Валья сменила свои костыли на титанидскую версию кресла-каталки — два колеса с резиновыми шинами двух метров в диаметре, прикрепленные к деревянной раме чуть шире тела титаниды. Спереди и сзади нижней части ее человеческого торса располагались прочные перекладины, к которым привешивалось брезентовое полотно с дырками для передних ног и ремни, крепившие всю конструкцию. Вначале Крис нашел каталку по меньшей мере странной, но быстро забыл об этом, увидев, насколько она практична. Впрочем, Валье не так уж долго предстояло в ней находиться; ноги быстро заживали, но титанидские лекари были очень осторожны в отношении переломов.

В каталке Валья передвигалась быстрее, чем мог бегать Крис. Сложность составляли только повороты, которые приходилось выполнять медленно. И, как и все кресла-каталки, титанидская модификация плохо справлялась с лестницами. Взглянув на широкую деревянную лестницу, которая спускалась из-под зеленого балдахина на краю титанопольского древа, Валья, нахмурив брови, сказала:

— По-моему, я смогу туда подняться.

— А я уже отлично представляю себе, как ты оттуда летишь, — отозвался Крис. — Погоди минутку, я приведу Робин. Змей, где корзина с едой?

Малыш сначала удивился, затем смутился.

— Кажется, я ее забыл.

— Ну так беги домой и принеси. И нигде не задерживайся.

— Ага. Увидимся. — И от Змея тут же осталось только облачко пыли.

Крис пустился вверх по лестнице. Грубо сработанная, она вполне соответствовала всему древесному окружению, в том числе и набору букв из стянутых веревками палок — совсем как у входа в лагерь бойскаутов. Надпись гласила: «Отель Титанополь». Взобравшись на четвертый уровень, Крис постучался в дверь третьей комнаты. Робин крикнула, что открыто, — и, зайдя внутрь, Крис застал девушку за упаковкой вещей в чемодан.

— Раньше никогда барахло не копила, — сказала она, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба. В Гиперионе был очередной жаркий денек. — Пожалуй, это еще одна перемена. Почему-то теперь неохота ничего выбрасывать. Может, присядешь? Сейчас я тебе место очищу… — Она стала перекладывать стопки штанов и рубашек — в основном титанидского производства.

— Признаюсь, я удивлен твоими сборами, — садясь, сказал Крис. — Я думал, ты еще поболтаешься здесь хотя бы пока мы не выясним, удалось ли Сирокко…

Робин бросила рядом с ним на койку уродливый металлический брусок. Оказалось — ее фамильная ценность, кольт 45-го калибра.

— Несколько часов назад доставили, — пояснила она. — Разве ты не слышал? По-моему, этими новостями уже весь город гудит. Помнишь, что несколько дней назад творилось? Так вот. Все было не просто так — в небесах действительно состоялась великая битва, и Сирокко сумела улизнуть. Но Гея недовольна, и ее шпионы шныряют повсюду. Куча слухов. Карнавал отменен; раса обречена. Или Карнавал состоится, но будет слишком поздно. Сирокко тяжело ранена. Она в коме. Или она в добром здравии и ранила Гею. Это только те сплетни, которые я слышала, — а ведь я даже из гостиницы не выходила.

Крис удивился — но не тому, что не слышал о новостях. Весь день он сидел дома с Вальей и Змеем, а когда упаковали еду, отправился прямо в гостиницу. Несколько декаоборотов назад они уже обсуждали странные явления, когда трос Места Ветров начал медленно покачиваться, а со стороны Реи стал доноситься непрерывный грохот.

— А что тебе достоверно известно?

Робин протянула руку и похлопала по пистолету.

— Вот это. Кольт здесь, а значит, Сирокко добралась до обода. Надеюсь, она нашла ему хорошее применение. Что с ней случилось дальше — представления не имею.

— Быть может, она не рискует здесь показываться, — предположил Крис.

— Такой слух тоже ходит. Я вообще-то надеялась… ну что она придет и отдаст мне пистолет. Тогда у меня будет возможность… короче, перед ее уходом я так ее толком и не поблагодарила. За то, что она отправила Трини меня дожидаться. Теперь уже, может, и не удастся.

— Сомневаюсь, что ты нашла бы нужные слова. Я лично не смог.

— Наверное, ты прав.

— А когда мы последний раз виделись, она все извинялась за то, что втянула меня в такую беду.

— И передо мной тоже. По-моему, она думала, что погибнет. Но как я могу ее винить? Откуда ей было знать, что… должно будет… случиться… — Робин приложила ладонь к животу. Казалось, ее сейчас вытошнит.

— Осторожней, — предупредил Крис.

— Неужели я даже с тобой не могу об этом поговорить?

— Тебя затошнило?

— Сама не пойму. Скорее я испугалась, что меня затошнит. Тяжело будет к этому привыкнуть.

Крис понимал, о чем она говорит, но придерживался мнения, что несколько месяцев спустя они об этой прощальной шутке Геи уже и не вспомнят.

Это разрешало одну загадку, но сама природа решения не позволяла кому бы то ни было его разгласить. Когда пришло время об этом задуматься, обоим показалось странным, что, несмотря на весь проделанный в Гее анализ и несмотря на весь опыт пилигримов, являвшихся к богине за исцелением, ни в одной книге не упоминалось о Большом Пролете. Причина оказалась проста. Гея не позволяла никому об этом рассказывать. Они не могли обсуждать и свои достижения, и чужие, и даже заикнуться о том, что в обмен на исцеление им было предложено что-то совершить.

Крис не сомневался, что это самый надежно охраняемый секрет столетия. Как и несколько тысяч тех, кто с ним его разделял, Криса не удивляло, что никто так и не заговорил. Им с Робин, конечно же, было не удержаться от того, чтобы проверить охранную систему, о которой они узнали по возвращении в Титанополь.

Второй раз это проделывать уже не хотелось никому.

Гордости это в Криса, разумеется, не вселяло. Но ничего тут было не поделать. Гея обеспечила ему психологическую блокировку, достаточно гибкую, и он мог свободно разговаривать с Робин или с любым, кто уже про это знал. Но попытайся Крис рассказать кому-то еще о Большом Пролете, о своих приключениях или о чужих подвигах в погоне за чудесным исцелением, он испытал бы боль столь невыносимую, что не смог бы выговорить и слова. Зарождаясь в животе, эта боль стремительно расходилась по всем мышцам, подобно раскаленным докрасна змеям.

Никакой «клаузулы возможного отказа» тут не было — или, по крайней мере, так ему сказали. Про себя Крис точно знал, что проверять это не станет. Попытайся он записать свои впечатления, результат был бы тот же. В ответ на вопросы, касавшиеся запретных тем, он даже не мог сказать «да» или «нет». Допустимым ответом могло считаться «без комментариев». Еще лучше — «не ваше дело». Самым же безопасным было просто промолчать.

Система эта имела определенную привлекательность — для тех, разумеется, кто не стал ее жертвой. Насколько мог судить Крис, она действовала безупречно. Всем направлявшимся к Гее визитерам приходилось совершать поездку в капсулярно-лифтовом агрегате затем, чтобы от доков на внешней стороне обода попасть во внутреннюю часть. В процессе этой поездки визитеры погружались в сон, обследовались, а перед выпуском прочищались. Ни один обладатель любого запретного знания не мог покинуть Гею, не получив блокировки.

Крис прикинул, что лучше всего соблюдать максимальную осторожность в разговорах со всеми, кроме Робин, Вальи и других титанид. В Гее были еще люди, которые знали то же, что знал он, но сложно было сразу разобраться, кто они. Впрочем, если он сомневался, то мог получить предупредительный укол, едва раскрыв рот, чтобы заговорить о походе. Большего не требовалось. Одной дозы последствий гнусной обработки вполне хватало.

Набив один чемодан, Робин взялась за другой. Крис заметил, как она взяла маленький термометрик, задумчиво на него поглядела и швырнула в багаж. Он мог представить себе ее затруднения. Множество взятого ею в поход снаряжения приобрело сентиментальную ценность. А в довершение всего после их возвращения в Титанополь чуть ли не каждая титанида в городе желала взять Криса или Робин за пуговицу и преподнести в подарок какую-нибудь прелестную безделушку. На полках в доме у Вальи для размещения всего добра уже не хватало места.

— По-прежнему этого не понимаю, — сказала Робин, аккуратно заворачивая в папиросную бумагу изысканный набор резных деревянных ножей, вилок и ложек. — Нет, я не жалуюсь — разве только на то, что не представляю, как мне все это упаковать. Мне непонятно, чем мы заслужили такое внимание. Ведь мы ровным счетом ничего для них не сделали.

— Мне Валья худо-бедно объяснила, — отозвался Крис. — Мы вроде как знаменитости. Конечно, до Сирокко нам далеко, но тоже в своем роде. Мы ушли как пилигримы и вернулись исцеленными. Значит, Гея сочла нас героями. Стало быть, мы достойны даров. А еще — титаниды, конечно, до утра будут спорить, что нисколько они не суеверны, — но по тому, как нам удалось спастись, они заключили, что мы невероятно везучие. Вот они и надеются, что хоть капелька нашего везения перейдет к ним, если они будут с нами любезны. Когда все-таки наступит время Карнавала, везение им ох как потребуется. — Тут Крис принялся разглядывать свои ладони. — Что касается меня, то здесь еще одна причина. Назовем это пособием новичку или свадебным душем. Я собираюсь стать членом их сообщества. Вот они и хотят, чтобы я чувствовал себя как дома.

Взглянув на него, Робин открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла. И снова принялась паковать вещи.

— Ты думаешь, я совершаю ошибку, — произнес Крис.

— Я этого не сказала. И не скажу, даже если бы и вправду так думала. А я так не думаю. Я знаю, что для тебя Валья. Или мне кажется, что знаю. Сама-то я ни к кому ничего подобного не испытывала.

— А вот я думаю, что ты совершаешь ошибку, — тем же тоном произнес Крис.

Всплеснув руками, Робин развернулась и принялась на него орать.

— Что ты несешь? С чего это я вдруг стала такой дипломаткой, а ты мелешь все, что тебе в голову взбредет? Черт бы тебя побрал! Я пыталась быть милой, но все, хватит! Могу тебе сказать — ты сам не уверен в том, что делаешь. Не до конца уверен. Во-первых, всю оставшуюся жизнь ты намерен бояться Геи, а во-вторых, ты еще сам не знаешь, как тебе понравится, когда Валья начнет приводить домой своих новых любовников. Ты только надеешься с этим свыкнуться — но не уверен, что сможешь.

— Можно мне извиниться?

— Погоди минуту. Я еще не закончила орать. — Но затем Робин развела руками, присела рядом с ним на койку и продолжила: — Я тоже не уверена, не совершаю ли ошибку. Трини… — Она яростно замотала головой. — Да, у меня на многое открылись глаза, и не все обстоит так скверно. Меня пугает, что из-за перемен, которые произошли со мной здесь, дома мне придется тяжело. И раз зашла речь о доме, то я порой едва могу вспомнить, какой он. Мне кажется, я здесь уже миллион лет. Я выяснила, что многое, во что верят мои сестры, всего лишь досужие выдумки — и сомневаюсь, что сумею им об этом сказать.

— Что, например?

Искоса на него взглянув, Робин чуть скривила губы.

— Значит, тебе хочется последних откровенностей от дикой марсианки? Хорошо. Теперь я точно знаю — сколько мужчину ни корми, пенис у него с мою руку не вырастет. Моя матушка сильно на этот счет заблуждалась. Не было у нее оснований утверждать и то, что все мужчины с утра до ночи насилуют всех женщин. А также то, что все мужчины чудовища.

За последнее время я много разговаривала с Трини. У меня появилась первая возможность пообщаться с женщиной, хорошо знакомой с земной цивилизацией. Я обнаружила для себя множество преувеличений. Система подавления и эксплуатации не столь ужасна и откровенна, как я думала, но она по-прежнему никуда не делась — даже спустя столетие после того, как мои сестры решили держаться от нее подальше. Тогда я спросила себя: стала бы я предлагать ввести в Ковене какие-то перемены? И ответила себе: нет. Если бы я нашла на Земле абсолютно равное общество, ответ, возможно, был бы другим. Хотя и в этом я не уверена. Какой цели послужили бы эти перемены? Мы отлично справляемся. Ничего ненормального в нас нет. Мало, очень мало кто из моих сестер смог бы доверять мужчинам. Совсем немногие смогли бы их полюбить. Так что бы мы стали делать, вернувшись на Землю?

— Понятия не имею, — сказал Крис. Потом подумал, что это прозвучало слишком осуждающе, и добавил: — Ничего не имею против Ковена. Я вовсе не хотел, чтобы ты вставала на защиту своего образа жизни. Он в ней не нуждается.

Робин снова развела руками.

— Быть может, отчасти и нуждается — иначе я бы так сразу не завелась. Впрочем, меня это не волнует. Поначалу трудно будет держать рот на замке насчет многого из того, что я узнала. Зато у меня будет хорошая практика… хоть научусь молчать.

Некоторое время они молча сидели рядом — каждый погрузился в собственные мысли. Крис думал о том, что чуть было между ними не завязалось — или, точнее, о двери, которая чуть было не открыла перед ними возможность чего-то подобного. Впрочем, для серьезных размышлений все это уже было в далеком прошлом. Крис испытывал глубокое уважение и привязанность к той отчаянной девушке, какой Робин была прежде. Теперь она казалась немного подавленной, но далеко не побитой, и он понял, что чувства его к ней не переменились.

Тут в голову Крису пришла одна мысль, и он решил попытать удачи.

— А знаешь, твое положение в ковенском обществе меня совсем не беспокоит, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой новый палец. Ведь отрастить палец — тут, должно быть, колоссальная лабра.

Робин посмотрела на руку, потом озорно ухмыльнулась.

— Пожалуй, ты прав.

Подойдя к единственному окну в номере, Крис посмотрел на Валью, терпеливо ожидающую его у подножия лестницы.

— Когда отбывает твой корабль?

Робин взглянула на наручные часы, и Крис улыбнулся. Он тоже такие носил. Неотвязная тяга следить за временем была у них общей.

— У меня еще дека… десять часов.

— Валья приготовила закуску к пикнику. У нее на уме одно чудное прохладное местечко вниз по реке. Мы и так хотели тебя пригласить, а теперь пикник станет твоей отвальной.

Робин улыбнулась.

— Замечательно. Только дай мне сначала все упаковать.

Крис помог ей, и вскоре на полу выстроились три объемистых тюка. Подняв два, Робин принялась бороться с третьим.

— Тебе помочь?

— Нет, я са… A-а, черт, о чем я говорю? Я возьму эти, а ты прихвати тот. Можно оставить их у кассы — оттуда их отправят на корабль.

Крис последовал за Робин вниз по лестнице и помог ей сдать багаж. Затем они присоединились к Валье и Змею. Выйдя прогулочным темпом из-под титанопольского древа, все четверо оказались под колоссальным сводом гейского окна Гипериона. День выдался жаркий, но с Океана уже задувал ветерок, обещая скорое похолодание. В воздухе висела дымка, источник которой был далеко на нагорьях, где воздушный флот Сирокко обнаружил топливопроизводящую тварь — родителя и попечителя бомбадулей. Гнусная нечисть пылала уже полкилооборота.

Но несмотря на дымку, воздух был восхитителен. Пахло ожидающими скорой жатвы титанидскими посевами. А главное — ни в чем не было угрозы. Четверо спутников шли по пыльной тропе меж покатых холмов. По обе стороны, будто обнимающие руки матери, вздымался могучий изгиб Геи.

На берегу Офиона они расстелили одеяла. Пока все ели, Крис наблюдал за рекой, задумываясь о том, сколько раз одни и те же воды протекали мимо этого места — и сколько раз предстоит им еще протечь, прежде чем долгой жизни Геи придет конец. Когда титаниды запели, Крис охотно присоединился. Вскоре и Робин стала подпевать. Они пили, смеялись, немного плакали — и снова пели, пока не настала пора уходить.