Сама не помня, как она туда попала, Сирокко оказалась на лестнице в небо. Впервые они с Габи побывали там почти столетие назад, когда добрались до ступицы после долгого подъема по тросу и внутренностям спицы Реи. Тогда лестница пестрела спецэффектами из «Волшебника страны Оз». Разумеется, фильма, а не книги; Сирокко вообще сомневалась, что Гея когда-либо читала книги. На верху лестницы они встретили массивное пантеистическое существо, которое попыталось убедить их, что оно и есть Гея.

Лестница была теперь не в лучшем состоянии. Однако, приглядевшись внимательнее, Сирокко заметила, что кто-то с ней уже поработал. Местами пыль была сметена в сторону. Чувствовался запах дезинфицирующего средства — сильного, каким обычно пользуются в уборных метро.

Поднявшись до вершины, Сирокко увидела, что дверь в прежнюю комнату Геи приоткрыта.

Внутри оказалась Габи. Просто Габи. Не какая-то сверхъестественная штучка, никакой не фокус-покус.

Габи стояла на четвереньках, одетая в выцветшие джинсы и синий рабочий халат. На талии у нее красовался пояс с инструментами. Несколько прозрачных панелей пола гостиной из фильма «2002: Космическая Одиссея» были сняты и сложены штабелем у соседней стены. Все они были страшно грязные, но рядом уже валялся ворох тряпок и стояли бутылки с голубым очистителем. Вся мебель была сдвинута к другой стене.

Габи тянулась вниз, к креплению самой обычной лампы дневного света, гвоздями прибитому к деревянному брусу. Две трубки непрерывно мерцали.

Затем Габи подняла взгляд на Сирокко, села на корточки и тыльной стороной ладони вытерла лоб. В грязной руке был зажат гаечный ключ.

— Здесь просто завал работы, — сказала Габи.

— Похоже на то.

Габи поднялась, вставила гаечный ключ в петельку у себя на поясе и, уперев руки в бока, улыбнулась Сирокко.

— Может, я что-нибудь принесу? Есть пиво и вино.

— Лучше просто стакан воды.

— Возьми стул.

И Габи вышла в дверь. Сирокко услышала шум воды. Она выбрала два устойчивых на вид стула и поставила их в паре метров друг от друга. Потом села. Габи вернулась с низеньким столиком и с поставленными на него двумя запотевшими стаканами ледяной воды. Сирокко сначала чуть-чуть отхлебнула, затем глотнула от души. Вода оказалась очень приятной на вкус.

А вот тишина была далеко не столь приятной. И уже грозила сделаться неловкой.

— Ну вот, — начала Габи. — У тебя все получилось. Я тобой горжусь.

Сирокко пожала плечами:

— Мне пришлось сделать куда меньше, чем подумали все те, кто сейчас внизу. Но тебе это лучше всех известно.

— Ты единственная, кто должен был стоять там лицом к лицу с Геей. Мало кто на такое способен.

— Наверное. — Сирокко снова оглядела комнату. И ничего нового не увидела. Тогда она обвела рукой все помещение. — Что, порядок наводишь?

Габи явно смутилась:

— Должна же я где-то жить. У меня, правда, другое на уме, но пока и это сойдет.

— Скажи, Габи… ты кто?

Габи быстро кивнула и, не глядя на Сирокко, с трудом проглотила воду. Потом сделала глубокий вдох и медленный выдох. И взглянула на потолок.

— Знаешь, я ведь наблюдала. В прошлый раз, когда ты сюда явилась и потребовала у Геи некоторых ответов. Она тебе не лгала. Просто не считала нужным. Гея прекрасно знала, что ты собираешься ее убить, но это не имело значения. Она к тому времени уже и так устала от того вшивого тельца. Но ей по-прежнему требовалась твоя преданность. Сейчас скажу почему. Но помнишь… она предложила вернуть меня к жизни — такой, какой я была. Только без того неудержимого стремления вести с нею войну. Ты отказалась. Тогда Гея сделала другое предложение. Она вернет меня неизмененной. Она меня воскресит. Помнишь, что ты ответила?

— Отлично помню.

Вид у Габи стал несколько отсутствующий.

— Ты сказала, что это заманчиво. — Тут она снова посмотрела на Сирокко. — Спасибо, кстати. Дальше ты сказала: «Но затем я прикинула, что бы по этому поводу подумала Габи, и решила, что все это просто грязная, подлая дьявольщина. Ей было бы жутко подумать, что она выживет в виде куколки Габи, слепленной тобой из твоей же гниющей плоти. Она бы обязательно захотела, чтобы я сразу прикончила это отродье».

— Быть может, я немного преувеличила.

Габи рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Ты была совершенно права. Ты не знала и знать не могла, что некоторая часть меня все еще жива и все это слушает… но ты была права. Если бы Гея тогда меня снова сложила, не думаю, что я осталась бы собой. И ты определенно была права, что ни в чем ей не доверяла. Она думала, что от меня избавилась. — Габи указала на потолок. — Та алая линия… но тут уже начинаются трудности. Тебе нужны все-все ответы, и я от всей души желаю тебе их дать, но предупреждаю, что некоторые понять будет очень тяжело… и тебе просто придется поверить мне на слово. Потому что я никак не могу объяснить тебе, что это за алая линия. Все это уже просто за пределами человеческого понимания. Она швырнула меня туда и решила, что дело с концом. Но я ее одурачила. Я не сошла с ума. Я выжила… хотя приходилось быть осторожной. Гея была здесь много дольше меня и знала, как тут и что. Мне пришлось ползти, затем идти, затем бежать — и все это требовалось делать так, чтобы она не заметила. Вот почему я долгое время была такой загадочной. Когда я училась материализовывать мое тело… вообще всякий раз, как я что-нибудь делала, ее шансы обнаружить меня резко возрастали. Когда я рассказывала о том, чего, по мнению Геи, тебе знать не полагалось… выходило нечто вроде утечки секретных материалов. Она начала понимать, что происходит утечка, но так ничего и не выяснила. Она могла бы выяснить — несмотря на все мои усилия — но просто не потрудилась хорошенько поискать. Только это меня и спасло. Слишком много времени поглощали другие ее интересы. Или, если точнее выразиться, слишком много ее жизненной силы. Но ты спросила, кто я. Так вот. Я не порождение Геи. Я свое собственное порождение. Я настоящая, я живая… я — это я.

Сирокко продолжала на нее смотреть, и Габи пришлось отвернуться. Затем она подалась вперед и взяла Сирокко за руку. Сильно сжала ладонь:

— Вот видишь? Почувствуй меня, Рокки. Я настоящая. У меня есть тело. И тело это полностью человеческое. Я живу в нем точно так же, как ты живешь в своем.

Сирокко опять промолчала. Затем она потерла ладонью лоб:

— Но Габи… ты так и не сказала, кто ты теперь.

Габи отпустила ее руку и откинулась на спинку стула.

— Теперь я та, кем должна была стать ты. Преемница Геи. Но ведь ты это знала, разве нет?

Сирокко медленно кивнула.

— Гея… — Оглядев комнату, Габи горько рассмеялась. — Гея! Смех один. К тому времени, как мы с ней столкнулись, она уже совсем спятила… вот и взяла себе имя из древнегреческой мифологии. А все лучшие идеи она брала из этих чепуховых кинофильмов. Понятия не имею, каким было ее настоящее имя. Однажды, давным-давно, Гея пришла сюда. Человеком она не была. Вряд ли ее раса до сих пор существует в колесе. Существо, которое занимало то место, где сейчас нахожусь я, поговорило с «Геей». Сказало, что ему требуется Фея. Гее это очень понравилось, и тысячу лет она была превосходной Феей. Затем, когда ее предшественник совсем выдохся, она сбросила его и пришла жить сюда. Мы сейчас говорим не о том существе, которым на самом деле является Колесо. Существо это находится там, в алой линии. Оно почти полностью берет на себя заботу о повседневном функционировании всех сложных систем, что поддерживают вращение колеса. Во многих отношениях оно крайне богоподобно, а в других скорее похоже на компьютер. Нынешняя система… скажем так, управления колесом сложилась почти миллион лет назад. Здесь перебывало множество магов и фей. Когда они умирали, то становились… Геей. Габи. Мной. Наверное, ты единственная Фея, которая не пошла на повышение.

Сирокко долго-долго смотрела на Габи. Она очень устала.

— Габи… прости, пожалуйста.

Габи швырнула свой стакан в другой конец комнаты:

— Проклятье, Рокки… черт тебя побери! Не надо извиняться. Еще не поздно. Когда у тебя из головы вынули Стукачка, Гея махнула на тебя рукой. Прежде чем ты смогла бы занять ее место, ей требовалось иметь полный и непрерывный ряд твоих воспоминаний. Теперь этот ряд нарушен… но его можно восстановить. Я могу тебя записать. Могу пристроить тебя рядом с собой. Это не смерть. Ничего похожего на смерть. Когда я впервые сюда попала, я подумала, что это смерть. Но там, в алой линии, я почти все узнала о том, что такое на самом деле жизнь. Мы можем… мы можем править вместе — ты и я. Мы можем очень славно все тут наладить.

Сирокко вздохнула и задумалась, как бы ей ответить. Пожалуй, стоило начать издалека:

— Габи… ты постоянно твердила мне, как трудно будет убить Гею. Так оно и вышло. Все, через что мы прошли… все это было лишь затем, чтобы ее отвлечь. Чтобы ты здесь, в ступице, неведомым для меня образом ее одолела. Скажи, а она… могла она еще как-нибудь умереть?

Габи отвернулась и утерла слезу. Потом энергично помотала головой.

— Понимаешь, Габи… ведь я больше всего не смерти боюсь.

Габи так же энергично закивала, а потом закрыла ладонями лицо. Сирокко сидела тихо. Она боялась дотронуться до своей старой подруги. Боялась не за себя, а за Габи.

— Ты что-нибудь еще знаешь про то, какой была Гея, когда впервые здесь появилась? — наконец спросила она.

— Господи, Сирокко. Подозреваю, она была прелестным, нежным созданием. Не сомневаюсь, что когда она пришла к власти, наступил золотой век. Кое-кто из дирижаблей наверняка помнит, только не говорит. И зря ты про это начала. Видит Бог, я уже столько об этом передумала. Во что я сама превращусь через двадцать тысяч лет? А? Разве могу я сейчас представить, как устану тогда от… от всего? Сейчас я просто не понимаю. И не вижу, в чем я изменилась. Помню, когда мне стукнула сотня, я была полна дьявольского самодовольства. Все было точно так же, как когда мне стукнуло тридцать. Но ведь сотня — это же ничто.

— Понимаю.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я все это проделала потому, что мне так хотелось?

— Нет, не думаю.

— Другого выбора просто не было. Либо наблюдать за тем, как эта маньячка убьет тебя и всех, кого я люблю, либо сделать то, что я сделала. Я даже не могла выйти из игры; не могла умереть. — Габи снова с серьезным видом подалась вперед. — Но послушай, Рокки. Теперь, когда я рассказала тебе обо всем, о чем раньше рассказать не могла… скажу тебе еще одно. Все это время я надеялась, что ты ко мне присоединишься. Подозреваю, в конце жребий ужасен… но такова смерть, как на нее ни смотри. Я следила за тобой в Беллинзоне. Ты была великолепна. В одиночку ты справилась бы намного лучше меня. Мы могли бы работать вместе.

— Я была ужасна, Габи. Столько людей погибло. По моему приказу.

— Пойми, Рокки, люди всегда погибают.

— Я знаю. Но ответственности за их гибель я нести не хочу.

— Это лишь отговорка. Тогда они будут гибнуть из-за того, чего ты не сделаешь. Стюарт, Трини или кто-то из твоих генералов… они будут не столь просвещенны и щепетильны, как ты. Они там такого понаделают.

— Кто угодно понаделает. Такова человеческая природа. Вот титаниды говорят про злых людей. И они действительно есть, эти злые люди, — люди, которые должны умереть. Но я не буду той, кто решает. Я ненавижу то, что сделала. И больше не стану ради них жить. Не стану больше спасать мир. С этим покончено.

Габи встала и вышла в другую комнату. Звуки, которые оттуда донеслись, вполне могли быть рыданиями. Сирокко не хотелось об этом думать. Габи вернулась со свежим стаканом воды.

— Габи, мне кажется, я твоя подруга. По крайней мере, если ты того хочешь.

— Ты моя подруга, — хрипло подтвердила Габи.

— Надеюсь, мы останемся подругами до самой моей смерти. Но ты просишь слишком много — даже для подруги. Мне страшно жаль, что это случилось с тобой. Мне жаль, что это выпало тебе, а не мне, как хотела Гея. Надеюсь, ты не обижаешься.

— Нет. Все вышло случайно.

— Тогда не проси меня об этом. По-моему, тебе предстоит долгая и интересная жизнь. Если кому-то надо этим заниматься, то лучшей кандидатуры, чем ты, я и представить себе не могу. Мне кажется — случись такое со мной — я бы все время думала, что бы сделала ты, и делала бы то же. Постарайся получше. И повеселее. Будь мудрой.

— Грязная это работа, быть богом, — сказала Габи. — Но кому-то надо ее делать. Правда? — Мелькнула тень улыбки.

Сирокко неуверенно улыбнулась в ответ:

— Правда.

Потом они просто сидели рядом, и каждая погрузилась в свои мысли. Это молчание вышло содержательным. Наконец Сирокко заерзала на стуле.

— Итак… — начала она с неопределенным жестом. — Что же ты собираешься делать?

Они переглянулись и рассмеялись.

— То и се, — сказала Габи.

— А что с титанидами?

Габи посерьезнела:

— За них не тревожься. Им не придется полагаться ни на твою милость, ни на милость Адама. Я тут кое-что проверну. Они даже не заметят. И ни в чем не изменятся. Только смогут иметь детей, когда захотят.

Сирокко мгновенно насторожилась. Габи это заметила и покачала головой.

— Знаю, о чем ты подумала. Если они будут бесконтрольно плодиться, все колесо переполнится. То же самое, между прочим, касается и людей.

— Да. И людей тоже.

Габи развела руками:

— Вот когда дело начнет выходить из-под контроля, тогда я что-нибудь и предприму. Еще не знаю что. Но Земля лет через сто-двести снова станет обитаема. Можно снова ее заселить. Все, что для этого нужно, у меня есть. И не очень беспокойся. Я собираюсь неизменно пользоваться твоим принципом минимально возможного вмешательства. Богиней-активисткой я не буду. Но непременно буду опекать расы людей и титанид — как, кстати говоря, и всех прочих. Иногда придется делать непростой выбор.

— Именно то, чего я делать не хочу.

— Ладно, давай снова не начинать. Послушай… — Габи опять подалась вперед. — Ты уже дала мне ответ, и я его принимаю… пока что. Подумай вот о чем. Нам обоим известно, что эта должность совсем свела Гею с ума. Но я точно знаю, что времени на это уходит много. Тысячелетия. Думаю, мне вполне по силам продержаться хотя бы столетий семь-восемь, и только потом понадобится смирительная рубашка. Как, резонно?

— По-моему да. Возможно, ты и больше продержишься. Слушай, Габи, да ты можешь вообще не спятить. Я вовсе не имела в виду…

— Спокойно. Кроме примера с Геей, других данных на этот счет у нас нет, а из одной точки кривую не построишь. Ладно. Я соглашаюсь с твоим решением не входить со мной в партнерство в этих божеских заморочках… пока что. Но что, если… столетия через два… могу я еще раз попросить?

Сирокко долго не отвечала. А когда заговорила, то старалась очень тщательно подбирать слова:

— Ответь вначале на пару вопросов.

— Все, что угодно.

— Как по-твоему, сколько я еще проживу?

— С регулярными визитами к источнику… еще пять-шесть столетий запросто. А то и больше.

— Но я не бессмертна?

— Нет такой болезни, которая бы тебя убила. Ты крепче и быстрей обычного человека. Но, чтобы остаться в живых, тебе придется соблюдать осторожность — как, впрочем, ты всегда и делала.

— У меня не будет никакой специальной защиты? Никакой ангел-хранитель не будет выглядывать из-за плеча, готовый помочь?

Габи покачала головой:

— Я не буду лезть в твои дела. Не буду за тобой следить. Если сама куда-нибудь влезешь, сама будешь выбираться. А если умрешь, останешься мертвой.

Тут Сирокко заметила в глазах у Габи тоску. Конечно же, она понимала, как Габи в этом нуждается. Да и чего это ей, в конце концов, будет стоить?

— Пожалуйста, Сирокко. Не хочется клянчить… но я чувствую, что, быть может, единственный способ справиться с тем, что одолело Гею… назовем это вселенской тоской… единственный способ — это чтобы здесь были два человека и чтобы каждый будил в другом совесть.

Сирокко подняла руку:

— Годится. Увидимся через два столетия… если я столько проживу.

Габи пристально на нее посмотрела, затем откашлялась:

— Ведь ты не собираешься… покончить с собой или что-то в этом роде, правда?

— Клянусь, нет. — Сирокко улыбнулась. — Но и быть такой осторожной, как раньше, тоже не собираюсь. Я намерена рисковать. И кто, черт возьми, знает? Раз я теперь живу только для себя, я… — Но тут ей пришлось остановиться. Не следовало договаривать эту мысль для Габи.

«Раз я живу только для себя…

Может статься, я все-таки найду ради кого жить. Возможностей для риска хоть отбавляй. Рискнула же Робин с Конелом».

Итак, рисковать…

Сирокко стояла на покатом верхнем крае спицы Диониса. У нее под ногами спица сужалась и сужалась, уходя вниз… вниз почти до бесконечности, целых шестьсот километров. Учитывая постоянно повышающуюся «гравитацию», полет до дна составлял около часа. Один оборот колеса, и воздух спицы постепенно разгонит падающее тело по кривой траектории.

Сирокко бросилась бежать.

Здесь, в ступице, бегать было неловко. Ноги не получали достаточного сцепления с поверхностью. Но Сирокко знала, как это делать, и после нескольких хороших скачков она уже в стремительном темпе неслась по покатому боку спицы. Разогнавшись как следует, она прыгнула.

И по дуге полетела в длинный черный колодец.

Рисковать.

Уже не впервые падала она сквозь спицу. Даже не впервые без парашюта. После убийства первого воплощения Геи Сирокко летела по спице Реи в окружении стольких вспышек молнии, что добраться до земли целой и невредимой казалось немыслимо.

А она добралась.

Робин была сброшена в спицу еще в те времена, когда Гея устраивала такие розыгрыши всем своим визитерам. Тогда ее спас ангел. Сирокко будет пролетать мимо гнезд верхачей Диониса. Быть может, кто-то из них выберется наружу и спасет ее.

Крис тоже падал сквозь спицу. Он приземлился на спину дирижабля. Может статься, Сирокко тоже ждет такая удача, и внизу будет пролетать пузырь.

Возможно, она плюхнется в Рок. Ей вполне по силам такое пережить.

И еще. Быть может, она полетит.

Случались вещи и почуднее.

Сирокко улыбнулась — и распростерла крылья.