Казалось, все чувства Серефина отключились. Он услышал шлепок плоти о плоть, ощутил, как голова дернулась в сторону с такой силой, что чуть не оторвалась от шеи, но потребовалось несколько секунд, чтобы он почувствовал обжигающую боль.

Кольцо Изака рассекло ему щеку, и кровь медленно заструилась по коже.

Каким бы отстраненным ни был отец, как бы ни были натянуты их отношения, он никогда не поднимал на него руку.

– И что же я сделал, чтобы заслужить это? – спросил Серефин, стирая кровь со щеки большим пальцем.

С того момента, как отец приказал появиться в его кабинете после ужина, он знал, что его не ждет ничего хорошего. Но он специально злил Изака, поэтому спокойно относился к синякам, которые могли появиться в процессе. Кроме того, если им не удастся разрушить его планы, то Серефин все равно умрет через несколько дней. Так какое значение имела пара ссадин?

– Я так мало прошу, Серефин, так мало, – сказал Изак. – Лишь проявить немного уважения к традициям нашей страны. Это же пустяк.

Серефин решил, что раз пока не получалось разобраться с главной проблемой, он будет изображать несносного принца.

– Я ясно высказал свое отношение к этим традициям. Сейчас они бесполезны. Идет война, отец.

– Не смей напоминать мне об этом, Серефин.

Вторая пощечина обожгла щеку, и ему вновь потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с чувствами.

Серефин пошевелил челюстью и услышал, как она щелкнула.

– Ты закончил? Что бы ты ни выбрал, знай, я готов выступить в роли манекена для оттачивания ударов.

– Серефин… – В голосе отца прозвучали предупреждающие нотки.

Но Изак развернулся, пересек комнату и сел за большой дубовый стол. В комнате практически отсутствовала мебель и мало что указывало, что ею пользовались.

По-видимому, наказание на сегодня закончилось. Серефин наблюдал за отцом, пока тот перебирал бумаги, разложенные на столе. Что мешало прямо сейчас воткнуть кинжал в королевский глаз? Или открыть книгу заклинаний и сжечь его изнутри?

Политика. Стоит ему это сделать, и наутро его казнят. Переворот должен произойти более деликатно.

«Ответ всегда был здесь». Но ответ на что?

Почему война все еще не прекратилась? Почему его отец, так яростно отрицавший существование богов, хотел стать одним из них? Конечно, хотелось верить, что взыграло эго отца, но вряд ли это была истинная причина. Серефин никогда не отрицал существования калязинских богов, просто не понимал их предназначения.

Интересно, Изак уже запустил процесс? Съехавшая набок корона и трясущиеся руки указывали на нервозность. Но когда его рукав задрался и Серефин увидел десятки порезов на предплечье отца, то сразу понял, что это означало. Желудок сжался от осознания, что все это происходило на самом деле.

– Я просто считаю, что мы тратим важные ресурсы на пустяки под названием «традиции», хотя идет война, а половина жителей королевства голодают, – угрюмо заметил Серефин, заставив себя и дальше притворяться, что это обычный разговор.

– Когда ты сядешь на трон, можешь отказаться от традиций и сам решать, как подавлять бунты, – не поднимая глаз, ответил Изак.

Кровь застыла в жилах Серефина.

В голосе отца не было и намека на искренность. Он подавил панику, разрастающуюся в груди, и сменил тему. Он вспомнил про Йозефину и ее рассказ о том, что ее свита так мала, потому что она столкнулась с калязинцами на территории Транавии.

– Одна из девушек, живущих у границы, сказала мне, что калязинцы прорвались в страну.

Эти слова заставили отца поднять голову от стола.

– Что?

Серефин пожал плечами:

– Я не могу утверждать это, но, судя по тому, что я видел на фронте, это вполне возможно. Мы побеждаем, но это не значит, что мы победили.

Рука Изака сжалась в кулак, сминая бумагу. А Серефин почувствовал себя так, словно только что одержал маленькую и очень незначительную победу.

Король передернул плечами, словно его охватил озноб.

– Калязинцы перебросили войска в Росни-Оворийск, – сказал он.

Серефин нахмурился, не понимая, зачем отец поделился этой информацией. Конечно, это казалось странным, что войска калязинцев двинулись к границе, но когда Серефин приезжал в Гражик, то становился принцем, а не генералом. И отец обычно ясно давал это понять.

– Как будто они знают то, чего не знаем мы, – продолжил Изак. – Как будто они готовятся к чему-то… масштабному. – Внезапно на лице отца появилась улыбка, отчего Серефин вновь ощутил страх. – Но их планам не суждено осуществиться. Транавия покажет свою истинную силу.

– Да? – напряженно спросил Серефин.

У него закружилась голова. Если калязинцы планировали масштабное наступление на границу, то транавийцы не смогут защитить ее. Что знали в Калязине, чего не знал Серефин?

Изак не ответил, а просто отмахнулся от сына:

– Ты вступил на тонкий лед, Серефин. Держись подальше от ведьмы, промывающей мозги твоей матери.

«Это истинная причина их встречи?» Серефин слегка расслабился. Он подумывал навестить Пелагею утром. И теперь обязательно это сделает.

– О, я прекрасно понимаю это, отец. К счастью, я умею плавать, а за годы, проведенные в Калязине, привык к холоду. Потому что лед вот-вот треснет.

Отец впился в него взглядом. А Серефин с улыбкой поклонился, развернулся и как можно быстрее вышел из кабинета.

Выйдя в коридор, он прижался к стене. К нему тут же подошел Кацпер и положил руку на плечо. Серефин обернулся к своему помощнику. Им следовало действовать без промедлений. Если Калязин к чему-то готовился – а король планировал уничтожить их войска силой, равной божественной, – то у Серефина не оставалось больше времени.

– Все в порядке? – спросил Кацпер.

Серефин опустил голову ему на плечо.

– Нет, – пробормотал он, чувствуя, как его охватывает неуверенность.

Кацпер подтолкнул принца так, чтобы лоб прижимался к его виску.

– Мы тебя вытащим отсюда, Серефин, – сказал он. – Кстати, ты знаешь, что у тебя на лице довольно впечатляющий отпечаток руки?

Серефин вымученно рассмеялся и выпрямился. Было поздно, он устал и вряд ли был на что-то способен сегодня.

Они уже возвращались в покои Серефина, когда со стороны библиотеки раздался оглушительный грохот.

– Звучит не очень хорошо, – пробормотал Кацпер, но Серефин уже свернул в коридор.