– Магия крови прочно укоренилась в повседневной жизни транавийцев. Без нее рухнула бы вся страна.

Все утро Надя старательно слушала то, что рассказывал Малахия, ведь прекрасно понимала, как важно не оступиться, оказавшись посреди королевского двора. Но его слова влетали в одной ухо и вылетали из другого, потому что она просто не успевала запомнить так много информации сразу.

Но эта фраза заставила ее задуматься:

– Как такое возможно?

Он пожал плечами и засунул руки в карманы:

– Со временем она накапливается. Я говорю о магии. Особенно о магии крови, которая так доступна. Чтобы использовать ее для простейших заклинаний, необязательно обладать большой силой, нужно лишь знать, как напитывать кровью бумагу. И спустя несколько лет это превращается в обычную рутину – рыбаки накладывают заклинания на сети, чтобы они не рвались, пекари на хлеб, и так далее – и если удалить ее совсем, то это разрушит все основы быта целой страны.

Надя нахмурилась. А через мгновение нахмурилась еще сильнее, когда он протянул ей тонкую бритву.

– Зашей это в рукав пальто. Резать ладонь или палец больнее, чем спину. Но бритва обработана так, что от нее не останется шрамов.

Она вспомнила о полосах на его предплечьях. Если они получены не из-за магии, то от чего?

Когда Надя встречала на горных тропах и широких дорогах придорожные часовни, то обязательно к ним подходила. Ей требовалось немного времени, чтобы смахнуть грязь с изваяний или постаментов и убрать засохшие цветы, после чего она догоняла остальных. Когда они дошли до третьей по счету, Малахия остановился, чтобы подождать Надю, а их спутники продолжили путь.

Все проведенное там время она чувствовала его взгляд. Это была часовня Вецеслава, поэтому она потратила на уборку еще пару минут, чтобы все выглядело безупречно. Вецеслав был мрачным богом с переменчивым и своенравным характером, так что Надя старалась не портить с ним отношений.

– Не понимаю, – услышала она тихий голос Малахии, в котором, к ее удивлению, слышалась нотка мучительных раздумий.

Словно Малахия действительно старался понять ее странные обычаи, но ничего не получалось.

Она опустилась на пятки и, оглянувшись на него через плечо, приподняла бровь.

– Это обычная часовня на обочине дороги. Твоя уборка ничего не изменит, – сказал он.

– Боги любят, когда за их часовнями ухаживают.

Он покосился на нее:

– Это же просто рухлядь.

– Это божественное место, и тебе следует относиться к нему с уважением, – возвращаясь к своему занятию, сказала Надя.

Малахия усмехнулся:

– Значит, и твоя сила, и это что-то божественное?

– При чем тут моя сила?

– Ну, если это все божественное. – Он обвел рукой часовню.

– Не думаю, что ты вправе говорить о божественности, – возразила она. – Кроме того, ты не можешь отрицать, что моя сила существует.

– Признание, что кто-то дарует тебе силу и что этот «кто-то» могущественный, не означает, что эти существа доброжелательны или вообще разумны.

– Но ты признаешь, что они существуют.

– Только не в том же качестве, что и ты. Ты утверждаешь, что каждый твой выбор продиктован этими существами. Поэтому все, что ты делаешь, делается от их имени и по их прихоти, а у тебя нет свободы выбора.

– У меня есть выбор.

– Неужели?

– Ты же все еще жив.

Он тут же замолчал. Она ожидала, что он уйдет – они находились недалеко от того места, где собирались разбить лагерь, так что Надя не торопилась, но Малахия, все так же озадаченно хмурясь, подошел к статуе и повернулся к Наде лицом.

– Они разговаривают со мной, – стряхивая рукавом лишайник со статуи, сказала она. – И у каждого есть свои причуды и желания. Некоторые из них общаются со мной постоянно: мои покровители Марженя, Вецеслав, Звономира. Другие даруют мне чары, только когда я их об этом прошу. А есть и те, кто постоянно мне отказывает. Это не просто «существа».

Малахия не выглядел убежденным.

– Тогда как ты объяснишь мои силы? – сказала она. – Раз уж ты все знаешь.

Он совершенно не обратил внимания на ее колкость, и это само по себе бесило.

– Я не принимаю самого понятия божественности, – сказал он. А затем неторопливо собрал свои длинные волосы и перевязал их полоской кожи, которую носил на запястье. – Ты веришь, что они заботятся о твоем благополучии. Но я так не считаю. Я не… – Он замолчал, подыскивая слова. – Думаю, меня беспокоит то, что мы вкладываем в слово «бог». Что есть существа намного могущественнее, чем мы можем когда-либо стать, и поэтому они заслуживают, чтобы мы им поклонялись. Калязинцы, – в его взгляде мелькнуло что-то похожее на извинение, – во всем винят богов. В мироздании, моральных принципах, повседневных делах, собственных мыслях. Но кто сказал, что богам есть дело до того, что думают, чувствуют или делают отдельные личности? Откуда ты знаешь, что общаешься с… ну, богами, а не обычными существами, которые достигли более высокого ранга, чем смертные?

– Потому что не существует доказательств, что смертные когда-либо достигали подобного могущества?

Малахия указал на себя.

– Ты хочешь сказать, что подобен богу? – иронично сказала она.

Он поморщился:

– Ясно же, что нет. Но разве ты не видишь в чем проблема?

– Мне кажется, это просто пустой треп.

– А разве не в этом все дело? В том, что мы сами придаем ненужную значимость. Ты сама сказала, что общаешься с невероятно могущественными существами, но и не более. Вряд ли они приложили руку к созданию этого мира или определяют, как сложится твоя жизнь. И лишь из-за этого наши страны уже целое столетие ведут войну и раздирают друг друга на куски.

Надя выпрямилась и потрясенно посмотрела на него.

Заметив ее реакцию, Малахия пожал плечами.

– А разве есть еще хоть одна причина тому, что религиозная война длится так долго? Хоть на мгновение отбрось свои монашеские заморочки и задумайся вот о чем, – сказал маг. – Что произойдет, если богов сбросят с их тронов?

– Невоз…

Он вскинул руку и приподнял бровь.

– И кто же сможет убрать этих «могущественных существ»? – сквозь стиснутые зубы выдавила она.

– Очевидно, существо, которое обладает равной или еще большей силой.

– И что это изменит? Зачем и для чего убирать фундамент, на котором тысячи людей выстроили свои жизни? Чтобы маги крови перестали обижаться на то, что мы называем их теми, кто они и есть?

– Калязин гибнет, – произнес Малахия.

И Надя задрожала, когда разговор о вымышленных событиях перешел к реальному положению дел.

– Транавия тоже, – продолжил он. – Так неужели не верится, что стоит устранить существа, которые играли нами тысячи лет, и это спасет наши королевства от превращения в пепел?

Надя судорожно сглотнула.

– Я бы поспорила, – очень тихо ответила она, потому что ей не хотелось даже думать об этом.

Малахия заулыбался:

– Конечно, подобное невозможно. Это лишь мысли вслух, и ничего больше. Но как бы там ни было, твоя сила только в этом. Но непохоже, чтоб твой народ ограничивался лишь этой магией в прошлом, – продолжил он.

Малахия имел в виду ведьм – вероотступниц, использующих чары, не дарованные благословением богов, – но они уже несколько десятилетий не встречались в Калязине. Они считались такими же еретиками, как и маги крови, поэтому в стародавние времена монахи уничтожили их во время «Охоты на ведьм». Как он вообще узнал об этом? Беспокойство развеялось, и Надю снова охватил праведный гнев. Он перескакивал с темы на тему, и ей не удавалось ухватиться хоть за одну и показать, как он ошибался.

– Ты приводишь еретиков в качестве примера, – сказала она, подразумевая, что не видела разницы между ведьмами и магами крови. – А это не особо убедительно.

– Это доказательство того, что не стоит смотреть на магию, словно ты «святоша».

– Да я никак на нее не смотрю.

– Но ты же продолжаешь звать меня еретиком.

– Так ты и есть еретик. И только что вывалил на меня всю свою ересь. Мои силы дарованы богами, так что мог бы придумать что-то оригинальнее «святоши».

Малахия присел рядом с ней, и она внезапно напряглась… из-за него. Он находился так близко, что одно его колено коснулось ее ноги. Надя сглотнула. Малахия невыносимо нежно обхватил ее запястье и закатал рукав, обнажая заживающий порез на предплечье, который остался от его когтя. И пока они оба смотрели на доказательства ее участия в ереси, между ними повисла тишина, даже вокруг стало пугающе тихо.

– Что ж, – выдохнул Малахия, и на губах мага мелькнула мрачная улыбка. – Возможно, ты и права. Может, ты не такая уж и «святоша».

Этого не должно было случиться. Ей не следовало находиться так близко к этому юноше и разрешать ему прикасаться к себе. Ее взгляд задержался на его губах, пока разум медленно вникал в сказанное им.

Но стоило этому случиться, как она тут же отдернула руку и принялась тереть алтарь, чтобы не выказать своей слабости. Надя изо всех сил старалась не думать о том, как пальцы Малахии удерживали ее запястье, и этому никак не помогало то, что его колено все еще прижималось к ее ноге.

– Ты никогда не ощущала себя так, словно попала в ловушку? – спросил он после длительного молчания.

– В какую ловушку?

– Выбранного пути, которого тебе приходится придерживаться, чтобы пользоваться магией. Что приходится от чего-то отказываться из-за прихоти другого существа. Ты так мало говоришь о собственных желаниях. Разве это не давит на тебя?

– Если бы все было так, то да. Но моя жизнь не такая. И чары тоже.

Но… на какое-то мгновение она задумалась о том, насколько осторожной ей приходится быть с богами и что принятое решение сделать все ради выживания стоило ей нескольких часов угрызений совести. Но тут же отогнала эти мысли.

– Но тебе же приходится придерживаться всех этих правил и ограничений. Что будет, если ты их нарушишь?

– Я этого не сделаю.

Он нахмурился:

– Что мешает тебе проверить границы допустимого?

Надя откинулась на руки, случайно задев Малахию пальцами, и их тут же окутал жар. Она отодвинулась.

– Что ты пытаешься сказать, Малахия? – расстроенно спросила она, но так и не смогла посмотреть ему в глаза.

Маг подтянул одно колено к груди и опустил на него подбородок.

– Я просто пытаюсь понять.

– Зачем тебе это?

Вопрос, казалось, искренне озадачил его:

– Разве это не может быть простым интересом?

– Тебя вообще не должно это заботить.

Малахия открыл рот, но задумался и снова закрыл его.

– Мне не все равно, – тихо сказал он.

Надя с трудом сглотнула.

– Почему? – спросила она.

Он был транавийцем, еретиком, Стервятником.

Да он воплощал в себе все, против чего боролась Надя, и все же…

Было что-то еще. Но она не знала, что именно. И ее больше беспокоило то, что ей хотелось это выяснить.

– Потому что я знаю лишь то, что мне говорили Стервятники, – неохотно ответил Малахия. – И нас обоих с детства готовили… ну, убить друг друга, но вместо этого мы сейчас сидим здесь.

И при этом их почти ничего не разделяло.

– Стервятники уничтожили клириков Калязина, – сказала Надя.

Он встретился с ней взглядом, а потом кивнул. И в его глазах Надя не заметила ни стыда, ни раскаяния.

– Я не причиню вреда последнему из них, – сказал он.

Сердце девушки, словно бешеное, колотилось в груди, и она не знала, как его успокоить.

– Мы не знаем, последняя ли я, – через мгновение чопорно возразила она, надеясь, что это разрушит чары, которые удерживали ее здесь в ловушке вместе с ним, хотя она и знала, что боги не имели к этому никакого отношения.

– Тебе не интересно, какой бы тогда стала твоя жизнь, если бы ты не боялась нарушить чьи-то ожидания или кары небесной?

«Нет. Да. Дать ответ на этот вопрос оказалось сложнее, чем он представлял».

– Ты выросла в монастыре. – Он поерзал и поднял с земли гвоздь. – И тебе приходилось все время придерживаться строгих правил, верно? Как жить, кого любить, о чем можно и нельзя думать.

– Я не возражаю против правил и не жалею, что выросла в монастыре, но чары, судьба и понимание, что большинство клириков убили молодыми… – Надя замолчала на мгновение. – Тяжело жить, зная, что, вероятно, умрешь ужасной смертью. Но я та, кто я есть. И это благословение, а не проклятие.

Она надеялась, что это не прозвучало так, будто она пыталась оправдаться. Да что с ней происходило?

Несколько секунд он обдумывал ее слова.

– Ты не согласен со мной, – произнесла Надя.

Малахия кивнул.

– Вот почему наши страны воюют уже почти целое столетие, – заметила она. – Да что говорить, даже сейчас у меня есть небольшое желание прибить тебя.

– Всего лишь небольшое?

– Не испытывай судьбу, – ответила она и повернулась к статуе.

Но тут его рука скользнула по ее щеке, большой палец коснулся подбородка, а затем он повернул ее к себе лицом.

– Именно это я и собираюсь сделать, – пробормотал он.

Если бы Надя не сидела, у нее бы подогнулись колени. А затем Малахия спокойно отпустил ее, встал и указал на статую:

– Ты закончила?

Наде понадобилось несколько мгновений, чтобы наконец кивнуть. Он протянул ей руку, и она, поколебавшись, позволила ему помочь ей подняться. Как только она выпрямилась, Малахия сунул руки в карманы мундира и пошел по дороге в сторону лагеря. А она молча провожала его взглядом, прекрасно понимая, что между ними что-то изменилось.

Общение на транавийском несколько дней подряд помогло Наде лучше понимать язык, но избавиться от акцента не получалось. С каждым днем это все больше и больше расстраивало Малахию, но она так и не понимала, что делала не так.

– Ты говоришь слишком мягко. Твои слова звучат слишком мелодично. Смотри. – Он помахал рукой у себя перед ртом. – А транавийцы суровые.

Надя не стала привязывать коня, а отпустила его побродить по округе, послав короткую молитву Вецеславу, чтобы он присмотрел за ним и тот не ушел слишком далеко.

– В твоих словах нет никакого смысла.

– Наш план провалится еще на границе, потому что все сразу поймут, что твой родной язык – калязинский.

Надя махнула рукой. Все это уже ее достало. Лучше бы они продолжали общаться на транавийском, как и делали все это время. Хорошо, что до границы еще было далеко.

– Тогда я стану держать рот на замке. Все, что они увидят – транавийского солдата, отставшего от своего полка, двух аколийцев, ищущих убежище, и немую крестьянку, которую транавиец подобрал, чтобы скрашивала ему путь, – сказала она и тут же заработала неприязненный взгляд.

Анна фыркнула.

Пришло время расставаться, и Надя жалела, что не может притвориться, будто все в порядке. Она понимала, почему монахиня оставалась здесь – если их план сработает, то Калязин должен подготовиться, – но все равно не хотела, чтобы это происходило.

«Не становись мученицей. Нам и так хватает святых», – сказала Анна на прощание Наде, и та прониклась этими словами.

А потом развернулась и направилась в военный лагерь, куда Надя не могла последовать за ней. Она издали наблюдала, как монахиня разговаривала с патрулировавшим периметр воином, пока тот всматривался в лес, где они спрятались. А через мгновение он жестом пригласил Анну зайти в ворота. Надя провожала взглядом подругу, пока та не скрылась из виду, досадуя на несправедливость, ведь из-за войны она потеряла все. Надя не раз читала Писания богов и понимала, что так ее богиня требовала от нее жертвы.

– Вы еще увидитесь, – тихо сказала Париджахан, взяв ее за руку.

И, хотя Надя ей не верила, это стало небольшим утешением.

Горы уступили место полям, на которых виднелись следы долгой калязинской зимы. С каждым днем они все ближе подходили к границе и вскоре добрались до почерневших и обгоревших остатков деревень. Там, где когда-то стояли дома, теперь остались лишь опустошенные поля и разрушенные здания. Сколько еще людей предстоит потерять этим государствам, пока кто-то не скажет «достаточно»?

В эти дни Надя старалась подальше держаться от Малахии. Она была готова повременить с изучением транавийского, только бы не смотреть ему в глаза и не притворяться, что не желает его убить.

И в этих безрадостных просторах, над которыми в воздухе витала смерть, Рашид стал для нее подарком богов. По вечерам она усаживалась рядом с ним и слушала выдуманные им сказки. Он оказался невероятным рассказчиком, чего Надя никак не ожидала от несдержанного аколийца. Там было все: калязинские легенды о принцах, святых и древней магии, транавийские истории о чудовищах и призраках, аколийские сказки о песках и интригах. Рашид удивлял ее каждый раз, когда она узнавала что-то новое о нем. Надя бы никогда не подумала, что он писарь или рассказчик.

Париджахан слушала эти истории, опустив голову на плечо Малахии и от нечего делать заплетая ему волосы. В такие моменты Надя забывала, что на границе их скорее всего ждет верная смерть.

Был ранний вечер, заходящее солнце пробивалось сквозь просветы между деревьями и окрашивало поляну теплым янтарным светом. Надя и Малахия договорились, что будут опутывать друг друга чарами наедине, поэтому отослали Париджахан и Рашида.

Малахия прислонился к дереву и смотрел на маленькую стаю ворон, которые расселись на ветках, как только они вышли на поляну.

– Толст – это примета, – прошептала Надя.

– Хорошая или плохая?

Она покачала головой:

– Это может быть одно из двух, а может и то и другое.

Его губы изогнулись в улыбке:

– Калязинцы невероятно суеверны.

– Не испытывай мое терпение, Стервятник, а то я попрошу Вецеслава, чтобы он послал за тобой лешего. Никто не узнает, что ты умер.

– Никто и не станет оплакивать мою смерть, – заметил он.

Надя вздрогнула и заморгала от такой откровенности. Дрожащими руками она обхватила бусину и отправила молитву Вецеславу, после чего слова на священном языке вспыхнули в ее сознании.

– Стой спокойно, – приподнявшись на цыпочки, приказала она.

И положила ладонь ему на плечо, чтобы удержать равновесие. Малахия слегка наклонился для ее удобства.

Подняв вторую руку, девушка прижала два пальца к его лбу, как раз там, где начинались волосы и где три черные линии врезались в кожу, и медленно провела пальцами по его лицу. Что-то мелькнуло на лице мага, и это «что-то» никак не было связано с ее чарами. Губы Малахии приоткрылись, и с них сорвался тихий вздох, когда она коснулась их пальцами. Надя еле сдержалась, чтобы не отдернуть руку, когда почувствовала, как по ней побежали мурашки.

Малахия запрокинул голову, чтобы она могла провести пальцами по горлу. Его пульс участился. Вновь подняв руку и не обращая внимания на дрожь, она коснулась его уха и провела пальцами по лицу. Надя чувствовала, как чары нависли над ним и, на мгновение поколебавшись, окутали его, даруя защиту.

Она не заметила в нем никаких изменений. И тут вспомнила слова Вецеслава. Он защитил его от врагов. Не от друзей.

«Значит, мы все-таки не враги», – решила она.

Может, они даже становились друзьями или перешагнули эту черту и направлялись к чему-то еще, о чем Надя даже боялась задумываться.

Он не должен был ей нравиться. Да и вообще еще оставаться в живых. Надя чувствовала себя беспомощной, и все ее самообладание рушилось из-за этого странного, безумного еретика, которого она должна была убить. Если бы Надя сделала то, чего от нее ожидали, то этого бы не случилось. Ее чувства не превратились бы в клубок желаний, а она не мечтала бы, чтобы он оказался как можно дальше и одновременно как можно ближе.

Надя не соблазнилась бы идеей свободы, которой он, казалось, размахивал перед ней. Ей не следовало совершать такую ошибку и позволять себе сближаться с ним.

Малахия закрыл глаза, но через мгновение открыл их и посмотрел на Надю.

– Странное чувство, – хрипло произнес он.

Надя отдернула руку и затрясла ею, словно это могло помочь.

Перед ее глазами всплыли сожженные деревни и оскверненные церкви – дело рук транавийцев. А ведь он был одним из них и причастен к ужасам, сотворенным с его народом. Она напомнила себе, что транавийцы разрушили ее дом, убили Костю и ей следовало отомстить за это.

Надя моргнула, отгоняя видения.

– У тебя тоже будет вымышленное имя? – пытаясь отвлечься, спросила она.

– Якоб.

– Ну, это даже легче произнести, чем Малахия, – сказала Надя.

Он тихо рассмеялся. Его смех прозвучал так неожиданно и она так редко его слышала, что удивленно моргнула. Ее уши начали гореть, а щеки залились румянцем. И ей пришлось опустить голову, чтобы не смотреть на него.

Надя слышала, как зашуршали страницы книги, а затем Малахия вырвал одну с нужным заклинанием. Малахия приподнял ей подбородок, и прикосновение обожгло кожу. Вложив заклинание ей в руки, он размазал кровь большим пальцем по ее лбу, носу, нижней губе и подбородку.

Она не сводила глаз с его нахмуренного лица. А Малахия поднял ей подбородок еще выше, чтобы провести линию по горлу.

Сначала показалось, что ничего не произошло. Но через мгновение Надю окутало очерняющее, ядовитое прикосновение его магии. Сделав резкий вдох, она одной рукой ухватилась за предплечье Малахии.

– Все хорошо, – пробормотал он, поддержав девушку, когда ее колени подогнулись.

– Нет, это неправильно.

Горло сжалось от боли. А с каждым вздохом на нее накатывались обжигающие огненные волны. Почувствовав, как слезы жгут глаза, она закрыла их.

Но через пару мгновений все прекратилось. Вот только отсутствие боли было таким же неприятным. Когда Надя открыла глаза, то медленно осознала, что ее голова покоилась на груди Малахии. Она тут же заставила себя отстраниться, стараясь не показать охватившей ее паники.

Транавиец наклонился, зачерпнул снег и, выпрямившись, сжал в кулаке, чтобы растопить его. Как только это произошло, он потянулся к ней. Но Надя быстро отступила на шаг.

Между ними натянулась невидимая нить. Они носили маски, которые создали друг для друга, и это связывало их воедино.

Не произнося ни слова, он вопросительно посмотрел на нее. А затем вновь потянулся к ней, и на этот раз она позволила смыть кровь со своего лица.

– Мне следовало предупредить тебя. Вероятно, твоя сущность отвергла мою магию.

– Уже все прошло, не волнуйся, – сказала Надя. – Заклинание сработало? Ты не выглядишь по-другому для меня, а как выгляжу я?

Малахия отступил назад, чтобы стереть кровь с рук, но покосился на нее.

– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал он, но что-то слышалось в его голосе, чему она не могла подобрать названия.

– Да?

Он кивнул с бесстрастным выражением лица:

– Но не такая красивая, как калязинка-крестьянка, которая всю жизнь провела в монастыре.

Надя моргнула и отступила на шаг. А затем резко развернулась и ушла с поляны.