30

Наде снились чудовища со множеством суставов и существа с тысячами зубов. Зияющие пасти и когти. Эти чудовища знали ее. Тянулись к ней, шепча ее имя. И, убегая от них, она чувствовала, как их когти цеплялись за одежду. Тысячи глаз сверлили ей спину. Наде снились залитые кровью поля, кровавый дождь и мир, опустошенный войной и омываемый реками крови.

Она проснулась от собственного, наполненного ужасом и обжигающего горло крика. Ее тело сотрясала дрожь, а с волос капал пот.

Надя не сразу осознала, что прохладные пальцы Париджахан убирали волосы с ее лица, а воздух наполнился быстрым и успокаивающим шепотом.

Дверь распахнулась, и пара теплых рук накрыла ее ладони, а матрас просел под тяжестью тела, когда Малахия опустился рядом и прижал ее к себе.

– Надя, это был всего лишь сон, – прошептал он ей на ухо на калязинском языке.

Ее крики сменились всхлипываниями.

– Ты в безопасности, towy dzimyka.

Надя прижалась ближе к нему, чувствуя, как его сердце колотится у ее уха. В другом конце комнаты послышался шорох, а затем тихий шепоток Рашида и Париджахан. Эти мелочи помогали сосредоточиться на реальности.

– Который час? – спросила она хриплым голосом.

Говорить было больно.

– Еще только середина ночи, – ответил он.

Ей казалось, что уже наступило утро. Скрипнула дверь, оповещая о том, что Рашид и Париджахан выскользнули из комнаты.

Если бы Надя не чувствовала себя так ужасно, то скорее всего покраснела бы от мысли, что осталась наедине с Малахией в его спальне. Но она слишком устала, чтобы обращать на это внимание.

– Я не слышала голоса богов с тех пор, как очнулась в луже собственной крови, – прошептала Надя. – Но меня пугает то, что это, возможно, к лучшему. Я уже и не знаю, во что верить.

Малахия медленно кивнул. Он выглядел так, словно только встал с постели: длинные волосы спутались, рубашка натянута впопыхах. Она была полностью расстегнута и свисала с плеч.

– Сомнения – вполне человеческое качество, Надя, – пробормотал он.

– Но не тогда, когда ты благословлен богами, – возразила она.

– Да, пожалуй, так и есть, – согласился он.

– Как ты это делаешь? Живешь без веры?

Он выглядел вполне спокойным, но его выдавало дыхание.

– Надя, ты действительно хочешь узнать, какие у меня моральные принципы? У меня?

Он – глава ордена чудовищ. Лгун. Еретик. Нет, наверное, нет, решила она.

И пробормотала это в ответ. Ни капли не удивившись, Малахия кивнул и нежно поцеловал ее в лоб.

– Наверно, не стоит спрашивать, что заставило кричать тебя во сне, но мне очень любопытно.

– Чудовища.

Он вздрогнул, видимо, решив, что Надя говорила о нем. И ей отчасти захотелось, чтобы так оно и было, ведь это было проще объяснить. И даже подумывала позволить ему поверить, что из-за него ей снятся кошмары. Но она не была жестокой.

– Нет, совершенно другие, – сказала она, подразумевая: «не такие, как ты».

Малахия заметно расслабился, а ее охватило любопытство.

– Тебя это беспокоит?

– Конечно.

– Но тебе нравится быть тем, кто ты есть.

На его лице отразилась тревога. Но он не стал поправлять ее:

– Я не хочу, чтобы из-за меня ты испытывала боль, хотя и понимаю, что это неизбежно.

На несколько мгновений между ними повисло молчание, а затем он сказал:

– Может, вновь попытаешься заснуть? Я позову Париджахан…

– Останься, – перебила Надя.

Он нахмурился и покачал головой, а затем попытался встать, но она схватила его за руку.

– Ты мне не безразличен, Малахия, – выпалила она. – Не знаю, когда возникло это чувство, но оно искреннее, и это пугает меня. Больше тебя меня никто и никогда не расстраивал. И хотя я все еще убеждена, что мы враги и мои чувства к тебе – на самом деле ересь, я не могу их отрицать. Пусть ты и лгал мне с самого начала.

Надя не смогла понять, что отразилось на лице Малахии, к тому же он не смотрел ей в глаза. Неужели она неправильно его поняла? Или сказала что-то неправильное? Она никогда не испытывала подобных чувств и не была уверена, что с ними делать. Она не…

И тут он обрушился на ее губы. Это был жадный, решительный и наполненный желанием поцелуй. Надя удивилась, сколько отчаяния чувствовалось в нем. И это даже чуть-чуть напугало ее.

Однако не помешало встать на колени, прижаться к нему и запустить пальцы в его волосы. Надино сердце колотилось, а каждый сантиметр тела сотрясала дрожь от осознания неправильности происходящего. Если она не умрет завтра, то наверняка получит наказание от богов.

Но сейчас это ее не волновало. Совершенно не волновало. Малахия обхватил ее за талию и притянул ближе. Но через мгновение разорвал поцелуй, опалив ее лицо сбивающимся и горячим дыханием. В его светлых глазах отражались тьма и опасность.

– Это ужасная идея, – сказал он на калязинском.

Она так устала от транавийского.

– Знаю.

– Хотелось бы, чтобы так это и было, – хрипло сказал он.

А затем поднял руку и нежно, едва касаясь, провел пальцами по лицу, отчего Надя вздрогнула. Когда Малахия приблизился к ее губам, она повернула голову и поцеловала его ладонь.

С его губ сорвался долгий стон, когда она притянула его лицо к себе и прижалась к губам в страстном поцелуе. А Малахия тут же прижал ее к себе. Она провела рукой по его волосам, скользнула по шее и спустилась к ключице, ощущая кончиками пальцев его горячую кожу. Его ладонь медленно заскользила вверх по ее позвоночнику, а затем он подался вперед и опустил ее на кровать.

Внезапно осознав, насколько приблизилась к опасной черте, за которую ей не стоило заходить, чтобы не упасть еще ниже в глазах богов, Надя застыла в его руках.

Он тут же почувствовал ее нерешительность и отстранился. На его лице промелькнули те же опасения.

– Просто побудь рядом, – прошептала она.

Малахия кивнул.

– Надя, я… – Он замолчал

А затем поцеловал ее в шею. В подбородок. Уголок ее губ.

Мысли путались в голове Нади. Она лишь чувствовала прикосновение его губ к коже. Но как-то осознала, что он хочет что-то сказать ей, и открыла глаза.

– Если завтра что-нибудь случится… – Малахия сместился и улегся рядом с ней, а она повернулась на бок и пододвинулась ближе, пока не прижалась лбом к его лбу. – Хочу, чтобы ты знала – ты единственное хорошее, что когда-либо случалось со мной.

Неужели теперь ее сердце навсегда застрянет в горле? Почему она чувствовала себя такой окрыленной и при этом хотелось реветь в голос? Она не знала, что с ней происходило. Но понимала, что пошла против всего, что считала правильным, и полностью, необратимо влюбилась в этого ужасного юношу.

Надя провела пальцами по его лицу, ощущая подушечками отросшую на подбородке и щеках щетину. Тон, которым он произнес эти слова, напугал ее, но не потому что походил на тон Черного Стервятника. В нем слышалось что-то другое. Это была печаль. И отчаяние.

Как она могла быть единственным хорошим моментом в его жизни? Она же чуть не перерезала ему горло и не скинула с лестницы. Она даже не до конца доверяет ему.

Может, и это неправда? Он солгал. Он – чудовище, но ее это уже не волновало. Надя чувствовала, что начала доверять ему. И это было самое страшное.

– Тогда нам стоит удостовериться, что ничего не случится, – сказала Надя.

От этих слов на лице юноши-Стервятника появилась натянутая улыбка. Она поцеловала его еще раз. Нежно, медленно и так же решительно, а затем опустила голову и прижалась к нему.

Проснувшись, Надя поняла, что ее голова лежала на груди Малахии, а рука прижималась к его боку. Мягкий утренний свет просачивался сквозь щели между портьерами.

Сев на кровати, она постаралась не думать о том, что ей предстояло сегодня сделать. Малахия зашевелился рядом. Он не проснулся, а просто обнял ее. Надя улыбнулась и нежно провела пальцами по его волосам.

На прикроватной тумбе лежала железная маска Стервятника, за которой он прятал лицо. Она очень походила на ту, что Малахия носил, когда они только добрались до Гражика. Но эта скрывала все лицо, и в этом было что-то зловещее.

Малахия снова зашевелился, а затем открыл глаза.

– Сколько еще лжи ты мне расскажешь, прежде чем я наконец услышу правду? – спросила Надя.

Она повертела в руках его маску из холодного железа. В ее словах не было обвинения, лишь любопытство.

Малахия нахмурился, отчего татуировки на его лбу сморщились.

– Когда мы встретились, я сразу назвал тебе свое имя, – через несколько мгновений сказал он тихим и хриплым после сна голосом. – Это единственная правда, которой я владею.

– Но эту правду ты говорил и другим.

Он повернулся и, застонав, прижался лицом к ее бедру.

– Чего ты от меня хочешь, Надя? – В его голосе слышались поддразнивающие нотки.

– Просто отметила, что не единственная, кто знает твое настоящее имя.

– Как же с тобой трудно.

Она рассмеялась и посмотрела на него и его черные волосы, которые рассыпались чернильными линиями на белых подушках. Подтянув колени к груди, Надя обхватила их руками и вспомнила тот момент, когда они вдвоем сидели у статуи Алёны и Малахия практически признался ей, что он – зло. Он закрыл глаза, а на его лице отразились спокойствие и умиротворение. Мрачный и прекрасный глава ордена чудовищ.

В груди что-то странно кольнуло, когда ее вновь поразила мысль, как сильно она заботилась об этом сломленном юноше. И это сильно ее пугало. Это никогда не перестанет ее пугать.

Надя легла рядом с ним.

– Это часть тебя? Ну, это всегда было в тебе?

Ей не нужно было объяснять, что именно.

Малахия молчал – она уже привыкла к этому долгому молчанию, – а Надя все сильнее надеялась, что он скажет «да». Что он родился с железом в теле, а не с костями. Это бы означало, что изменения порождены проклятием, а не сотворены с ним другим человеком. Но если он не рожден таким, значит, его пытали. Ставили настолько ужасные опыты, которые Надя даже представить себе не могла.

– Я родился со способностями чудовища, как и все люди, – наконец сказал он. – Но лишь в Соляных пещерах проявили эту сущность. И я обладаю тем, что они сотворили со мной.

Надя прижалась губами к его обнаженному плечу, чувствуя, как на сердце появилась еще одна трещина. Она не знала, чем для них все закончится. И даже не хотела об этом думать. Она понимала, что ее ждало мрачное будущее.

Что бы он сказал, если бы узнал, что она так и не отступилась от своей главной цели? Что она все еще собирается обрушить на Транавию божий суд? Что, когда завеса спадет, она вновь станет поклоняться им.

По крайней мере она так думала.

Но стоило Малахии посмотреть на нее и провести тыльной стороной ладони по ее щеке, как Надино сердце болезненно сжалось. Он был не единственным, кто врал. У нее тоже прекрасно получалось лгать самой себе.