Представьте мир без границ. Это не цитата из Джона Леннона. Я имею в виду вот что: представьте себе Землю, на которой вся суша слита воедино. Нет лоскутов-континентов, разъединенных океанами и морями, а лишь одно пространство суши от полюса до полюса. При наличии достаточного времени и хорошей обуви вы могли бы пройти пешком от полярного круга через экватор до Южного полюса. Зайдя достаточно далеко вглубь континента, вы оказались бы за многие тысячи километров — даже десятки тысяч — от ближайшего пляжа. Но если бы вам захотелось поплавать, вы могли бы искупаться в бескрайнем океане, окружающем огромный массив суши — ваш дом, — и, по крайней мере теоретически, проплыть вокруг планеты от одного берега до другого, не выходя на твердую землю.

Выглядит все это довольно странно, но именно в таком мире появились динозавры.

Когда первые динозавры вроде герреразавра и эораптора произошли от предков-динозавроморфов около 240–230 млн лет назад, отдельных континентов не было — ни Австралии, ни Азии, ни Северной Америки. Не существовало Атлантического океана, отделяющего Америку от Европы и Африки, и Тихого океана. Вместо этого была одна огромная, сплошная, непрерывная масса суши — геологи называют ее суперконтинентом. Его окружал глобальный океан. В те времена уроки географии были бы легкими: один суперконтинент под названием Пангея и один океан — Панталасса.

Динозавры появились в мире, который показался бы нам совершенно чуждым. Как в нем жилось?

Во-первых, подумаем о физической географии. Суперконтинент занимал целое полушарие триасовой Земли — от Северного полюса до Южного. Он походил на гигантскую букву C, с большим углублением в середине, где рукав Панталассы врезался в сушу. Вздыбившиеся горные хребты пересекались под странными углами там, где небольшие куски земной коры соединились, как кусочки пазла, и образовали гигантский континент. Пазл собирался долго и трудно. Сотни миллионов лет тепло в глубинах планеты толкало и тянуло множество мелких континентов, которые были домом для поколений животных задолго до динозавров, пока вся суша не превратилась в одно обширное царство.

А что с климатом? Самые первые динозавры жили в сауне, лучше не скажешь. В триасовом периоде Земля была намного теплее, чем сегодня. Отчасти из-за того, что в атмосфере было больше углекислого газа, а значит, парниковый эффект был сильнее, а суша и море излучали больше тепла. Но география Пангеи усугубляла положение. С одной стороны земного шара суша простиралась от полюса до полюса, а с другой находился открытый океан. Значит, течения беспрепятственно перемещались от экватора к полюсам, и нагретая у экватора вода прямым ходом несла тепло в полярные широты. Поэтому не было ледяных шапок. По сравнению с сегодняшним днем в Арктике и Антарктике был мягкий климат: летом температура была как в Лондоне или Сан-Франциско, а зимой опускалась лишь чуть-чуть ниже нуля. В таких условиях вполне могли жить ранние динозавры и другие существа, с которыми они делили Землю.

Если на полюсах было так тепло, то остальной мир, должно быть, и вовсе походил на теплицу. Но это не значит, что вся планета была пустыней. Из-за географии Пангеи все было куда сложнее. Поскольку центр суперконтинента приходился на экватор, половина суши всегда изнывала от летней жары, а другая половина в это время остывала. Из-за большой разницы температур между севером и югом возникали мощные воздушные потоки, проходящие через экватор. При смене сезонов они меняли направление. Это бывает и сегодня в некоторых частях мира, особенно в Индии и Юго-Восточной Азии. Так формируется муссонный климат, при котором сухой сезон чередуется с продолжительными ливнями и жуткими бурями. Вероятно, вы видели фотографии в газетах или хронику в вечерних новостях: затопленные дома, спасающиеся от бурных потоков люди, грязевые реки, сметающие целые деревни. Сегодня муссонный климат есть лишь в некоторых местах, в триасе же он был повсеместно, причем настолько суровым, что для его описания геологи изобрели гиперболический термин: мегамуссонный климат.

Вероятно, многих динозавров смывали наводнения или засыпали оползни. Но у мегамуссонного климата было и другое следствие. Он разделил Пангею на экологические зоны, характеризующиеся различным количеством осадков, различной силой муссонных ветров и различными температурами. Экваториальные области были очень жаркими и влажными — тропический ад, по сравнению с которым лето на современной Амазонке — просто поездка в резиденцию Санта-Клауса. Обширные пустыни простирались примерно до 30° широты по обе стороны от экватора — как Сахара, только на гораздо большей территории. Температура здесь, вероятно, круглый год превышала 35 °C, а муссонных ливней, поливавших другие области Пангеи, здесь не было, разве что жалкие дождики. Но муссоны оказали большое влияние на средние широты. Эти районы были прохладнее, намного более влажные, чем пустыни, и гораздо более пригодные для жизни. Герреразавр, эораптор и другие динозавры Исчигуаласто жили именно в таких условиях, в самой середине влажной средней полосы Южной Пангеи.

Пангея, может, и была единым куском суши, но вероломная погода и экстремальный климат придавали ей опасную непредсказуемость. Получился не особенно комфортный и безопасный дом. Но первым динозаврам выбирать было не из чего. Они появились в мире, который все еще приходил в себя после ужасного массового вымирания в конце перми, на земле, подверженной капризам мощных бурь и пагубным колебаниям температуры. Одновременно появились многие другие виды растений и животных. Все эти новички оказались втянуты в эволюционную битву, и вовсе не гарантировалось, что именно динозавры возьмут верх. В конце концов, они были маленькими и жалкими созданиями, поначалу даже близко не подбиравшимися к вершине пищевой цепи. Динозавры отирались среди прочих больших и маленьких рептилий, ранних млекопитающих и земноводных в середине пищевой пирамиды, опасаясь архозавров-крокодилов, которые восседали на троне. Динозаврам ничего не досталось даром. Все пришлось добывать самим.

Много летних сезонов я ездил вглубь субтропического засушливого пояса Северной Пангеи на охоту за окаменелостями. Конечно, сам суперконтинент давно исчез, постепенно распался на современные континенты за более чем 230 млн лет, прошедших с тех пор, как древние динозавры отправились в эволюционный поход. А я изучал остатки старой Пангеи, которые можно найти в солнечном регионе Алгарве в Португалии, на самом юго-западе Европы. В те первые годы, когда динозавры боролись с мегамуссонами и обжигающим жаром триаса, эта часть Португалии находилась всего на 15° или 20° северной широты, примерно как Центральная Америка сегодня.

Как это часто бывает в палеонтологии, Португалия оказалась на моем радаре случайно. После нашей первой вылазки в Польшу, встречи с Гжегожем и изучения окаменелостей динозавроморфовых предков динозавров у нас с Ричардом Батлером, моим приятелем, выработалось что-то вроде зависимости. Мы стали одержимы триасом. Нам хотелось понять, как выглядел мир, когда динозавры были еще юными и уязвимыми. Поэтому мы изучили карту Европы в поисках мест с доступными отложениями триасового возраста, в которых могли бы оказаться остатки динозавров и других животных, живших рядом с ними. Ричард наткнулся на короткую статью в неприметном научном журнале, где описывались фрагменты костей из Южной Португалии, которые в 1970-х гг. нашел немецкий студент-геолог. В Португалии он должен был составить карту геологических отложений — обязательный ритуал для геологов-старшекурсников. Окаменелостями студент интересовался мало, поэтому забросил образцы в рюкзак и отвез в Берлин, где они провалялись в музее почти три десятилетия, пока палеонтологи не признали их черепами древних амфибий. Триасовых амфибий. Этого оказалось достаточно, чтобы взволновать нас. В красивой европейской стране имелись триасовые окаменелости, которые десятилетиями никто не искал. Мы должны были поехать.

Эта наводка и привела нас с Ричардом в Португалию в конце лета 2009 г., в самый жаркий сезон. В компанию мы взяли нашего друга Октавио Матеуса, которому в то время не было и 35 лет, но он уже считался ведущим охотником за динозаврами в Португалии. Октавио вырос в маленьком городке под названием Лоуринья, на ветреном Атлантическом побережье к северу от Лиссабона. Его родители были археологами-любителями и историками, они проводили выходные, изучая сельскую местность, которая, как оказалось, была усеяна окаменелостями динозавров юрского периода. Семья Матеуса и разношерстная группа местных энтузиастов собрали так много костей динозавров, зубов и яиц, что им понадобилось все это где-то хранить, поэтому, когда Октавио было девять лет, его родители основали собственный музей. Сегодня в Музее Лоуриньи находится одна из самых важных коллекций динозавров в мире, многие ее экспонаты собрал сам Октавио, который продолжил изучать палеонтологию и стал профессором в Лиссабоне, и его постоянно расширяющаяся армия студентов, добровольцев и доморощенных помощников.

Было логично, что мы с Октавио и Ричардом отправились в путь в августовскую жару, ведь мы искали животных, которые жили в самом жарком и сухом месте Пангеи. Но это была не очень хорошая идея. Несколько дней мы бродили под палящим солнцем Алгарве, и пот пропитывал геологические карты, которые, как мы надеялись, приведут нас к сокровищу. Мы проверили почти каждый выход отложений триасового возраста на картах и заново перепроверили то место, где студент-геолог нашел кости амфибий, но нам попадались только отдельные фрагменты ископаемых. К концу недели в «поле» мы изнывали от жары и усталости и перед глазами маячил провал. На пороге поражения мы решили еще раз пройтись по району, где тот студент сделал свое открытие. День был убийственно жаркий, термометр на наших GPS-трекерах показывал 50 °C.

Через час или около того мы решили разделиться. Я остался у подножия холма, тщательно изучая фрагменты костей, разбросанные по земле, в отчаянной попытке отыскать их источник. Без толку. Вдруг раздался возбужденный крик где-то на хребте. Я уловил певучий португальский акцент, так что это должен был быть Октавио. Я бросился туда, откуда вроде бы доносился голос, но все стихло. Возможно, померещилось, жара способна сыграть дурную шутку над человеческим сознанием. В конце концов я увидел Октавио вдалеке, он протирал глаза, словно его разбудил телефонный звонок среди ночи, и спотыкался, как зомби. Это было странно.

Увидев меня, Октавио собрался с силами и вдруг запел. «Я нашел, я нашел, я нашел», — повторял он снова и снова. В руках у него была кость. Чего у него не было, так это бутылки с водой. И тут до меня дошло. Он забыл воду в машине, что опасно для такого жаркого дня, но зато набрел на слой с костями амфибий. Возбуждение вкупе с обезвоживанием привело к кратковременной потере сознания. Но теперь он пришел в себя, а через несколько мгновений и Ричард продрался через кусты и присоединился к нам. Мы обнялись, дали друг другу «пять» и решили отметить событие: восстановить баланс жидкости в организме пивом в кафе неподалеку.

Октавио нашел слой сланца толщиной в полметра, заполненный ископаемыми костями. В течение следующих нескольких лет мы неоднократно возвращались, чтобы тщательно раскопать участок, что оказалось сложной задачей, так как костеносный слой, казалось, расширялся бесконечно вглубь холма. Я никогда не видел столько ископаемых в одном месте. Это была братская могила. Бесчисленные скелеты земноводных под названием метопозавры — гигантские версии нынешних саламандр, размером с небольшой автомобиль, — располагались в хаотическом беспорядке. Их там, должно быть, были сотни. Около 230 млн лет назад целая стая этих склизких чудовищ внезапно погибла, когда озеро, в котором они жили, пересохло — побочный эффект капризного климата Пангеи.

Гигантские амфибии вроде метопозавраиграли ведущую роль в истории триасовой Пангеи. Они рыскали по берегам рек и озер на большей части суперконтинента, особенно в субтропических засушливых районах и влажном среднем поясе. Будь вы хрупким маленьким примитивным динозавром, таким как эораптор, то любой ценой держались бы подальше от побережья. Это была территория противника. Там ждал метопозавр, скрываясь на отмели, готовый наброситься на любого, кто отважится подойти слишком близко к воде. Его голова была размером с журнальный столик, а челюсти усеяны сотнями острых зубов. Его большие, широкие, почти плоские верхние и нижние челюсти соединялись шарнирным суставом и могли захлопнуться, как крышка унитаза, чтобы заглотить любую добычу. Чтобы съесть на ужин вкусного динозавра, хватало нескольких укусов.

Саламандры размером крупнее человека кажутся безумной галлюцинацией. Однако, как ни странно, метопозавр и его родственники не были инопланетянами. Эти ужасающие хищники являлись предками сегодняшних лягушек, жаб, тритонов и саламандр. Их ДНК присутствует в венах лягушки, которая скачет в вашем саду или которую вы препарировали на уроке биологии в школе. На самом деле многие знакомые нам животные родом из триаса. В это время появились первые черепахи, ящерицы, крокодилы и даже млекопитающие. Все они — неотъемлемая часть привычной нам Земли — развивались бок о бок с динозаврами в суровых условиях доисторической Пангеи. Апокалипсис пермского вымирания оставил пустую игровую площадку, на которой хватало места для всевозможных новых существ, и они безостановочно эволюционировали все 50 млн лет триаса. То было время великих биологических экспериментов, которые навсегда изменили планету и чьи следы видны до сих пор. Неудивительно, что многие палеонтологи считают триас зарей современного мира.

Если бы вы оказались в пушистой шкурке наших триасовых предков-млекопитающих размером с мышь, то попали бы в мир, в котором уже слышались отголоски современности. Да, физически планета была совершенно иной — единственный суперконтинент, изнывающий от жары и неистовой погоды. Но области суши, не занятые пустыней, были покрыты папоротниками и хвойными деревьями. В лесах сновали ящерицы, черепахи плавали в водоемах, кругом полно земноводных, а в воздухе жужжало множество привычных нам насекомых. Имелись и динозавры, персонажи второго плана на этой древней сцене, но им суждено было достигнуть величия.

Через несколько лет раскопок массового захоронения суперсаламандр в Португалии мы собрали достаточно костей метопозавра, чтобы заполнить лабораторию в музее Октавио, а также нашли и других животных, которые погибли, когда высохло доисторическое озеро. Мы откопали часть черепа фитозавра, длиннорылого родственника крокодилов, который охотился на суше и в воде. Выкопали множество зубов и костей различных рыб, которые, вероятно, были основным источником пищи метопозавров. Другие мелкие кости, видимо, принадлежали рептилии размером с барсука.

Чего мы пока не нашли, так это признаков динозавров.

Это странно. Мы знаем, что динозавры жили к югу от экватора, во влажных речных долинах Исчигуаласто, в то же время, когда метопозавры наводили ужас на озера триасовой Португалии. Еще мы знаем, что в Исчигуаласто одновременно жили разные типы динозавров, которых я изучал в Музее Рикардо Мартинеса в Аргентине. Хищные тероподы, такие как герреразавр и эодромей, примитивные длинношеие предки завропод, такие как панфагия и хромогизавр, ранние птицетазовые (двоюродные братья рогатых и утконосых динозавров). Нет, они не были на вершине пищевой цепи. Да, их было меньше, чем гигантских амфибий и родственников крокодилов, но от них хотя бы оставались следы.

Так почему мы не видим их в Португалии? Конечно, может быть, мы их просто пока не нашли. Отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия, о чем всегда должны помнить хорошие палеонтологи. В следующий раз, когда мы вернемся в заросли Алгарве и расколем еще один камень, возможно, мы найдем там динозавра. Но я готов спорить, что не найдем, ведь с находками новых триасовых окаменелостей по всему миру постепенно проявляется закономерность. Похоже, динозавры появились и начали медленно развиваться в умеренно влажных частях Пангеи, особенно в Южном полушарии, в промежутке от 230 до 220 млн лет назад. Их окаменелости находят не только в Исчигуаласто, но и в некоторых частях Бразилии и Индии, которые когда-то находились во влажном поясе Пангеи. Между тем в засушливых поясах, ближе к экватору, динозавры встречались очень редко или их вовсе не было. Есть большие местонахождения в Испании, Марокко и на Восточном побережье Северной Америки, похожие на португальские. В них можно найти множество земноводных и рептилий, но не динозавров. Все эти места находились в засушливом поясе Пангеи в течение тех 10 млн лет, когда динозавры начали процветать в более терпимых влажных районах. Похоже, первые динозавры не умели справляться с пустынной жарой.

Неожиданный поворот истории. Динозавры не заполонили Пангею сразу после появления, как вирус. Они были географически локализованы, и сдерживали их не физические барьеры, а климат, который они не выносили. Много миллионов лет казалось, что они могут так и остаться провинциалами, осевшими на юге суперконтинента и неспособными вырваться на свободу — как лучший футболист школы, полный несбывшихся надежд, который мог бы стать кем-то, если б только выбрался из родного городка.

Аутсайдеры — вот кем были первые влаголюбивые динозавры, не очень-то впечатляющая компания. Мало того что они оказались в ловушке пустынь, но даже там, где им удавалось выжить, они влачили жалкое существование, по крайней мере поначалу. Да, в Исчигуаласто было несколько видов динозавров, но они составляли всего 10–20 % от всей фауны позвоночных. Их значительно превосходили численностью ранние родичи млекопитающих, такие как свиноподобные дицинодонты, питавшиеся корнями и листьями, а также рептилии, особенно ринхозавры, которые кромсали растения острыми клювами, и кузены крокодилов, такие как могучий верховный хищник заврозух. Дальше на восток, где сейчас Бразилия, все выглядело примерно так же. Имелось несколько родов динозавров, похожих на обитателей Исчигуаласто: плотоядный ставрикозавр был двоюродным братом герреразавра, а маленькая длинношеяя сатурналияочень походила на панфагию. Но они были довольно редкими, и их опять-таки превосходили числом протомлекопитающие и ринхозавры. Еще дальше на восток, где влажная зона доходила до современной Индии, обитали первобытные родственники завропод с длинными шеями, такие как намбалия и джаклапаллизавр, но опять же они лишь играли небольшие роли в экосистемах, которыми правили другие.

И когда уже казалось, что динозавры не выберутся из этой колеи, произошло две важные вещи, благодаря которым у них появилась надежда.

Во-первых, доминировавшие во влажном поясе крупные растительноядные ринхозавры и дицинодонты стали менее распространенными. Кое-где они исчезли полностью. Мы не до конца понимаем, почему это произошло, но последствия были однозначными. Благодаря их исчезновению примитивные кузены завропод вроде панфагии и сатурналии захватили новую нишу в некоторых экосистемах. Вскоре они уже были основными растительноядными животными во влажных районах обоих полушарий. В формации Лос-Колорадос в Аргентине, породы которой образовались от 225 до 215 млн лет назад, после того как динозавры Исчигуаласто превратились в окаменелости, предки завропод являются самыми распространенными позвоночными. Там попадается больше окаменелостей этих животных размером с корову или жирафа — лессемзавра, риохазавра, колорадизавра и других, — чем любого другого вида животных. В целом динозавры составляют около 30 % экосистемы, тогда как некогда доминирующие родственники млекопитающих опускаются ниже 20 %.

Так было не только на юге Пангеи. С другой стороны экватора, в первозданной Европе, тогда относящейся к влажному поясу Северного полушария, процветали иные динозавры с длинными шеями. Как и в Лос-Колорадос, они были наиболее распространенными крупными растительноядными в своих экосистемах. Один из них, платеозавр, обнаружен более чем в 50 точках по всей Германии, Швейцарии и Франции. В Португалии есть даже массовые захоронения, такие же, как местонахождения метопозавра, где десятки (или более) платеозавровпогибли одновременно из-за капризов погоды, — показатель того, насколько эти динозавры были многочисленны.

Во-вторых, около 215 млн лет назад первые динозавры стали проникать в субтропическую засушливую среду Северного полушария, а потом примерно на 10° выше экватора, где сейчас американский Юго-Запад. Мы точно не знаем, почему динозавры смогли мигрировать из безопасной влажной родины в суровые пустыни. Вероятно, это имело какое-то отношение к изменениям климата — перемена движения муссонов и количество углекислого газа в атмосфере сгладили перепад между влажными и засушливыми областями, и динозавры смогли легче перемещаться между ними. Какова бы ни была причина, в конце концов динозавры проникли в тропики, заняв те части мира, которые раньше были им недоступны.

Лучшие данные о пустынных триасовых динозаврах поступают из областей, которые сегодня снова являются пустынями. Большую часть открыточных пейзажей Северной Аризоны и Нью-Мексико занимают выветренные каменные столбы, бесплодные земли и каньоны из ярких красно-фиолетовых скал. Это формация Чинле, пласт песчаников и аргиллитов в полкилометра толщиной, образованный из древних песчаных дюн и оазисов тропической Пангеи в течение последней половины триаса, между 225 млн и 200 млн лет назад. Здесь расположен Национальный парк Петрифайд-Форест, который должен быть в списке у любого туриста — любителя динозавров, наведавшегося в Юго-Западные штаты. Именно в этом парке формация Чинле представлена лучшими обнажениями, в которых сохранились тысячи огромных окаменевших деревьев, выкорчеванных и захороненных во время наводнений, как раз когда динозавры стали селиться в этих местах.

Одни из самых захватывающих палеонтологических полевых работ за последнее десятилетие проходили в Чинле. Новые открытия нарисовали поразительный образ того, какими были первые пустынные динозавры и как они вписывались в более обширные экосистемы. Здесь возглавляет исследования группа блестящих молодых ученых — еще будучи аспирантами, они начали изучать Чинле. В ядре группы — Рэнди Ирмис, Стерлинг Несбитт, Нейт Смит и Алан Тернер. Ирмис — интроверт-очкарик, но в поле он настоящий зверь; Несбитт — специалист по анатомии, всегда носит бейсбольную кепку и вечно цитирует комедийные телесериалы; Смит — одетый с иголочки житель Чикаго, который изучает эволюцию динозавров с помощью статистики; а Тернера, эксперта по созданию генеалогических деревьев, ласково называют Маленьким Иисусом из-за его волнистых локонов, густой бороды и мирного нрава.

Эта четверка на полпоколения опережает меня в плане карьеры. Они работали над кандидатскими, когда я был еще студентом и восхищался ими, как если бы они составляли палеонтологическую «Крысиную стаю». Они держались вместе на исследовательских конференциях, часто с ними были и другие их друзья, тоже работавшие в Чинле: Сара Вернинг, специалист по росту динозавров и других рептилий; Джессика Уайтсайд, блестящий геолог, изучавшая массовые вымирания и изменения экосистем; Билл Паркер, палеонтолог из Национального парка Петрифайд-Форест и специалист по близким родственникам крокодилов, жившим бок о бок с ранними динозаврами; Мишель Стокер, которая изучала других протокрокодилов (и на которой Стерлинг Несбитт впоследствии женился — сделав предложение в поле, как же иначе, — и тем самым создал триасовую команду мечты совсем другого рода). Это были молодые ученые, на которых я смотрел снизу вверх, исследователи того типа, которым я хотел стать.

Многие годы «Крысиная стая» Чинле проводила лето в северной части Нью-Мексико, в живописных засушливых районах, недалеко от крошечной деревушки Абикиу. В середине 1800-х гг. этот форпост был важным перевалочным пунктом на Старом испанском пути, торговом маршруте, который связывал Санта-Фе с Лос-Анджелесом. Сегодня здесь живут лишь несколько сотен человек и район кажется захолустьем самой промышленно развитой страны мира. Но некоторые любят такое уединение. Например, Джорджия О’Кифф, художница-модернистка, известная картинами цветов, настолько увеличенных, что они кажутся абстракцией. Джорджию также привлекли здешние пастельные пейзажи, ее тронула поразительная красота и несравненные оттенки света в районе Абикиу. Она купила дом неподалеку, на обширной территории пустынного оздоровительного центра под названием Гост-Ранч. Там она могла наслаждаться природой и экспериментировать с новыми художественными стилями в свое удовольствие. Красные скалы и яркие, леденцово-полосатые каньоны, залитые искрящимися солнечными лучами, стали общим мотивом ее работ, созданных здесь.

После того как О’Кифф умерла в середине 1980-х гг., Гост-Ранч стал местом паломничества для любителей искусства, которые надеялись поймать ту пустынную искру, вдохновившую старую мастерицу. Вряд ли многие из этих паломников искусства догадывались, что Гост-Ранч также кишит костями динозавров.

Члены «Крысиной стаи» догадывались.

Они знали, что в 1881 г. охотник за ископаемыми по имени Дэвид Болдуин отправился на север Нью-Мексико по заданию филадельфийского палеонтолога Эдварда Дринкера Копа с особой миссией: найти такие окаменелости, чтобы Коп мог бы утереть нос сопернику по Йельскому университету, Отниелу Чарльзу Маршу. Эти два уроженца Восточного побережья питали друг к другу стойкую неприязнь, вошедшую в историю как «Костяные войны» (о них позже), но на этом этапе карьеры никто из них не особенно стремился сражаться со стихией и индейцами — вождь апачей Джеронимо грабил Нью-Мексико и Аризону до самого 1886 г. Вместо того чтобы искать окаменелости самим, они полагались на сеть профессиональных коллекторов. Болдуина нанимали часто: это был таинственный одиночка, который садился на мула и на несколько месяцев пропадал в бесплодных землях даже в самую суровую зиму, а потом возвращался и привозил кости динозавров. Работал Болдуин сразу на обоих неуживчивых палеонтологов: некогда он был доверенным лицом Марша, но теперь переметнулся в лагерь Копа. Таким образом, именно Коп заполучил коллекцию маленьких полых костей динозавров, которые Болдуин выкопал в пустыне недалеко от Гост-Ранч. Это были кости совершенно нового рода примитивных динозавров: размером с собаку, легких, быстрых, с острыми зубами. Позднее их назвали ами. Подобно герреразавру из Аргентины, которого найдут через много десятилетий, целофизис был одним из самых ранних представителей династии теропод, которая в конечном итоге произвела на свет тираннозавра, велоцираптора и птиц.

«Крысиная стая» знала также, что через полвека после открытия Болдуина другой палеонтолог с Восточного побережья, Эдвин Колберт, облюбовал район Гост-Ранч. Он был куда более приятным человеком, чем Коп или Марш. Когда Колберт отправился в Гост-Ранч в 1947 г., ему было чуть за 40 и он занимал одну из лучших должностей, возможных для палеонтолога: куратора палеонтологии позвоночных в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. Тем летом, когда О’Кифф рисовала столовые горы и скальные останцы всего в нескольких километрах, полевой помощник Колберта Джордж Уитакер сделал потрясающее открытие. Он наткнулся на захоронение целофизисов в несколько сот скелетов, огромную стаю хищников, погребенную под оползнем. Должно быть, чувствовал что-то похожее на нашу необузданную радость, когда мы нашли захоронение метопозавров в Португалии. В одночасье целофизисстал олицетворением триасовых динозавров, существом, которое первым приходит на ум, когда люди хотят представить себе раннего динозавра, его поведение и условия жизни. Много лет команда Американского музея копала и копала, раскалывая куски костеносной породы, которые затем отправлялись в музеи по всему миру. И сегодня, если вы пойдете на крупную выставку динозавров, скорее всего, вы увидите целофизиса из Гост-Ранч.

«Крысиная стая» знала и о последней и, возможно, самой важной подсказке. Поскольку так много скелетов целофизисов было найдено вместе, раскопки на месте массового захоронения десятилетиями отвлекали всеобщее внимание на себя. На них уходила большая часть денег, выделяемых на полевые работы, большая часть времени и сил полевых бригад. Но это было всего лишь одно место на просторах Гост-Ранч, которое занимало десятки тысяч гектаров, покрытых полными ископаемых скалами Чинле. Там наверняка были еще ископаемые. Поэтому никто не удивился, когда в 2002 г. вышедший на пенсию лесничий по имени Джон Хейден обнаружил несколько костей менее чем в полукилометре от главных ворот Призрачного ранчо.

Через несколько лет Ирмис, Несбитт, Смит и Тернер вернулись, достали инструменты и стали копать. Копали они долго и тяжело. Однажды, когда я встречался с этой четверкой в ирландском пабе в Нью-Йорке, Нейт Смит повернулся ко мне, поднял голову к потолку и не без самодовольства сказал: «Тем летом мы столько породы перелопатили… да, можно было бы заполнить этот бар».

Но оно того стоило. Они действительно нашли окаменелые кости. И продолжали находить все новые, сотнями и тысячами. Место оказалось руслом древней реки, куда течение приносило скелеты многих невезучих животных, попавших в воду около 212 млн лет назад. Еще в студенчестве члены «Крысиной стаи» обладали удачным сочетанием способностей к поиску и тяги к открытиям, что и помогло им найти сокровищницу триасовых окаменелостей. Они назвали это место карьером Хейдена в честь зоркого лесничего, который первым заметил торчащую из земли окаменелость. Карьер стал одним из самых важных объектов в мире триасовых ископаемых.

Карьер является слепком древней экосистемы, одной из первых пустынь, в которой могли жить динозавры. Не это ожидала увидеть «Крысиная стая». Когда юные выскочки начали раскопки в середине 2000-х гг., общепринято было считать, что динозавры завоевали пустыни вскоре после появления в позднем триасе. Другие ученые собрали огромное количество окаменелостей аналогичного возраста в Нью-Мексико, Аризоне и Техасе, которые, по-видимому, принадлежали более чем дюжине видов динозавров, от больших и малых хищников до разнообразных растительноядных, предков трицератопса и утконосых динозавров. Казалось, динозавры были повсюду. Но не в карьере Хейдена. Там были чудовищные земноводные, родственные нашим португальским метопозаврам, примитивные крокодилы и их длинномордые и бронированные родственники, тощие рептилии с короткими ногами под названием ванкливеи, похожие на чешуйчатых такс, и забавные маленькие рептилии под названием дрепанозавры, которые висели на деревьях, как хамелеоны. Вот кого было много в карьере. Но не динозавров. «Крысиной стае» попалось только три типа динозавров: быстрый хищник, очень похожий на целофизиса Болдуина, еще одно быстрое плотоядное под названием тава и несколько более крупный и мощный мясоед чиндезавр, близкий родственник аргентинского герреразавра. Каждый из них был представлен лишь несколькими окаменелостями.

Это оказалось большим сюрпризом. Динозавры редко встречались в тропических пустынях позднего триаса, да и то попадались только хищники. Не было ни растительноядных динозавров, ни предков длинношеих, которые были так распространены во влажных зонах, ни птицетазовых предков трицератопса. Была лишь жалкая группка динозавров, окруженная всевозможными более крупными, злыми, многочисленными и разнообразными животными.

Как же тогда понимать десятки видов триасовых динозавров, которых другие ученые собрали со всего американского Юго-Запада? Ирмис, Несбитт, Смит и Тернер внимательно изучили все данные, которые смогли найти, отправившись в каждый провинциальный музей, где хранились окаменелости. Оказалось, что большинство образцов были отдельными зубами и осколками костей — не лучшая основа для выделения новых видов. Но в шок повергло их не это. Чем больше находок попадалось в карьере Хейдена, тем яснее было, на что смотреть. Они научились инстинктивно отличать динозавра от крокодила или земноводного. После нескольких моментов озарения они поняли: большинство якобы остатков динозавров, собранных другими учеными, на самом деле были вовсе не динозаврами, а примитивными динозавроморфовыми родственниками динозавров, а иногда и ранними крокодилами, которые только внешне походили на динозавров.

Таким образом, динозавры не только редко встречались в позднетриасовых пустынях, они еще и жили бок о бок со своими архаичными родственниками, представителями тех же групп животных, которые оставляли крошечные следы в Польше почти 40 млн лет назад. Это было то еще потрясение. Раньше почти все думали, что примитивные динозавроморфы были неинтересными предковыми видами, единственное предназначение которых — дать жизнь могучим динозаврам. Сделав это, они могли спокойно идти вымирать. И вот они тут как тут, по всей позднетриасовой Северной Америке: например, новый вид, дромомерон, размером с пуделя, которого нашли в Хейденском карьере, жил рядом с настоящими динозаврами примерно 20 млн лет.

Вероятно, единственным, кого эти выводы не удивили, был юноша, аргентинец по имени Мартин Эзкурра. Независимо от четырех американских студентов Мартин усомнился в определении некоторых предполагаемых североамериканских «динозавров», собранных старшим поколением палеонтологов, но у него не было ресурсов для изучения, потому что он был из Южной Америки и все еще учил английский.

Ах да, еще Мартин был подростком.

Тем не менее у него был доступ к огромным коллекциям динозавров Исчигуаласто на родине благодаря щедрости Рикардо Мартинеса и других кураторов, которые положительно отреагировали на необычную просьбу старшеклассника, желающего посетить их музеи. Мартин собрал фотографии многих непонятных североамериканских экземпляров, внимательно сравнил их с аргентинскими динозаврами и увидел ключевые различия. В частности, один североамериканский род, стройных хищник под названием эуцелофизис, которого считали тероподом, на самом деле был примитивным динозавроморфом. Мартин опубликовал этот результат в научном журнале в 2006 г., за год до того, как Ирмис, Несбитт, Смит и Тернер опубликовали свои первые выводы. Ему только-только исполнилось 17 лет.

Трудно сказать, почему динозаврам никак не удавалось освоить пустыни, в то время как многие другие животные, в том числе их предки-динозавроморфы, лучше переносили жару. Чтобы разобраться в сути вопроса, «Крысиная стая» обратилась к квалифицированному геологу Джессике Уайтсайд, которая также принимала участие и в наших раскопках в Португалии. Джессика — маэстро по части чтения геологических отложений. Лучше всех моих знакомых она умеет взглянуть на последовательность горных пород и сказать, сколько им лет, каковы были условия их формирования, насколько было жарко и даже сколько выпадало осадков. Дайте ей погулять по местам раскопок, и она вернется с целым рассказом о том, как в далеком прошлом изменялся климат, менялась погода, внезапно появлялись и так же внезапно исчезали те или иные виды животных.

В Гост-Ранч шестое чувство подсказало Джессике, что у животных из карьера Хейден жизнь была непростой. Местность вокруг них не была пустыней все время, напротив, климат резко менялся в зависимости от сезона. Большую часть года там было совершенно сухо, а потом становилось прохладно и влажно — Джессика и «Крысиная стая» назвали это явление гиперсезонностью. Во всем виноват углекислый газ. Расчеты Джессики показывают, что во времена существования животных из Хейденского карьера в тропических районах Пангеи на каждый миллион молекул воздуха приходилось около 2500 молекул углекислого газа — в шесть с лишним раз больше углекислого газа, чем сегодня. Пусть эта информация уляжется — вспомните, как быстро повышается температура сегодня и как мы обеспокоены будущим изменением климата, хотя в современной атмосфере углекислого газа гораздо меньше. Высокая концентрация углекислого газа в позднем триасе запустила цепную реакцию — огромные колебания температуры и осадков: то бушующие пожары, то проливные дожди. В таких условиях стабильные растительные сообщества формируются с трудом.

Это была хаотичная, непредсказуемая, неустойчивая часть Пангеи. Не все животные справляются с такими условиями одинаково хорошо. Похоже, динозавры как-то справлялись, но не процветали. Небольшие хищные тероподы выживали, но крупные, быстрорастущие поедатели растений, которым нужна более стабильная диета, не смогли. Даже через 20 млн лет после своего появления, даже после того, как они захватили нишу крупных растительноядных во влажных экосистемах и начали завоевывать жаркие тропики, динозавры все еще испытывали на себе влияние тяжелой переменчивой погоды.

Если бы вы стояли на безопасном возвышении во время наводнения в позднем триасе и смотрели, как вышедшая из берегов река несет мимо животных, остатки которых сохранятся в карьере Хейдена, вам было бы трудно отличить одно животное от другого. Конечно, гигантских суперсаламандр или странных хамелеоноподобных рептилий узнать легко.

Но вы не отличили бы динозавров вроде целофизиса и чиндезавра от крокодилов и их родственников. Даже если бы можно было увидеть этих животных в живой природе, как они питаются, бегают и взаимодействуют друг с другом, все равно возникли бы сложности.

Почему возникла эта путаница? По той же причине, по какой прежние палеонтологи, работавшие на юго-западе США, так часто принимали окаменелости крокодилов за динозавров и по которой другие ученые в Европе и Южной Америке допускали ту же ошибку. В позднем триасе было много животных, которые по внешнему виду и поведению очень, очень походили на динозавров. На языке эволюционной биологии это называется конвергенцией: разные типы животных становятся похожими, потому что живут в похожих условиях и ведут похожий образ жизни. Вот почему и у птиц, и у летучих мышей есть крылья — они летают. Вот почему и змеи, и черви, которые ползают в подземных норах, имеют длинные тонкие тела и безноги.

Конвергенция между динозаврами и крокодилами удивляет, даже поражает. Аллигаторы в дельте Миссисипи и нильские крокодилы, может, и кажутся смутно доисторическими, но они ничуть не похожи на тираннозавра или бронтозавра. Однако в позднем триасе крокодилы были совсем другими.

Напомним, и динозавры, и крокодилы относятся к архозаврам — крупной группе рептилий, которые передвигаются вертикально. Они пережили расцвет после пермского массового вымирания и продолжили процветать, потому что передвигались намного быстрее и эффективнее, чем другие животные, широко расставлявшие лапы. В раннем триасе архозавры разделились на две крупные ветви: авеметатарзалии, от которых произошли динозавроморфы и динозавры, и псевдозухии, породившие крокодилов. Во время головокружительного всплеска эволюции после вымирания псевдозухии также породили ряд других подгрупп, которые развивались в триасе, а потом вымерли. Так как сегодня их нет — в отличие от крокодилов и динозавров (в облике птиц), — эти группы в основном забыты и считаются диковинкой из далекого прошлого, эволюционными неудачниками, которые никогда не поднимались на вершину. Однако этот стереотип ошибочен, потому что большую часть триаса эти крокодилоподобные архозавры процветали.

Большинство основных типов поздних триасовых псевдозухий можно найти в карьере Хейдена. Например, фитозавра махэропрозопа, длиннорылого полуводного засадного хищника, чьи кости мы также видели в Португалии. Он был больше моторной лодки и хватал рыбу — или проходящего мимо динозавра — челюстями, усеянными сотнями острых зубов. По соседству с ним жил типоторакс, растительноядное животное, похожее на танк, тело которого покрывала броня, а на шее торчали шипы. Он относится к группе под названием этозавры, чрезвычайно успешным растительноядным среднего уровня, похожим на бронированных анкилозавров, которые появятся через много миллионов лет. Они хорошо рыли землю и, возможно, даже заботились о потомстве, строя и охраняя гнезда. Наконец, были настоящие крокодилы, но не такие, каких мы знаем сегодня. Примитивные триасовые крокодилы — предковые группы, от которых произошли современные виды, — походили на борзых: были примерно того же размера, прямо стояли на четырех лапах, были стройными, как супермодели, и бегали, как чемпионы. Питались они жуками и ящерицами и, конечно, не были высшими хищниками. Этот титул принадлежал райузухиям: свирепым животным, которые вырастали до 7,5 м, больше, чем крупнейшие морские крокодилы сегодня. С одним из них, заврозухом, мы уже познакомились раньше, он царствовал в Исчигуаласто, наводя ужас на первых динозавров. Только представьте немного уменьшенную четвероногую версию тираннозавра с мощным черепом и шеей, зубами длиной с железнодорожный костыль и укусом, ломающим кости.

Еще одного крокодилоподобного архозавра из Гост-Ранч нашли не в самом карьере Хейдена, а в захоронении целофизисов неподалеку. Его обнаружили в 1947 г., в течение первых нескольких недель раскопок, вскоре после того, как Уитакер открыл костеносный слой. Команда Американского музея выкапывала так много скелетов целофизисов, что со временем энтузиазм угас и им стало скучно. Все новые находки стали казаться сплошными целофизисами. Так что они не заметили, что один из найденных скелетов по размеру был примерно как целофизис, таким же стройным и длинноногим, но все-таки отличался — в частности, у него был клюв, а не арсенал острых зубов. Лаборанты в Нью-Йорке тоже ничего не заметили. Они начали было извлекать образец из камня, в котором он был заточен, но приняли его за очередного целофизиса и забросили. Он мог попасть в хранилище вместе с остальными.

Окаменелость лежала в недрах музея до 2004 г., забытая и никому не нужная. Как раз тогда один из четверки из Гост-Ранч, Стерлинг Несбитт, начал аспирантуру в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Поскольку он планировал писать диссертацию о триасовых динозаврах, то пересмотрел все окаменелости, собранные Колбертом, Уитакером и их командами в 1940-х гг. Многие экземпляры все еще были обмазаны гипсом, поэтому им пришлось остаться на полках. Но один кусок камня с 1947 г. был раскрыт и частично препарирован, поэтому Стерлинг смог его изучить. С горящими глазами и энтузиазмом, которого не хватило участникам полевых работ полвека назад, Стерлинг осознал, что перед ним не какой-то типичный целофизис. Он увидел клюв; он разглядел другие пропорции тела и крошечные передние лапы. А потом Стерлинг увидел строение голеностопного сустава, почти идентичное таковому у крокодилов. Перед ним был вообще не динозавр, а один из псевдозухий, которого эволюция сделала похожим на динозавра.

О таких открытиях мечтают все молодые ученые, когда остаются наедине со своими мыслями, копаясь в ящиках музейных хранилищ. Так как Стерлинг открыл животное, он дал ему название и выбрал навевающее воспоминания прозвище Effigia okeeffeae: родовое название — латинское слово, означающее «призрак», намек на «Ранчо призраков», Гост-Ранч, а видовое — дань уважения самому известному жителю ранчо. Эффигия попала на первые полосы: журналистам приглянулось это неуклюжее беззубое древнекрокодиловое существо, притворяющееся динозавром. Стивен Колберт даже посвятил часть своего шоу новому открытию и в шутку посетовал, что эффигию нужно было назвать не в честь художницы-феминистки, а в честь Эдвина Колберта (однофамильца комика). Помню, как смотрел этот эпизод на последнем году бакалавриата, когда начинал планировать аспирантуру, и был в восторге от того, какой эффект может оказать работа молодого выпускника.

Это меня вдохновило. Раньше я изучал только динозавров, но теперь понял, что эффигия и другие похожие на динозавров псевдозухии были крайне важны для понимания того, как динозавры покорили мир. Я стал читать многие классические работы по палеонтологии динозавров за авторством таких гигантов, как Роберт Бэккер и Алан Чариг, которые многословно провозглашали уникальность динозавров. Дескать, они обладали превосходной скоростью, ловкостью, метаболизмом и интеллектом и вытеснили всех остальных триасовых животных — гигантских саламандр, ранних млекопитающих-синапсид и крокодилоподобных псевдозухий. Динозавры были избранными. Сама судьба предначертала им взять верх над более слабыми видами, превзойти их и основать глобальную империю. Некоторые из этих сочинений вызывают почти религиозное чувство — и неудивительно, ведь Бэккер также выступает как экуменический христианский проповедник и славится зажигательными лекциями, похожими на миссионерские проповеди.

Динозавры, которые обставили всех противников на позднетриасовом поле битвы. Хорошая история, но меня она не убеждала. Новые открытия, похоже, переворачивали ее с ног на голову, и ряд вопросов приводил меня к псевдозухиям. Многие крокодилоподобные архозавры были точными копиями динозавров. А может быть, все было наоборот: это триасовые динозавры пытались походить на псевдозухий? Как бы то ни было, если эти две группы были так похожи, как можно утверждать, что динозавры были высшей расой? Но не только схожесть динозавров и псевдозухий стала стоп-сигналом. В позднем триасе псевдозухий было больше, чем динозавров: больше видов и большее количество самих животных в отдельных экосистемах. Зверинец из Гост-Ранч, в котором жили одновременно фитозавры, этозавры, райузухии, животные вроде эффигии и настоящие крокодилы, не был локальным явлением. Подобные разнообразные сообщества процветали по всему миру.

Но, как часто говорят ученые, когда хотят тонко подколоть друг друга, это объяснение несколько неконкретное. А можно ли численно сравнить, как развивались динозавры и псевдозухии в конце триаса? Как проверить, была ли одна группа более успешной, чем другая, как это менялось со временем?

Я погрузился в литературу по статистике, неведомой территории для тех, кто увлечен динозаврами и не очень хорошо знаком с другими областями науки.

И не без стыда осознал, что специалисты по палеонтологии беспозвоночных — наши нелюбимые сводные братья, изучающие окаменелые кораллы и моллюсков, у которых даже костей нет, — уже придумали метод 20 лет назад, а мы его проигнорировали. Он называется морфологическим разнообразием.

«Морфологическое разнообразие» звучит как причудливый термин, но по сути это просто мера разнообразия. Разнообразие можно измерять несколькими способами. Первый — посчитать число видов: можно сказать, что Южная Америка более разнообразна, чем Европа, потому что там больше видов животных. Или можно рассчитать разнообразие, исходя из числа особей: насекомые более разнообразны, чем млекопитающие, потому что в любой экосистеме насекомых больше. Морфологическое разнообразие измеряет разнообразие на основе анатомических признаков. По этой логике птицы более разнообразны, чем медузы, потому что у птиц гораздо более сложное тело со множеством разных частей, а медузы — всего лишь мешочки со слизью. Такой способ измерения разнообразия может дать лучшее представление об эволюции, потому что многие аспекты биологии животных, их поведения, диеты, роста и метаболизма завязаны на анатомии. Если вы действительно хотите знать, как меняется группа во времени или как соотносятся две группы, я бы сказал, что морфологическое разнообразие — самый надежный способ это замерить.

Подсчитать количество видов или число особей легко. Нужна только пара глаз и калькулятор. Но как измерить морфологическое разнообразие? Как преобразовать всю сложность тела животного в статистику? Я последовал путем, проторенным палеонтологами беспозвоночных. Делается это примерно так. Сначала я составил список всех триасовых динозавров и псевдозухий, так как именно этих животных я хотел сравнить. Затем я несколько месяцев изучал окаменелости этих видов и составил список из сотен признаков в строении скелета, которые у них различаются. У одних пять пальцев, у других три. Одни ходили на четырех лапах, другие на двух. У одних есть зубы, у других нет. Я закодировал эти признаки в электронной таблице нулями и единицами, как это сделал бы программист. Герреразавр ходил на двух ногах, ставим 0. Заврозух — на четырех, ставим 1. Через почти год работы у меня была база данных с 76 видами триасовых животных, для каждого из которых было выделено 470 скелетных признаков.

После того как нудный и кропотливый сбор данных завершился, пришло время математики. Следующим шагом было построить так называемую матрицу расстояний. Она представляет в численном виде, насколько каждый вид отличается от любого другого, на основе базы данных анатомических признаков. Если у двух видов совпадают все признаки, то расстояние между ними равно 0. Они идентичны. Если два других вида вовсе не имеют общих признаков, расстояние между ними равно 1. Они полностью разные. Для промежуточных случаев предположим, что у герреразавра и заврозуха 100 признаков совпадают, а 370 других отличаются. Расстояние между ними будет 0,79: 370 признаков, по которым они отличаются, делим на 470 — общее количество рассматриваемых признаков. Чтобы нагляднее представить, вспомните таблицы в дорожном атласе, на которых указано расстояние между разными городами. Чикаго находится в 300 км от Индианаполиса. Индианаполис — в 2700 км от Финикса. Финикс — в 2900 км от Чикаго. Эта таблица и есть матрица расстояний.

Вот что интересно насчет матрицы расстояний в атласе. Можно взять таблицу расстояний между городами, ввести ее в программу статистики, запустить так называемый многомерный анализ, и программа «выплюнет» график. Каждый город будет точкой на графике, и расстояние между точками будет идеально соответствовать таблице. Другими словами, график — это карта, географически точная карта со всеми городами в правильных местах и на правильном расстоянии друг от друга. А что, если ввести матрицу расстояний, которая содержит различия в скелетах триасовых динозавров и псевдозухий? Программа статистики тоже создаст график, в котором каждый вид представлен точкой, — этот график называется морфопространством. Но на самом деле это просто карта. Она наглядно показывает распространение анатомического разнообразия среди рассматриваемых животных. У близких друг к другу видов и скелеты похожи, так же как Чикаго и Индианаполис сравнительно близки географически. У двух видов в дальних углах графика анатомия сильно отличается, как большее расстояние между Чикаго и Финиксом.

Эта карта триасовых динозавров и псевдозухий позволяет замерить морфологическое разнообразие. Можно сгруппировать животных на графике в соответствии с тем, к какой группе они относятся — к динозаврам или псевдозухиям, — и рассчитать, кто занимает большую часть карты и потому более анатомически разнообразен. Аналогично можно сгруппировать животных, скажем, из среднего триаса по сравнению с поздним триасом и посмотреть, были ли динозавры или псевдозухии более или менее анатомически разнообразными по ходу триаса. Так мы и сделали и получили потрясающий результат, который опубликовали в 2008 г. в статье, ставшей большим шагом для моей карьеры. На всем протяжении триаса псевдозухии были значительно более морфологически разнообразны, чем динозавры. Они заполнили большую площадь карты, то есть у них был больший диапазон анатомических признаков, а значит, они экспериментировали с большим количеством диет, видов поведения и образов жизни. Со временем обе группы становились все более разнообразными, но псевдозухии всегда опережали динозавров. Динозавры отнюдь не были более сильными воинами, победившими конкурентов, напротив, соперники из крокодиловой линии архозавров затмевали их все те 30 млн лет, которые эти животные сосуществовали в триасе.

Вернемся обратно в крошечную пушистую шкурку наших триасовых предков-млекопитающих, оглядывающих пангейский пейзаж в конце триаса, 201 млн лет назад. Вы увидите динозавров, но они будут не везде, где-то, возможно, вы вообще их не увидите. Они были относительно разнообразны во влажных регионах, где протозавроподы достигали размера жирафов и были самыми распространенными растительноядными, а хищники-тероподы и растительно-или всеядные птицетазовые были гораздо мельче и встречались реже. В более засушливых зонах водились только мелкие хищники, а крупные хищники и растительноядные животные не могли переносить гиперсезонность и мегамуссоны. Ни один динозавр даже не приближался по размеру к бронтозавру или тираннозавру, на всем суперконтиненте их держали в ежовых рукавицах более разнообразные и успешные конкуренты-псевдозухии. В то время вы бы решили, что динозавры были маргинальной группой. Они справлялись нормально, но не лучше, чем многие другие животные. Если вы азартный человек, то, вероятно, поставили бы на то, что не динозавры, а кто-то другой, скорее всего крокодилоподобные архозавры, в итоге возьмет верх, достигнет огромных размеров и захватит мир.

Даже через 30 млн лет после появления динозавров им только предстояло совершить глобальный переворот.