смерти <…> У меня нет выбора, но я уповаю на тебя. Я обращаюсь к тебе и твоему здравомыслию, которое для тебя должно быть важней любого слова или чужой плоти. На какие бы еще несчастья ты ни обрек меня, сам ты все так же остаешься несчастлив <…> Я прощаю тебя за все и молю Господа, чтобы и он тебя простил».⁹¹

К этому можно лишь добавить, что, узнав о смерти Екатерины, Генрих VIII не особо расстроился. Хотя он и оделся в знак траура во все желтое, были устроены двенадцатидневные увеселения. И это по случаю смерти женщины, бывшей ему более двадцати лет преданной женой…

Так закончилась жизнь королевы Екатерины Арагонской, а ее печальная судьба навеки переплелась с судьбой провинциальной придворной блудницы Анны Болейн.

На двенадцатый день этих циничных празднеств состоялся придворный турнир, на котором Генрих VIII, всегда бравший первые призы, был выбит из седла, и на него, уже лежавшего на земле, упала вставшая на дыбы закованная в тяжелые доспехи лошадь. Король два часа пролежал без сознания. Некоторое время даже опасались, выживет ли он. Через некоторое время он все же пришел в себя, но это был уже совсем другой человек.

Тяжелый ушиб головного мозга никогда не проходит бесследно, и у человека изменяется (порой довольно резко) личность. После этого происшествия Генрих VIII стал, как было замечено, менее энергичным и смелым, но более жестоким. Он никогда больше не участвовал в турнирах и перестал охотиться с собаками, предпочитая по-мясницки убивать из безопасной засады выгнанную на него дичь. Оставил он занятия поэзией и музыкой, начал страдать головными болями и набирать вес. Но, самое главное, внезапно (как бы очнувшись) он разлюбил Анну Болейн…

После похорон Екатерины Арагонской у Анны случился выкидыш, и многие усмотрели в этом указующий перст Судьбы. Явившийся к ее постели король необычно сурово заявил, что теперь он ясно видит, что Бог не хочет дать им сына, и, хотя она объяснила свой выкидыш волнением из-за несчастного случая с ним на турнире, он вышел из комнаты, зловеще пообещав поговорить с ней позже… В тот же день он уже шептал тем, кому доверял, что она завлекла его в брак колдовством, а посему брак этот недействителен, и теперь он может взять себе другую жену.

С Анной после этого король разговаривал мало и на масленицу уехал развлекаться, оставив ее во дворце Гринвича одну. Пораженная переменой в ранее абсолютно послушном короле и еще не оправившаяся от выкидыша, Анна допускала к себе только старшую сестру Марию, еще недавно удаленную ею от двора якобы за позорную для вдовы беременность.

Итак, надежды на рождение сына не оправдались. Родившаяся Елизавета была, возможно, дитем любви, и, без всякого сомнения, дитем политических амбиций, но женского пола, что все перевернуло с ног на голову. Ее отец Генрих VIII не был уже молодым человеком: ему было сорок два года, из которых двадцать четыре года он сидел на троне. Что касается Анны Болейн, то ей было всего двадцать шесть лет.

Теперь Генрих VIII вдруг увлекся молоденькой, черноглазой, жизнерадостной фрейлиной Джейн Сеймур, а Анну стал обвинять во всех смертных грехах. Очевидно, что постоянно болевшая после последней неудачной беременности жена уже не была нужна королю.

Помимо разочарования от отсутствия наследников мужского пола, на что он очень серьезно надеялся, Генрих VIII вынужден был противостоять враждебности Римского папы, который угрожал ему и требовал немедленно разойтись с Анной Болейн, которую в Ватикане квалифицировали, как сожительницу. Да и в своей собственной стране Генрих тоже чувствовал, как растет его непопулярность; карикатуры и памфлеты преследовали его и его последнюю избранницу, которую народ называл «королевской девкой».

Король попытался ответить на это все насилием, головы летели одна за другой, но ситуация не менялась. Более того, папа не замедлил отреагировать на его поведение: он отлучил Генриха VIII от церкви. Но мятежный король сам встал во главе церкви Англии, начал проводить Реформацию – и никакой папа теперь ему был не указ.

Разрыв Генриха с Римом настроил против него всю католическую Европу, но так уж сложилось, что он искренне считал себя центром Вселенной, именно поэтому его не мучили угрызения совести, ибо все, что делал он, – шло, по его мнению, на благо государству, человечеству и ему, Генриху. Любая прихоть короля должна была выполняться любыми средствами, даже самыми безумными.

Со своей стороны, Анна Болейн, добившись своего и став женой короля, не учла темперамента Генриха. Прелесть новизны очень скоро исчезла, королевская страсть была удовлетворена, наследник никак не хотел появляться на свет, и она осталась один на один с ненавистью подданных, холодностью мужа и бесконечными дворцовыми интригами. До поры до времени она не обращала на это внимания.

– Ну и пусть, – говорила она, – к сожалению, слишком много ворчунов развелось.

Эта фраза долгое время была ее девизом.

Прошло немного времени, и король Генрих, уже имевший опыт по расторжению неугодных ему браков, окончательно решил избавиться и от Анны. Однако с ней следовало поступить иначе, нежели с Екатериной, ее нужно было обвинить ни много ни мало – в государственной измене, а точнее – в супружеской измене королю. План Генриха VIII был предельно прост: он хотел совершенно «законно» объявить, что Анна нарушила «обязательство» родить ему сына. В этом явно сыграла роль рука Божья, следовательно, он, Генрих, женился на Анне по наущению дьявола, она никогда не была его законной женой, и он волен поэтому вступить в новый брак.

Для этого лорду-канцлеру Томасу Одли и первому министру Томасу Кромвелю, пришедшему на смену кардиналу Уолси, он дал указание собрать компрометирующие жену сведения и судить ее, например, за колдовство и за привороты, затуманившие рассудок короля. Генрих VIII так и говорил, что Анна «околдовала его, приворожила, а затем соблазнила», буквально заставив жениться. Многочисленные враги Анны «подхватили тему порочной ведьмы и довели ее до абсурдного конца».⁹²

29 апреля 1536 года первый советник короля Томас Кромвель получил донесение, что рано утром молодой и красивый придворный музыкант и танцор Марк Смитон выходил из спальни Анны Болейн… Можно было начинать действовать.

На майском турнире в Гринвиче Генрих VIII был уже зрителем и видел, как Анна уронила платок, который подобрал победитель – один из самых доверенных его приближенных Генри Норрис. Тот поднял уроненный Анной платок и подал его ей с выражениями страстной любви. Заметив это, король в бешенстве покинул состязания, пообещав схваченному Норрису сохранить жизнь, если он сознается в преступной связи. В тот же день были брошены в Тауэр еще двое придворных, а также музыкант Смитон и брат Анны Джордж, обвиненный в кровосмесительстве.

2 мая 1536 года после разговора с королем (их видели в окне) Анна также была переправлена в Тауэр. Там, поняв, что ее бросят в темницу, она упала на колени и расплакалась, а потом начала истерически смеяться. Она ничего не понимала: как мог ее Генрих, которым она столько лет правила, как он – Англией, так внезапно и страшно перемениться? Единственное правдоподобное (хотя и не без натяжки) объяснение, которое пришло ей в голову и о котором она сказала тюремщику, было: «Я думаю, король испытывает меня…»

Потом она время от времени молилась и к вечеру пришла в себя настолько, что даже в обычной для нее саркастичной манере шутила по поводу того, что ее легко будет потом дразнить «Анной-безголовой», и при этом смеялась, но уже не истеричным смехом.

Помимо Анны, было схвачено и брошено за решетку множество обвиняемых в преступной связи с ней. Генрих VIII сгоряча утверждал даже, что в этом подозреваются более ста человек. Французский посол Шапюи по этому поводу не без изумления сообщал своему королю: «Король громко говорит, что более ста человек имели с ней преступную связь. Никогда никакой государь или вообще никакой муж не выставлял так повсеместно своих рогов и не носил их со столь легким сердцем».⁹³

Впрочем, в последнюю минуту Генрих опомнился: часть посаженных за решетку была выпущена из Тауэра, и обвинение было выдвинуто только против первоначально арестованных лиц. 12 мая 1536 года их судили. Из них только музыкант Марк Смитон признал свою вину. К чести Генри Норриса, он не воспользовался перспективой обещанного помилования за клевету на Анну. Все были приговорены к так называемой «квалифицированной» казни: повешению, снятию с виселицы, сожжению внутренностей, четвертованию и лишь после этого – обезглавливанию. Впрочем, всем дворянам король заменил «квалифицированную» казнь обезглавливанием, а музыканту Смитону – повешением. Отец Анны был среди пэров, судивших «заговорщиков» и признавших их виновными, а значит, и свою собственную дочь.

Отсутствие каких-либо реальных доказательств вины было настолько очевидным, что король отдал приказание судить Анну и ее брата не судом всех пэров, а специально отобранной комиссией. Это были сплошь представители враждебной Анне Болейн партии при дворе. В эту комиссию, кстати сказать, входил и ее первый возлюбленный лорд Перси (когда ввели Анну, ему стало плохо, и он вышел из зала).

Подсудимые держались твердо, особенно Джордж Болейн. Несмотря на это, помимо «преступлений», перечисленных в обвинительном акте, им было поставлено в вину то, что они издевались над Генрихом и поднимали на смех его приказания (по-видимому, речь шла о критике Анной и ее братом баллад и трагедий, сочиненных королем). Исход процесса был предрешен. Анна не сделала никаких признаний, но была приговорена, как ведьма, к сожжению или обезглавливанию (на выбор короля).

В обвинительном акте утверждалось, что существовал заговор с целью лишить короля жизни. Анне инкриминировалась преступная связь с придворными Норрисом, Брертоном, Вестоном, музыкантом Смитоном и, наконец, ее братом Джорджем Болейном, графом Рочфордом. В пунктах 8 и 9 обвинительного заключения говорилось, что изменники вступили в сообщество с целью убийства Генриха и что Анна обещала некоторым из подсудимых выйти за них замуж после смерти короля. Пятерым «заговорщикам», кроме того, вменялись в вину принятие подарков от Анны и даже ревность друг к другу, а также то, что они частично достигли своих злодейских замыслов, направленных против монарха. В обвинительном акте говорилось: «Король, узнав обо всех этих преступлениях, бесчестиях и изменах, был так опечален, что это вредно подействовало на его здоровье».⁹⁴

Очень деликатным был вопрос о «хронологии»: к какому времени отнести воображаемые измены Анны Болейн? В зависимости от этого решался вопрос о законности ее дочери Елизаветы, имевший столь большое значение для престолонаследия. Генрих VIII, в конце концов, сообразил, что неприлично обвинять жену в неверности уже во время медового месяца, что его единственная наследница Елизавета будет в таком случае признана дочерью одного из обвиняемых – Норриса (поскольку брак с Екатериной был аннулирован, их дочь Мария не считалась законной дочерью короля). Поэтому судье пришлось серьезно поработать над датами, чтобы не бросить тень на законность рождения Елизаветы и отнести мнимые измены ко времени, когда Анна родила мертвого ребенка.

Судьи не погнушались даже обвинить Анну в кровосмешении с собственным братом (под этим, видимо, подразумевалось то, что он присел однажды на постель своей сестры).

Архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер сделал все возможное, чтобы спасти Анну, и сама она 6 мая 1536 года написала королю трогательное письмо, умоляя его, по крайней мере, простить несчастных молодых людей, ни в чем перед ним не повинных. Но Генрих был неумолим. Процесс против «заговорщиков» повели с такой поспешностью и с такими нарушениями самых обыкновенных судебных формальностей, что Анна даже ни разу не видела своих обвинителей. Ей удалось добиться от бывшего супруга лишь одной «милости»: костер ей был заменен эшафотом.

Джордж Болейн сложил голову на плахе через два дня после суда. Зрителей собралось почти две тысячи человек.

19 мая 1536 года взошла на эшафот и Анна, до последней минуты пребывая в безумной надежде на то, что Генрих лишь испытывает ее. Меч палача положил этой надежде конец…

Накануне она спрашивала, не будет ли ей больно. Она еще добавила, что палачу будет не так трудно управиться со своей работой, ведь у нее такая тонкая шея. Говоря так, она точно знала, что обо всем этом тут же передадут королю.

В своей предсмертной речи Анна сказала лишь, что теперь нет смысла касаться причин ее смерти. Она крикнула:

– Люди, я просто подчиняюсь закону, который осудил меня! Я прощаю судей и прошу Господа позаботиться о моей душе!

После этого она совершенно спокойно добавила:

– Я не обвиняю никого. Когда я умру, то помните, что я чтила нашего доброго короля, который был очень добр и милостив ко мне. Вы будете счастливы, если Господь даст ему долгую жизнь, так как он одарен многими хорошими качествами: страхом перед Богом, любовью к своему народу и другими добродетелями, о которых я не буду упоминать.

Казнь Анны была отмечена одним новшеством. Во Франции было распространено обезглавливание мечом, и Генрих VIII решил также внедрить меч взамен обычной секиры, а первый опыт провести на собственной жене. Правда, не было достаточно компетентного эксперта – пришлось выписывать нужного человека из Кале. Палач был доставлен вовремя и оказался знающим свое дело. Эксперимент прошел успешно.

Генрих VIII любил поступать по закону, но понимал он законность весьма специфически: их необходимо было быстро приноравливать к желаниям короля. Доктор богословия и архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер, выполняя приказ Генриха о разводе с Анной Болейн, формально совершил акт государственной измены. По действовавшему акту о престолонаследии 1534 года государственной изменой считалось всякое «предубеждение, оклеветание, попытки нарушить или унизить» брак Генриха с Анной. Немало католиков лишилось головы за попытку «умалить» любым способом этот брак, ныне объявленный Кранмером недействительным. В новый акт о престолонаследии 1536 года была включена специальная статья, предусматривавшая, что те, кто из лучших мотивов недавно указали на недействительность брака Генриха с Анной, невиновны в государственной измене. Однако тут же была сделана оговорка, что аннулирование брака с Анной не снимает вины с любого, кто ранее считал тот брак не имеющим законной силы. Вместе с тем было объявлено государственной изменой ставить под сомнение оба развода Генриха – и с Екатериной Арагонской, и с Анной Болейн. Теперь уж действительно все было в порядке. Но это еще не все. За Анной отправится на эшафот и сам Кранмер: после восстановления католицизма при Марии Тюдор он был обвинен в государственной измене и сожжен на костре как еретик.

Когда раздался пушечный выстрел, извещающий, что голова Анны Болейн скатилась на доски эшафота, нетерпеливо ожидавший казни король весело закричал:

– Дело сделано! Спускайте собак, будем веселиться!